Образ Медеи в трагедии Еврипида

Образ Медеи манил многих творцов разных видов искусства: художников, композиторов и писателей (в основном драматургов), причем, кочуя из произведения в произведение, этот образ претерпевал существенные изменения. Рассмотрим образ Медеи в одноименной трагедии Еврипида.

Аристотель считал непозволительным для поэта менять существо мифа и как пример такого сохранения зерна сказания приводил “Медею”. Из разных вариантов мифа о Медее Еврипид выбирает тот, в котором она наиболее жестока: скрываясь от преследования отца, Медея убивает младшего брата Аспирта и разбрасывает куски его тела, чтобы отец задержался их собрать; Медея убивает собственных детей; Медея, а не Ясон справляется с драконом. Медея Еврипида пошла на все ради Ясона, на самые страшные преступления, причем в трагедии она не так могущественна, какой была в некоторых мифах (по одному мифу она дочь царя Колхиды Ээта и океаниды Идии, внучка Гелиоса и племянница Цирцеи, а по другому — мать Медеи — покровительница волшебниц Геката, а Цирцея — сестра).

Еврипид выбирает тот миф, который объясняет первопричину краха семьи Медеи и Ясона: Эрот, по просьбе Афины и Геры, внушил Медее страстную любовь к Ясону, но любовь ее была безответной и женился он на ней только потому, что дал обещание, в обмен на ее помощь. Т.е. со стороны Ясона это был брак по расчету, поэтому-то ему было так легко отказаться от Медеи и детей ради царского престола Коринфа.

О характере Медеи мы узнаем очень многое уже из пролога, первого монолога кормилицы (Аристотель считал пролог “Медеи” образцом пролога трагедии). Кормилица рассказывает о том, что “оскорблена Медея” тем, что муж ей предпочел другую, а ради него она пожертвовала всем (родиной, семьей, жизнью брата, добрым именем, друзьями). Медея страшно разгневана предательством мужа, доведена почти что до безумия. Кормилица дает точную оценку Медее: “Обид не переносит тяжелый ум, и такова Медея”, — зная Медею, кормилица боится, сколько бед она может сотворить из мести:

Да, грозен гнев Медеи: не легко

Ее врагу достанется победа.

Кормилица чувствует угрозу жизни детям Медеи и Ясона.

Медея еще стенает за сценой, а мы уже ясно ее себе представляем, как она стенает и зовет в свидетелей Ясоновой расплаты богов. Страдания Медеи безмерны: она призывает смерть, не в силах стерпеть обиду и проклинает себя за то, что связалась клятвой с недостойным мужем, вместе с Ясоном она потеряла смысл жизни:

О, ужас! О, ужас!

О, пусть небесный перун

Прожжет мне череп!..

О, жить зачем мне еще?

Увы мне! Увы! Ты, смерть, развяжи

Мне жизни узлы — я ее ненавижу…

Страдания Медеи усиливаются, когда к ней приходит царь Креонт, требующий от нее, чтобы она немедленно с детьми убиралась из города, он боится, что волшебница Медея причинит зло его дочери. Отвечая ему, Медея очень точно себя описывает, объясняя причины плохого отношения к ней людей:

Умна Медея — этим ненавистна

Она одним, другие же, как ты,

Опасною ее считают дерзость.

Без того униженная Медея умоляет Креонта разрешить ей остаться вместе с детьми в городе хотя бы на сутки, потому что у нее нет ни средств, ни друзей, которые бы их приютили. Будучи человеком достаточно мягким, Креонт соглашается, не подозревая, что один день нужен Медее для того, что расправиться с ним и его дочерью.

Убийство Креонта и царевны Медея задумывает хладнокровно, совершенно не сомневаясь в правильности выбранного решения; единственное, что ее “смущает”, — это то, что “по дороге до спальни” или “за делом” она может быть “захвачена… и злодеям достаться на глумленье”, а разговор с Ясоном только укрепляет Медею в намерении так поступить.

Словесный поединок с Ясоном Медея выигрывает блестяще: она выставляет его совершеннейшим ничтожеством и подлецом; она вспоминает все, что для него сделала, и спрашивает: “А где ж? Где клятвы те священные?”. Медея поражена, что он сумел прийти к ней, и иронизирует:

…Тут не смелость…

Отвага ли нужна, чтобы друзьям,

Так навредив, в глаза смотреть? Иначе

У нас зовут такой недуг — бесстыдство.

А Ясон в ответ открыто признается,что в браке с коринфской царевной ищет материальную выгоду, но чтобы оправдаться, он говорит, что делает это, чтобы “поднять детей… чрез братьев их”. Медея же понимает, что Ясон не хотел оставаться женатым на варварской царевне.

Медея резко отличается от эллинки, и даже после жизни с Ясоном среди греков, ее характер ничуть не изменился: она горячая, страстная, эмоциональная, движимая чувствами и инстинктами, гордая, резкая, несдержанная и безмерная. Медея безмерна во всем: в любви, ненависти, мести. Именно из-за этого ее не понимают другие персонажи трагедии (Медея о себе говорит: “О, я во многом, верно, от людей и многих отличаюсь…”), именно поэтому трагедия не была оценена современниками Еврипида (ей была присуждено третье место). Рожденная для другой жизни, Медея возмущается условиями несвободы, в которых живут эллинские жены, которые не знают, за кого выходят замуж, за порочного или честного, и каковы страдания тех, кому не повезло.

Истинного трагизма образ Медеи достигает тогда, когда вместе с невестой и царем она замышляет убить детей. Найдя будущий приют у Эгея, Медея продумывает план убийства: она мирится с мужем и упрашивает его уговорить царевну оставить мальчиков в Коринфе; вместе с детьми во дворец она отправляет пропитанные ядом пеплос и диадему. И тут начинаются самые тяжкие мучения Медеи: материнский инстинкт борется с жаждой мести, ненависть — с любовью, долг — со страстью. Медея четырежды меняет свое решение: сначала она хочет убить детей, с тем чтобы уничтожить род Ясона:

…Я

Должна убить детей. И их не вырвет

У нас никто. Сама Ясонов с корнем

Я вырву дом.

Но когда Медея разыгрывает сцену примирения с Ясоном, она немного начинает верить в это сама и, выведя к нему детей, обняв их, понимает, что не способна их убить:

…Жалкая душа!

Ты, кажется, готова плакать, дрожью

Объята ты.

Но представив себе, как ее мальчики будут расти без нее, как они вырастут, женятся, а она не будет в этом участвовать и не увидит их счастья (т.е. она зря мучилась давала им жизнь их, надеясь, что они поддержат ее в старости и достойно похоронят), Медея решает забрать сыновей с собой в Афины. Пожалуй, именно в этом фрагменте заметнее всего эгоизм Медеи: она не задумывается о том, что лучше для ее детей, жить или умереть, остаться в городе или скитаться с ней, ею движут только собственные чувства и собственные желания. Оставить детей у себя она хочет потому, что в изгнании они будут ей “усладой”. Но это решение ничуть не облегчает ее мучений, отправляя сыновей во дворец с ядом, она говорит: “Уходите, скорее уходите… Силы нет глядеть на вас. Раздавлена я мукой…”.

Но все меняет пришедший вестник, поведавший, что после гибели царевны и ее отца, к дому Медеи спешат разгневанные коринфяне с целью убить ее и ее детей. Больше Медея не сомневается (“Так… решено, подруги… Я сейчас прикончу их и уберусь отсюда…”) и совершает страшное преступление. Нет больше трагического противоречия, образ Медеи опять обретает цельность.

Финал трагедии очень ярок: Медея появляется в колеснице, запряженной драконами, который прислал ей Гелиос. С ней трупы ее детей. Происходит ее последний диалог с Ясоном, который несколько меняет характер драмы: обвинения против Медеи справедливы, действительно может показаться, что если сердце у Скиллы, она добрее, чем Медея, жестокость ее не знает границ, но и все доводы Медеи тоже представляются правдоподобными: виноват Ясон, их убил его грех, а ревность женщины дает ей право на любые поступки.

