Читать Медея онлайн (полностью и бесплатно)
«Медея» – трагедия великого древнегреческого драматурга Еврипида (480 – 406 до н. э.).*** Царская дочь Медея настолько сильно любит своего мужа Ясона, что ради него идет на преступления против собственного отца и брата. Но Ясон предает Медею и она начинает жестоко мстить. Другими произведениями Еврипида, дошедшими до наших дней, являются «Ипполит», «Гераклиды», «Гекуба», «Андромаха», «Умоляющие», «Алькеста», «Смерть Поликсены», «Геракл», «Троянки». Авторитет Еврипида в мировой литературе неоспорим. Его трагедиям спустя сотни лет подражали многие известные драматурги. Его бессмертные произведения переведены на разные языки мира.
Содержание:
ПРОЛОГ 1
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ 2
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ 3
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ 5
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ 6
ПРИМЕЧАНИЯ 9
Примечания 10
Еврипид
МЕДЕЯ
Кормилица (II)
Ясон, царь фессалийский (II)
Эгей,
Дядька (III)
Царь афинский (III)
Медея, жена Ясона (I)
Вестник (II)
Хор коринфских женщин
Сыновья Медеи и Ясона (II, III)
Креонт , царь Коринфа (III) (на сцене – статисты)
Действие происходит в Коринфе, перед домом Медеи. Обычная декорация трагедии. Правый проход изображает улицу, ведущую к дворцам Креонта и Ясона, левый ведет в гавань и за границу.
ПРОЛОГ
Утро. Из дома через левую дверь выходит кормилица.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Кормилица
О, для чего крылатую ладью
Лазурные, сшибался, утесы
В Колхиду пропускали, ель зачем
Та падала на Пелий, что вельможам,
Их веслами вооружив, дала
В высокий Иолк в злаченых завитках
Руно царю Фессалии доставить?
К его стенам тогда бы и моя
Владычица не приплыла, Медея,
Ясона полюбив безумно, – там
Убить отца она не научала б
Рожденных им и нежных Пелиад,
И не пришлось бы ей теперь в Коринфе
Убежища искать с детьми и мужем.
Пусть гражданам успела угодить
Она в изгнании, и мужу оставалась
Покорною женой … но удел
Медеи стал иной. Ее не любят,
И нежные глубоко страждут узы.
Детей Ясон и с матерью в обмен
На новое отдать решился ложе,
Он на царевне женится – увы!
Оскорблена Медея, и своих
Остановить она не хочет воплей.
Она кричит о клятвах и руки
Попранную зовет обратно верность,
Богов зовет в свидетели она
Ясоновой расплаты.
И на ложе,
От пищи отказавшись, ночь и день
Отдавши мукам тело, сердцу таять
В слезах дает царица с той поры,
Как злая весть обиды поселилась
В ее душе. Не поднимая глаз
Лица, к земле склоненного, Медея,
Как волн утес, не слушает друзей,
В себя прийти не хочет. Лишь порою,
Откинув шею белую, она
Опомнится как будто, со слезами
Мешая имя отчее и дома
Родного, и земли воспоминанье,
И все, чему безумно предпочла
Она ее унизившего мужа.
Несчастие открыло цену ей
Утраченной отчизны.
Дети даже
Ей стали ненавистны, и на них
Глядеть не может мать. Мне страшно, как бы
Шальная мысль какая не пришла
Ей в голову. Обид не переносит
Тяжелый ум, и такова Медея.
И острого мерещится удар
Невольно мне меча, разящий печень,
Там над открытым ложем, – и боюсь,
Чтобы, царя и молодого мужа
Железом поразивши, не пришлось
Ей новых мук отведать горше этих.
Да, грозен гнев Медеи: не легко
Ее врагу достанется победа.
Но мальчиков я вижу – бег они
Окончили привычный и домой
Идут теперь спокойно. А до муки
И дела нет им материнской. Да,
Страдания детей не занимают.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Справа старый дядька ведет двух мальчиков. Кормилица, дядька и дети.
Дядька
О старая царицына раба!
Зачем ты здесь одна в воротах? Или
Самой себе ты горе поверяешь?
Медея ж как рассталася с тобой?
Кормилица
О старый спутник сыновей Ясона!
Для добрых слуг несчастие господ
Не то же ли, что и свое: за сердце
Цепляется оно, и до того
Измучилась я, веришь, что желанье,
Уж и сама не знаю как, во мне
Явилось рассказать земле и небу
Несчастия царицы нашей.
Дядька
Плачет,
Поди, еще?..
Кормилица
Наивен ты, старик,
Ведь горе то лишь началось, далеко
И полпути не пройдено.
Дядька
Слепая…
Не про господ будь сказано. Своих,
Должно быть, бед она не знает новых.
Кормилица
(живо приближаясь к нему)
Каких? Каких? О, не скупись – открой…
Дядька
Нет, ничего. Так, с языка сорвалось.
Кормилица
(с жестом мольбы)
О, не таи! Касаясь бороды,
Тебя молю: открой подруге рабства.
Ведь, если нужно, мы и помолчать
Сумели бы…
Дядька
Я слышал, – но и виду
Не подал я, что слышу, проходя
У Камешков сегодня, знаешь, где
Старейшины сидят близ вод священных
Пирены. Кто-то говорил, что царь
Сбирается детей с Медеей вместе
Коринфского лишить приюта. Слух
Тот верен ли, не знаю: лучше б, если
Неверен был он.
Кормилица
Что же, и Ясон
До этого допустит? Хоть и в ссоре
Он с матерью, но дети ведь его же…
Дядька
Что ж? Новая жена всегда милей:
О прежней царь семье не помышляет.
Кормилица
Погибли мы… коль, давешней беды
Не вычерпав, еще и эту впустим…
Дядька
Все ж госпоже ее не время знать:
Ты затаишь мои слова покуда.
Кормилица
(к детям, обнимая их)
Вот, дети! Вот каков отец для вас!
Но боги да хранят его! Над нами
Он господин, – хоть, кажется, нельзя,
Чтоб человек больней семью обидел.
Дядька
В природе смертных это. Человек
Всегда себя сильней, чем друга, любит.
Иль новость ты узнала, удивляюсь…
И должен был для этого Ясон
Пожертвовать детьми утехам ложа?..
Кормилица
Идите с Богом, дети, – все авось
Уладится. А ты, старик, подальше
Держи детей от матери – она
Расстроена. Запечатлелась ярость
В ее чертах – и как бы на своих
Не вылилась она, увы! Не стихнет
Без жертвы гнев ее – я знаю. Только
Пускай бы враг то был, а не свои…
Педагог уходит в дверь направо. Кормилица удерживает детей еще на несколько минут.
ПАРОД
Медея
(за сценой)
Увы!
О, злы мои страданья. О!
О, смерть! Увы! О, злая смерть!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Без дядьки.
Кормилица
(то прижимая к себе детей, то подвигая их к правой двери, куда ушел дядька)
Началось… О дети… Там мать,
Ваша мать свое сердце – увы!
Мечет по воле и гнев
Ярый катает… Подальше
Затаитесь, милые. Глаз
Не надо тревожить ее…
Ни на шаг к ней ближе, о дети:
Вы души ее гордой, и дикой,
И охваченной гневом бегите…
О, скорее, скорее под кровлю…
(Вталкивает их в дверь.)
Это облако стона сейчас
Раскаленная злоба ее
Подожжет… Где предел для тебя,
О сердце великих дерзаний,
Неутешное сердце, коль мука
Тебя ужалила, сердце?
Медея
(все еще за сценой)
О, горе! О, муки! О, муки и вы,
Бессильные стоны! Вы, дети…
О, будьте ж вы прокляты вместе
С отцом, который родил вас!
Весь дом наш погибни!
Кормилица
На голову нашу – увы!
Слова эти… Горе, о, горе!
Что ж сделали дети тебе?
Они за отца в ответе ль? Что мечешь
Ты гнев на детей! О милые, я
Боюсь за судьбу вашу, дети,
Ужасны порывы царей,
Так редко послушных другим,
Так часто всевластных…
Их злобе легко не уняться…
Не лучше ли быть меж листов
Невидным листом?
О, как бы хотела дождаться
Я старости мирной вдали
От царской гордыни…
Умеренность – сладко звучит
И самое слово, а в жизни
Какое сокровище в нем!
