«Небо над Берлином» Вима Вендерса

Во время странствий по миру людей Дамиель внезапно влюбляется в воздушную гимнастку, с приклеенными крыльями выполняющую свой коронный смертельный трюк под куполом цирка. Ангел решает спуститься на землю, сбросить свое ангельское облачение — в буквальном смысле, оставив у Берлинской стены и свои крылья, и медные доспехи. Мир обретает цвета, вкус — традиционный дуэт кофе и сигарет. Дамиель познает простое человеческое счастье. Он соглашается сложить крылья во имя любви взамен обладания целой вечностью.

Соавтором сценария фильма стал знаменитый австрийский писатель и драматург Петер Хандке, которого связывала с Вендерсом дружба и совместная работа ещё с 1966 года. Немецкий режиссёр познакомился с молодым авангардным драматургом после постановки его скандальной пьесы «Оскорбление публики» в театре «Оберхаузен», где зрители и актеры поменялись местами, что привело к настоящей потасовке, и премьеру спектакля пришлось прервать — режиссер Клаус Михаэль Грюбер сам вышел на сцену и объявил об окончании вечера.

Вендерс сделал продолжение фильма, где на землю спускается Кассиэль

Хандке можно смело назвать литературным наследником гениального Франца Кафки — оба отдают должное традиции изображения не какого-то конкретного персонажа со всем набором человеческих комплексов и страстей, а человека вообще. Вопрос о том, что значит быть человеком, нашел отражение в драме «Каспар» (1967), где история о знаменитом дикаре-найденыше трактовалась как извечная ситуация биологического существа, которому необходимо стать человеком, а значит — интегрироваться в социум. Так и в фильме «Небо над Берлином» ангел Дамиэль, принимая решение отринуть ангельскую сущность и стать человеком, прежде всего, задумывается о человеческой онтологии, пытаясь проникнуть в суть «невыносимой легкости бытия».

Будучи поклонником основоположника документального кино Дзиги Вертова, Вендерс твердо усваивает правила нейтральной «скрытой камеры» и активно использует прием «киноглаза», когда создается впечатление, что не режиссер конструирует реальность киноизображения, а лишь подглядывает за действительностью через объектив камеры. Несмотря на некую сказочность, присутствующую в сюжете фильма, Вендерс претендует на документальную объективность происходящего, наполняя фантастическое повествование достоверной операторской работой.

Фильм можно разделить на две части: первая описывает события до вочеловечивания главного героя, а вторая — его жизнь уже в облике смертного. Сам режиссер маркирует две кинематографические реальности «Неба над Берлином», снимая «ангельские» будни монохромно, а жизнь человеческую в цветном формате. Так, черно-белое изображение, намекая на документальность и достоверность своего объекта, предстает перед зрителем скорее в виде наблюдения, подглядывания за течением жизни, ведь ангелы никак не вмешиваются в житейские будни, лишь фиксируют происходящие события и мысли бренного и суетного мира.

Первые 90 минут фильма — черно-белые

Эта та божественная безучастность, то ощущение богооставленности, которое вошло в европейское культурное сознание XX века — бог устал нас любить. В этом смысле вочеловечивание одного из ангелов можно расценивать как комплимент всему человеческому существованию, полному эмоций и впечатлений, миру ярких цветов и красок в противовес стабильному и бесцветному миру ангелов. Тема избранничества, присутствия посланников бога среди людей — один из основных мотивов всей немецкой культуры, однако в фильме Вендерса он получает неожиданный поворот: не человек пытается приблизиться к идеалу божественного абсолюта, но сам этот идеал сходит со своего вневременного пьедестала и желает стать простым смертным. Ни уговоры коллеги по ангельскому цеху, ни страх смерти не могут препятствовать стремлению героя — пережить любовь.

«Небо над Берлином» — уникальная кинематографическая ода многострадальной немецкой столице. Панорамы Берлина с высоты птичьего полета, проезды по улицам Восточной и Западной частей города, заросшая травой и кустарником центральная площадь Потсдамер платц — все это следы насыщенного исторического прошлого Берлина, который во многом стал отражением и жертвой германских ошибок и преступлений. С другой стороны, Берлин в фильме Вендерса воспринимается как единый город, целостное пространство, в котором запросто соседствуют и бюргерские пригороды, и живущий активной ночной жизнью район Александерплатц в восточной части города — как предвестие грядущего объединения Германии, которое случится всего лишь через 2 года после премьеры фильма.