Трагедия несет в себе ощущение абсурда бытия: в мире нет справедливости, нет границы между добром и злом, нет меры, нет правды, нет счастья. Медея заставляет усомниться в самых высших ценностях, в существовании богах (она призывает к их помощи, но они никак ей не помогают), во взгляде на мир.

Каково же отношение самого автора к Медее? Он явно ей сочувствует и скорее всего симпатизирует. Авторская позиция проявляется в выборе мифов (в них Медея больше сделала для Ясона), композиции трагедии (Медее, ее плачам, монологам, мучениям отдана большая часть драмы) и системе персонажей (Креонт показан слабым, но жестоким человеком, царевна — соперница Медеи — есть только в пересказах других героев, хор — на стороне Медеи, а Ясон жалок и меркантилен). Медея — несомненный центр произведения, вокруг нее вращается мир трагедии, она сосредотачивает на себе все эмоционально-психологическое содержание драмы; волей-неволей начинаешь ей сопереживать, ее метания вызывают ответную бурю чувств. Кажется, что сам Еврипид был заворожен образом волшебницы-убийцы.

Библиография:

1. Еврипид. — Медея, Ипполит, Вакханки. — СПб.: Азбука, 1999

2. Мифы народов мира. — М.: Советская энциклопедия, 1988

3. Гончарова, Т.В. — Жизнь замечательных людей. Еврипид. М.: Молодая гвардия, 1984

4. Кожухова М.С. — Литературная критика о творческой манере Еврипида. — в книге “Вопросы античной литературы и классической филологии”. — М.: Молодая гвардия, 1966

Характеристика образа Медея в трагедиях Еврипида

Медея — центральный персонаж одноименной трагедии. Действие драмы происходит в Коринфе, где М. со своим мужем Ясоном и двумя детьми находится в изгнании после убийства фессалийского царя Пелия. Основой сюжета является мщение Медеи Ясону, который оставил ее ради женитьбы на дочери коринфского царя Креонта. М. грозится жестоко отомстить обидчикам. Опасаясь ее гнева, царь Креонт повелевает ей и детям немедленно отправляться в новое изгнание. Под предлогом устройства судьбы детей М. добивается однодневной отсрочки, но еще не знает, как именно отомстит обидчикам. В это время ее посещает афинский царь Эгей, который возвращается от Дельфийского оракула, где он вопрошал о причине своей бездетности. Эгей узнает о несчастье М. и обещает ей приют в Афинах. Заручившись поддержкой Эгея, М. создает план мести: она восстанавливает притворный мир с Ясоном и умоляет его оставить при себе детей, которых и посылает к царевне с подарками — отравленным пеплосом (плащом) и венцом. Надев их, царевна и затем ее отец погибают в страшных мучениях, а М. убивает возвратившихся домой детей и на волшебной колеснице ускользает с их телами от потрясенного горем Ясона.

Основной характеристикой образа М. является ее варварский темперамент, который делает чрезмерными все ее чувства и приводит под конец к совершенно немыслимому, по словам Ясона, для гречанки поступку — убийству собственных детей. В связи с этим хор вспоминает только одну аналогию — Ино, которая, в отличие от М., была в безумии, когда совершила подобный поступок.

М. считает, что соперница гораздо ниже ее, поэтому отчаяние в ней соединяется с оскорбленной гордостью — не просто уязвленным женским самолюбием, но попранной честью царской дочери и внучки Гелиоса.

Главным противником М. на протяжении всей трагедии выступает Ясон. Первоначально положение М. обрисовано Еврипидом как положение жертвы. Она пассивна, несчастья сыплются на нее одно за другим, измену дополняет изгнание, и она не знает, что противопоставить этому, кроме неоформленного желания мести, которое комментируется хором как совершенно справедливое и законное. Хор также не возражает против ее намерения убить соперницу. Однако сила ответного действия М. постепенно нарастает. Переломным моментом служит появление в ее доме афинского царя Эгея. Эгей бездетен, и его горе, видимо, наводит М. на мысль об убийстве детей, которое будет самой страшной местью. Однако против плана убийства детей хор уже решительно протестует, определяя тем самым границу, преступая которую она обращает ситуацию в противоположную, делая уже Ясона жертвой страшного беззакония. Хор явно сострадает теперь не М., а Ясону, который лишен даже последнего права похоронить своих детей или просто проститься с ними.

Образ Медеи в творчестве Еврипида

Женское
сердце подобно морю: оно глубоко,
бурно и скрывает на дне жемчужины.
Буря на море опасна, но она таит в 
себе нечто возвышенное, вселяющее 
сладкий трепет.

 Еврипид (ок.
480 — 406 гг. до н.э.) — последний в ряду
великих трагических поэтов Древней
Греции. Аристотель назвал его «трагичнейшим
из поэтов», и действительно, мало найдётся
художников слова, чьё творчество являло
бы нам картину жизни людской более скорбную
и проникновенную. Еврипид изображал людей
со всеми их страстями и пороками. На смену
возвышенно-героическому тону классических
пьес Эсхила и Софокла приходит еврипидовская
трагедия человеческого несовершенства.
Драматург мыслит человека слабым и внутренне
противоречивым созданием в окружающем
его враждебном мире, в котором самостоятельные
решения героя приводят его к страданиям,
а трагедию – к подлинно трагическому
финалу. Еврипид спускает своих персонажей
на Землю, открывая театральному зрителю
мир низких, даже преступных страстей.

   Афиняне 
не любили Еврипида. Редко они присуждали
ему премии на театральных состязаниях
драматургов в честь бога Диониса, упрекали
его в развращении афинских граждан сюжетами
своих трагедий, рассказывали про него
нелепые истории… В частности возмущали
зрителей образы женщин в трагедиях талантливого
драматурга. Героини трагедий Еврипида
казались слишком жестокими и бесстыдными
афинским  мужьям, считавшим, что сама
эта тема не достойна высокой поэзии, поскольку
извечный удел женщины – смирение и безвестность,
и что величайшая слава в каждой из них
– это если  о ней вообще не говорят
в мужском обществе ни дурного, ни хорошего.     

  В Древней Греции
существовала патриархальная система
устройства общества,

в которой женщина
принадлежала к категории зависимого
населения, не

                                                       
-1-

обладающей всей
полнотой прав. Однако гречанки обладали,
в зависимости от их социального 
статуса, определёнными правами. Одним 
из основных прав женщины в Древней 
Греции  было семейное.

Однако и в собственном 
браке у гречанок не было полной уверенности.
Для афинянина того времени брак был, прежде
всего, сделкой, которую будущий муж заключал
с родителями невесты, оговаривая заранее
все условия брака и развода. Обычно пятнадцатилетнюю 
девушку выдавали замуж за тридцатилетнего
мужчину, чтобы она рожала и воспитывала
детей, вела хозяйство и надзирала за рабами.
Единственным развлечением замужней
женщины, помимо не столь уж частых праздничных
процессий  и посещения театра два
раза в году, было ходить к соседкам 
в гости или устраивать званные трапезы
для подруг. Но даже  такие нехитростные 
развлечения   требовали одобрения
мужа. Жизнь замужних женщин была однообразной
и скучной, и хотя, по свидетельству античных
авторов, афинянки любили выставлять напоказ
свою добродетель, они были невеселы и
раздражительны от затаённых горестей.

Еврипид, как 
настоящий художник слова, сумел 
верно, уловить и отобразить в своих трагедиях 
настроение того времени. Наряду с критикой
традиционного миросозерцания в творчестве
Еврипида отражен характерный для периода
кризиса полиса огромный интерес к отдельной
личности и ее субъективным стремлениям.
Ему чужды монументальные образы, высоко
вознесенные над обыденным уровнем, как
воплощение общеобязательных норм. Он
изображает людей с индивидуальными влечениями
и порывами, страстями и внутренней борьбой.
Отображение динамики чувства и страсти
особенно характерно для Еврипида. Он
впервые в античной литературе отчетливо
ставит психологические проблемы, в особенности
раскрытие женской психологии. Значение
творчества Еврипида для мировой литературы
– прежде всего в создании женских образов.
Благодарный материал для изображения
страстей Еврипид находит, используя тему
любви.