Избыток в разладе с удачей,
Спектакль Медея — смотреть бесплатно онлайн в хорошем качестве. Театр Маяковского. Основная и Малая сцены. Актеры и роли
Николай Охлопков, который успел получить и как актер, и как режиссер уроки Вс. Мейерхольда еще в двадцатые годы, вслед за своим учителем, полагал, что современному театру необходимо экспериментировать со сценическим пространством. Решив в 1961 году ставить трагедию Еврипида «Медея», Н. Охлопкову предстояло выбрать пространство, в котором развернется действие древнегреческой трагедии. Он неслучайно отдал предпочтение для своей постановки Концертному залу им. П.И. Чайковского, срифмовав архитектуру зала — амфитеатр зрительских рядов, охватывающих полукружием подмостки — с устройством сцены античного театра. Вместе с художником В. Рындиным режиссер обозначил и орхестру, на которой разворачивалась игра Хора, протагонистов и антагонистов, в глубине было установлено и подобие скены — каменное строение, а сам зал Н. Охлопков породнил с амфитеатром древнегреческого полиса.
Историки театра видят продолжение мелодекламации древнегреческих актеров в современной опере. Так артисты, занятые в «Медее» не пели текст, а декламировали, но Н. Охлопков отдал не меньшее право музыке, усиливающей Хор. Один из самых авторитетных критиков П. Марков так писал о режиссуре Н. Охлопкова: «Он (Н. Охлопков — ред.) постоянно расширял репертуар, самая высокая классика вставала перед ним в его режиссерских мечтаниях, вплоть до античной. Вслед за «Грозой»& и «Гамлетом» последовала «Медея», которая потребовала и коренного изменения в решении сценического пространства. Не напрасно «Медея» первоначально шла в Зале имени Чайковского в сопровождении оркестра, помещенного в середине зрительного зала». Игра актеров, хор, симфонический оркестр, хоровая капелла А. Юрлова — все это создавало целостное трагедийно напряженное действие.
Для Н. Охлопкова, хотя и любившего удивлять зрителя неожиданными пространственными решениями, все-таки был важен человеческий посыл самого текста, что и определяло сценографию, композицию, построение мизансцены.
Миф о Медее, убившей своих детей из мести к неверному мужу Ясону, Н. Охлопков трактовал как борьбу между «деловитостью и исступлением, между эгоизмом и изуверством». Его режиссуре была свойственна «дерзкая гиперболизация, по его же словам в «Медее» Еврипида Н. Охлопкова особо интересовал «грандиозный калейдоскоп человеческих страстей».
Медея Е. Козыревой выходила в начале действа, чтобы поведать Хору о беде. Ее муж Ясон (Е. Самойлов) расторгал с ней брак и женился на дочери Креонта, царя Коринфа (А. Ханов). Вот Кормилица (З. Либерчук) оплакивает судьбу Медеи, вот Корифейка Хора коринфских женщин (Т. Григорьева) повествует полису о случившейся несправедливости. Женщины Хора то внимают горю Медеи, то в тревоге, отчаянии и скорби кружат по сцене, закрыв лица масками.
Актерская пластика вырвана из плена бытового театра. Укрупненный жест, выражающий состояние гнева, страха, смятения Медеи строго фиксировался. Актеры выходили на арену, чтобы призвать народ найти справедливое решение. Они были и участниками трагических событий, но и они же свидетельствовали перед полисом о своей правде.
Главным событием спектакля становится предательство Ясона, который не сразу появляется на сцене. Сначала Медею посетит сам Коринфский царь, будущий тесть Ясона. Всемогущего Креонта воины вносят на носилках. Медее ужу известно, что царь «желает лишить коринфского приюта» не только ее, но и детей. Медея уговаривает его отсрочить ссылку и дать ей всего один день. Уже после того, как царь покинет дом Медеи, точно также внесут на носилках Ясона. Это — бездушный и ловкий делец. Из обвинений и упреков Медеи становится ясно, что в своей карьере он обычно использует женщин. Медея дочь царя Колхиды, похитив Золотое Руно для Ясона, проклята на варварской родине. Ей нет дороги домой. «Друзья мои врагами стали», — вот ее итог, ее жертва ради любви. Проклятая на родине, она гонима из Коринфа.
Измена Ясона глобализируется Н. Охлопковым до масштабов первого предательства древнего мира, последствием которого станет деградация античного мира, — необратимый распад семьи, общества, полиса.
Загнанная обстоятельствами жертва готова к исступленной мести.
Хор, а значит и полис, поначалу на стороне Медеи. Ясон, который старается держаться гордым коринфянином, однако в душе понимает, что народ будет трудно убедить в своей правоте. Не муж, не воин, — так аттестует Медея Ясона — он же показным жестом заламывая руки, обращаясь к богам в фальшивой величественности, этот циник и сам понимает, что он клятвопреступник. Однако, Ясон гримирует свою низость перед полисом тем, что, мол, не дали боги ему таланта оратора: «Кто не рожден оратором, тому теперь беда» — сетует он. Чтобы усмирить Медею, свой новый корыстный исключительно для себя брак он объясняет заботой о детях. Это даст возможность де им породниться с царским домом Креонта.
Медея Е. Козыревой пускает в ход хитрость, имитируя после страстных обвинений примирение с мужем. Вступает в силу ее коварный план: она просит, чтобы детям разрешили принести дары на свадьбу.
Вот Хор расстилает полотно — тот самый дивный пепплос. Кормилица выносит диадему. Эти дары напоит Медея ядом.
И вот когда эти смертельные дары вручают брачующимся два ангелочка, когда в муках погибает невеста, а царь, пытаясь спасти свою дочь, также будет отравлен (о чем сообщает Хор), Медея думает о следующем шаге своей безудержной мести.
Ночь. В руках ее факел. Вся прежняя жизнь с Ясоном для нее обман. Дети будут отняты. Она не увидит ни их жен, ни их свадеб, не они похоронят мать. И вместе с тем, Медея медлит. «Безумно покупать Ясоновы страданья своими по двойной цене», — говорит она самой себе. Но Хор все слышит, и его Корифейка пытается остановить кровавую расправу над детьми, чей детский смех тоже слышит полис. Медея целует детские ручки. Ее озаряет светлая улыбка, когда она все-таки решает идти до конца в своем злодеянии.
«Ужас беспредельный свершился», — сообщает Хор, потрясенный содеянным. Такого зла не знал древний мир.
Медея оставляет жить Ясона, хотя тот первым делом обеспокоен, явившись к ней, своей участью. Ее проклятье коварнее: быть ему бездетным. Род же Креонта не сможет отомстить за мать ее детям.
И Медея, и Ясон обращаются к богам, полис в смятении и не знает, каким должно быть справедливое решение. Корифейка уповает на богов, заключая трагедию о Медее словами: «Зевс на Олимпе решает. И то не приходит, что ожидаем. Такие исходы бывают и в жизни».
Читать книгу Медея
Криста ВОЛЬФ МЕДЕЯ: Голоса
Ахрония — это не бездушная соположенность эпох, а скорее их сочлененная «вставленность» друг в друга наподобие штатива, это каскад омолаживающихся структур. Их можно растянуть, как мехи гармошки, и тогда от одного конца до другого очень далеко, а можно и вложить друг в друга, наподобие кукол в русской матрешке, чтобы «стенки» времен почти соприкасались. И вот тогда люди иных столетий начинают слышать наш дребезжащий граммофон, а мы сквозь прозрачные перегородки времени видим, как они простирают руки над своей любовно приготовленной трапезой.
Элизабет Ленк. ГОЛОСА
МЕДЕЯ — колхидка, дочь царя Эета и Идии. Сестра Халкиопы и Апсирта. ЯСОН — предводитель отряда аргонавтов на корабле «Арго». АГАМЕДА— колхидка, в прошлом — наперсница Медеи. АКАМ — коринфянин, первый астроном царя Креонта. ЛЕУКОН — коринфянин, второй астроном царя Креонта. ГЛАУКА — коринфянка, дочь царя Креонта и Меропы.
ДРУГИЕ ПЕРСОНАЖИ
Креонт— царь Коринфа.
Меропа — царица Коринфа.
Ифиноя — их убитая дочь.
Турон — коринфянин, помощник Акама.
Лисса — колхидка, названая сестра Медеи.
Аринна — дочь Лиссы.
Кирка — колдунья, сестра матери Медеи.
Пресбон — колхидец, распорядитель празднеств, игр и торжеств в Коринфе.
Теламон — соратник Ясона, аргонавт.
Фрикс — из Иолка, привез в Колхиду руно.
Пелий — дядя Ясона, правитель Иолка.
Хирон — воспитатель Ясона в горах Фессалии.
Мермер, Ферет — сыновья Медеи и Ясона.
Ойстр — скульптор, возлюбленный Медеи.
Аретуза — подруга Медеи с острова Крит.
Старец — возлюбленный и друг Аретузы с острова Крит.
Голоса
Мы произносим имя и вступаем, раз уж перегородки прозрачны, в ее времена, желанная встреча, и она без колебаний и страха встречает наш взгляд из своих древних глубин. Детоубийца? Впервые —укол сомнения. И эта надменная издевка в пожатии ее плеч, в гордом отвороте головы — ей уже нет дела до наших сомнений и до наших стараний восстановить справедливость, она удаляется. Уходит от нас — далеко вперед? Или — глубоко назад? Вопросы, по дороге утратившие смысл. Это мы послали их в путь, и вот она поднимается из глуби времен нам навстречу, а мы отдаемся погружению, проваливаясь все глубже и мимо столетий, которые говорят с нами не столь отчетливо, как ее эпоха. Когда-нибудь мы обязательно встретимся.
