Postcriticism — онлайн-журнал о кино

King |, Postcriticism

Екатерина Волкова открывает цикл текстов об экранизациях Стивена Кинга

По грязной воде рядом с белесым трупиком цыпленка и бутылкой, в которой заточены сигаретные окурки, скользит бумажный кораблик. Мимо проплывают панорамы Дерри (Член Иисусов, гребите быстрее мимо!), Касл-рока (Только сегодня щепка с Ноева ковчега по цене в полдуши!), Дьюма-Ки (Причалим? Может, si, может, нет). На его борту путешествуют «постоянные читатели» Короля ужаса, прислушиваясь к стуку клавиш старой печатной машинки, на которой отсутствуют некоторые буквы, так что потом автору приходится дописывать их в тексте от руки. Издалека, оттуда, где над горизонтом клубятся багровые, грязные тучи льется песнь розы, прерываемая гудением текст-процессора. Кораблик покидает выцветший мир, где еда лишена вкуса, а запахи истаяли, позади слышится хруст и чавканье, а впереди …

2017-ый год – год Стивена Кинга: вышла долгожданная экранизация «Темной башни», произведения знакового для писателя, хотя лучше бы и не выходила. Новая версия главного романа о монстрах – «Оно», сериалы «Мистер Мерседес» и«Мгла».

2017-ый год – год Р. Брэдбери, Р. Толкиена, Д. Стейнбека, У. Голдинга, Ш. Джексон, авторов, чье творчество мы узнаем в работах мастера ужаса. Чарли говорит: «Фт-т-т», – а под колесами скрипит песок в окрестностях Безнадеги. «Бей свинью! Глотку режь!» – рвет барабанные перепонки крик одичавших мальчишек, готовых разорвать на куски героев «Сердец в Атлантиде», «Оно», «Тела», «Кэрри».

Стивен Кинг – американский писатель с упоением пишущий об Америке, однако препарирующий страхи, свойственные каждому человеку не зависимо от государства, где тот проживает, ведь в каждом шкафу живет бука, а под кроватью – монстр. Умело используя саспенс, Космический ужас, отвращение, Кинг делает все для того, чтобы вышедшая из-под его пера история жила собственной жизнь, оставаясь с читателем на долгие, долгие годы. Его творчество, впитавшее наследие англо-американской литературы, массовой культуры, комиксов и фильмов ужасов категории «В», преломляет древние мифы в осколках пивных бутылок и брызгах пьяных фейерверков, позволяя автору писать о вещах несовместимых с благополучной, упорядоченной реальностью.

Писателя упрекают в многословности, излишних подробностях, которые для сюжета не важны. Многие современные авторы пишут охвостьями, следуя вкусам аудитории, избегая описаний, «красивостей», литературщины, чтобы историю быстрее проглотили и купили (скачали) следующую (ср. Бентли Литтл). Кинг остается верен «кирпичам», почти остается, все-таки последние книги не так увесисты, как вышедший несколько лет назад «Под куполом». Однако во многом именно за литературщину автора любит «постоянный читатель». Описания и отступления рисуют отдельную вселенную,  где грани между мирами зыбки, и о них трутся шершавыми боками твари из подсознания и хаоса. Эти миры давно связаны воедино невидимыми лучами, позволяющими Риччи и Бев танцевать на глазах у Джейка Эппинга, отцу Каллэгану помогать ка-тету, а Черному человеку служить злу на всех уровнях Башни. В «Песне Сюзанны» Кинг и самого себя вписал в историю, сделав творца – творением, автора – персонажем, соединив реальность и вымысел в парадоксальную творческую петлю.

«Я литературный аналог „биг-мака“ и картошки фри», – говорил Стивен Кинг о своем творчестве в 1985 году и опровергал собственные слова. Несмотря на то, что автор работает в условно низком жанре, он обращается к темам серьезным. Обличает людские пороки, рисуя мерзкими и липкими красками суть самого страшного монстра – человека. Заполняет страницы социальными проблемами, кричит об ужасах войны, расизма, ненависти. В «Буре столетия» ставит население захваченного демоном острова перед невозможным выбором. В «Долгой прогулке» задолго до «Голодных игр» приносит в жертву тоталитарному государству подростков. Переосмысливает распятие Христа в «Зеленой миле». Среди мрака и тьмы старается вселить в читателей надежду.

В жанровой литературе нет писателя, способного тягаться с автором «Темной башни» в популярности, количестве экранизаций, тиражей, переводов. Да, есть Баркер, Нэвилл, Судзуки (в каждой стране Свой), но эти имена знакомы лишь фанатам хоррора, а Стивен Кинг московской осенью лежит в сумочке, пока в плеере плачет Стинг, избавляется от трупов для Сыновей анархии; духом «Противостояния» пронизаны первые сезоны «Ходячих мертвецов», а «Очень странные дела» прямо цитируют «Воспламеняющую взглядом», «Туман», «Тело».