Правда, внимание
к интимным человеческим переживаниям
(немец Шеллинг потом скажет, что «Еврипид
изображает красоту временную и преходящую»)
окажется более близким читателям последующих
времен, нежели гражданские идеалы его
предшественников.

                                                        
-2-

В своей работе
мы постараемся  раскрыть значимость
женских образов в трагедиях Еврипида,
проводя параллели между главными героинями 
таких трагедий драматурга как « Медея»,
« Ипполит» и « Алькеста». 

Целью
данной работы служит выявление специфики
видения Еврипида образа женщины. Для 
достижения поставленной цели нами был
поставлен ряд задач:

— изучить и 
проанализировать женские образы 
в трагедиях Еврипида;

— провести параллель 
между героинями трагедий и 
реальными женщинами того времени;  

-оценить положение 
женщины в обществе, опираясь 
на тексты трагедий;

-определить 
значимость женских образов в 
трагедиях Еврипида.

    В процессе
работы нами использовался исторический
и научный метод исследования, а также
метод сопоставительно-исторического
анализа. Основными источниками информации
для нашего реферата стали работы Т. Гончаровой «Жизнь
замечательных людей. Еврипид», М., 1986 г.
и  В.Г. Боруховича «История древнегреческой
литературы», М., 1962 г., а так же статьи с
Интернет сайтов И. Анненского и И.М. Тронского
(ссылки на сайты указаны в списке литературы).

Теоретическая
значимость: в нашей работе рассматривается
значимость женских образов в античной
трагедии на примере трудов поистине талантливого
драматурга Еврипида.

Практическая 
значимость: материал, представленный
в данном реферате,
может быть использован в литературных
научных конференциях.

1.Творчество
Еврипида есть своеобразное изложение
его жизни. Подобно зеркалу, его трагедии
отображают  нравы людей той эпохи.
Все герои Еврипида – это живые, обычные
люди, с их колебаниями, слабостью, сложнейшей
гаммой разноречивых чувств. Еврипида
интересует, прежде всего, отдельный, частный
человек, сфера его личной, а не общественной
жизни. В соответствии с подобным смещением
угла зрения обязательное для трагедии
столкновение человека с противоборствующими
силами Еврипид переносит в плоскость
человеческой души, изображая конфликт
человека с самим собой. Поступки, а как
следствие, их несчастья и страдания у
героев обычно вытекают из их

                                                  
-3-

собственных характеров.
Таким образом, в сравнении со своими предшественниками,
Еврипид в большей мере концентрирует
внимание на изображении внутреннего
мира героев. Драматург создает ряд многообразных
характеров, рисуя различные душевные
порывы, противоречивые состояния, вскрывая
их закономерность и неминуемость трагической
развязки. Зритель присутствует при тончайших
душевных переживаниях героев и открывает
для себя сложность человеческой природы.
Акцент на изображении психологии персонажей
приводит к второстепенности драматической
интриги.

  Однако современники
драматурга не смогли по достоинству оценить
его труды.

1.1.Трагедии Еврипида,
слишком уж откровенные, полные рискованных
ситуаций, и натуралистических, на взгляд
афинян, подробностей, а также различных
философских рассуждений в стиле Гераклита
и Анаксагора, чем-то раздражали как зрителей,
так и судей. Особенно возмущало его стремление

поучать, сограждане
не признавали такого права за этим
самонадеянным, ничем себя особенно
не проявившим человеком, предъявлявшим
к ним слишком высокие требования. Многим
в Афинах казалось  возмутительным,
что такие

пьесы, как поставленная
весной 431 года   «Медея», вообще допускаются 
для представления. В свою очередь,
Еврипид никак не мог принять того, что
в Афинах человека всё больше начинают
ценить по деньгам, по количеству рабов,

кораблей, серебряных
кубков на изобильном столе и златотканых 
восточных покрывал, образованность
же вызывала лишь презрительные насмешки,
а доброта, щедрость сердца и честность 
начинают понемногу восприниматься
как слабость или, того хуже, как глупость.

Однако именно
женский ум составляет главную угрозу
для мужчин. Так Медея, чётко обдумав 
план мести Ясону, воплотила  коварный
замысел в реальность – 

убила собственных 
детей. Что подвигло  хрупкую женщину 
пойти на такой жестокий  и отчаянный
шаг? Предательство мужа, безысходность
разочарование,  как в своём браке, так 
и в самой себе.

  Еврипид 
показал зрителю чувства женщины, 
которая любит, но не любима.
В основе практически всех 
произведений автора лежала тема любви,
романтические истории из жизни мифических 
героев с путешествиями в разные

                                                        
-4-

далёкие земли 
и рискованными, необычными ситуациями.
Всю жизнь  сына

Мнесарха (Еврипида)
волновала тайна, постичь которую он так
и не смог: зачем человеку даны любовь
и страданье, связанные нерасторжимо?
Пытаясь найти

ответ на волнующую 
сердце загадку,  драматург создаёт 
в своих трагедиях 

особый мир, подвластный
только ему самому. Миром его трагедий,
таким сложным, противоречивым и в общем
неуправляемым, движут не боги и даже не
судьба, а те непознаваемые, часто тёмные
силы, что таятся в душе человека, перед
которыми бессилен сам человек и которые
губят его безжалостнее и страшнее, чем
боги. Эта великая тайна манила поэта всю
жизнь: почему время

от времени 
в людях вдруг поднимаются, точно 
смерчи, демонические страсти, сея смерть
и  разрушение, проносятся и стихают,
оставляя после себя обломки человеческих
жизней и судеб? Так Медея, отомстив
мужу, не только

уничтожила всех
близких ему людей, она уничтожила
его самого, оставив в одиночестве 
и с пустотой в душе жить на этой
Земле. Так безответно влюблённая Федра,
желая наказать Ипполита, оклеветала его
в предсмертном

письме, чем и 
погубила невинного юношу. 

1.2. Найти истинную 
причину возникновения порывов 
ревности, жестокости Еврипид пытался 
в человеческих сердцах. Однако 
интересовал автора и внутренний 
мир человека, растворившегося в 
бездне сомнений, сокрушаемого собственными 
слабостями и ошибками. Часто перед
героями его трагедий становится выбор
между жизнью и смертью, любовью и предательством.
Для  женщины, созданной самой природой,
чтобы любить и прощать, несомненно, чаша
весов склоняется в пользу смерти, как
принесения себя в жертву во имя

любви к близким 
людям.

Подобный шаг 
совершила Алкеста, которая, спасая
любимого мужа Адмета, отдала свою жизнь
в руки Аида.

Однако не все 
героини Еврипида были способны на
подобный подвиг во имя 

любви. Так Медея
улетает от Ясона на волшебной колеснице,
запряженной драконами Гелиоса. Для этой
героини выбор между жизнью и смертью
определённо пал на жизнь, пускай горестную,
но всё же жизнь.

Что же может 
удержать на земле женщину, кроме 
любви к своему мужу?

Любовь к своим 
детям. Однако и эту сторону женского
начала Еврипид

                                                  
-5-

раскрывает с 
разных позиций. С одной стороны он раскрывает
мать – как женщину, дарующую жизнь, как
львицу, яростно защищающую своих

детёнышей; с 
другой – свирепую и мстительную натуру,
способную за воплощение своих коварных
замыслов заплатить самую высокую цену
– отобрать жизнь у собственных детей.
Как противоположности  друг другу
в

трагедиях  Еврипида
образы Алкесты и Медеи: первая – умирает
с мольбой на устах за сохранение жизни
своих детей, за их счастье; другая – собственными
руками убивает своих чад, не дав им и шанса
на спасение. Рок судьбы? Нет,

человеческий 
эгоизм. Женщина – существо совершенное,
ибо ни в добродетели, ни в злодействе
Ей нет равных. Подобно земле, женщина
может даровать жизнь, и подобно урагану,
вмиг отобрать свой драгоценный дар.