Мы ли спускаемся к древним, они ли нагоняют нас? И то, и другое, вместе. Порою достаточно просто протянуть руку. И вот они у же легко перемахивают на нашу сторону, эти чужегости, столь похожие на нас. Да, он есть у нас, этот ключик, что отмыкает все эпохи, и мы в жажде скороспелых суждений зачастую совершенно бесстыдно им пользуемся, но ведь возможно приближаться и иначе, медленно, шаг за шагом, уважая чужие табу и не пытаясь без нужды вырвать у мертвых их тайны. А коли уж есть нужда — признаемся в этом сразу и не таясь.
Тысячелетия плавятся под гнетом наших взглядов. Так пусть же гнет остается. Праздные вопросы. Вопросы невпопад, не о том — они пугают тень, что силится выйти к нам из сумрака наших предубеждений. Наш долг ее остеречь. Предубеждения наши сложились в законченную систему, ничто не способно их опровергнуть и даже поколебать. А может, наш долг как раз в том, чтобы проникнуть в самую сердцевину предубеждений, просто зажмуриться и войти, всем вместе, друг за дружкой, под грохот их рушащихся перегородок. Хочется верить, что теперь она подле нас, эта тень с магическим именем, в котором сошлись времена и эпохи, сошлись болезненно и нестерпимо. Тень, в которой наше время настигает нас. Эта женщина, неистовая…
Теперь мы их слышим, эти голоса…
1
Все, что я до сей поры свершила, назову творением своей любви… Только теперь я, Медея, через страдания собою становлюсь.
Сенека. Медея
Медея
Даже мертвые боги властвуют. Даже несчастные тянутся к своему счастью. Язык грез. Язык прошлого. Помогите же, помогите мне выбраться из этого колодца, прочь от этого лязга в моей голове, почему я слышу бряцание оружия, неужто они все еще бьются, мама, кто, с кем, мои колхидцы, ужели опять затеяли ристалища в нашем внутреннем дворе или просто там, где я, оружие бряцает всегда и с каждым разом все громче? Пить. Надо проснуться. Надо раскрыть глаза. Кружка возле моего ложа. Холодная водица не только утолит мою жажду, но и утишит этот шум в моей голове, я знаю. Вот тут, мама, ты сидела надо мной, и когда я поворачивала голову, как сейчас, я видела проем окна, вот он, только там, где я сейчас, в окно глядит не любимый мой орех, а смоковница. Ты, мама, знала, что тосковать можно и по дереву, я была еще девочкой, почти ребенком, в первый раз закровоточила, но болела не из-за этого и ты не из-за этого сидела возле меня безотлучно, и гнала от меня невзгоды, и меняла мне примочки из трав на лбу и груди, и показывала мне линии на моих ладонях, сперва на левой, потом на правой, такие разные, и учила меня разгадывать их смысл, я потом часто старалась не замечать этих посланий, сжимала руки в кулаки, скрещивала их на груди, накладывала их на чужие раны, воздымала к своей богине, носила воду из колодца, ткала полотно с нашими узорами, зарывала их в теплых волосах детей. А однажды, мама, еще в том, другом времени, я обхватила этими руками твою голову, чтобы запечатлеть, унести эту форму в своих ладонях, у рук ведь тоже есть память. И тело Ясона, каждую пядь, эти руки знают и знали еще этой ночью, хотя сейчас утро и я не помню точно, какой сегодня день.
Спокойно. Только спокойно, все по порядку. Соберись с мыслями. Во-первых, где ты? Я в Коринфе. Смоковница перед окном моей глинобитной лачуги была мне отрадой и утешением, когда они изгнали меня из дворца Креонта. За что? Но это потом. А праздник, на который я в конце концов обещала Ясону прийти, он еще будет или уже кончился? «Ты не можешь сейчас меня подвести, Медея, от этого праздника так много зависит». «Только не для меня, — ответила я ему, — ты сам знаешь, но будь по-твоему, я приду, но в последний раз» — так я ему сказала. Это ты провела тогда ногтем по этой вот крохотной черточке на моей левой ладони и объяснила мне, что означает, если она вдруг пересечется с линией жизни, ты хорошо меня знала, мама, жива ли ты?
Взгляни. Видишь, вот она, эта крохотная линия, углубилась и уже перечеркнула другую. «Смотри, как бы гордыня не выстудила твою душу», — может быть, но боль, мама, боль тоже оставляет после себя опустошающий след. Хотя кому я это говорю? Даже в кромешной тьме, когда мы вступали на борт «Арго», я видела твои глаза и никогда их не забуду, их взгляд вжег мне в память слово, которого я прежде не знала: ВИНА.
Опять звон в висках, это, конечно, жар, но почему-то мне кажется, что я уже там была, уже сидела за этим столом, правда, не рядом с Ясоном, это вчера было, не уходи, мама, откуда эта усталость, мне бы еще чуточку поспать, нет, сейчас, сейчас я встану, надену белое платье, которое я сама ткала и шила, твоя наука, мама, и мы вместе, как когда-то, пойдем коридорами нашего дворца, и мне будет радостно, как маленькой девочке, когда ты брала меня за ручку и вела в наш внутренний двор с колодцем посредине, помнишь, нигде я не встречала колодца красивей, и одна из женщин протягивает нам деревянную бадью, и я черпаю пригоршнями родниковую воду и пью, пью — и выздоравливаю.
Тут все очень просто: либо я не в себе, либо их город зиждется на преступлении. Нет-нет, верь мне, мама, я сейчас в своем уме и знаю, что говорю и что думаю, да я ведь и доказательство нашла, своими, этими вот руками его трогала, так что теперь если мне что и грозит, то совсем не от гордыни. Я ведь все-таки пошла за ней, за той женщиной, сама не знаю зачем, может, просто Ясона хотела проучить, который допустил, чтобы меня усадили за дальний конец стола, к челяди, да, верно, мне не приснилось», это было вчера. «Но это все-таки старшие слуги, — сказал он жалобно, — прошу тебя, Медея, не устраивай скандал, только не сегодня, ты же знаешь, что поставлено на кон, негоже ронять достоинство государя перед всеми этими чужеземными гостями». Ах, Ясон, не суетись ты так. Бедняга, никак он не уразумеет, что царь Креонт уже не в силах меня оскорбить, но разве в этом сейчас дело, сейчас главное — сохранить ясную голову. Надо дать себе зарок — никогда, ни одной живой душе я не скажу о своем страшном открытии, а лучше всего сделать, как мы, Халкиопа и я, делали детьми, помнишь, мама: мы крепко-накрепко заворачивали нашу тайну в листик, а листик съедали, неотрывно глядя друг другу в глаза, все наше детство, да нет, вся наша Колхида полна была темных тайн, так что когда я сюда попала, когда беженкой вошла в сияющий град царя Креонта, я с завистью подумала: уж у этих-то никаких тайн нет. И они, главное, сами в это верят, что и придает им такой гонор — каждым своим взглядом, каждым вальяжным движением они стараются тебе внушить: да, есть на свете место, где человек может жить счастливо, и только много позже я заметила, что они очень обижаются на того, кто посмеет усомниться в этом их счастье. Но разве в этом сейчас дело, да что же это с моей головой, мысли мечутся косяками, и почему же мне так трудно выудить из косяка ту одну-единственную, которая мне нужна.