Стивен Кинг

Найдется ли хоть один современный российский автор хоррора, не знакомый с творчеством Короля ужаса и не испытавший на себе его влияния? Упреждая презрительные замечания относительно современного отечественного хоррора, который, как и современное отечественное кино, вроде есть, но лучше б не было, замечу, что жанр на постсоветском пространстве жив не только стараниями многоликого Варго. Так, серия «Самая страшная книга» радует уже который год. Социалистический реализм не терпел идеологически бесполезной чуши, и на несколько десятков лет черная кровь, капавшая со страниц «Вампиров» Больше Ври, была предана забвению. Упыри и волкодлаки вернулись в нашу жизнь в 80-е, 90-е вместе с книгами Кинга, отпечатанными на «туалетной» бумаге. Интересный материал на эту тему можно найти в книге В. Эрлихмана «Король тёмной стороны». Работа не слишком содержательная, ибо состоит по большей части из пересказов произведений писателя и в плане наполненности уступает «Сердцу, в котором живет страх» Л. Роугек и «Как писать книги» самого Кинга, но занимательная в том, что касается проникновения Короля ужасов на отечественный книжный рынок. Несмотря на то, что от тигров, обитающих в школьных туалетах, отечественные хоррорщики стараются сбежать, влияние Короля заметно. Например, бабуля и внук в «Снежках» М. Парфенова выглядят очень уж знакомо. Творчество писателя крепко связано с кинематографом, не только в качестве сценариста (КиноПоиск выдает цифру в 233 ленты), но и актера. Кинг нередко появляется в эпизодических ролях в экранизациях собственных произведений. Не говоря о том, что автор рос на фильмах ужасов, впитывая каждый кадр лент вроде «Я был подростком-оборотнем», «Я был подростком-Франкенштейном», «Земля против летающих тарелок», «Создание из Черной лагуны», сильное впечатление произвела «Психушка» 1948 года и, конечно же, ленты Кормана. Один из первых рассказов Кинга был написан под влиянием вольной экранизации «Колодца и маятника». Писатель регулярно делится впечатлениями о просмотренных фильмах в Твиттере, среди лент понравившихся Королю за последние годы – «Ведьма», «Вскрытие Джейн Доу», «Сквозь горизонт», «Багровый пик».

В работе «Как писать книги»Кинг советует начинающим авторам писать о том, о чем знаешь, он сам пишет так же, уточняя: «Говорят, что писать нужно прежде всего о том, что тебе хорошо известно. Если бы я поступал именно так, то никто бы не стал читать мои книги, поскольку все, что я знаю, довольно обыденно… Однако я могу писать об обычных вещах, наполняя их элементами выдумки». В произведениях, созданных после несчастного случая, боль, и так всегда бывшая выпуклой, физически ощутимой, превращается в коварного злого бога, неумолимой волной перетекающего со страниц на кончики пальцев, распространяя по живому, остро чувствующему телу белесые нити, страшные, как ночь в палате гнойной хирургии. Ричард Бахман, «подражатель» Стивена Кинга, «автор» «Ярости», «Бегущего человека», «Долгой прогулки», умерший от воспаления псевдонима, восстает из мертвых на страницах «Темной половины». Алкогольная и наркотическая зависимость, с которыми боролся писатель, заразили героев его произведений, даже Дэнни Торренс, вынужден противостоять и этим вампирам в романе «Доктор Сон», несмотря на то, что уже несколько лет Кинг предпочитает коксу коку. Если же обыденное перестанет пугать, будем держать пальцы скрещенными, чтобы на глаза писателю попалось  «Слабительное от творческого запора» Форреста Ингла.

Кораблик Дэнни плывет по кровавой реке, омывающей берега, сшитые из человеческой плоти, из которой кричат искаженные агонией лица, торчат обломки костей, свисает осклизлая кожа. В воду-кровь падают гнилые зубы, заставляя разбегаться по вязкой багровой поверхности ленивые круги, почти опрокидывающие судно-фантазию. Каждый раз, отвечая на вопрос «А что, если..?», Кинг утаскивает читателя в зал старого никель-одеона, выстроенного из грез и пыли на необитаемом острове, к которому пристает потрепанный кораблик Дэнни, на бортах – следы когтей и зубов. На этом острове окружающая действительность перестает существовать. Затерянному в белизне долгого джонта (Там вечность!) читателю-зрителю, остается только прислушиваться к стуку стоптанных каблуков по асфальту, залитому чернилами из мертвых городов. Дрожать в ожидании дикой боли, гадая, что топор отсечет в наказание за непослушание… Палец?… Ногу?… Застыть в предчувствии неизбежной смерти, которая явится Озом Великим и Узасным в алом, как платье Ребы, плаще, в руках держа связку разноцветных шариков (Мы все здесь летаем!). Посткритицизм предлагает вам места в первом ряду этого кинотеатра, чтобы совместно оценить ленты, созданные под влиянием человека, который боится всего на свете и щедро делится своими страхами со всем миром потому, что иначе не может.

«Довод» Кристофера Нолана |, Postcriticism

Как Нолан доводы рассудка перестал слушать

Довод (Tenet), 2020, Кристофер Нолан

Артур Сумароков – о новом Нолане

Кристофер Нолан из тех режиссеров, которым высокие бюджеты и отсутствие хотя бы минимального студийного контроля строго противопоказаны, так как развращают абсолютно и неизлечимо. Нолан с более-менее самобытным киноязыком, впрочем, шероховатым, и без снобистского нарциссизма, на самом деле закончился на фильме “Бессонница” 2002 года, который к тому же был римейком одноименного норвежского триллера, и на протяжении последующих 18 лет Кристофер Нолан превращался одновременно в пародию на Стивена Спилберга и Стенли Кубрика, не имея совершенно ни самоиронии первого, ни безусловной гениальности второго. То есть талант у Нолана, безусловно, есть – британец любит совершенно за гранью фетиша и порой здравого смысла лепить многослойные повествовательные конструкции, по максимуму вкладывая в них неуместно простейшие выводы от “жизнь это иллюзия” в “Начале” до “война это ужасно” в “Дюнкерке”. Нолан мнит себя, как и все эпигоны великих или просто сколько нибудь интересных режиссёров, деконструктором наиболее массовых жанров, однако на поверку каждый его ремесленно сделанный фильм все существующие клише параноидальных триллеров, научной фантастики или военных драм лишь укрупняет, доводя их до крайней степени, до броской чрезмерности.