    Подводя
итог всему выше сказанному, хочется отметить,
что женские образы в трагедиях Еврипида
занимают фактически центральное место,
они как бы противопоставлены мужским.
Все его героини  выше и глубже по большей
части внутренне несостоятельных героев.
Драматург  восхищается бесконечной
силой духа женщин, смелостью их сердца,
тем стремлением защитить своё попранное
достоинство, добиться поставленной цели.
На фоне самоотвержённой Алкесты её муж
Адмет выглядит потерянным и одиноким;
сильная и умная Медея  своими поступками
подчеркнула никчёмность натуры

Ясона.

2. Теперь мы подробно
рассмотрим особенности героинь Еврипида
на основе таких его трагедий, как: «Медея»,
«Алькеста», « Ипполит».

Афинские зрители 
считали перечисленные трагедии
развращающими, разрушающими старинные 
традиции, за которые ещё крепко
держалось большинство афинского 
демоса. Им была непонятной, казалась предосудительной
трагическая поэзия страсти, довлеющей 
над людьми, словно Рок, поэзия грозной
силы любви, таящейся в человеческом сердце.
Однако такими ли ужасными в своем поведении
были героини еврипидовских трагедий,
какими их воспринимал древнегреческий
зритель? Попробуем пошагово ответить
на этот вопрос.

Образ Медеи в трагедии Еврепида

Работа добавлена на сайт samzan.ru: 2015-07-05

6

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. М.В. ЛОМОНОСОВА

ФАКУЛЬТЕТ ЖУРНАЛИСТИКИ

КАФЕДРА ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ОБРАЗ МЕДЕИ В ТРАГЕДИИ ЕВРЕПИДА

Реферат студентки I курса

группы

Н.А. Беленицкой

преподаватель П.В. Балдицын

Москва, 1999г.

Образ Медеи манил многих творцов разных видов искусства: художников, композиторов и писателей (в основном драматургов), причем кочуя из произведения в произведение, этот образ претерпевал существенные изменения. Рассмотрим образ Медеи в одноименной трагедии Еврипида.

Аристотель считал непозволительным для поэта менять существо мифа и как пример такого сохранения зерна сказания приводил “Медею”. Из разных вариантов мифа о Медее Еврипид выбирает тот, в котором она наиболее жестока: скрываясь от преследования отца, Медея убивает младшего брата Аспирта и разбрасывает куски его тела, чтобы отец задержался их собрать; Медея убивает собственных детей; Медея, а не Ясон справляется с драконом. Медея Еврипида пошла на все ради Ясона, на самые страшные преступления, причем в трагедии она не так могущественна, какой была в некоторых мифах (по одному мифу она дочь царя Колхиды Ээта и океаниды Идии, внучка Гелиоса и племянница Цирцеи, а по другому — мать Медеи — покровительница волшебниц  Геката, а Цирцея — сестра).

Еврипид выбирает тот миф, который объясняет первопричину краха семьи Медеи и Ясона: Эрот, по просьбе Афины и Геры, внушил Медее страстную любовь к Ясону, но любовь ее была безответной и женился он на ней только потому что дал обещание, в обмен на ее помощь. Т.е. со стороны Ясона это был брак по расчету, поэтому-то ему было так легко отказаться от Медеи и детей ради царского престола Коринфа.

О характере Медеи мы узнаем очень многое уже из пролога, первого монолога кормилицы (Аристотель считал пролог “Медеи”образцом пролога трагедии). Кормилица рассказывает о том, что “оскорблена Медея”тем, что муж ей предпочел другую, а ради него она пожертвовала всем (родиной, семьей, жизнью брата, добрым именем, друзьями). Медея страшно разгневана предательством мужа, доведена почти что до безумия. Кормилица дает точную оценку Медее: “Обид не переносит тяжелый ум, и такова Медея”, — зная Медею, кормилица боится, сколько бед она может сотворить из мести:

Да, грозен гнев Медеи: не легко

Ее врагу достанется победа.

Кормилица чувствует угрозу жизни детям Медеи и Ясона.

Медея еще стенает за сценой, а мы уже ясно ее себе представляем, как она стенает и зовет в свидетелей Ясоновой расплаты богов. Страдания Медеи безмерны: она призывает смерть, не в силах стерпеть обиду и проклинает себя за то, что связалась клятвой с недостойным мужем, вместе с Ясоном она потеряла смысл жизни:

О, ужас! О, ужас!

О, пусть небесный перун

Пронжет мне череп!..

О, жить зачем мне еще?

Увы мне! Увы! Ты, смерть, развяжи

Мне жизни узлы — я ее ненавижу…

Страдания Медеи усиливаются, когда к ней приходит царь Креонт, требующий от нее, чтобы она немедленно с детьми убиралась из города, он боится, что волшебница Медея причинит зло его дочери. Отвечая ему, Медея очень точно себя описывает, объясняя причины плохого отношения к ней людей:

Умна Медея — этим ненавистна

Она одним, другие же, как ты,

Опасною ее считают дерзость.

Без того униженная Медея умоляет Креонта разрешить ей остаться вместе с детьми в городе хотя бы на сутки, потому что у нее нет ни средств, ни друзей, которые бы их приютили. Будучи человеком достаточно мягким, Креонт соглашается, не подозревая, что один день нужен Медее для того, что расправиться с ним и его дочерью.

Убийство Креонта и царевны Медея задумывает хладнокровно, совершенно не сомневаясь в правильности выбранного решения; единственное, что ее “смущает”, — это то, что “по дороге до спальни”или “за делом”она может быть “захвачена… и злодеям достаться на глумленье”. а разговор с Ясоном только укрепляет Медею в намерении так поступить.

Словесный поединок с Ясоном Медея выигрывает блестяще: она выставляет его совершеннейшим ничтожеством и подлецом; она вспоминает все, что для него сделала, и спрашивает: “А где ж? Где клятвы те священные?”. Медея поражена, что он сумел прийти к ней, и иронизирует:

…Тут не смелость…

Отвага ли нужна, чтобы друзьям,

Так навредив, в глаза смотреть? Иначе

У нас зовут такой недуг — бесстыдство.

А Ясон в ответ открыто признается ,что в браке с коринфской царевной ищет материальную выгоду, но чтобы оправдаться, он говорит, что делает это, чтобы “поднять детей… чрез братьев их”. Медея же понимает, что Ясон не хотел оставаться женатым на варварской царевне.

Медея резко отличается от эллинки, и даже после жизни с Ясоном среди греков, ее характер ничуть не изменился: она горячая, страстная, эмоциональная, движимая чувствами и инстинктами, гордая, резкая, несдержанная и безмерная. Медея безмерна во всем: в любви, ненависти, мести. Именно из-за этого ее не понимают другие персонажи трагедии (Медея о себе говорит: “О, я во многом, верно, от людей и многих отличаюсь…”), именно поэтому трагедия не была оценена современниками Еврипида (ей была присуждено третье место). Рожденная для другой жизни, Медея возмущается условиями несвободы, в которых живут эллинские жены, которые не знают, за кого выходят замуж, за порочного или честного, и каковы страдания тех, кому не повезло.

Истинного трагизма образ Медеи достигает тогда, когда вместе с невестой и царем она замышляет убить детей. Найдя будущий приют у Эгея, Медея продумывает план убийства: она мирится с мужем и упрашивает его уговорить царевну оставить мальчиков в Коринфе; вместе с детьми во дворец она отправляет пропитанные ядом пеплос и диадему. И тут начинаются самые тяжкие мучения Медеи: материнский инстинкт борется с жаждой мести, ненависть — с любовью, долг — со страстью. Медея четырежды меняет свое решение: сначала она хочет убить детей, с тем чтобы уничтожить род Ясона:

…Я

Должна убить детей. И их не вырвет

У нас никто. Сама Ясонов с корнем

Я вырву дом.

Но когда Медея разыгрывает сцену примирения с Ясоном, она немного начинает верить в это сама и, выведя к нему детей, обняв их, понимает, что не способна их убить:

…Жалкая душа!

Ты, кажется, готова плакать, дрожью

Объята ты.