Счастье еще, что за царским столом меня усадили между моим другом Леуконом, вторым астрономом царя, и Теламоном, ты, мама, его тоже, наверно, помнишь, он тот из аргонавтов, что вместе с Ясоном пришел к нам во дворец, когда их отряд высадился на побережье нашей Колхиды, так что скучать за праздничной трапезой мне не пришлось, Леукон человек умный, я люблю с ним побеседовать, мы друг другу приятны, а Теламон, хоть и неотесан, но беззаветно предан мне с той нашей первой встречи в Колхиде, уже сколько лет, я и со счета сбилась, в моем присутствии он старается быть особенно остроумным, даже до непристойности, вот было смеху-то, а я, решив со своего низкого места досадить царю, начала вести себя как царевна, так ведь я царевна и есть, дочь царя и великой царицы, правда же, мама? Так что мне не составило труда привлечь к себе всеобщее внимание, а потом и почтение, даже со стороны заморских посланников из Ливии и с островов Средиземного моря, Теламон мне подыгрывал, беднягу Ясона мы совсем затравили, он разрывался между желанием угодить царю, от которого, впрочем, все мы зависим, и своей ревностью, украдкой поднимал за меня бокал и взглядами заклинал меня не заходить слишком далеко в моей гордыне, но едва царь начинал очередную тираду, он вынужден был преданно смотреть ему в рот. На нашем-то конце стола было очень весело, теперь я хорошо помню. Помню, как оба моих спутника учинили из-за меня шутливый спор, помню, как Леукон, рослый, стройный, хотя и немного неуклюж, голова яйцом, чудак, который умеет по достоинству оценить шутку, но не умеет шутить, без тени улыбки начал расписывать задиристому златокудрому Теламону мои способности врачевательницы, а Теламон в ответ во всеуслышанье стал расхваливать мои прелести, смуглая кожа, говорит, и смоль волос, как у всех нас, колхидцев, этим я, мол, сразу покорила Ясона, да и его тоже, только что он против Ясона, — тут он расчувствовался, как часто бывает с сильными мужчинами, заговорил о моих «огненных очах», да ты его знаешь, мама, всякий раз, когда я его вижу, мне вспоминается, как он возник у нас в дверях, а ты, прикрыв ладонью рот, вскрикнула: «Ой!» — как мне показалось, то ли с испугом, то ли с восхищением, и глаза твои при этом вспыхнули, а я вдруг заметила, что ты совсем не старая еще женщина, и невольно подумала о нашем вечно хмуром, кислом, подозрительном отце. Ах, мама. Я теперь тоже уже не молода, но все еще необузданна, так коринфяне говорят, для них всякая женщина, если она пробует жить своим умом, уже необузданная. А мне их коринфские жены напоминают прирученных, тщательно выдрессированных домашних зверьков, они смотрят на меня как на диковину, так что мы, трое весельчаков на нашем конце стола, приковывали к себе завистливые и возмущенные взгляды всех придворных, а еще умоляющие взоры бедняги Ясона, да что уж…
И зачем только я пошла за царицей, за этой женщиной, которую я, можно считать, и не видела почти за все то время, что я в Коринфе? Окутанная густой сетью жутких слухов, надежно укрытая неприступностью царственных особ, она влачит свои дни и ночи в самой удаленной, самой древней части дворца, за мощными стенами палат, которые, по рассказам, смахивают на сумрачные пещеры, скорее узница, чем владычица, под присмотром двух страшных и дряхлых старух, то ли служанок, то ли стражниц, которые, однако, на свой лад вроде бы преданы ей и верны, меня она, по-моему, даже по имени не знает, да и мне прежде какое было дело до несчастной царицы страны, что всегда была и навсегда останется для меня чужбиной. Как же голова болит, мама, видно, что-то во мне противится воспоминанию, не хочет еще раз спускаться в эти катакомбы, в подземное царство Аида, туда, где испокон века смешаны смерть и нарождение, где из перегноя мертвецов выпекается новая жизнь, что-то во мне не хочет назад, туда, где правят праматери и богиня смерти. Впрочем, что значит вперед, что значит назад? Жар все сильней, я должна была это сделать. Просто я вдруг посмотрела на эту женщину подле царя Креонта тем своим вещим взглядом, мама, который ты первая у меня обнаружила. А я ведь изо всех сил упиралась, ни за что не хотела ходить в обучение к тому молодому жрецу, заболевала… Теперь я вспомнила, как раз во время этой болезни ты и показала мне линии на моей руке, а тот жрец совершил потом чудовищные преступления, он был ненормальный, вот тут ты и изрекла: «У девочки вещий глаз». Здесь-то, в Коринфе, я его почти утратила, мне кажется иногда, именно болезненный страх коринфян перед тем, что они называют моей колдовской силой, и отбил у меня эту мою способность. Но когда я увидела царицу Меропу, я испугалась. То, что она сидит подле царя безмолвно, как статуя, что она его ненавидит, а он ее боится, — это только слепой мог не заметить. Но я-то совсем другое имею в виду. Когда вдруг разом наступила тишина. И перед глазами вдруг искристая дрожь, всегдашняя предвестница моих прозрений. И я в огромном чертоге почему-то с этой женщиной наедине. Вот тут я ее и узрела, увидела и ее ауру, почти черную от безутешного горя, и ощутила такой ужас, что помимо воли последовала за ней, когда она, едва закончилась трапеза, встала и, ни слова не говоря, даже не кивнув на прощанье хотя бы иноземным купцам и посланникам, удалилась, прямая и непреклонная в своем златотканом праздничном одеянии, вынудив царя заглаживать эту ее неучтивость нарочито оживленными речами и громким смехом. Я от всей души порадовалась его замешательству. Не иначе он заставил несчастную женщину выйти на люди и выставить на потребу их суетному любопытству опустошенное лицо, как и Ясон вынудил меня ломать комедию перед теми же гостями. Но теперь довольно. И мы ушли, ведомые обе одним побуждением — гордостью. Никогда не забуду, как ты однажды мне сказала: если, мол, меня когда-нибудь будут убивать, то сперва убьют меня, а уж потом, отдельно, придется убивать мою гордость. Так оно и есть, так оно пусть и останется, и не худо бы моему бедному Ясону, пока не поздно, об этом догадаться.
Я последовала за царицей. По переходам, что ведут в парадный зал, — как часто я прежде сама тут шествовала, всеми почитаемая супруга Ясона, об руку с ним, царским племянником и дорогим гостем, и те времена даже казались мне счастливыми. Как же я могла так обманываться, впрочем, нет более ловкого обманщика, чем счастье, и нигде острота восприятия не притупляется столь же надежно, как в государевой свите. Тут Меропа вдруг будто сквозь землю провалилась, должно быть, где-то в стене была лазейка, я поискала и нашла ее за шкурами, выхватила из ближайшего рожка факел и скользнула в проход, который вскоре стал до того низким, что пришлось идти согнувшись, или мне все это приснилось — мрачные подвальные своды, жуткое отражение прекрасного и светлого царского дворца в его же затхлых подземельях? Каменные лестницы, все глубже и глубже вниз, хорошо, бесконечные лестницы пусть приснились, но вот холод, он-то был наяву, меня от него до сих пор кидает в дрожь, и грубый, шершавый камень стен, впивавшихся мне в кожу, откуда иначе у меня на плечах царапины, а потом, в самом последнем, глубочайшем подземелье, в подвале, где не просыхает вода — и это в здешних-то засушливых краях! — черная нора, две ступеньки наверх и сразу же на четвереньки, а потом вообще ползком на брюхе, прикрывая еле мерцающий факел рукой, уже не думая о Меропе, которая где-то там, впереди, то ли есть, то ли нет, уже вообще ни о чем и ни о ком не думая, только вперед, покуда лаз не расширился и не превратился в пещеру, и пещера эта почему-то была мне знакома, как во сне, иначе откуда бы мне знать, что дальше тропка раздваивается и мне надо налево, а факел мой скоро погаснет. Он и погас. А потом подземный ход и вовсе до того сузился, что мне, вздумай я повернуть, пришлось бы пятиться задом, так что все равно вперед, только вперед, пусть даже себе на погибель, не зря ведь столько рассказов о тех, кто заблудился и сгинул под землей, неужто я хочу такой смерти, вопрос этот мелькнул у меня в голове, я скривила губы и поползла дальше, помню, как слизывала со стенок сочащуюся влагу, безвкусные подтеки, потом разом почувствовала, как неуловимо изменился вокруг воздух, и волосы мои, еще прежде, чем я услышала этот звук, встали дыбом. И лишь после я услышала звук. Непрерывный, долгий, нечеловеческий, потому что никакого дыхания не хватит на этот еле слышный, но такой пронзительный стон — пожалуй, так мог бы скулить зверь, но то был не зверь.