Кадр из фильма “Довод”

В “Доводе” – своем новом мегаломанском опусе –  Нолан решает замахнуться на жанр шпионского боевика, в анамнезе у которого не только весь Джеймс Бонд, Джейсон Борн, Джек Райан, но даже, ей богу, Остин Пауэрс. Не сказать что бы Нолан сильно пасовал, однако на сей раз штампы жанра оказываются сильнее любого авторского стремления выпендриться как можно более вызывающе претенциозно, а это, бесспорно, единственный метод Кристофера Нолана принципиально последние лет десять, когда “Начало” открыло в интеллигентном, но самоуверенном британце дзен пророка массового кино. Только без уточнения, конечно, Нолан – это Иисус или все же Чарльз Мэнсон современного кино?! Судя по “Доводу”, некто третий, в духе Сёка Асахары, которому важно, в первую очередь, поразить, не сильно боясь повредить интеллектуальный уровень своей аудитории. Потом, однако, неизменно перейдя к более жёстким методам взаимоотношений со своей целевой аудиторией, для которой вся новая история кино началась почему-то с Нолана, а не с Хон Сан-Су, к примеру.

Нолан в “Доводе” демонстрирует, к счастью, отличную геополитическую прошаренность, начав ленту в Киеве, симулякром которого, однако, выступил Таллин. Впрочем, украинский контекст с аутентичными сбушниками и Национальной оперой быстро отходит на третий план; это всего лишь та необходимая точка отсчёта, от которой режиссер отталкивается для последующего геополитического трэвеллинга, где по пути безымянный мужественный Протагонист найдёт свой броманс с элегантным блондинчиком из МІ-6 Нилом, и, кажется, что играющий его Роберт Паттинсон на сей раз эффектно отдувается за весь образ британской разведки в современном кино, так как Дэниел Крэйг успел уже надоесть основательно всем, кроме клана Брокколи, естественно. Броманс, тем не менее, громко сказано. Нолан и до “Довода” не силен был в качественном продумывании личных бэкграундов собственных протагонистов и антагонистов, делая образы героев от фильма к фильму все более схематичными и упрощенными. В “Доводе” вся эта схематичность персонажей и вовсе скукожилась до смехотворных характеристик в досье, за которыми все равно не проступают контуры людей из плоти и крови, при этом кровь из них хлещет все равно знатно. А если нет людей, а есть лишь машины для убийств и машины для секса, буквально воспроизводящие иерархические отношения внутри любых систем власти (Джеймс Баллард, может быть, был бы и не против такого расклада), то принципиально трудно им сопереживать. Кинематограф всё-таки по-прежнему это искусство, эксплуатирующее эмпатию (да и “новая этика” про это бурчит постоянно), тогда как Кристофер Нолан в “Доводе” представил абсолютно мёртвый аудиовизуальный ландшафт, утомляющий как своей сюжетной очевидностью, так и всякой разной околонаучной шелухой, с тщетой заполняющей все логические лакуны между бодрым месивом экшена, максимально идиотскими диалогами, словно написанными нейросетью “Порфирьевич”, и порнографическим упоением видами Осло, Таллина, Мумбаи etc.

В “Доводе” Нолан решает замахнуться на жанр шпионского боевика, в анамнезе у которого не только весь Джеймс Бонд, Джейсон Борн, Джек Райан, но даже, ей богу, Остин Пауэрс

Вооружившись инверсией времени, палиндромами, бессменным Майклом Кейном как актерским трофеем, и интонацией упоротого хипстера-зануды с первого курса Киево-Могилянской академии, Нолан стряхивает пыль с клише о не вполне вменяемых богатых русских, каждый из которых если уж не агент ФСБ с “Новичком”, то уж точно гамлетовский призрак с признаками оголтелого совкодрочерства, которому весь остальной нерусский мир будто бревно в глазу, которое надо удалить не только вместе с глазом, но и с лимбической частью мозга. Ничего нового в самом деле, и здешний Андрей Сатор, выступающий в роли абсолютного мирового зла, оказывается совершенно не убедительным как живой человек, но более-менее терпим как сюжетная функция. Не обходится Нолан и без актуалочки, отдельно подчеркивая что истерик Сатор – абьюзер, мизогин и вообще рядом со словосочетанием “токсичная маскулинность” должно находиться его лицо в качестве наглядного примера. Из обидного: страдающая от насилия со стороны Сатора хичкоковская блондинка Кэт отдувается у Нолана в “Доводе” не только за весь арт-рынок, но и за все современное искусство, судя по всему, а это даже хуже чем просто быть сугубо декоративным персонажем в мире, где взрослые мальчики не только меряются своими пушками и наличием ядерного арсенала, но и занимаются ностальгией как-то уж слишком по хардкору.

Обзор «Благих знамений» |, Postcriticism

Aporcalypse thou

Благие знамения (Good Omens), 2019

Глеб Тимофеев рассказывает об экранизации Пратчетта и Геймана, сравнивая британский мини-сериал с оригинальным фэнтези