Черно-белые сцены сняты через чулок бабушки оператора

Вероятно, звучащий в начале фильма сказочный зачин «когда ребенок был ребенком» и образ пожилого писателя, пережившего все трагические перипетии немецкой истории XX века, отсылает зрителя к возможности снова пережить свою юность, отринуть негативный жизненный опыт и вновь приобщиться к миру беззаботной детской игры, где нет прошлого, а будущее неопределенно и по сути не важно — есть только сладостный момент переживания здесь-и-сейчас. Игра со временем отразилась в фильме Вендерса в полной мере, получив разноплановое и многоуровневое воплощение — старость и юность переплелись здесь в один сюжетный клубок, затронув тем самым не только частные проблемы судеб двух отдельно взятых персонажей, но и вневременные коллизии всей человеческой истории, самой сути экзистенциального бытия человека.

Вим Вендерс

Сам Вендерс неоднократно подчеркивал, что главным героем его картины стал именно Берлин, город, в котором история чувствуется на каждом шагу: «Фильм, который сказал бы что-нибудь об истории города после 1945 года.

Вендерсу не разрешили снимать у Берлинской стены

Фильм, которому бы удалось поймать то, чего мне всегда недостает во многих других картинах, снятых здесь. То — что ощущается с момента прибытия в Берлин: что-то в воздухе, под ногами, в лицах людей; то — что делает жизнь в этом городе столь отличной от жизни в иных. Здесь история, всюду по стране подавляемая и отрицаемая, присутствует физически и эмоционально. Я видел фильм о людях — людях в Берлине — тех, перед кем стоит вопрос: как жить?».

Цитаты из фильма:

1. До сих пор никому не удалось создать эпоса о мирной жизни. Отчего покой не может вдохновить рассказчика, почему он так трудно поддается описанию?

2. Время лечит всё. А если само время и есть болезнь?

3. Когда ребёнок был ребёнком, он терпеть не мог шпинат, зелёный горошек, рисовую кашу и варёную цветную капусту, теперь он всё это ест, и не потому что его заставляют. Когда ребёнок был ребёнком, он однажды проснулся в чужой постели, а теперь это происходит с ним постоянно. Тогда многие люди казались ему красивыми, а теперь лишь некоторые. Он имел ясное представление о рае, а теперь он о нём лишь догадывается. Тогда он не думал о небытие, а теперь трепещет перед ним. Когда ребёнок был ребёнком, его жизнь была вдохновенной игрой, а теперь вдохновение иногда посещает его во время работы.

Фрагмент фильма:

Небо над Берлином — отзывы и рецензии — КиноПоиск

Небо над Берлином — актеры и съемочная группа — КиноПоиск

кадры из фильма — КиноПоиск

• постеры
• обложки
• кадры
• скриншоты
• съёмки

Небо над Берлином 2 — актеры и съемочная группа — КиноПоиск

Небо над Берлином 2 — отзывы и рецензии — КиноПоиск

/ In weiter Ferne, so nah!, 1993 К описанию фильма » сортировать: по рейтингу по дате по имени пользователя BroonCard ‘Да. Да, началось!’ (c) Кассиэль Имея столь поэтичный слоган, вполне соответствующий творческому гению Вима Вендерса, крайне странно, после просмотра сего кинофильма, осознавать его несоответствие тому, что ожидает увидеть зритель, прочтя название, опять же, слоган, краткое описание и вместе с тем вспомнив, какие произведения обычно творил постановщик до сего фильма. Данную ленту нельзя назвать однозначно плохой — это не тот случай. Она, скорее, несбалансированна. Автор будто бы не знал, какую историю именно хочет рассказать, на каких моментах и структурных составляющих акцентировать внимание зрителя. Он, прибегая вновь к особенностям немецкого экспрессионизма, демонстрирует глубинные, многогранные рефлексии вначале, которые вкупе с мастерской, куда более выразительной, нежели в первом фильме, музыкой Лорана Петигана и Грэма Ревелла, обещают нечто запоминающееся, нечто, что, возможно, своим размахом тем для обозрения, ситуативным разнообразием, сюжетом истории и конечным выводом сумеет превзойти ленту 1987-го года. Но, как становится понятно со второй половины фильма, все обещания — лишь пустой звук, который сам себе выдумал зритель и в котором он сам же разочаровался. Однако смысл остаётся прежним: первоначальная направленность, как стилистическая, так и смысловая, фильма почти абсолютно не соответсвует той канонаде шпионских и криминальных историй, которые берут своё начало примерно с того момента, как герой Отто Зандера (Кассиэль), подобно персонажу Бруно Ганца (Дамиэлю), приходит в мир людей. И вот уже этот момент сомнителен, ибо ранее сообщалось, что этого он хочет, однако ему не хватает решимости. А здесь появляется соответствующая мотивация, но результатом своих явно случайных действий пришелец удивлён, о чем сообщает его мимика, его диалоги. Но это — момент именно как сомнительный, так и спорный, ибо в нем можно увидеть и строго противоположной направленности настрой и оценку ситуации. Однако это — именно начальная точка. Вереница куда более пространных происшествий разворачивается после, притом разворачивается по принципам раскрытия сюжетов блокбастеров Голливуда. А именно, например: персонажи и их мотивация толком не объясняется, от чего особенно страдает герой Уиллема Дефо (Эмит Флести), который пусть и блистает своей харизмой, все равно оставляет открытыми к своему персонажу множество и множество вопросов, не формируя четкого характера по классической системе решений и выборов. То есть он сперва хочет одного и соответствует в поведении своему желанию, однако конкретно оно не обоснованно, а в конце и вовсе уступает иному хотению, которое на фоне прошлого выглядит абсолютно странным и глупым. Вместе с тем глупым кажется и поведение множества личностей картины, которые в нестандартных ситуациях, но все же реально возможных, ведут себя также нестандартно, но вместе с тем глупо, нереалистично и потому смешно: соприкасая в таких моментах свою первичную стилистику повествования со стилистикой, не свойственной себе, Вим Вендерс формирует рудиментарного монстра Франкенштейна на почве кинематографа, который, как и образ фантазии Мэри Шэлли, обладая немалым уродством, не обделён и некоторой положительной составляющей. Тут снова стоит упомянуть музыку Лорана Петигана и Грэма Ревелла, прекрасную операторскую работу Юргена Юргеса, визуальное оформление картины, в котором уже с первой киноленты прослеживается некоторая дань почтения от Вима Вендерса к Андрею Тарковскому и его ‘Сталкеру’ 79-го года, философские рассуждения о жизни и её ценности, об единстве людей друг с другом как второстепенном и единстве человека с самим собой как основным фундаментом мировой гармонии. За этим, в мастерском обрамлении автора, приятно и интересно наблюдать, в это занимательно вникать, побуждая к размышлениям самого себя. К сожалению, увеличение динамки и аляповатости действа этому вредит, в конечном итоге формируя из чувств странный ком противоречий. Эта история, что благо, абстрагирует себя от фильма 1987-го года, таким образом окончательно утверждая, что ‘Небо над Берлином’ — самостоятельное, законченное, прекрасное произведение. В рамках развития которого можно и не рассматривать этот странный симбиоз европейской школы арт-хауса и западной стилистики демонстрации приключений борющихся со злом героев вроде Джеймса Бонда и прочих. Конечно, нельзя и не учесть плюсы картины, благодаря которым и формируется окончательный вердикт: фильм средний. Виму Вендерсу не удалось взрастить из разномастных деталей нечто слаженно работающее даже в границах довольно приличного бюджета. Но и однозначно в грязь лицом сей мастер кинематографии, нужно признать, не ударил. В конце концов, смысл первой половины об особой значимости людской жизни ввиду её непохожести на любое иное существование, и смысл второй половины о приобретении ценности бытия через творение добра и борьбу со злом ясны и понятны. Да, понятия зла и добра незамысловаты, что сильно отличается от глубинного познания человеческой жизни. Но все же: выражение идей есть и являют из себя нечто четкое, почему, может, не удосуживающемуся себя длительными размышлениями зрителю это кино понравится. А если он знаком с первой частью, то может понравится и больше, чем первая часть сей дилогии. Но об этом уже не мне судить. О своих же суждениях, сугубо субъективных, я рассказал. P.S. Спасибо за внимание. прямая ссылка 18 ноября 2017 | 08:42 Первый фильм дилогии спустя 6 лет получает продолжение поведанной с небес истории об ангелах. ‘Так далеко, так близко’ или ‘Небо над Берлином 2’ обращается к событиям нового времени после падения берлинской стены, стремясь усилить сюжетную магистраль еще большим количеством событий и героев. Вместе они представляют собой два взаимопроникающих элемента, образующих единую систему — вселенную Вендерса, где есть мир живых и мир ангелов, и если первый фильм по большей части посвящен вопросам ангельского бытия, то продолжение сосредотачивается на реальности человека. ‘Небо над Берлином’, положивший начало истории, фильм сильный и грандиозный, как размах огромных крыльев, он являет невидимый срез человеческой жизни. Это поток сознания, недоступный никому, кроме ангелов, который преобразуется в хаотичный коллаж. Отсюда и монологичность ленты, ведь ее сердце — это мысли людей, торопливо сменяющие друг друга, как листья в осеннем вальсе, или же наоборот зацепившиеся за