Это была та женщина. Меропа. Я хотела только назад, обратно, но какая-то сила толкала меня вперед пядь за пядью. Стон прервался, и молот в моей груди, казалось, заглушает все остальные звуки, он и сейчас бухает до самых висков, и тут, когда глаза мои присмотрелись к тьме, я увидела в мерцающем свете лампадки саму царицу: недвижная, как изваяние, она сидела, прислонясь к скалистой стене пещеры и устремив неотрывный взгляд в некую точку напротив. В стылом подземелье я вмиг вся взмокла от холодного пота, я слышала запах собственного ужаса, такого со мной еще не случалось — во мне будто шевельнулось что-то, что я все время надежно держала под спудом и о чем почти забыла, что-то невероятно живое в этой мертвецкой преисподней. Нет, это уже не игра. Какой ничтожной показалась мне вся эта церемонная показуха за царским столом, да и мои там выкрутасы — чем они лучше! Мне ли не знать: в придворной суете своя роль сыщется и для того, кто эту суету презирает и высмеивает, я, правда, уже и не поддаюсь почти никогда ее соблазнам, что верно, то верно, но разве на сей раз на царский пир меня повлекло не тайное желание покрасоваться — и я пошла, вместо того чтобы иметь мужество отказаться, как вот Меропа, приведшая меня сюда, на самый край подземного мира, где меня сперва обуял ужас, а теперь и вовсе паника, потому как тут, совсем рядом, из этой жуткой тишины выскользнуло нечто, и не было в скалистой стене ни трещины, ни расселины, чтобы от него укрыться. Оно, это существо, умело двигаться совсем неслышно, не всколыхнув даже легчайшего дуновения, еще бесшумней, чем я, которую ты, мама, сызмальства обучила секретам движений, что целиком состоят как бы из крохотных заминок, и в стену врастать ты меня тоже учила — в отцовском дворце тебе это очень пригодится, говаривала ты, а я тогда еще не понимала почему, — и особому дыханию, когда подавляется любой вздох, испускаемый человеческим телом, и я, оказывается, все помнила, все вернулось само собой, не дав мне задрожать и залязгать зубами от ужаса перед существом, которое, словно тень от тени, отлепилось от стены и, подскользнув к царице, шепнуло ей что-то на ухо, взяло у нее из ладони гаснущую лампадку, после чего царица безропотно последовала за этой старухой, тень которой я скорее угадывала, чем видела, и обе они, поскольку потолок пещеры опять понижался, опустились на колени, а я непроизвольно проделала это вслед за ними. Да, я упала на колени — то ли от слабости, то ли возблагодаряя божество, которое и на сей раз меня упасло. А может, просто от смертного страха.
Я дала женщинам уйти подальше, чтобы они меня не слышали, а потом двинулась на ощупь вдоль стены пещеры. Я должна вызнать тайну царицы. В кромешной тьме кончики моих пальцев, по счастью, нащупали то, что они непроизвольно искали: неровности, выделанные в камне не природой, а человеческой рукой, борозды, знакомые мне еще с Колхиды, выбитые зубилом линии, что под моими пальцами складывались в рисунки и письмена, которыми здесь, в Коринфе, это я знала, украшают могилы схороненных в пещерах знатных мертвецов. Это укрепило во мне смутное, еще не облекшееся в слова подозрение. В том месте, где в каменной неподвижности сидела Меропа, я опустилась на четвереньки и подползла к стене, на которую — я видела — устремлен взор царицы, боязливыми пальцами нащупала в камне глубокую выбоину — и нашла то, чего так страшилась, и не смогла удержать крик, гулким эхом отозвавшийся в пещерном лабиринте. Только теперь я повернула. Теперь я знала то, что хотела узнать, и дала себе зарок как можно скорее об этом знании забыть, но с тех пор ни о чем другом не могу думать — только об этом голом, таком маленьком детском черепе, об этих тоненьких ломких ключицах, об этих хрупких позвонках, о нет…
Этот город зиждется на злодействе.
Кто выдаст эту тайну, тому уже не жить. Потрясение меня образумило. Отныне никаких презрительных ужимок, и вообще прочь от царских пиршеств, это ясно. Но куда? Тут и ты, мама, не знала бы, что посоветовать, тут сколько ни вопрошай линии руки — все впустую, линии-то ясные, только вот что они значат сейчас, здесь, для меня? Болезнь хоть и колотит меня нещадно, а все-таки э
Медея
Премьера спектакля состоялась 29 ноября 2011 г.
Художественный руководитель театра Р. Туминас в преддверии юбилейного сезона обратился к коллективу: «Я хочу разбудить в вас потребность в самостоятельном поиске пьес, режиссуры, потребность пробовать, экспериментировать, дерзать, ошибаться, творить, побеждать». Этот призыв был услышан и поддержан труппой. Так появились «Прощальные гастроли» Ю. Эдлиса и начались репетиции «Медеи» Ануя (режиссер — М. Цитриняк, в главной роли — Ю. Рутберг).
Что побудило обратиться к трагедии Ануя? — Время, наши дни с глобально надвигающейся некоммуникабельностью, разрушающей личность, общество, культуру, политику — с одной стороны, а с другой — попытка не замечать этой проблемы, отсюда непреодолимая тяга к развлечениям, шоу, бездумному веселью. Тревожно, что современный мир не фиксирует историю своей болезни — поднимают голову ксенофобия, расизм, агрессия. На фоне катастрофического падения морали, цинизма, стремления к благополучию, власти денег идет разрушение человека. Быть непохожим, отстоять независимость, не примкнуть к философии «успеха», отринуть соблазнительный постулат «я, как все», побороть философию мещанства и осознать, что безликое равенство гибельно — это удел сильных.
«Медея» Ануя спустилась с котурн Еврипида, она ближе, понятнее нам, ее лексика современна. Диалог героев трагедии как бы движется по спирали, кругами — от прошлого к настоящему и опять к прошлому. Создатели спектакля попытались вычленить смысл из потока слов и событий.
Медея Юлии Рутберг живет не сегодня, а вчера, у нее нет завтра. Ее память неистребимо возвращается к истокам, когда она, дочь царя Колхиды, похитила ради любимого золотое руно. Для Медеи предательство Ясона не только попрание любви, это разрушение ее жизненного пространства, гармонии души.
В их поединке не может быть победителя. В единоборстве столкнулись разные миры, где долг, честь и «здравый смысл» — антагонисты. Смерть — граница их вражды и выбор ее — высшее проявление свободы личности.
Медея уходит в небытие вместе с детьми, ибо не может оставить их такому Ясону, благоденствующему в созданном им мире филистерского равнодушия. Она не позволит им оказаться заложниками пошлой философии сытого равенства. Смерть — не поражение Медеи, а ее нравственная победа.
В трагедии Ануя столкнулись два Мира — Медея и Ясон, свобода и мещанский стандарт жизни.
Финальная мизансцена — метафора. Фигура Медеи рифмуется с мифической Никой — символом Победы.
Переосмысление традиционного сюжета в драме Ж. Ануя «Медея». Любовь Медеи и Ясона в трактовке Жана Ануя Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»
Dent) и Эрнестом Рисом в 1906 г., осуществляло выпуск классической литературы и справочных изданий. Каждая книга стоила шиллинг. Серии выпускались по цвету: алая — современная классика; темно-синяя -XX в.; темно-красная — викторианская литература; темно-зеленая — предвикторианская романтическая литература; светло-голубая — XVII в. и ранее; цвета морской волны — классика неевропейских культур; розовато-лиловая — античная классика; песочная — поэзия.
URL: http:// www.randomhouse.com/knopf/ classics/ about.html
15. Marjorie Watts. Mrs. Sappho: The Life of C. A. Dawson Scott, Mother of International P.E.N. L.: Duckwort, 1987. P. 16.
16. Yopie Prins. Victorian Sappho. Princeton University Press, 1999. P. 239
17. Neil R. Storey, Molly Housego. Women in the First World War. Oxford; N. Y.: Shire Publications, 2010. P. 7; 43-49; 58-59.
18. Marjorie Watts. Mrs. Sappho. P. 64.; Marjorie Watts. P.E.N. The Early Years, 1921-1926. L.: Archive Press, 1971. P. 4.
19. Philip Hoare. Noel Coward: A Biography. University of Chicago Press, 2008. P. 69.
20. «I’ve got an Idea! A Dining Club — men and women of repute. I am going to write to Violet (Hunt) about it -she and I could do it (…)». / Marjorie Watts. P.E.N. The Early Year 1921-1926. Archive Press Ltd, 1971. P. 11.
21. «I am much flattered that the PEN, should ask me to become a member. I would do so with pleasure, except that I don’t know what being a member means. Does it commit one to make speeches, or to come regularly, or to read papers or what?»/ Nigel Nicolson, Joanne Trautmann Banks. A Change of Perspective: The Letters of Virginia Woolf. Vol. III: 1923-1928. L.: Hogarth Press, 1977. P. 25.
22. James T. Boulton, Lindeth Vasey. The Letters of D. H. Lawrence. Vol. V: March 1924 — March 1927. Cambridge University Press, 2003. P. 88.
23. H. V. Marrot. The Life and Letters of John Galsworthy. P. 543-544.
24. Ibid. P. 544-545.
25. Джон Голсуорси посвятил Улду роман «Пустыня в цвету» (Flowering Wilderness). Биограф Голсуорси Харолд Винсент Мэррот цитирует Улда в своей книге о Голсуорси / Ibid. P. 512.
26. Из протокола П.Е.Н.-клуба от 25 июля 1923 г.; цит. по изд.: Казнина О. Б.П. и ПЕН-клуб // Борис Пильняк: Опыт сегодняшнего прочтения. М., 1994. С. 142.
27. Записка Союза писателей СССР секретарю ЦК КПСС М. А. Суслову об организации в СССР Пен-клуба. URL: http://www.hrono.ru/dokum/195_dok/ 19560922pen.html
28. Также вице-президентами являлись Андрей Вознесенский и Белла Ахмадулина.