Есть одна проблема: если вводить незнакомых с фабулой читателей в курс дела, то очень сложно вовремя остановиться, слишком хочется пересказать всё. Но попытка – не пытка. Итак, примерно шесть тысяч лет назад (если верить Джеймсу Ашеру), в Эдемском саду, окруженном пустыней и стометровой стеной, жили Адам и Ева. После всем известной истории с яблоком мускулистые чернокожие прародители человечества оказались один на один с недружелюбным миром. Ну, не совсем – it’s dangerous to go alone, take this – добросердечный ангел Азирафель пожертвовал им огненный меч (да ещё соврал начальству, что потерял, мучительно неловкая и гомерически смешная сцена), тем более, что очень трудно объяснить себе необходимость таких суровых мер со стороны высшей силы. Змей-искуситель – харизматичный демон Кроули – немного сбит с толку: совершил ли он злодеяние, или это подстава? Нет, ну в самом деле: если не хочешь, чтобы с дерева рвали яблоки – размести его в недоступном месте, и всё! Ох уж этот непостижимый божественный план..Спустя тысячелетия ангел и его визави поддерживают статус-кво: небесную канцелярию, равно как и адскую бухгалтерию, интересуют не столько результаты грязной работы, сколько позитивные отчеты об имитации бурной деятельности. Отуземившиеся полевые агенты превратились в заклятых друзей, у них больше общего друг с другом, чем с далеким менеджментом – например, любовь к земным удовольствиям. Устоявшийся порядок нарушает появление антихриста – предназначенного, как в классических фильмах Omen, на воспитание в семью американского дипломата, но в результате факапа и коллизии с подмигиванием попавшего к чете бухгалтера и домохозяйки, отлитых в граните памятников всему английскому. Приближается одиннадцатый день рождения Адама, а вместе с ним – конец света, марш байкеров апокалипсиса и последняя битва между раем и адом. Oh, my!

Кадр из сериала «Благие знамения»

«Благие знамения» – экранизация такого типа, как вечно требуют, но никогда не получают книжные фанаты. У творчества Терри Пратчетта в принципе сложная история переноса на экран ( о причинах – тут), с романами Геймана ситуация немногим лучше, но в чем им точно не откажешь – так это в нежности к первоисточнику, и Good Omens возводят подход почти в абсолют. Потерянное и вырезанное можно пересчитать по пальцам, добавленное и отутюженное под парадный выход выглядит уместно и органично, с минимальными оговорками. Слегка неряшливую, но адекватную для соавторства драматургию чуть подтянули, отряхнули от пыли и придали целостности, сохранив фирменный сумбур, неловкости и остальные слабые места, не поддавшись искушению наворотить чего-нибудь и разрушить хрупкое обаяние. Не слишком важно, чем именно руководствовался Гейман как шоураннер: избавлялся ли от кусков, за которые слегка стыдно самому и проталкивал те линии, которые хотел расширить сэр Терри, или наоборот – латал оригинал в соответствии со своим, чуть более зрелым видением – главное, что мини-сериал получился настолько соответствующим духу и букве, насколько это вообще возможно. Другой вопрос – насколько здорово в принципе не столько творчески перерабатывать, сколько создавать иллюстрацию к литературному произведению. Нечасто можно видеть, что трудноэкранизируемый юмор не выбрасывается, а начитывается поверх экранной реальности, потому что реально жалко, да ещё и «голосом Бога». Это ли не свидетельство заразительной любви, которой плевать на неуклюжесть решения и большую его уместность на странице, чем в телевизоре? Удовольствие – сполна, но не досыта, nerdgazm–впечатление разбавляется сожалениями о несбывшемся, горько-сладкий итог, ведь так хочется ещё больше деталей, раскрытия и углубленного погружения во всё. Больше Войны, Голода и Загрязнения, больше «Этих», больше «профессионального потомка» Анафемы Девайс и ведьмолова Ньюта.. В целом же сериал оставляет странное ощущение: как будто пересказываешь его, например, массивному главбуху, человеку диаметрально противоположных взглядов и вкусов, параллельно вспоминая, что тебе уже не двадцать, и одновременно испытывая счастье и неловкость. Чем-то похоже на реакцию к уютному фильму по Дугласу Адамсу, во всех смыслах. Чувство растерянности так велико, что практически ломает четвёртую сцену, и мы оказываемся на одной эмоциональной волне с героями, во всём этом Never mind all this day.

Слегка неряшливую, но адекватную для соавторства драматургию чуть подтянули, отряхнули от пыли и придали целостности, сохранив фирменный сумбур, неловкости и остальные слабые места, не поддавшись искушению наворотить чего-нибудь и разрушить хрупкое обаяние

Основная химия приходится на отношения двух героев, выдвинутых на передний план вежливым, но ощутимым тычком сценарными вилами, во имя законов телевизионной драматургии. Совместные сцены Теннанта и Шина чудо как хороши и в известной степени смазывают впечатление от всего остального: прискорбно мало экранного времени получает компашка Антихриста, еще прискорбнее (и ещё меньше) – четверка всадников апокалипсиса, из которых, впрочем, очень ярко выделяется Война в отпадном исполнении Мирей Инос. Все прочие второстепенные герои, от путаны/гадалки Мадам Трейси, эдакой Елены Боур с поправкой на географию, до сержанта армии ведьмоловов Шэдуэлла, болезненно одержимого количеством чужих сосков – появляются в кадре соответственно роли в оригинальном романе, но на фоне ангела и демона совершенно теряются. Зато настоящей находкой смотрится старший офицерский состав оккультно/эфирного войска: архангел Гавриил, князь ада Хастур и вся сопутствующая массовка. От детей хотелось больше «stand by me» чувства, от нарратива – чуть большей динамики и меньше гравитационных колодцев неловких пауз. Какого-то запредельного восторга от произведения в целом – нет, но отдельные элементы вне всякой критики, и экранный броманс Шина и Теннанта – определённо из их числа. Падший (а точнее скатившийся по наклонной) ангел Кроули – не злодей, он просто связался в своё время с дурной компанией, и вообще скорее циничный экстраверт, чем негодяй. Азирафель – скорее трогательный и неуверенный интраверт-социопат-гедонист, чем образец хорошести. Их парочка – всё равно что Руди и Мартин: демон, который стучится на небеса и ангел, вполне способный провалиться в ад.