Но представив себе, как ее мальчики будут расти без нее, как они вырастут, женятся, а она не будет в этом участвовать и не увидит их счастья (т.е. она зря мучилась давала им жизнь их, надеясь, что они поддержат ее в старости и достойно похоронят), Медея решает забрать сыновей с собой в Афины. Пожалуй, именно в этом фрагменте заметнее всего эгоизм Медеи: она не задумывается о том, что лучше для ее детей, жить или умереть, остаться в городе или скитаться с ней, ею движут только собственные чувства и собственные желания. Оставить детей у себя она хочет потому, что в изгнании они будут ей “усладой”. Но это решение ничуть не облегчает ее мучений, отправляя сыновей во дворец с ядом, она говорит: “Уходите, скорее уходите… Силы нет глядеть на вас. Раздавлена я мукой…”.

Но все меняет пришедший вестник, поведавший, что после гибели царевны и ее отца, к дому Медеи спешат разгневанные коринфяне с целью убить ее и ее детей. Больше Медея не сомневается (“Так… решено, подруги… Я сейчас прикончу их и уберусь отсюда…”) и совершает страшное преступление. Нет больше трагического противоречия, образ Медеи опять обретает цельность.

Финал трагедии очень ярок: Медея появляется в колеснице, запряженной драконами, который прислал ей Гелиос. С ней трупы ее детей. Происходит ее последний диалог с Ясоном, который несколько меняет характер драмы: обвинения против Медеи справедливы, действительно может показаться, что если сердце у Скиллы, она добрее, чем Медея, жестокость ее не знает границ, но и все доводы Медеи тоже представляются правдоподобными: виноват Ясон, их убил его грех, а ревность женщины дает ей право на любые поступки.

Трагедия несет в себе ощущение абсурда бытия: в мире нет справедливости, нет границы между добром и злом, нет меры, нет правды, нет счастья. Медея заставляет усомниться в самых высших ценностях, в существовании богах (она призывает к их помощи, но они никак ей не помогают), во взгляде на мир.

Каково же отношение самого автора к Медее? Он явно ей сочувствует и скорее всего симпатизирует. Авторская позиция проявляется в выборе мифов (в них Медея больше сделала для Ясона), композицее трагедии (Медее, ее плачам, монологам, мучениям отдана большая часть драмы) и системе персонажей (Креонт показан слабым, но жестоким человеком, царевна — соперница Медеи — есть только в пересказах других героев, хор — на стороне Медеи, а Ясон жалок и меркантилен). Медея — несомненный центр произведения, вокруг нее вращается мир трагедии, она сосредотачивает на себе все эмоционально-психологическое содержание драмы; волей-неволей начинаешь ей сопереживать, ее метания вызывают ответную бурю чувств. Кажется, что сам Еврипид был заворожен образом волшебницы-убийцы.  

Библиография:

1.  Еврипид. — Медея, Ипполит, Вакханки. — СПб.: Азбука, 1999
2.  Мифы народов мира. — М.: Советская энциклопедия, 1988
3.  Гончарова, Т.В. — Жизнь замечательных людей. Еврипид. М.: Молодая гвардия, 1984
4.  Кожухова М.С. — Литературная критика о творческой манере Еврипида. — в книге “Вопросы античной литературы и классической филологии”. — М.: Молодая гвардия, 1966

6

Характеристика образа Медея в трагедиях Еврипида 👍

Медея – центральный персонаж одноименной трагедии. Действие драмы происходит в Коринфе, где М. со своим мужем Ясоном и двумя детьми находится в изгнании после убийства фессалийского царя Пелия. Основой сюжета является мщение Медеи Ясону, который оставил ее ради женитьбы на дочери коринфского царя Креонта. М. грозится жестоко отомстить обидчикам.

Опасаясь ее гнева, царь Креонт повелевает ей и детям немедленно отправляться в новое изгнание. Под предлогом устройства судьбы детей М. добивается однодневной отсрочки, но еще не знает, как

именно отомстит обидчикам. В это время ее посещает афинский царь Эгей, который возвращается от Дельфийского оракула, где он вопрошал о причине своей бездетности. Эгей узнает о несчастье М. и обещает ей приют в Афинах.

Заручившись поддержкой Эгея, М. создает план мести: она восстанавливает притворный мир с Ясоном и умоляет его оставить при себе детей, которых и посылает к царевне с подарками – отравленным пеплосом (плащом) и венцом. Надев их, царевна и затем ее отец погибают в страшных мучениях, а М. убивает возвратившихся домой детей и на волшебной колеснице ускользает с их телами от потрясенного горем Ясона.

/>
Основной характеристикой образа М. является ее варварский темперамент, который делает чрезмерными все ее чувства и приводит под конец к совершенно немыслимому, по словам Ясона, для гречанки поступку – убийству собственных детей. В связи с этим хор вспоминает только одну аналогию – Ино, которая, в отличие от М., была в безумии, когда совершила подобный поступок.
М. считает, что соперница гораздо ниже ее, поэтому отчаяние в ней соединяется с оскорбленной гордостью – не просто уязвленным женским самолюбием, но попранной честью царской дочери и внучки Гелиоса.
Главным противником М. на протяжении всей трагедии выступает Ясон. Первоначально положение М. обрисовано Еврипидом как положение жертвы. Она пассивна, несчастья сыплются на нее одно за другим, измену дополняет изгнание, и она не знает, что противопоставить этому, кроме неоформленного желания мести, которое комментируется хором как совершенно справедливое и законное.

Хор также не возражает против ее намерения убить соперницу. Однако сила ответного действия М. постепенно нарастает. Переломным моментом служит появление в ее доме афинского царя Эгея. Эгей бездетен, и его горе, видимо, наводит М. на мысль об убийстве детей, которое будет самой страшной местью.

Однако против плана убийства детей хор уже решительно протестует, определяя тем самым границу, преступая которую она обращает ситуацию в противоположную, делая уже Ясона жертвой страшного беззакония. Хор явно сострадает теперь не М., а Ясону, который лишен даже последнего права похоронить своих детей или просто проститься с ними.

ОБРАЗ МЕДЕИ В ТРАГЕДИИ ЕВРИПИДА — ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА — РЕФЕРАТЫ — Каталог файлов

Образ Медеи манил многих творцов разных видов искусства: художников,
композиторов и писателей (в основном драматургов), причем, кочуя из
произведения в произведение, этот образ претерпевал существенные изменения.
Рассмотрим образ Медеи в одноименной трагедии Еврипида.

Аристотель считал непозволительным для поэта менять существо мифа и как
пример такого сохранения зерна сказания приводил «Медею”. Из разных вариантов
мифа о Медее Еврипид выбирает тот, в котором она наиболее жестока: скрываясь от
преследования отца, Медея убивает младшего брата Аспирта и разбрасывает куски
его тела, чтобы отец задержался их собрать; Медея убивает собственных детей;
Медея, а не Ясон справляется с драконом. Медея Еврипида пошла на все ради
Ясона, на самые страшные преступления, причем в трагедии она не так
могущественна, какой была в некоторых мифах (по одному мифу она дочь царя
Колхиды Ээта и океаниды Идии, внучка Гелиоса и племянница Цирцеи, а по другому
— мать Медеи — покровительница волшебниц Геката, а Цирцея — сестра).

Еврипид выбирает тот миф, который объясняет первопричину краха семьи Медеи и
Ясона: Эрот, по просьбе Афины и Геры, внушил Медее страстную любовь к Ясону, но
любовь ее была безответной и женился он на ней только потому, что дал обещание,
в обмен на ее помощь. Т.е. со стороны Ясона это был брак по расчету, поэтому-то
ему было так легко отказаться от Медеи и детей ради царского престола Коринфа.

О характере Медеи мы узнаем очень многое уже из пролога, первого монолога
кормилицы (Аристотель считал пролог «Медеи” образцом пролога трагедии).
Кормилица рассказывает о том, что «оскорблена Медея” тем, что муж ей предпочел
другую, а ради него она пожертвовала всем (родиной, семьей, жизнью брата,
добрым именем, друзьями). Медея страшно разгневана предательством мужа,
доведена почти что до безумия. Кормилица дает точную оценку Медее: «Обид не
переносит тяжелый ум, и такова Медея”, — зная Медею, кормилица боится, сколько
бед она может сотворить из мести:

Да, грозен гнев Медеи: не легко

Ее врагу достанется победа.