29. Иржи Груша (Jiri Grusa), президент Международного П.Е.Н. с 2003 по 2009 г.
УДК 82-2:821.133.1(091)-792.2Anouilh-Jean И. Г. Прудиус
ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ ТРАДИЦИОННОГО СЮЖЕТА В ДРАМЕ Ж. АНУЯ «МЕДЕЯ». ЛЮБОВЬ МЕДЕИ И ЯСОНА В ТРАКТОВКЕ ЖАНА АНУЯ
В статье представлена реализация концепции французского писателя — противопоставление героя-максималиста и героя-конформиста — через призму развития отношений Медеи и Ясона в Коринфе.
The article represents the realization of the French playwright’s message in the confrontation of two characters, conformist and maximalist, which is viewed through the prism of Medea and Jason’s relationship in Corinth.
Ключевые слова: французская драма, интеллектуальная драма, Ануй Жан.
Keywords: dramaturgy, French literature, Jean Anouilh.
Медея является одним из центральных персонажей мифа об аргонавтах. Данный сюжет на протяжении многих столетий привлекал внимание писателей, но интересно то, что авторы чаще обращались собственно не к самому походу за золотым руном, а к эпизоду, представляющему развитие отношений Ясона и Медеи в Коринфе. Писателей XX в. привлекает неординарность Медеи, ее противостояние ханжеским нормам общества. С одной стороны, колхидская волшебница — это жестокая мстительница, но с другой — униженная и оскорбленная женщина.
В нашем исследовании мы обратимся к интерпретации сюжета о Медее французским драматургом XX в. Жаном Ануем, в центре произведений которого всегда находились герои, конфликтующие с обществом.
На первый план в исследуемой пьесе выходят противостоящие друг другу персонажи — Медея и Ясон, одинаково страдающие и разочаровавшиеся в жизни, но имеющие разные жизненные позиции. Ясон устал и хочет покоя, который он может получить, бросив семью и женившись на молодой царевне Креусе. А Медея, не менее уставшая от обыденной жизни, не в силах смириться с предложенными ей условиями — уехать и дать Ясону свободу. Отсюда конфликт — между героем-конформистом и героем воли.
«Главная разграничительная линия в его [Ануя] пьесах проходит, как известно, между теми, кто сказал обществу «да», и теми, кто сказал «нет». <…> Существует две породы людей.
© Прудиус И. Г., 2012
И. Г. Прудиус. Переосмысление традиционного сюжета 6 драме Ж. Ануя «Медея»
Одна порода — многочисленная, плодовитая, счастливая, податливая, как глина: <…> это люди для жизни, люди на каждый день, люди, которых трудно представить себе мертвыми. И есть другая, благородная порода — герои. Те, кого легко представить себе бледными, распростертыми на земле, с кровавой раной у виска, они торжествуют лишь один миг, <…> — это избранные.» [1]. Медея, без сомнения, относится к «благородной породе».
По мнению многих исследователей, самым любимым персонажем Ануя является «дикарка». Так называется одна из ранних пьес, в которой появляется ануевская девушка, чей образ он надолго сохранит. Медея — тоже дикарка, и она не пара для обычного человека — Ясона, в которого влюбилась. «Дикарки потому и дикарки, что не вмещаются в этикет, разрушают хороший тон -намеренно это или нет. Они по-детски прелестны, по-детски упрямы и даже по-детски грубы и по-детски непокорны» [2]. Ясон влюбляется в Медею именно тогда, когда она, как ребенок, засыпает у него на плече. Тогда она для него была девочкой, которой требовалась защита старшего, мужчины. Ее собственно дикарская, истинно женская природа ему не понятна.
Jason. Et puis un soir <…> tu t’es endormie B table comme une petite fille. <…> Je me suis soudain senti chargé de toi. Une minute avant, j étais Jason encore et je n’avais que mon plaisir B prendre dans ce monde, durement. Il a suffi que tu te taises, que ta tête glisse sur mon épaule et cela a été fini… <…> Que rêvais-tu, toi, dans ta petite cervelle de femme? Je t’ai emportée sur notre lit, et je ne t’ai pas aimée, pas même désirée, ce soir-lB. Je t’ai seulement regardée dormir [3].
Ясон: Вот как-то вечером <…> ты, словно девочка, заснула за столом. <…> Я внезапно почувствовал, что обязан заботиться о тебе. За минуту до этого я еще был Ясоном, думал лишь о своем удовольствии и силой брал его повсюду. Но стоило тебе умолкнуть, стоило твоей голове склониться на мое плечо, как все это кончилось… <…> И какие грезы проносились в твоей маленькой женской головке? Потом я унес тебя на наше ложе, и в эту ночь я не обладал тобой и даже не хотел тебя. Я только смотрел, как ты спишь [4].
Ануй неспроста выбирает Медею: ее судьба трагична изначально, так же, как и любовь. Она крадет у собственного отца, бросает родной дом, убивает брата. Ее поступки по-детски жестоки, но в то же время по-детски наивны. Медея будто испытывает необходимость причинить боль близким людям, при этом страдая больше других. Это нечеловеческое напряжение и составляет психологический подтекст, спрятанный в незамысловатых диалогах между героиней и другими пер-
сонажами. К примеру, отрывок диалога с Кормилицей:
La nourrice. Où m’entraînes-tu?
Médée. Tu le sais. La mort, la mort est légère.
<. >
La nourrice. Je ne veux pas, Médée! Je veux vivre!
Médée. Combien de temps, vieillarde, la mort sur ton dos? [5]
Кормилица. Куда ты меня тащишь? Медея. Ты знаешь, куда: умирать! Смерть легка. <…>
Кормилица. Я не хочу умирать, Медея! Я хочу жить!
Медея. И как тебе не надоест влачить за собой смерть? [6]
Композиция ануевских пьес построена на противопоставлении главного героя всему миру. (Ср., Медея — Ясон, Медея — Креон, Медея — Кормилица). Отсюда возникает и конфликт между героем-максималистом и героями-приспособленцами. Такой конфликт Ануя-драматурга ярко выражен в диалогах между его персонажами, где легко заметить и позицию автора, который всегда стоит на стороне своих «дикарок». Créon. Pourquoi veut-tu mourir? Médée. Pourquoi veut-tu que je vive maintenant? <…> Mes genoux ne peuvent pas plier, ma voix ne veut pas se faire humble. <…>
Créon. Toi seule viens de loin, toi seule es étrangère ici avec tes maléfices et ta haine. <…>
Médée. Je suis Médée, vieux crocodile! <…> Et puisque ton sang refroidi, tes glandes mortes, t’ont rendu assez lâche pour me donner cette nuit, tu vas le payer! [7]
Креон. Почему ты хочешь умереть? Медея. А почему ты хочешь, чтобы я продолжала жить? <…> Мои колени не умеют гнуться, мой голос не может звучать покорно <…>
Креон. Ты из далеких краев, ты здесь чужая со своим колдовством, своей ненавистью. <…> Медея. Я Медея, старый ты крокодил! <…> И раз твоя кровь охладела, твои жизненные силы угасли и ты настолько ослабел, что подарил мне целую ночь, ты поплатишься за это! [8]
Душевные метания Медеи — следствие сделанного ею выбора между обыденностью, т. е. конформизмом, и свободой личности. Здесь мы можем заметить отчетливое влияние экзистенциалистских идей на творчество Ануя. Ж.-П. Сартр утверждал, что ад — «это другие»; человека калечит людское мнение о нем и неспособность ему противостоять [9]. Величие ануевских героев в том, что они всегда борются с суждениями толпы. Все или ничего, — здесь нет места покою или адекватному выбору. В неадекватности героинь Ануя — их привлекательность и красота. Речь
Медеи, Антигоны (пьеса «Антигона»), Жанны д’Арк (пьеса «Жаворонок») отражает всю неадекватность их поведения в любых ситуациях. Речь же противопоставленных им героев — их скептицизм и желание выжить. Отсюда — спонтанные поступки героинь драматурга и всегда осмысленные действия его антигероев.
Диалоги Ануя включают в себя все сценическое действие, временные рамки предельно сжаты. Весь подтекст скрывается непосредственно в ануевских диалогах, где Медея и Ясон полностью себя раскрывают. Но собственно сюжетного наполнения в них нет, однако напряжение нарастает от акта к акту, и в конце мы ждем неминуемый взрыв.
Jason. Plus nous serons B te juger, B te haïr, mieux cela sera, n’est-ce pas? <…> Moi qui ai le plus souffert par toi, moi que tu as choisi entre tous pour dévorer, j’ai pitié de toi.
Médée. Tout ce qui est noir et laid sur la terre, c’est moi qui l’ai reçu en dépôt. <…> Pourquoi n’arrêtes-tu pas de me regarder ainsi? Je n’en veux pas de ta tendresse. <…> (Elle crie devant lui.) Arrête, arrête, Jason! ou je te tue tout de suite pour que tu ne me regardes plus comme cela!