какой-то один предмет, подчинивший разум. Вендерс открывает новую глубину интереса к человеку как к субъекту духовной деятельности, позволяя проникнуть в ‘святая святых’ его сущности. Такое трансцендентное путешествие происходит спонтанно, сюжет лишен строгой линейности, он более сумбурный в этом плане, но не выглядит нестройным, переходит от сцены к сцене, от героя к герою словно по вдохновению. Это отсутствие строгой иерархичности вполне сообразуется с особенностями мира ангелов, где ни время ни пространство не имеют границ и точек отсчета, и к тому же подчеркивает естественное броуновское движение мира людей. Однако есть идейный стержень, к которому стремятся все сюжетные элементы — это сравнение двух противопоставленных измерений и рожденное стремление покинуть ‘мир, оставшийся за миром’. И оно выглядит особо значимым на фоне невольного бессилия — ангелы могут лишь легким приободряющим касанием передать толику своей безмерной любви, но это не всегда может помочь. Так, наиболее сильной сценой, показывающей это, является монолог самоубийцы, сопровождаемого ангелом Кассиэлем, который оказывается беспомощен перед ликом смерти. В конечном итоге, история сталкивает оба мира, замирая в напряжении. Но если плавная форма ‘Неба’ объясняется ее притчеобразным характером, то в ‘Так далеко, так близко’ она приобретает ломаный и дискретный вид, смещаясь со стези рефлексии на динамику действия. Продолжает раскрываться контраст и особенность связи этих миров, преступить черту между ними оказывается возможно для еще одного ангела — и глухо спадают доспехи, теряются крылья, растрепываются волосы. Односторонняя связь с духовным миром людей исчезает, поток мыслей перестает звучать полифонией откровений для того, кто спускается с небес. Но это не слишком дорогая цена, ведь возможность окунуться в течение жизни намного важнее наблюдения, даже самого участливого в эмоциональном плане. Продолжение дилогии строится на диалоге как на способе обмена информацией чаще, чем в первом фильме, что мотивированно сменой места действия, ведь второй ангел, ниспадая, тоже активно изучает неведомую ему ранее сторону действительности. Но если ‘Небо над Берлином’ о том, как трудно быть ангелом, то ‘Так близко, так далеко’ — как трудно быть человеком. Новый опыт в другом измерении приносит невероятное количество впечатлений, но в отличие от Дамиэля, у которого было четкое сформированное желание и цель, для Кассиэля этот переход — неожиданность даже для него самого, хотя за исследование он принимается не с меньшей рьяностью, чем его друг. Но очень скоро оптимистичный настрой незаметно тает — ангел оказывается исполнителем тягостной роли заблудшего на дне социума, и ему открываются не только цвета, вкус, чувства, но и одиночество и потеря смысла жизни. Особую роль здесь играет и новый персонаж, принадлежащий к темной стороне — харизматичный представитель демонического рода. Сам по себе неоднозначный, он не практикует беспорядочное зло, но преследует незадачливого ангела и парадоксально противопоставляет себя самой Тьме, и важность его в том, что он раскрывает особенности метафизического устройства Вселенной по версии Вендерса. В этом фильме сюжет стремится к выстроенной последовательности, но все же не отличается особой аккуратностью и местами провисает, хотя в целом и компенсируя это визуальной эстетичностью и завораживающей патетичностью. ‘Так далеко’ масштабен и не ограничивается Берлином настоящего — он обращается и к истории периоду фашизма, и к советским реалиям, пытаясь охватить как можно больше вещей, чтобы показать разнообразие мира Человека, но ему не хватает цельности. Форма первого фильма идеально выдерживает его хаотичность, во втором же она местами просто рвется, пытаясь охватить слишком многое. Из-за этого некоторые события выглядят как в спешке стиснутые, некоторые герои остаются нераскрытыми, например, бандиты выглядят пустыми гротескными персонажами, больше похожими на карикатуру, которая по стилистике явно не подходит к ленте. ‘Продолжение следует’ гласит финал ‘Неба над Берлином’, но в действительности это произведение самостоятельное, второй фильм с ним, конечно, связан героями и тематикой, но выглядит намного более скромным — и в плане художественной выразительности, и в плане идей — ‘Небо’ на них на порядок богаче. Если прибегнуть к сравнениям, то первый фильм как яркая ослепляющая вспышкой, а его продолжение оказывается не самым могучим, но все же обжигающим огнем, достаточным для освещения неведанного. И вместе эта дилогия предстает единым торжествующим гимном во имя человечества, исполненным самозабвенного гуманизма и силы. прямая ссылка 24 августа 2016 | 10:30 abu Salama Почему я не могу быть добрым? Если первая часть, при всей своей поэтичности и завораживающей картинке, страдала недосказанностью, неясной мотивацией поведения ангела, и туманными монологами в финале, то вторая обретает более ясные очертания, становится более сюжетной. Если там ангелы были просто бесплотными, вечными существами, то теперь они приобретают более конкретные, Библейские очертания. Мы посланы, чтобы приблизить тех, кто в дали. Нести свет тем, кто во тьме. Дать Слово тем, кто спрашивает. Мы-посланцы, вы для нас всё произносит ангел и тем самым вводит зрителя в духовную систему координат Ты творишь Ангелами Своими духов и служителями Своими пламенеющий огонь. Не все ли они суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение? (Евр.1.6,14;) — Почему люди всё чаще избегают нас? — Потому, что у нас есть могущественный противник, ему люди верят гораздо больше чем нам. Услышав такой разговор ангелов, сразу вспоминаются слова Достоевского: Добро со злом борются, а поле битвы — сердце человеческое. Итак, мир людей искушаемых демонами, становится всё более злым. Люди всё слабее слышат обращённые к ним увещания и предостережения ангелов. Это и не удивительно, грешить легко а творить добро это труд, в ‘ущерб’ себе. Вендерс разворачивает свою историю так, якобы ангелы не могут вмешиваться в ход событий, они превратились в простых наблюдателей, статистов. А одному из них, Касиэлю очень хочется изменить ход вещей. Он желает посмотреть на вещи глазами человека, ощутить почему человек не может быть добрым. И вот, это свершилось. Он стал человеком, стал смертным и совершил свой первый подвиг. Но теперь он осознаёт, человеку свойственно ошибаться, увлекаться, греховная природа влечёт его ко злу, и даже желая добра нужно быть рассудительным. Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби (Мф. 10.16;) Теперь Касиэль-человек ощущает всю силу влечения ко греху. Пьянство, ограбление, хранение оружия… всё то что он хотел исправить, теперь совершает сам. Почему я не могу быть добрым? Вот вопрос, который мучает его. Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, пр