Сам сеттинг стал ещё более выпуклым и четко очерченным: разница между преисподней и парадизом – исключительно в декорациях, и там и там командуют сволочи и бюрократы, мастера корпоративного шпионажа, и ухмылка торжествующей самодовольной добродетели едва ли не отвратительнее морды выставляемого на показ порока. Антураж обогатился приятными мелочами: смартфон выстреливает пуш-уведомлениями с пророчествами Агнес Наттер, Кроули изобретает селфи и потешно бегает на цыпочках по церкви, сравнивая это с передвижением босиком по горячему песку, экипаж атомной подводной лодки считает вероятным противником в третьей мировой Украину и Узбекистан, солдат на авиабазе читает Геймана, и так далее. Пропал жирняга Джонсон, привет «старому дуралею» от последней истинной ведьмы, «далеко посылающая» библия, а также – народные любимцы, запасные «байкеры апокалипсиса»:«Тяжкие телесные повреждения», «Безалкогольное пиво», и прочие. Зато и самое забавное осталось: тот же корпоративный тренинг на лидерские качества с настоящим оружием, да прибавилось хорошее, напрашивавшееся расширение взаимоотношений титульных героев. В качестве места действия – бастилия, ноев ковчег, первый просмотр «Гамлета», а также несколько затянутая, но любопытная история появления у демона святой воды.  Не всё получилось. Не всё хорошо смотрится на экране. Не всё заложенное реализовало потенциал на максимум. Но вышла симпатичная, уютная, хоть и несколько неуклюжая, истинно британская экранизация, очень трепетная по отношению к своей литературной основе.

Кадр из сериала «Благие знамения»

Говорят, что если идеи рождаются и развиваются в бесконечных телефонных разговорах, то авторство потом не определить. Быть может, но тональность выводов – точно от Пратчетта. Именно в его картине мира в самом сердце страшных вещей столько смешного, что на сам страх не остаётся места, и наоборот. Гейман может шутить устами демона, наблюдающего за казнью на кресте Иисуса, дескать, «показал ему мир – он плотник из Галлилеи, особо не попутешествуешь», но то, что в итоге посланец тьмы оказываетя человечнее всех, а верный слуга света способен замыслить убийство – это горькая ирония сэра Терри, прекрасно понимающего, что это такое – люди, даже если с крыльями. Метафоры равновесия добра и зла не требуют расшифровки или пояснений, они – универсальны, исчерпывающи, полны. «Благие знамения» – история о взрослении как избавлении от иллюзий и принятии ответственности. О мечтах и желаниях, и о том, что человека определяет только и исключительно его выбор. Не единожды сделанный, а векторная сумма всех маленьких выборов. О том, как важно быть – если сволочью, то совестливой, если праведником – то в достаточной степени засранцем, чтобы не превратитсья в зануду. Мир не становится скучнее, когда мы взрослеем и стареем – он продолжает быть чертовски интересным местом, и спасибо таким людям, как Пратчетт и Гейман за напоминание об этом.

Рецензия на «Гнездо» («Секту») Роберто Де Фео |, Postcriticism

Гнездо / Секта (Il nido), 2019, Роберто Де Фео

Эрик Шургот – о хорроре итальянского режиссера Роберто Де Фео

В старомодной и мрачной «Озерной вилле» все кружится вокруг Самуэля, именуемого не иначе, как наследником всего этого немаленького хозяйства. Вилла окружена высоким забором, выходить за который ребенку строго запрещено. Когда-то давно, родной отец юного наследника пытался уехать из этого места, забрав с собой сына. Погоня за беглецом обернулась автокатастрофой, в которой мужчина погиб, а мальчик получил травмы, приковавшие его к инвалидному креслу. С тех пор отца Самуэлю фактически заменил одиозный, но крайне влиятельный в поместье доктор, а мать маниакально посвятила всю свою жизнь тому, чтобы отпрыск вырос настоящим управляющим, но пока он учится, держался подальше от внешнего мира. Только вот однажды внешний мир сам прибыл к Самуэлю в лице очаровательной девочки Дениз, которую на попечение хозяевам оставил вернувшийся на виллу друг семьи, умирающий от странной болезни.

Кадр из фильма “Гнездо”

Роберто Де Фео еще рано объявлять новым классиком спагетти-хоррора, но именно на классику итальянской готики его фильм походит более всего. Старый дом, что хранит множество тайн и таинств, вычурной красоты интерьеры, классическая музыка, мерцающий свет. «Гнездо» (а именно так в оригинале называется то, что в отечественном прокате стало «Сектой») с первых кадров срабатывает на захват зрительского внимания невероятной красоты деталями, пугающе декоративными, но в тоже время органично вписанными друг в друга. Причем детали – ключ к понимаю картины и чем больше их примечаешь в процессе просмотра, тем эффектнее экстаз (если не сказать – оргазм) от сбивающей с ног концовки, спойлерить которую было бы настоящим преступлением против порядочного зрителя. Фильм Де Фео – это стилизованный пазл, причем выкладываемый таким образом, что именно последняя его деталь оказывается ключевой и все жанровые излишества в совокупности с допущениями, перестают казаться таковыми. При этом «Гнездо» не просто эксплуатирует красоту кадра, маскируя хлипкие сюжетные конструкции. Вневременная, оторванная от реальности, мифология фильма формируется в том числе узорами на драпировке и шуршанием виниловой иглы.