Кормилица чувствует угрозу жизни детям Медеи и Ясона.

Медея еще стенает за сценой, а мы уже ясно ее себе представляем, как она
стенает и зовет в свидетелей Ясоновой расплаты богов. Страдания Медеи безмерны:
она призывает смерть, не в силах стерпеть обиду и проклинает себя за то, что
связалась клятвой с недостойным мужем, вместе с Ясоном она потеряла смысл
жизни:

О, ужас! О, ужас!

О, пусть небесный перун

Прожжет мне череп!..

О, жить зачем мне еще?

Увы мне! Увы! Ты, смерть, развяжи

Мне жизни узлы — я ее ненавижу…

Страдания Медеи усиливаются, когда к ней приходит царь Креонт, требующий от
нее, чтобы она немедленно с детьми убиралась из города, он боится, что
волшебница Медея причинит зло его дочери. Отвечая ему, Медея очень точно себя
описывает, объясняя причины плохого отношения к ней людей:

Умна Медея — этим ненавистна

Она одним, другие же, как ты,

Опасною ее считают дерзость.

Без того униженная Медея умоляет Креонта разрешить ей остаться вместе с
детьми в городе хотя бы на сутки, потому что у нее нет ни средств, ни друзей,
которые бы их приютили. Будучи человеком достаточно мягким, Креонт соглашается,
не подозревая, что один день нужен Медее для того, что расправиться с ним и его
дочерью.

Убийство Креонта и царевны Медея задумывает хладнокровно, совершенно не
сомневаясь в правильности выбранного решения; единственное, что ее «смущает”, —
это то, что «по дороге до спальни” или «за делом” она может быть «захвачена…
и злодеям достаться на глумленье”, а разговор с Ясоном только укрепляет Медею в
намерении так поступить.

Словесный поединок с Ясоном Медея выигрывает блестяще: она выставляет его
совершеннейшим ничтожеством и подлецом; она вспоминает все, что для него сделала,
и спрашивает: «А где ж? Где клятвы те священные?”. Медея поражена, что он сумел
прийти к ней, и иронизирует:

…Тут не смелость…

Отвага ли нужна, чтобы друзьям,

Так навредив, в глаза смотреть? Иначе

У нас зовут такой недуг — бесстыдство.

А Ясон в ответ открыто признается ,что в браке с коринфской царевной ищет
материальную выгоду, но чтобы оправдаться, он говорит, что делает это, чтобы
«поднять детей… чрез братьев их”. Медея же понимает, что Ясон не хотел
оставаться женатым на варварской царевне.

Медея резко отличается от эллинки, и даже после жизни с Ясоном среди греков,
ее характер ничуть не изменился: она горячая, страстная, эмоциональная,
движимая чувствами и инстинктами, гордая, резкая, несдержанная и безмерная.
Медея безмерна во всем: в любви, ненависти, мести. Именно из-за этого ее не
понимают другие персонажи трагедии (Медея о себе говорит: «О, я во многом,
верно, от людей и многих отличаюсь…”), именно поэтому трагедия не была
оценена современниками Еврипида (ей была присуждено третье место). Рожденная
для другой жизни, Медея возмущается условиями несвободы, в которых живут
эллинские жены, которые не знают, за кого выходят замуж, за порочного или
честного, и каковы страдания тех, кому не повезло.

Истинного трагизма образ Медеи достигает тогда, когда вместе с невестой и
царем она замышляет убить детей. Найдя будущий приют у Эгея, Медея продумывает
план убийства: она мирится с мужем и упрашивает его уговорить царевну оставить
мальчиков в Коринфе; вместе с детьми во дворец она отправляет пропитанные ядом
пеплос и диадему. И тут начинаются самые тяжкие мучения Медеи: материнский
инстинкт борется с жаждой мести, ненависть — с любовью, долг — со страстью.
Медея четырежды меняет свое решение: сначала она хочет убить детей, с тем чтобы
уничтожить род Ясона:

…Я

Должна убить детей. И их не вырвет

У нас никто. Сама Ясонов с корнем

Я вырву дом.

Но когда Медея разыгрывает сцену примирения с Ясоном, она немного начинает
верить в это сама и, выведя к нему детей, обняв их, понимает, что не способна
их убить:

…Жалкая душа!

Ты, кажется, готова плакать, дрожью

Объята ты.

Но представив себе, как ее мальчики будут расти без нее, как они вырастут,
женятся, а она не будет в этом участвовать и не увидит их счастья (т.е. она зря
мучилась давала им жизнь их, надеясь, что они поддержат ее в старости и
достойно похоронят), Медея решает забрать сыновей с собой в Афины. Пожалуй,
именно в этом фрагменте заметнее всего эгоизм Медеи: она не задумывается о том,
что лучше для ее детей, жить или умереть, остаться в городе или скитаться с
ней, ею движут только собственные чувства и собственные желания. Оставить детей
у себя она хочет потому, что в изгнании они будут ей «усладой”. Но это решение
ничуть не облегчает ее мучений, отправляя сыновей во дворец с ядом, она говорит:
«Уходите, скорее уходите… Силы нет глядеть на вас. Раздавлена я мукой…”.

Но все меняет пришедший вестник, поведавший, что после гибели царевны и ее
отца, к дому Медеи спешат разгневанные коринфяне с целью убить ее и ее детей.
Больше Медея не сомневается («Так… решено, подруги… Я сейчас прикончу их и
уберусь отсюда…”) и совершает страшное преступление. Нет больше трагического
противоречия, образ Медеи опять обретает цельность.

Финал трагедии очень ярок: Медея появляется в колеснице, запряженной
драконами, который прислал ей Гелиос. С ней трупы ее детей. Происходит ее
последний диалог с Ясоном, который несколько меняет характер драмы: обвинения
против Медеи справедливы, действительно может показаться, что если сердце у
Скиллы, она добрее, чем Медея, жестокость ее не знает границ, но и все доводы
Медеи тоже представляются правдоподобными: виноват Ясон, их убил его грех, а
ревность женщины дает ей право на любые поступки.

Трагедия несет в себе ощущение абсурда бытия: в мире нет справедливости, нет
границы между добром и злом, нет меры, нет правды, нет счастья. Медея
заставляет усомниться в самых высших ценностях, в существовании богах (она
призывает к их помощи, но они никак ей не помогают), во взгляде на мир.

Каково же отношение самого автора к Медее? Он явно ей сочувствует и скорее
всего симпатизирует. Авторская позиция проявляется в выборе мифов (в них Медея
больше сделала для Ясона), композиции трагедии (Медее, ее плачам, монологам,
мучениям отдана большая часть драмы) и системе персонажей (Креонт показан
слабым, но жестоким человеком, царевна — соперница Медеи — есть только в
пересказах других героев, хор — на стороне Медеи, а Ясон жалок и меркантилен).
Медея — несомненный центр произведения, вокруг нее вращается мир трагедии, она
сосредотачивает на себе все эмоционально-психологическое содержание драмы;
волей-неволей начинаешь ей сопереживать, ее метания вызывают ответную бурю
чувств. Кажется, что сам Еврипид был заворожен образом волшебницы-убийцы.

Реферат: Образ Медеи в трагедии Еврипида » Белая Калитва

Образ Медеи манил многих творцов разных видов искусства: художников, композиторов и писателей (в основном, драматургов), причем, кочуя из произведения в произведение, этот образ претерпевал существенные изменения. Рассмотрим образ Медеи в одноименной трагедии Еврипида.
[sms]
Аристотель считал непозволительным для поэта менять существо мифа и как пример такого сохранения зерна сказания приводил “Медею”. Из разных вариантов мифа о Медее Еврипид выбирает тот, в котором она наиболее жестока: скрываясь от преследования отца, Медея убивает младшего брата Аспирта и разбрасывает куски его тела, чтобы отец задержался их собрать; Медея убивает собственных детей; Медея, а не Ясон справляется с драконом. Медея Еврипида пошла на все ради Ясона, на самые страшные преступления, причем в трагедии она не так могущественна, какой была в некоторых мифах.По одному мифу она дочь царя Колхиды Ээта и океаниды Идии, внучка Гелиоса и племянница Цирцеи, а по другому мифу мать Медеи — покровительница волшебниц Геката, а Цирцея — сестра.