Jason (doucement). C’est peut-être ce qui serait le mieux, Médée.
Médée (le regarde et dit simplement). Non. Pas toi. [10]
Ясон.Чем больше людей начнет осуждать и ненавидеть тебя, тем лучше, не правда ли? <…> И я, больше всех выстрадавший из-за тебя, я, которого ты избрала среди всех, чтобы терзать, я тебя жалею! <…>
Медея. Все, что только есть мерзкого и низкого на свете, воплотилось во мне, я — его средоточие. <…> Почему же ты продолжаешь так смотреть на меня? Не нужно мне твоей нежности! <…> (Кричит.) Довольно, Ясон, или я убью тебя сейчас же, чтобы ты больше не смотрел на меня так!
Ясон (мягко). Может быть, это было бы самое лучшее, Медея.
Медея (смотрит на него, просто). Нет, тебя я не убью. [11]
Медея и Ясон составляют особенный мир, недоступный для простых обывателей. Их отношения представлены Ануем как отношения сообщников, которых тяготит прошлое. Медея признается Креону, что ее и Ясона теперь не отделить друг от друга. Преступления и «грязная жизнь» связали их навечно. Согласно мифу Медея полюбила Ясона, потому что Афродита наложила на нее чары. Медея Ануя влюбилась в героя по-женски наивно и искренне, как ребенок. И помогала ему, совершая ужасные поступки, обожая его, как умеют лишь дети. Их любовь — не слепая страсть, но духовная близость.
Ведь тогда Ясон был действительно близок Медее: целью его жизни стала кража Золотого руна, ради этого он рисковал жизнью, не задумываясь о будущем. Но через несколько лет бесстрашный Ясон превратился в заурядного человека. Последний диалог между Ясоном и Медеей пронизан искренностью, нежностью, любовью. Герои вспоминают путешествие на корабле «Арго» и понимают, что по-настоящему счастливы они были только тогда.
Jason. Nous pouvons etre malheureux maintenant, Médée, nous pouvons nous déchirer et souffrir. Ces jours nous ont été donnés, et il ne peut y avoir jamais de honte ou de sang qui les tachent. [12] Ясон: Пусть теперь мы несчастны, Медея, пусть между нами все кончено и мы страдаем… Но те дни нам были дарованы, и никаким позором, никакой кровью их нельзя запятнать… [13] Однако с момента прибытия в Коринф время для них остановилось, жизнь фактически закончилась, а их любовь-искра и вовсе погасла. Здесь Ануй заостряет внимание на медленно текущем времени. Медея, вспоминая прошлое, пытается вернуть Ясона, оправдать их «затишье» в отношениях. Но в последних репликах Ясон краток и жесток.
Jason. Je veux etre humble <. > je veux m’ arrêter, moi, maintenant, être un homme. [14]
Ясон. Я хочу стать покорным. <…> Я хочу остановиться, хочу стать человеком. [15]
Ясон сделал выбор, ему дороги комфорт, почтение и деньги. Да, былые времена прекрасны, но ценности его изменились, поэтому он должен покинуть Медею. Должен царю Креону, должен будущей жене, должен своему народу. У Медеи же нет ни царя, ни мужа, ни родного дома. Здесь явно видны ценности и приоритеты персонажей: для Ясона общественное мнение стало важнее личного. Медея, один раз сделавшая выбор -выбор своего максималистского пути в жизни -и потому покинувшая и предавшая семью, вполне может сделать это снова. Главное для нее -любовь в ожидании смерти, а счастье — в неизбежно грядущей катастрофе. Она сама предсказывает себе страшное будущее. А холодное прощание с Ясоном заставляет Медею сиюминутно осуществить жестокое намерение: убить детей и покончить с собой.
Jason, s’arrête. Où sont les enfants? Médée. Demande-le-toi une seconde encore que je regarde bien tes yeux. (Elle lui crie.) Ils sont morts, Jason ! Ils sont morts égorgés tous les deux, et avant que tu aies pu faire un pas, ce meme fer va me frapper. Désormais j’ai recouvré mon sceptre; mon frère, mon père, et la toison du bélier d’or est rendue B la Colchide. [16]
Ясон: (Останавливаясь): Где дети? Медея: Спроси еще раз, я хочу посмотреть в твои глаза! (Кричит) Они мертвы, Ясон! Я за-
О. О. Кандрашкина. Глобальный вертикальный контекст и средства создания.
резала их обоих, и прежде чем ты сделаешь хоть шаг, это лезвие поразит и меня. Отныне я вернула себе и скипетр, и брата, и отца; золотое руно опять в Колхиде. [17]
Отношения Медеи и Ясона в пьесе Жана Ануя «Медея» представлены в свойственном драматургу ключе — противопоставление героя-максималиста и героя-конформиста. Но особенность отношений именно этих героев заключается в их любви-страдании. Заставляя Медею сделать свой жестокий выбор, Ануй подчеркивает бессмысленность ее обыденной жизни с Ясоном и пошлость всего мира конформистов в целом. Таким образом, Ануй выбирает Медею как уже сложившегося персонажа, который сделал выбор еще до начала пьесы, выбор здесь — в сущности характера. А в действии драмы Медея делает выбор второй раз уже в бытовой ситуации, в пространстве, которое предоставляет автор. Следовательно, Медея проживает прошлое второй раз, и ее второй выбор становится более осознанным. Таков всегда путь героев Ануя: приспособиться к обыденной жизни они не могут, поэтому делают последний шаг к пропасти и не в силах идти обратно — умирают. В этом и заключается идеологическая установка Ануя-драматурга.
Примечания
1. Зингерман Б. И. Очерки истории драмы XX в. М., 1979. С. 366.
2. Гаевский В. М. Голоса Жанны // Театр. 1989. № 12. С. 173.
3. Anouilh J. Médée. P., 1997. P. 64.
4. Ануй Ж. Пьесы. М., 1958. С. 207.
5. Anouilh J. Op. cit. P. 83-84.
6. Ануй Ж. Указ. соч. С. 215.
7. Anouilh J. Op. cit. P. 37-44.
8. Ануй Ж. Указ. соч. С. 197-199.
9. Сартр Ж.-П. За закрытыми дверями. URL: http: //lib.rus.ec/b/144860/read#t1
10. Anouilh J. Op. cit. P. 57-62.
11. Ануй Ж. Указ. соч. С. 205-206.
12. Anouilh J. Op. cit. P. 66-67.
13. Ануй Ж. Указ. соч. С. 209.
14. Anouilh J. Op. cit. P. 70.
15. Ануй Ж. Указ. соч. С. 210.
16. Anouilh J. Op. cit. P. 87-88.
17. Ануй Ж. Указ. соч. С. 217.
УДК 811.111
О. О. Кандрашкина
ГЛОБАЛЬНЫЙ ВЕРТИКАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ И СРЕДСТВА СОЗДАНИЯ ПРОСТРАНСТВЕННОГО ФОНА СЕВЕРОИРЛАНДСКОГО КОНФЛИКТА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА ГЛЕННА ПАТТЕРСОНА «THAT WHICH WAS»)
В настоящей статье рассматривается проблема вертикального контекста, который обеспечивает понимание и верную интерпретацию художественного произведения. Как показало исследование, вертикальный контекст играет важную роль при интерпретации романа «That Which Was», основной темой которого является североирландский конфликт, так как при отсутствии у читателя определенной социокультурной и исторической информации невозможно проникнуть в суть данного произведения. В статье анализируются и собственно языковые средства, которые создают пространственный фон конфликта, и, тем самым позволяют автору раскрыть основную тему романа — бессмысленность братоубийственного противостояния.
The paper considers the problem of global vertical context which provides better understanding and interpretation of a literary text. Global vertical context incorporates historical and cultural background information so important in the novel «That Which Was» which reflects the subject of the Troubles. The author also analyzes various language means used to express the spatial background of the novel. The paper demonstrates that the above allows the writer to create the unique background in the novel and to convey the main message to the reader.
Ключевые слова: глобальный вертикальный контекст, пространственный фон, фоновые знания, языковые средства, современный североирландский роман, североирландский конфликт.
Keywords: global vertical context, space background, background knowledge, language means, modern Northern Irish novel, the Troubles.
В основе взаимодействия текста с другими знаками культурно-семиотического пространства лежит понятие вертикального контекста, представляющего собой совокупность культурно-исторических ассоциаций, которые необходимы для понимания и верной интерпретации художественного произведения.