Неспешный, окруженный едва различимым мистическим ореолом, сюжет начинает постепенно закипать в начале второго акта, когда в строгих нравов общину является улыбчивая Дениз, а «Лунную сонату» Бетховена вытесняет из заполненных классическими картинами и книгами комнат надрывная Where is my mind рок-группы Pixies. Но вся эта эклектика, легкий акцент на столкновении старого и нового, на противостоянии патефона и айпода, тоже лишь часть конструкции, помимо прочего работающей на атмосферу. О том, что Де Фео самый настоящий эстет говорит и то, что вышеупомянутая песня Pixies внезапно звучит на фортепиано, в совершенно чарующей, но при этом энергичной, аранжировке. Этот саундтрек к инфантильному и трагичному роману главных героев, как к самому главному отвлекающему маневру постановщика. История любви (и любви ли вообще), удивительным образом рифмуется с анекдотичной притчей о свинье и больной лошади, рассказанной сторожем «Озерной виллы» его слабоумному коллеге. При этом кажущееся очевидным соотношение ролей к концу фильма переосмысливается, зловещим образом рифмуясь уже с подаренным Самуэлю на день рождения томом «Потерянного рая» Мильтона. «Гнездо» до самой развязки притворяется триллером об «отцах и детях», чтобы обернуться притчей о крушении иллюзий.

Роберто Де Фео еще рано объявлять новым классиком спагетти-хоррора, но именно на классику итальянской готики его фильм походит более всего. Старый дом, что хранит множество тайн и таинств, вычурной красоты интерьеры, классическая музыка, мерцающий свет

Главная находка Де Фео сокрыта в совокупности аудиовизуальных решений, создающих вокруг дома и его странных, ретроградных, обитателей болезненною атмосферу внутреннего ужаса. Живущие под диктатурой хозяйки поместья и карикатурного доктора, отсылающего в образах к стереотипным представлениям о нацистских преступниках-эстетах, обитатели «Озерной виллы» буквально немы, словно рты их зашиты нитками. Покрытые пылью фолианты, не выдерживающее нагрузок напряжение, запасы, которые приходится постоянно пополнять, загадочные кровавые ритуалы – негласно табуированные темы, каждый раз застревающие комом в горле. При этом наибольшую свободу слова имеют, как ни странно, самые низшие сословия, не зря и Дениз сближается с живым идолом виллы в облачении горничной. Один из самых неочевидных мотивов фильма – разрушение старых устоев, причем происходящее изнутри, тогда как внешняя угроза незрима и практически не ощутима ни на одном из уровней восприятия. О том, что за забором все ужасно, зритель слышит лишь из уст Елены, матери Самуэля, при этом раз за разом эти утверждения оказываются ложью. Таким образом Де Фео формирует странную, неврастеническую вселенную, в которой обособленное семейное гнездо, подчеркнуто представляемое неким оазисом, постепенно разрушается изнутри. Среди современных хорроров, часто эксплуатирующих или визуальные эффекты, или заезженные архетипы, «Гнездо» заявившийся без приглашения гость, требующий от зрителя не столько усидчивости, сколько погружения в причудливый и крайне некомфортный мир.

«Голгофа», рецензия, Postcriticism

Requiem

Голгофа (Calvary), 2014, Джон Майкл МакДона

Авторы [ПОСТКРИТИЦИЗМ] рассказывают о лучших фильмах 2014 года. Сергей Феофанов о “Голгофе”.

Ирландское захолустье, наши дни. Неизвестный мужчина приходит на исповедь к отцу Джеймсу и заявляет о намерении убить его через семь дней. Назначив время и место (следующее воскресенье, местный пляж) предполагаемого убийства, мужчина уходит, оставляя священника в глубокой задумчивости. Кое-как собравшись с мыслями, отец Джеймс продолжает безуспешные попытки помочь своей незадачливой пастве, но очень скоро оказывается, что спрос на тихое евангельское слово много ниже предложения — помочь удается только заезжей француженке, потерявшей мужа в автокатастрофе, да собственной дочери, которая приехала к отцу погостить. Отпущенное время утекает сквозь пальцы, дела героя идут все хуже с каждым днем, а потом наступает то самое роковое воскресенье, и оставивший надежду патер нетвердым шагом идет к пляжу, где его ждут пронзительная тишина, безразличное серое небо и чокнутый убийца с пистолетом за пазухой. И был вечер, и было утро: день седьмой.

“Голгофа”, рецензия

Сложно сказать, как это получилось, но факт остается фактом – Джон Майкл МакДонах, автор «Однажды в Ирландии» и старший брат несколько более известного Мартина МакДонаха, снял грандиозное кино, ловко выводящее экзистенциальную драму на уровень глобальных обобщений. Точный сценарий, живописная ирландская глухомань и очищенная от постановочных фокусов режиссура — выполненную в традиции французского религиозного кинематографа «Голгофу» невозможно упрекнуть даже во вторичности, МакДонах слишком самобытен для эпигонства, а в его фильме слишком много местной специфики и узнаваемого авторского почерка. Добавьте сюда превосходную работу Глисона и могучий второй план — в лучшем мире «Голгофу», несомненно, признали бы самым важным фильмом года. В нашей несовершенной вселенной ирландскому режиссеру достался лишь приз экуменического жюри Берлинского кинофестиваля, и это недобрый знак — прогнило что-то в Датском королевстве, и с этим, видимо, уже ничего не поделать.

Российские прокатчики зачем-то обозвали вторую полнометражную работу ирландского режиссера «очень черной комедией», и за это на том свете их, очевидно, ждут адские муки — тональность фильма не имеет с комедией ничего общего, а саркастические диалоги нужны только для того, чтобы хоть как-то приправить трагедию дивного нового мира, который не нуждается ни в новых пророках, ни в новых жертвах. Дикий рекламный слоган «Голгофы», впрочем, оказывается не столь уж далеким от истины – кино МакДонаха комедийно настолько же, насколько комедийна первая часть бессмертной поэмы Данте Алигьери. Разница только в том, что классик итальянской словесности описывал свои сумрачные галлюцинации, тогда как МакДонах видит ад в повседневности ирландской провинции. Кроме того, героями «Голгофы» становятся не Марк Юний Брут и Иуда Искариот, а заурядные обыватели: неверная жена и ее муж-рогоносец, язвительный врач с профессиональной деформацией личности, страдающий от бессмысленности своего существования толстосум.