Еврипид выбирает тот миф, который объясняет первопричину краха семьи Медеи и Ясона: Эрот, по просьбе Афины и Геры, внушил Медее страстную любовь к Ясону, но любовь ее была безответной, и женился он на ней только потому, что дал обещание в обмен на ее помощь. Т.е. со стороны Ясона это был брак по расчету, поэтому-то ему было так легко отказаться от Медеи и детей ради царского престола Коринфа.

О характере Медеи мы узнаем очень многое уже из пролога, первого монолога кормилицы (Аристотель считал пролог “Медеи” образцом пролога трагедии). Кормилица рассказывает, как “оскорблена Медея” тем, что муж ей предпочел другую, а ради мужа Медея пожертвовала всем (родиной, семьей, жизнью брата, добрым именем, друзьями). Медея страшно разгневана предательством мужа, доведена почти до безумия. Кормилица дает точную оценку Медее: “Обид не переносит тяжелый ум, и такова Медея”. Зная Медею, кормилица боится, что она может сотворить из мести много бед:

Да, грозен гнев Медеи: не легко

Ее врагу достанется победа.

Кормилица чувствует угрозу жизни детям Медеи и Ясона.

Медея еще стенает за сценой, а мы уже ясно себе представляем, как она стенает и зовет в свидетелей Ясоновой расплаты богов. Страдания Медеи безмерны: она призывает смерть, не в силах стерпеть обиду и проклинает себя за то, что связалась клятвой с недостойным мужем. Вместе с Ясоном она потеряла смысл жизни:

О, ужас! О, ужас!

О, пусть небесный Перун

Прожжет мне череп!..

О, жить зачем мне еще?

Увы, мне! Увы! Ты, смерть, развяжи

Мне жизни узлы — я ее ненавижу…

Страдания Медеи усиливаются, когда к ней приходит царь Креонт, требующий от нее, чтобы она немедленно с детьми убиралась из города: он боится, что волшебница Медея причинит зло его дочери. Отвечая ему, Медея очень точно себя описывает, объясняя причины плохого отношения к ней людей:

Умна Медея — этим ненавистна

Она одним, другие же, как ты,

Опасною ее считают дерзость.

Без того униженная, Медея умоляет Креонта разрешить ей остаться вместе с детьми в городе хотя бы на сутки, потому что у нее нет ни средств, ни друзей, которые бы их приютили. Будучи человеком достаточно мягким, Креонт соглашается, не подозревая, что один день нужен Медее для того, что расправиться с ним и его дочерью.

Убийство Креонта и царевны Медея задумывает хладнокровно, совершенно не сомневаясь в правильности выбранного решения; единственное, что ее “смущает”, — это то, что “по дороге до спальни” или “за делом” она может быть “захвачена… и злодеям достанется на глумленье”, а разговор с Ясоном только укрепляет Медею в намерении так поступить.

Словесный поединок с Ясоном Медея выигрывает блестяще: она выставляет его совершеннейшим ничтожеством и подлецом; она вспоминает все, что для него сделала, и спрашивает: “А где ж? Где клятвы те священные?”. Медея поражена, что он сумел прийти к ней, и иронизирует:

…Тут не смелость…

Отвага ли нужна, чтобы друзьям,

Так навредив, в глаза смотреть? Иначе

У нас зовут такой недуг — бесстыдство.

А Ясон в ответ открыто признается, что в браке с коринфской царевной ищет материальную выгоду. Оправдываясь, он говорит, что делает это, чтобы “поднять детей… чрез братьев их”. Медея же понимает, что Ясон не хотел оставаться женатым на варварской царевне.

Медея резко отличается от эллинки, и даже после жизни с Ясоном среди греков ее характер ничуть не изменился: она горячая, страстная, эмоциональная, движимая чувствами и инстинктами, гордая, резкая, несдержанная и безмерная. Медея безмерна во всем: в любви, ненависти, мести. Именно поэтому ее не понимают другие персонажи трагедии (Медея о себе говорит: “О, я во многом, верно, от людей и многих отличаюсь…”). Поэтому трагедия не была оценена современниками Еврипида (ей была присуждено третье место). Рожденная для другой жизни, Медея возмущается условиями несвободы, в которых живут эллинские жены, которые не знают, за кого выходят замуж: за порочного или честного —, и каковы страдания тех, кому не повезло.

Истинного трагизма образ Медеи достигает тогда, когда вместе с невестой и царем она замышляет убить детей. Найдя будущий приют у Эгея, Медея продумывает план убийства: она примиряется с мужем и упрашивает его уговорить царевну оставить мальчиков в Коринфе; вместе с детьми во дворец она отправляет пропитанные ядом пеплос и диадему. И тут начинаются самые тяжкие мучения Медеи: материнский инстинкт борется с жаждой мести, ненависть — с любовью, долг — со страстью. Медея четырежды меняет свое решение: сначала она хочет убить детей, чтобы уничтожить род Ясона:

…Я

Должна убить детей. И их не вырвет

У нас никто. Сама Ясонов с корнем

Я вырву дом.

Но когда Медея разыгрывает сцену примирения с Ясоном, она немного начинает верить в это сама и, выведя к нему детей, обняв их, понимает, что не способна их убить:

…Жалкая душа!

Ты, кажется, готова плакать, дрожью

Объята ты.

Но, представив себе, как ее мальчики будут расти без нее, как они вырастут, женятся, а она не будет в этом участвовать и не увидит их счастья (т.е. она зря мучилась давала им жизнь их, надеясь, что они поддержат ее в старости и достойно похоронят), Медея решает забрать сыновей с собой в Афины. Пожалуй, именно в этом фрагменте заметнее всего эгоизм Медеи: она не задумывается о том, что лучше для ее детей: жить или умереть, остаться в городе или скитаться с ней. Ею движут только собственные чувства и собственные желания. Оставить детей у себя она хочет потому, что в изгнании они будут ей “усладой”. Но это решение ничуть не облегчает ее мучений: отправляя с ядом сыновей во дворец , она говорит: “Уходите, скорее уходите… Силы нет глядеть на вас. Раздавлена я мукой…”.

Но все меняет пришедший вестник, поведавший, что после гибели царевны и ее отца к дому Медеи спешат разгневанные коринфяне с целью убить ее и ее детей. Больше Медея не сомневается и совершает страшное преступление: “Так… решено, подруги… Я сейчас прикончу их и уберусь отсюда… ”Нет больше трагического противоречия, образ Медеи опять обретает цельность.

Финал трагедии очень ярок: Медея появляется в колеснице, запряженной драконами, который прислал ей Гелиос. С ней трупы ее детей. Происходит ее последний диалог с Ясоном, который несколько меняет характер драмы: обвинения против Медеи справедливы. Действительно, может показаться, что если есть сердце у Скиллы, то она добрее, чем Медея. Жестокость ее не знает границ, но и все доводы Медеи тоже представляются правдоподобными: виноват Ясон, их убил его грех, а ревность женщины дает ей право на любые поступки.

Трагедия несет в себе ощущение абсурда бытия: в мире нет справедливости, нет границы между добром и злом, нет меры, нет правды, нет счастья. Медея заставляет усомниться в самых высших ценностях, в существовании богов (она призывает к их помощи, но они никак ей не помогают), во взгляде на мир.