Небо над Берлином — отзывы и рецензии — КиноПоиск

Падшие ангелы бродят по Берлину. Одни предпочитают целыми днями зависать в библиотеке, устав от бесконечного хождения по одним и тем же маршрутам, длящимся не первый десяток лет. Другие, подобно Дамиэлю (Бруно Ганц) и Кассиэлю (Отто Зандер) продолжают день ото дня наматывать круги по старинному городу, сохранившему следы и тени страшной войны, разорвавшей его тело пополам уродливой стеной похожей на шрам. Подобная невидимая стена существует и между двумя мирами — ангелов и людей. Люди не видят ангелов, дети исключение, но многие из людей завидуют их бессмертию. Ангелы видят людей и слышат их мысли, но их бесконечная, однообразная жизнь лишена вкуса, запаха, эмоций и даже цвета. Заветная мечта Дамиэля — ощутить простые человеческие радости: вкус обжигающего кофе, запах дымящейся сигареты, тактильные ощущения и, конечно же, возможность любить и быть любимым. Встретив однажды цирковую гимнастку Марион (Сольвейг Доммартин), Дамиэль ещё не способен её полюбить, ибо лишён чувств, но он хочет испытать это чувство с ней, а для этого ему необходимо превратиться в обычного смертного.

Вим Вендерс выбрал местом действия свой любимый город, искренне считая его единственным подходящим для этой истории, поскольку на его долю выпали тяжелейшие испытания. Именно в этот страшный город сосланы с небес падшие ангелы. Вендерс создаёт атмосферу Берлина, впуская зрителя вслед за ангелами в мысли и чаяния простых граждан, сливающиеся в единый речитатив. Мысли самые простые и обыденные, ничем не отличающиеся от дум жителей любого другого города и это делает картину понятной и близкой любому человеку. В этой картине Вендерс верен своему принципу, заключённому в сказанных им словах. ‘Мои картины не содержат посланий. Только одно: каждый человек волен изменить свою судьбу. Это и есть моё кредо, моя политика’. В этом его отличие от одного из любимых им режиссёров — Андрея Тарковского, названного в посвящении ангелом, наряду с Одзу и Трюффо. Тарковский ощущал себя неким мессией, в каждом его фильме есть определённый месседж. Называя этих режиссёров ангелами (не от мира сего), Вендерс проводит условную границу между миром искусства и миром людей. Впрочем, эту границу провёл ещё Годар, о котором Питер Брук говорил: ‘В кинематографе Годар чуть не вызвал революцию, показав сколь относительна бывает реальность заснятой сцены… Годар показал, что эта реальность не что иное, как ещё одна фальшивая и риторическая условность.’ Ангелы у Вендерса не в состоянии помочь людям словом, лишь лёгкое прикосновение призрачной руки, подобное лёгкому дуновению ветерка иногда способно вернуть человека в правильное русло, если только ещё не пройдена точка невозврата. Точно так же художник не способен объяснить зрителю, особенно неподготовленному к восприятию, свой замысел. Он может лишь задеть какую-то невидимую струну души, способную изменить общий настрой всего организма человека. Эта тема видится более важной, нежели банальная love story, выхваченная из сюжета и в искалеченном виде превратившаяся в ремикс с Николасом Кейджем в ‘Городе ангелов’.