Бог умер, побеждена даже его тень, сверхчеловек не родился (и уже, видимо, никогда не родится), а люди, эти убийцы из убийц, утешаются твиттером, демократией, уютом отдельных квартир и скромным обаянием постмодернизма.

Отец Джеймс пытается разбудить в этих несчастных маленьких людях хоть каплю добра и веры, но ничего не выходит; с тем же успехом он мог бы попробовать вскипятить бескрайний Атлантический океан с помощью газовой зажигалки. Неудивительно, ведь в мире «Голгофы» священники представляются окружающим склонными к педофилии мужчинами в сутанах, что вечно лезут ко всем с непрошеными советами. Не нужно только искать в фильме МакДонаха богословских коннотаций и проповедничества – фильм далек от прославления католической церкви и религии вообще. Речь даже не о смерти религиозных институтов – на дворе XXI век, церковь давненько уже спит с рыбами, этот факт не является открытием или хотя бы новостью. МакДонах говорит о смерти морали, этики и гуманистической идеи как таковой. О том, что мы живем в мертвом мире, где все недвижимо, и никакая мысль не прививается.

Эту мысль сложно назвать новаторской, но режиссер и не пытается сделать из своего творения философское откровение — он всего лишь ярко и убедительно иллюстрирует то, во что превратилась человеческая жизнь без святых костылей религиозных догм. Бог умер, побеждена даже его тень, сверхчеловек не родился (и уже, видимо, никогда не родится), а люди, эти убийцы из убийц, утешаются твиттером, демократией, уютом отдельных квартир и скромным обаянием постмодернизма. И то глубокое чувство, с которым МакДонах рассуждает об одной из важнейших проблем современности, делает из «Голгофы» без пяти минут великое кино – были фильмы богатые более, красивее были и умней, но фильмов с еще большей болью уж давно не доводилось видеть мне.

Отдельных похвал заслуживает то, что режиссер не впадает в крайности, избегает радикальных выводов и находит место для оптимизма даже в этой невеселой истории. Сравнивая своих героев с разбойниками из евангельской притчи, МакДонах призывает зрителей не отчаиваться — один из распятых вместе с Иисусом Христом злодеев, как известно, был спасен и стал одним из первых обитателей рая.

Ну а второй разбойник… Второй разбойник был проклят.

Опиум для всех и для никого |, Postcriticism

Игорь Нестеров вспомнил, какие песни “Агаты Кристи” звучали в российских фильмах

Ровно 29 лет назад два брата с приятелями из города Асбест, что в Свердловской области, сыграли свой первый совместный концерт в актовом зале Уральского политеха. Этот день принято считать датой рождения самой декадентской российской рок-группы. Для тех, чьё детство и отрочество пришлось на 1990-е годы, сочетание слов «Агата Кристи» долгое время ассоциировалось вовсе не с английской писательницей, а с четырьмя отвязными музыкантами. После выхода альбома «Опиум» в 1995 году – «Агата» вырвалась из клубов на стадионы, а поклонники стали красить губы гуталином, мечтая попасть в сказочную тайгу, на которую смотрят вниз пьяные звёзды. Песни братьев Самойловых и Александра Козлова причудливо переплетают в себе надрыв и полёт, пафос и страх, отчаяние и надежду. Их сочинения – это сказки Гофмана и Гауфа, превращенные в психоделические электронные этюды. Композиции уральских рокеров намертво вросли в лихое безвременье, став аудио-памятниками эпохи.  Неудивительно, что «Агата Кристи» – единственная русскоязычная рок-команда, которая была удостоена международных музыкальных наград. Неудивительно, что российский кинематограф горячо полюбил экспрессивные и меланхоличные мелодии легендарного коллектива.

«Истерика»

Альбом «Позорная звезда» (1993)
Авторы музыки: Вадим Самойлов и Александр Козлов
Автор текста: Глеб Самойлов

Песня звучала в мультфильме Романа Козбарёва «Весёлые картинки. Фантазии в стиле ретро» (1996), а так же в двух фильмах Алексея Балабанова – «Жмурки» (2005) и «Кочегар» (2010). Здесь, будто, сплелись воедино три начала: русский абсурд, русский разгул и русский авось. Козбарёв использует фрагмент композиции в начальных титрах к своей пародии на отечественную мультипликацию, где Царевна превращается в Лягушку, Самоделкин – в ядерную боеголовку, Буратино изображает Гамлета, а Незнайка седлает Красного коня. Балабановский кадр вдыхает агатовскую музыку как воздух – ноту за нотой, аккорд за аккордом, наполняя ею затхлые интерьеры и обшарпанные городские пейзажи. «Истерика», как нельзя лучше, позволяет ощутить дух дикой свободы, который пьянил и мучил, создавая иллюзию, что всё позволено и всё нипочём.

«Дворник»

Альбом «Опиум» (1995)
Автор музыки: Глеб Самойлов
Автор текста: Глеб Самойлов

Сказочный и страшноватый агатовский сюрреализм не ускользнул от внимания Сергея Бодрова-младшего. Песня о метле времени, которая захлопывает двери в счастье, украсила богатый сборник саундтреков к единственной бодровской режиссёрской работе «Сёстры» (2001). В этой картине «Агата» звучит много и часто. Пожалуй, больше, чем в любом другом фильме.