Каково же отношение самого автора к Медее? Он явно ей сочувствует и, скорее всего, симпатизирует. Авторская позиция проявляется в выборе мифов (в них Медея больше сделала для Ясона), в композиции трагедии (Медее, ее плачам, монологам, мучениям отдана большая часть драмы) и в системе персонажей (Креонт показан слабым, но жестоким человеком, царевна — соперница Медеи — есть только в пересказах других героев, хор — на стороне Медеи, а Ясон жалок и меркантилен). Медея — несомненный центр произведения, вокруг нее вращается мир трагедии, она сосредотачивает на себе все эмоционально-психологическое содержание драмы; волей-неволей начинаешь ей сопереживать, ее метания вызывают ответную бурю чувств. Кажется, что сам Еврипид был заворожен образом волшебницы-убийцы.

Библиографический список

Еврипид. — Медея, Ипполит, Вакханки. — СПб.: Азбука, 1999.

Мифы народов мира. — М.: Советская энциклопедия, 1988.

Гончарова, Т. В. — Жизнь замечательных людей. Еврипид. М.: Молодая гвардия, 1984.

Кожухова М. С. — Литературная критика о творческой манере Еврипида. — В книге “Вопросы античной литературы и классической филологии”. —М.: Молодая гвардия, 1966. [/sms]

Факты о Еврипиде

.

трагедия | Определение, примеры и история

Истоки в Греции

Вопросы о том, как и почему возникла трагедия, и о влиянии ее происхождения на ее развитие в последующие эпохи и в культурах, исследовались историками, филологами, археологами и антропологами с результатами, которые наводят на размышления, но являются предположениями. Даже этимология слова трагедия далеко не установлена. Наиболее общепринятым источником является греческое tragōidia , или «песня козла», из tragos («козел») и aeidein («петь»).Это слово могло относиться либо к награде, козе, которая была вручена драматургам, чьи пьесы выиграли самые ранние конкурсы, либо к одежде (козьи шкуры) исполнителей, либо к козе, принесенному в жертву в ритуалах, из которых произошла трагедия. развит.

В этих общих праздниках хоровой танец, возможно, был первым формальным элементом и, возможно, на протяжении веков был основным элементом. Позже в ритуал был введен оратор, по всей вероятности, как продолжение роли священника, и между ним и танцорами установился диалог, который стал хором в афинской драме.Эсхил обычно рассматривается как тот, кто, осознавая драматические возможности диалога, первым добавил второго говорящего и таким образом изобрел форму трагедии. Однако такая сложная форма могла быть полностью разработана одним художником, но это вряд ли заслуживает доверия. Были потеряны сотни ранних трагедий, в том числе некоторые из них сам Эсхил. Из примерно 90 пьес, приписываемых ему, сохранились только семь.

Четыре Дионисии или вакханалии, праздники греческого бога Диониса (Вакха), проводились ежегодно в Афинах.Поскольку Дионис когда-то считался богом растительности и виноградной лозы, а коза считалась священной для него, было высказано предположение, что трагедия возникла на праздниках плодородия, посвященных урожаю и урожаю, и связанным с ними идеям смерти и обновления урожая. жизнь. Цель таких ритуалов — оказать определенное влияние на эти жизненные силы. Какими бы ни были исходные религиозные связи трагедии, два элемента никогда не терялись полностью: (1) ее серьезность, соответствующая вопросам, в которых стоит вопрос о выживании, и (2) ее участие всего сообщества в решении основных и общих беспокойство.Когда любой из этих элементов уменьшается, когда форма смешивается с сатирическими, комическими или сентиментальными элементами или когда вызывающий беспокойство театр уступает место театру развлечений, тогда трагедия теряет свое высокое положение и становится чем-то другим. .

По мере развития греков трагическая форма больше, чем любая другая, вызвала вопросы о человеческом существовании. Почему люди должны страдать? Почему люди должны вечно разрываться между кажущимися непримиримыми силами добра и зла, свободы и необходимости, истины и обмана? Причины страдания — вне нас самих, в слепой случайности, в злых умыслах других или в злобе богов? Являются ли его причины внутренними, и навлекает ли человек на себя страдания из-за высокомерия, страстного увлечения или склонности к завышению? Почему справедливость так неуловима?

.

«Трагедии Еврипида» Еврипида

Еврипид — один из трех древнегреческих трагиков, у которых сохранились пьесы. Пьесы самого раннего, Эсхила, напоминают мне древний фриз — не совсем ходульный, но все же стилизованный, очень формальный. Пьесы Софокла в середине хронологически менее таковы — ему приписывают добавление третьего актера на сцену, снижение акцента на припеве и допущение большего конфликта. Но это последний из трех, Еврипид, который мне кажется наиболее естественным, самым современным.Только 19 из примерно девяноста с лишним пьес Еврипида до сих пор существуют.

Чтение этих пьес сделало его моим любимым древнегреческим драматургом. Возможно, мне помогло то, что я не только изучил в школе две его пьесы (хотя то же самое и с Эсхилом и Софоклом), но и на самом деле увидел его самую известную пьесу, Медея , в бродвейской постановке — ту, в которой Зои Колдуэлл, я думаю, хотя драма настолько играбельна, что за мою жизнь она прошла через несколько бродвейских постановок.« Медея » была одной из пьес, которые мне давали в школе, другой — « Вакханки », пьесе, которая до сих пор может шокировать. И обратите внимание — посмотрите на Medea — спектакль, в котором мать убивает своих маленьких детей. Еврипид заставляет Софокла и Эсхила выглядеть уравновешенными с грубостью и дикостью того, что он представляет на сцене.

Его женщины для меня тоже более реальны. Существует много споров о том, был ли Еврипид женоненавистником или прото-феминистом. Безусловно, Древние Афины не были тем местом, где вы бы сочувственно выслушали феминизм, и я читал, по крайней мере, один критик, утверждающий, что любой феминистский подтекст, который мы находим в этих пьесах, является наложением наших современных чувств, а другой утверждает что на самом деле его изображение женщины было диким и сатирическим.Могу только сказать вам, что я чувствовал, что Еврипид писал женщин с сочувствием и пониманием, и, по крайней мере, в его сохранившихся пьесах меня поражает, сколько из главных героев названия — женщины. Может быть, дело в том, что он был слишком великим драматургом, чтобы делать из них полные карикатуры, с достаточным количеством слоев, чтобы можно было читать по-разному. Как и в случае с шекспировской « Венецианский купец », любимой пьесой Гитлера, но также запоминающейся своим пронзительным криком о человечности: «Разве не истекает кровью еврей? Есть отрывок, который напоминает мне об этом в Медее , где хор жалуется на то, как поэты изобразили женщин, и надеется, что когда-нибудь женщины будут петь, и старые портреты «хрупких невест и неверных будут сморщены, как от огня. .«Его портрет страданий женщин на войне в « Троянские женщины »примечателен своим сочувствием. Прочтите Еврипида и решите сами — его определенно стоит знать.

.

Simple English Wikipedia, бесплатная энциклопедия

Еврипид (ок. 480 г. до н.э. — 406 г. до н.э.) был древнегреческим писателем из Афин, написавшим около 90 пьес. Только 18 из его трагедий сохранились полностью, больше, чем все остальные древнегреческие трагедии вместе взятые. Девятнадцатая пьеса « Резус » иногда считается написанной Еврипидом, но не все классики согласны с этим.

Еврипид был последним из трех величайших древнегреческих писателей трагедий, остальные — Эсхил и Софокл.

• Алкестида (439 г. до н.э., второе место)
• Медея (431 г. до н.э., третья премия)
• Heracleidae (ок. 430 г. до н.э.)
• Ипполит (428 г. до н.э., первая премия)
• Андромаха (ок. 425 г. до н.э.)
• Гекуба (ок. 424 г. до н.э.)
• Сторонники (ок. 423 г. до н.э.)
• Электра (ок. 420 г. до н.э.)
• Геракл (ок. 416 г. до н.э.)
• Trojan Women (415 г. до н.э., второе место)
• Ифигения в Тавриде (ок.414 г. до н.э.)

г.

• Ион (ок. 414 г. до н.э.)
• Елена (412 г. до н.э.)
• Финикийские женщины (ок. 410 г. до н.э.)
• Орест (408 г. до н.э.)
• Вакхеи и Ифигения в Авлиде (405 г. до н.э., посмертно)
• Циклоп (408 г. до н.э.)

.