Вертикальный контекст — это историко-филологический контекст данного литературного произведения и его частей [1]. Понятие вертикального контекста связано с фоновыми знаниями, которые представляют собой всю совокупность сведений культурно-исторического, географического и прагматического характера, которые предполагаются у носителя данного языка. Вертикальный контекст затрагивает вопрос о том, как и почему тот или другой писатель предпола-
© Кандрашкина О. О., 2012
Драматические постановки Медея 2020 в Театре имени Евгения Вахтангова (Новая сцена), Москва
По словам художественного руководителя театра Римаса Туминаса, эта пьеса выбрана для постановки не случайно, она невероятно актуальна. Пьеса Ануя, основанная на сюжете трагедии Еврипида, вскрывает состояние современного общества, его болезни — губительную для личности некоммуникабельность, стремление к успеху любой ценой, цинизм. При этом проблемы замалчиваются, а общество предаётся бездумным развлечениям, что в результате выливается в страшные социальные недуги — агрессию, ксенофобию, расизм. Самое сложное для современного человека, считает Туминас, это отстоять свою индивидуальность, не поддаваться влиянию толпы.
Лексика пьесы приближена к сегодняшней, а герои понятны современному зрителю. Их диалог закручивается в спираль, двигаясь от прошлого через настоящее к будущему и вновь возвращаясь к прошлому. Постановщики вычленяют смыслы из течения слов и событий.
Медея в исполнении Юлии Рутберг живёт во вчерашнем дне, а будущего для неё не существует. Она всё время мысленно возвращается к тому роковому моменту, когда выкрала для любимого Золотое руно, а в ответ была предана. Поступок Язона является для героини попранием глубокого чувства, разрушением её жизни и душевной гармонии.
Медея покидает эту жизнь, забирая с собой детей, потому как не может поручить их Язону, равнодушно процветающему в своём филистерском мирке. Ни она, ни дети не станут заложниками пошлых, безнравственных идей. Она не проигрывает, а наоборот, побеждает в противостоянии свободы и мещанского мировоззрения, полного компромиссов. В финале Медея ассоциируется с богиней победы — Никой.
Спектакль идёт 1 час 40 минут.
Если вы нашли опечатку или ошибку, выделите фрагмент текста, содержащий её, и нажмите Ctrl+↵
Воспроизведение: медиа
Воспроизведение: медиа
« 174%,. 76%.
и.
, г.
. .
Моушн-дизайнер
Моушн-дизайнер
.
Как 3Play Media гарантирует качество и соблюдение сроков — 3Play Media
30 сентября 2016 г. BY LILY BOND
Обновлено: 3 июня 2019 г. Меня часто спрашивают, как мы можем постоянно поддерживать качество, стандарты и сроки.
Большая заслуга в этой последовательности принадлежит нашей замечательной операционной команде! Они управляют нашими более чем 1000 редакторами, а также тысячами файлов, которые ежедневно поступают для транскрипции и добавления субтитров.
Я сел с двумя членами нашей команды, Клаудией и Шэрон, чтобы получить больше информации:
Вы отвечаете за обеспечение согласованности и качества для тысяч клиентов. Как ты делаешь это?
Клаудиа Роша Шэрон Томасуло
ШАРОН: Верите вы или нет, качество проще, чем последовательность. Мы много работаем, чтобы наши редакторы работали хорошо; QA вносит изменения и отправляет отзывы, а случайные файлы проверяются. И редакторы по большей части действительно хотят обратной связи; они просматривают наши изменения даже там, где это не требуется, и часто задают вопросы, если были внесены изменения, которых они не ожидали.Если редактор испытывает трудности, мы сразу узнаем об этом и можем дать ему столько рекомендаций, сколько им нужно.
Согласованность — это большая проблема. Существует так много способов правильно расшифровать большую часть разговорного текста, а стандартные грамматические правила, которые вы усваиваете для письма, не всегда применимы, когда вы не можете изменить слова, которые использовал ваш говорящий. У нас есть внутренние стандарты, которые редакторы обязаны знать и на которых они проверяются, и мы стараемся, чтобы наши стандарты были единообразными для всех наших клиентов, насколько это возможно, потому что это значительно упрощает координацию работы многих у людей одинаковый стиль.
Но я бы сказал, что наш главный инструмент — это общение. У редакторов есть доска объявлений, где они могут писать нам во время работы. И самое приятное то, что каждый раз, когда мы даем отзыв, мы даем редактору инструменты, которые позволят ему принять то же решение, что и мы сами. Это формирует их будущее редактирование для большей согласованности по всем направлениям.
Как обеспечить соблюдение сроков?
CLAUDIA: Мы обрабатываем тысячи файлов в день. Чтобы управлять сроками, мы используем комбинацию автоматических напоминаний для файлов, которые могут быть пропущены, и персонализированные сообщения для подрядчиков.
Что вам нравится в редакторах 3Play?
~ «Мне нравится, насколько редакторам нравится их работа. Им нравится все, чему вы можете научиться на этой работе, и это то, что мне тоже нравится в ней, поэтому мне нравится это чувство, когда я протягиваю руку кому-то так далеко с моментом: «Да! Разве это не круто? »» ~
ШАРОН: Мне нравятся редакторы за их энтузиазм. Когда кто-то благодарит за объяснение или даже за полезную критику, или отправляет мне забавную фразу, которую наше автоматическое распознавание речи неправильно понимает, или пишет нам, чтобы рассказать нам, как документальный фильм, который они транскрибировали, действительно тронул их — мне нравится, как сильно редакторы кажутся получать удовольствие от своей работы.Им нравится все, чему вы можете научиться на этой работе, и это то, что мне тоже нравится в ней, поэтому мне нравится это чувство, когда я обращаюсь к кому-то так далеко с моментом: «Да! Разве это не круто? »
В чем разница между дословным и чистым чтением и когда следует использовать каждый стиль?
SHARON: Чистое чтение — это ваша стандартная расшифровка стенограммы — она фиксирует все, но в плавном формате. Дословно включает в себя все — каждый э-э, э-э или заикание. Дословный перевод действительно не подходит во многих ситуациях; Чистое чтение — это то, о чем вы думаете, когда думаете о хорошей расшифровке стенограммы.
Я думаю, некоторые люди ожидают, что чистое чтение будет таким, как если бы мы взяли содержание вашего выступления и превратили его в форму эссе с лучшим выбором слов и структурой, как редактор газеты сделал бы это. Но если вы послушаете, как говорит обычный человек, и действительно все уловите, вы обнаружите, что есть много сомнений и пустяков, которых вы даже не заметите, пока не пойдете записывать. «Итак, я, я надеюсь, сегодня мы поговорим о первых принципах». Так выглядит дословно.Чистое чтение выглядит так: «Надеюсь, сегодня мы поговорим о первых принципах». Редактор газеты убирал «так» и мог убрать «надеюсь». Мы бы оставили их, но убрали «хм», «нравится» и заикание. У вас такое же предложение, но его гораздо легче читать.
Дословно:
«Итак, я надеюсь, мы сегодня поговорим о первых принципах».
Clean Читать:
«Надеюсь, сегодня мы поговорим о первых принципах.”
Как лучше всего использовать грамматику и пунктуацию?
ШАРОН: Уловка с пунктуацией состоит в том, чтобы добиться ясности. Мы начнем с того, что по учебнику правильно — одно из преимуществ этой работы — это, на самом деле, онлайн-подписка на Чикагское руководство по стилю, в котором рассказывается, что я за придурок, — но вы должны признать, что большинство людей не говорят на они вообще пишут. Наша цель — не редактировать то, что они говорят, а сделать это таким, чтобы вы могли прочитать и легко понять, и из чего вы получите такое же понимание, как и слушатель.
Так, например, мы стараемся свести к минимуму использование восклицательных знаков, потому что их очень легко использовать для любого действительно выразительного голоса. Но мы стараемся позволить видео сделать часть этой работы и сохранить восклицательные знаки для таких вещей, как крик и реальная слышимая срочность.
Еще важно хорошо понимать правила использования запятых. Большинство людей не могут рассказать вам о разнице между составным предложением и соединением запятой, но они прочитали достаточно текста, который следует этим правилам, и у них есть инстинктивное чувство, когда они используются неправильно.Таким образом, редактор должен понимать, как правильно его использовать, даже если иногда говорящий будет использовать запятую, и вам придется расшифровать это таким образом и найти действительно читаемый способ расставить знаки препинания. Хорошее знание правил позволяет нам использовать их, чтобы облегчить чтение и понимание даже неудобного текста.
Какой самый лучший звуковой эффект с субтитрами вы когда-либо видели?
SHARON: Что ж, самые забавные субтитры звуковых эффектов — это обычно ошибки, которые делают другие производители! Я полный любитель блогов Caption Fail, хотя, к счастью, не думаю, что когда-либо видел нашу работу над ними! Я помню, как работал над детским анимационным шоу с пометкой [СВИНЬЯ ЧЕРЕЗ] и нашел эту фразу восхитительной.Например, когда в жизни можно говорить «поросенок», кроме как на этой работе?
—
.