«Секрет»

Альбом «Майн Кайф?» (2000)
Автор музыки: Глеб Самойлов
Автор текста: Глеб Самойлов

Аудио-отрывки этого трека использовались в нескольких фильмах от балабановского «Брата 2» (2000) и бодровских «Сестёр» до комедии «Квартета И» – «Быстрее, чем кролики» (2014). Классический агатовский сюжет о несчастной и мстительной любви приглянулся кинематографистам мрачным смыслом и пронзительным инструменталом. Ощущения от прослушивания примерно такие же, как от прочтения баллады Василия Жуковского «Людмила».

«Никогда»

Альбом «Майн Кайф?» (2000)
Автор музыки: Вадим Самойлов
Автор текста: Глеб Самойлов и Вадим Самойлов

Музыка, под которую Данила Багров неспешно взбирается на небоскреб, чтобы популярно объяснить вероломному американцу, в чём сила, и показать, как выглядит кузькина мать. Помимо вкрадчивого мотива, идеально положенного на видеоряд из «Брата 2», Алексею Балабанову определенно пришлось по душе настроение песни, которое сродни дантевским поэтическим блужданиям по кругам преисподней.

«Эпилог»

Альбом «Эпилог» (2010)
Автор музыки: Вадим Самойлов
Автор текста: Глеб Самойлов и Вадим Самойлов

Позднее детище «Агаты Кристи», в котором напоследок воскресают ключевые мотивы творчества группы – болезненное одиночество и созидательное уныние. Песню позаимствовала Валерия Гай  Германика для фильма «Да и да» (2014), включив её в кадр целиком и фактически создав полноценный видеоклип. Получилась готическая зарисовка в духе музыкальных короткометражек французской поп-дивы Милен Фармер с волками, ведьмами и тоской без конца, без начала.

«Я буду там»

Альбом «Позорная звезда» (1993)
Автор музыки: Глеб Самойлов
Автор текста: Глеб Самойлов

Музыкально-поэтическая квинтэссенция «Агаты Кристи». Этой песней Самойловы неизменно заканчивали свои выступления, в том числе последний концерт перед роспуском группы. Эта песня звучит в финале бодровских «Сестёр». Прощальный гимн, который дарит чувство, что смерть – ещё не конец и что где-то там за её таинственными чертогами мы встретимся с теми, кого любим. Назло скептикам. Назло врагам.

Посткритика: посткритика — онлайн-журнал о кино

2,50

Рейтинг CuteStat

postcriticism.ru исполнилось 7 лет 2 месяца. Он занимает 1399451 место в мире по посещаемости.Это домен с расширением ru . Этот веб-сайт оценивается в 960 долларов США, а ежедневный доход составляет около 4 долларов США. Кроме того, веб-сайт монетизируется с помощью Google AdSense. postcriticism.ru является ПОДОЗРИТЕЛЬНЫМ и может содержать потенциально опасное содержание. Вы должны быть осторожны при посещении этого веб-сайта и убедиться, что у вас установлено лучшее антивирусное программное обеспечение.

Обновлено 9 месяцев 3 недели назад

Обновить статистику

Оценка PageSpeed ​​

Рейтинг сайта

Незначительные вопросы риска

Отчет о трафике

Оценочная стоимость

Индексы поисковых систем

Поисковые обратные ссылки

Информация по безопасности

Рейтинг и рейтинг веб-сайта

Информация о веб-сервере

Размещенный IP-адрес:

81.177.135.130

Страна размещения:

RU

Широта местоположения:

55.7386

Долгота местоположения:

37,6068

Структура ресурсов страницы

Домашняя страница Ссылки Анализ

Социальная активность

Анализ страницы веб-сайта

веб-сайтов, размещенных на одном IP (т. Е.е. 81.177.135.130)

Анализ заголовка HTTP

HTTP / 1.1 200 OK
Дата : пт, 13 декабря 2019 09:54:27 GMT
Content-Type : text / html; charset = UTF-8
Content-Length : 28017
Подключение : keep-alive
Сервер : Jino.ru/mod_pizza
Срок действия истекает : чт, 19 ноября 1981 г. 08:52:00 GMT
Кэш -Control : no-store, no-cache, must-revalidate
Pragma : no-cache
Link : ; rel = «https://api.w.org/»
Ссылка : ; rel = shortlink
Vary : Accept-Encoding
Content-Encoding : gzip

Информация о домене

Информация о сервере доменных имен

Анализ записи DNS

Сайты с аналогичным рейтингом

ЭЛАРА

— элара.ro

1,399,459
480,00 $

Alexa Traffic Рейтинг

Поисковый трафик Alexa

Полный поиск в WHOIS

домен: ПОСТКРИТИКА.RU
nserver: ns1.jino.ru.
nсервер: ns2.jino.ru.
nсервер: ns3.jino.ru.
nсервер: ns4.jino.ru.
состояние: ЗАРЕГИСТРИРОВАНО, ДЕЛЕГАТИВНО, НЕ ПОДТВЕРЖДЕНО
человек: Частное лицо
регистратор: REGRU-RU
admin-contact: http://www.reg.ru/whois/admin_contact
created: 2013-07-29T15: 18: 38Z
оплачено до: 2020-07-29T16: 18: 38Z
free-date: 2020-08-29
источник: TCI

Последнее обновление 2019-12-13T09: 51: 31Z

Комментарии / Рейтинги / Обзоры / Отзывов за посткритику.ru

.

postcriticism.ru — посткритика — онлайн-журнал о кино

Переключить навигацию

• ДОМ
• Лучшие сайты
• Новые сайты
• IP-адрес
• Добавочный номер
• Страны
• Категории

Отчет о SEO-анализе

• Анализатор HTML
• Проверить последний доступ робота Google
• Социальный и поисковый индекс
• Проверка рейтинга ключевых слов
• Статистика посещаемости веб-сайта
• Скорость веб-страницы

Логин

6594732

Сайты

• Дом
• посткритика.ru

.