Финал фильма остался открытым, при этом сам автор объявил: ‘Продолжение следует’. Честно говоря, продолжения обычно разрушают выстроенную зрителем картину, поэтому не стоит бросаться на его поиски, а лучше в полной мере ощутить приятное послевкусие, оставшееся после просмотра настоящего шедевра. Вендерс сказал когда-то: ‘Искусству снимать кино нужно учиться у искусства живописи.’ Эта работа в очередной раз подтвердила его полное право на это утверждение.

10 из 10

Wings of Desire (1987) — Wings of Desire (1987) — Отзывы пользователей

В первых сценах после вступительных титров мы видим Берлин с высоты птичьего полета, но это Берлин, которого больше нет. Это город, разделенный между Востоком и Западом, который до сих пор несет на себе шрамы Второй мировой войны и не может восстановить там, где Стена стоит на пути. На месте культурного центра довоенного Берлина находится обширный пустырь с фасадом старого вокзала, а рядом — бомбоубежище и башня разрушенной бомбы церкви.

Именно из этой церкви стоит ангел, смотрящий на город, а затем мы видим людей, ведущих свою повседневную жизнь. Все это снято в черно-белом цвете, и мы понимаем, что смотрим на мир глазами ангела, видим тот же бесцветный мир и слышим те же мысли окружающих. По мере того как история продолжается, мы понимаем, что это не просто один ангел из Берлина, он идет в автосалон и сравнивает наблюдения с другим ангелом. Затем идем в библиотеку, которая заполнена ангелами.

Первая сцена из библиотеки — моя любимая сцена во всем фильме. Именно здесь мы видим, как много разных людей учатся, и их мысли отражаются в пространстве, пока они не превращаются в шепот, который становится музыкой. Поскольку голосов так мало, неважно, что они на немецком языке, которого я не понимаю. Однако был один молодой человек, изучавший историю сотворения Бытия на иврите, которая связана с более поздним моментом, когда два ведущих ангела обсуждают, как они стали свидетелями сотворения.Сначала они увидели отступление ледника, затем появились рыбы и животные. Они смеялись, когда увидели первого двуногого человека, который разделял их образ, но перестали смеяться, когда люди научились воевать.

Какой бы идиллической ни была жизнь ангелов, именно через боль, которую мы, люди, терпим, мы знаем, что живы полностью. И это то, чего не хватает ангелам: видеть цвета, касаться, ощущать вкус, обонять, способность любить и влиять на жизнь других. Дети могут их видеть, но взрослые иногда могут ощущать лишь смутное присутствие.Они возлагают руки на плечи людей, пытаясь понять их чувства за пределами простых слов. Это иллюстрируется сценой на крыше, где мужчина собирается покончить жизнь самоубийством; когда он сидит на выступе, ангел кладет на него руку, как бы удерживая его, и когда он прыгает, ангел кричит «нет!» Потому что эти ангелы — наблюдатели, проводящие свое время, присутствуя среди живых, а не только для того, чтобы в первую очередь служить проводниками в загробную жизнь (где я был очень разочарован после просмотра американского переделанного «Города ангелов»).Они не предвестники гибели, а добрые символы заботы создателя о людях.

Не пугайтесь того факта, что он черно-белый, потому что одна вещь, которая действительно влияет, — это то, что только через просмотр как ангел он становится монохромным, потому что когда люди видят мир, он в цвете . Стихотворение продолжается на протяжении всего фильма и связывает все воедино, повторяя «Когда ребенок был ребенком …», и мы понимаем, что люди — это дети, младше ангелов, которые просто учатся и наслаждаются жизнью.Музыка многое добавляет в фильм, так как этот фильм больше визуальный, чем словесный, а это значит, что субтитры не мешают. Не могу сказать достаточно об этом фильме — он замечательный!

152 из 183 нашли это полезным.

Был ли этот обзор полезным? Войдите, чтобы проголосовать.

Постоянная ссылка
.

крыльев желания: смотрите в небо | Текущий

Если когда-либо и существовал европейский художественный фильм, который мог бы быть всем для всех, это был фильм Вима Вендерса Wings of Desire (1987). Отметив середину карьеры Вендерса, как удар молнии, пронзивший годичные кольца деревьев, фильм одновременно соблазняет публику и требует, целостного и эстетичного. Он обманул поклонников Вендерса так же надежно, как поглотил духовно голодных гражданских лиц, негодяев-киноголовок, книжных площадей и неверующих искателей.На момент выхода фильм казался ближе к искрометным фантазиям Майкла Пауэлла, Майи Дерен, Жоржа Мельеса и Жана Виго, а также к викторианским открыткам, чем к более раннему экзистенциализму Нового немецкого кино Вендерса или к проблемному наследию немецкого кино в целом. . Даже после двух с лишним десятилетий глобальных исследований, которые последовали за режиссером, он, похоже, является sui generis, рожденным из его собственного призрачного нитратного супа.

Итак, давайте подумаем субъективно, вы и я, о возможных способах просмотра фильма, и если ни один вам не подходит, то найти другие нетрудно.На миниатюре Wings of Desire принадлежит к поджанру, который является предметом торговли, балладами ангела на земле (викторианской, современной комедийной или иной, и обычно пустяковой), но ясно, что мы находимся вдали от тупого 1945 года Рауля Уолша. Комедия Джека Бенни Рог дует в середине ночи t (хотя, возможно, ближе, в первой половине, к присутствию сильфоподобных ангелов, сопровождающих проповеднические басни в фильме сновидений Лоис Вебер 1915 года Лицемеры ). Мало кто сомневается в оригинальности опыта самых первых воздушных камер патрулирования Берлина осенью времен холодной войны.В серебристом черно-белом представлении Вендерса это образцовая городская пустошь его эпохи, все еще раздираемая войной и противостоящая исторической физической и политической шизофрении, как никакая другая, символизируемая, как слон в гостиной, самой стеной. змея через городские пространства, покрытые граффити, скрывая ваш вид, где бы вы ни стояли, на другую половину города. Этот познавательно диссонирующий городской эксперимент часто был мрачной ареной для шпионского нуара шестидесятых, но никогда раньше мы не видели, чтобы Берлин стал Берлином так ясно и красноречиво.(Более трезвое и вызывающее воспоминания немецкое название переводится как Небо над Берлином. ) Конечно, в городе полно привидений.

Преследуемые ангелами, то есть, как герой поисков Бруно Ганца Дамиэль, угрюмые, но доброжелательные мужчины и женщины в черных халатах, занимающие гущу человеческого потока, но квантовым образом, между молекулами, присутствующие, но невидимые, и всегда слушающие. Детали концепции Вендерса — это все: тот факт, что подслушивание ангелов является одновременно эмпатическим и вуайеристским, то, как ангелы излучают терпение и сочувствие (а не, скажем, отстраненность аналитиков, наблюдающих человеческую глупость), то, как они медленно наклониться и мягко положить успокаивающие руки на человеческие плечи, непредсказуемое переплетение языков и этнических групп, с которыми они встречаются, тот факт, что большая часть того, что ангелы слышат от своих земных подданных, — это беспокойство, беспокойство, беспокойство.Споры, молчаливые обвинения, травма, сомнения, скорая помощь, в которой беременная мать обращается к своему будущему ребенку («Я не могу дождаться, чтобы увидеть тебя»), а муж сосредотачивается на жене («Если бы я только мог пострадать на ее месте» ), публичная библиотека, заполненная ангелами, слушающими шум учения и вопросов, случайный ребенок, который видит ангелов прямо, но только улыбается — все это составляет подлинное видение человечества, в основе которого лежит моральная идея. По иронии судьбы, учитывая иконографию, это страстный гуманистический фильм, предлагающий по самой своей структуре и ритму предписывающее понятие о том, как мы должны относиться к нашему соотечественнику Homo sapiens, и как мы должны ловить мирские моменты, когда они катапультируются.Это высокий гимн повседневности, такой же буддийский, как и христоподобный, но определяемый его собственной метафизикой.

Тем не менее, это не педагогическое произведение, а поэтическое, испорченное «отрицательными способностями» Китса. Раскрытие в фильме инфраструктуры неба и земли не раскрывает загадки, а только усугубляет их. Тем не менее, несмотря на эту духовность, загадки фильма оказываются во многом кинематографическими. Вендерс всегда был квинтэссенцией европейского киномана поколения Новой волны, и Wings of Desire пронизан богатой жилой синефильной саморефлексии.В конце концов, хотя ангелы, которых мы видим, могут тонко влиять на человеческое поведение (Дамиэль направляет суицидального пассажира метро в будущее и успокаивает умирающего велосипедиста после аварии), они, как и кинозрители, в основном наблюдатели.

Смотреть — значит любить, как мы видим в сцене, где Дамиэль, влюбившись в артистку трапеции Сольвейг Доммартин, Марион, слоняется в своем трейлере и воодушевляется, когда она начинает раздеваться. Он пытается прикоснуться к ней, но не может. Подобно Джеймсу Стюарту в «Окно в зеркало», ангел может только смотреть, и его беспомощный вуайеризм так же определяет его, как и нас в аудитории.С одной стороны, ангелы — чистосердечные документалисты, свидетельствующие о жизни (в конце концов, кино начиналось как документальное кино), но их работа — не действие, а внимание. Есть ли виновность в том, что расстояние наблюдателя составляет? (Майкл Ханеке, среди прочих, явно так думал.) Дамиэль — идеализированный суррогат для нас и нашей роли, загипнотизированный, пассивный и слишком человечный; и если фильм Хичкока был о тревоге при просмотре, то фильм Вендерса о его меланхолии, его красоте, его конечных ограничениях.

Аллегория нашего опыта в качестве зрителей искажена зрелищностью передвижного цирка (который регулярно нарушается хаосом активного участия детей, что Дамиэль испытывает как восторженный), отсылки к истории фильма (Дамиэль объясняет свое желание смешать заявив, что он хочет быть похожим на Филиппа Марлоу, и «вернуться домой к кошке»), новостные кадры развалин и развалин послевоенного Берлина, и, конечно же, фильм, снятый в рамках фильма, какой-то ужасный триллер концлагеря с Питером в главной роли. Фальк, который чувствует ангелов, потому что, как он объясняет, он сам обратился в человечество «тридцать лет назад» (а именно в 1957 году Фальк впервые появился на американском телевидении).Но Дамиэль в конечном итоге становится неудовлетворенным своей ролью, и его позиция наблюдателя начинает растворяться, когда он садится рядом с одетыми в костюмы нацистскими жертвами статистов, которые «живут» одновременно в нескольких временных периодах, как самонаблюдающие жвачки, так и субъекты. для пленочных фотоаппаратов, для ангелов, для Вендерса и, конечно же, для нас.

Поскольку ангелы преследуют Берлин, Wings of Desire также имеет своих призраков — зрителей, наблюдающих за наблюдателями. Когда становится ясно, что мы, по крайней мере, в момент просмотра, могли бы быть ближе к бессильным ангелам, чем к людям, над которыми они парят, Дамиэль приближается к тому, чтобы отказаться от своего ангельского бессмертия и всемогущества ради короткой жизни в любви, книгах, кофе, ветре. , дети и городской беспорядок — по сути, выход из собственного частного кинотеатра и попадание в толпу неэстетизированной жизни.В каком-то смысле он хочет покинуть фильм, в котором он снимается, и присоединиться к нам по дороге домой. Является ли сюжетная линия Wings of Desire криком против кино, даже если в нем смотреть с любовью? Или это предлагает хору только более активное участие для нас, взаимозависимость художественного фильма в отличие от совершенно пассивного опыта голливудских отбросов, годардианское чувство, что кино — это не бегство от жизни, а жизнь сам? Как только Дамиэль становится человеком, пробуждается в нейтральной зоне между восточной и западной частями стены, мы, как зрители, можем получить опыт, похожий на опыт Греты Гарбо после того, как она увидела Чудовище в фильме Кокто «Красавица и чудовище ». в бритого Жана Марэ: «Верни мне моего Зверя.”

Но столкновение с прозаическим Дамиэлем (в цвете, одетым как пенсионер из благотворительного магазина и без гроша в кармане, как нелегальный инопланетянин) — это часть стратегии, помолвки, пробуждения от мечты о кино к контакту. Кто сказал, что просмотр фильмов — это простое или безответственное занятие? Когда Дамиэль и Мэрион встречаются в баре ночного клуба (где на сцене ангел, которого играет Отто Сандер, слушает Ника Кейва и Bad Seeds, но ничего не слышит), они начинают пресловутую лоборею в лоб (торговая марка Вендерса). это фактически оставляет нас в пыли.Но они строят мифы, выходящие за рамки кино, и к этому моменту речь уже не о нас, публике или Вендерсе. Жизнь продолжается.

.

Небо над Берлином на Coub

Небо над Берлином на Coub

• 
  Главная

• 
  Горячей

• 
  Случайный

• Подробнее …

  Показать меньше

• 
  Мне нравится

• 
  Закладки

• Сообщества

• Животные и домашние животные

• Мэшап

• Аниме

• Фильмы и сериалы

• Игры

• Мультфильмы

• Искусство и дизайн

• Музыка

• Новости и политика

• Спорт

• Наука и технологии

• Знаменитости

• Природа и путешествия

• Мода и красота

• Танец

• Авто и техника

• NSFW

• Рекомендуемые

• Coub of the Day

• Темная тема

.