Актеры и актрисы сериала «Рабыня Изаура»: фото тогда и сейчас, судьба

В современных реалиях, когда каждый год в свет выходят десятки сериалов, любителей многосерийных лент крайне сложно заинтересовать новым продуктом. Режиссеры и сценаристы пытаются создать картину с нетривиальными сюжетными перипетиями и интересными персонажами, но сделать это все сложнее.

В 1976 году зритель не был так разбалован, поэтому неудивительно, что первая серия бразильского сериала «Рабыня Изаура» произвела эффект разорвавшейся бомбы.

Лента, снятая по одноименному роману писателя Бернарду Гимарайнша, охватила крайне большой спектр тем. Картина стала культовой, а имена артистов, снявшихся в ней, – всемирно известными.

Редакция 24СМИ рассказывает любителям теленовелл о жизни актеров тогда и сейчас, составив список с фотографиями.

Луселия Сантуш (1957)

Сериал «Рабыня Изаура»: актриса Луселия Сантуш в роли Изауры — тогда и сейчас, teleprogramma.pro

Открывает список актриса Луселия Сантуш. Именно она сыграла юную, наивную рабыню Изауру. Героиня, желавшая стать счастливой и свободной, принесла Луселии сотни предложений о работе.

Последними кинематографическими работами звезды стали фильмы «Назначение» и «Лула, сын Бразилии».

В 2017 году бразильянке исполнилось 60 лет. После двух неудачных браков она оставила мысли о замужестве и сейчас живет в свое удовольствие.

Рубенс ди Фалку (1931-2008)

Сериал «Рабыня Изаура»: актер Рубенс ди Фалку в роли Ленсио, 24warez.ru

Следующую позицию занимает актер Рубенс ди Фалку, перевоплотившийся в сериале в жестокого плантатора Ленсио.

До съемок в теленовелле Рубенс был известен публике, но после выхода сериала в свет его герой вытеснил из сознания зрителей былые заслуги звезды.

Являющийся заядлым холостяком актер умер от сердечной недостаточности в 2008 году, не оставив после себя детей.

Роберто Пирильо (1947)

Сериал «Рабыня Изаура»: актер Роберто Пирильо в роли Тобиаса — тогда и сейчас, love-psy.ru

По законам жанра в фильмах с ярко выраженными злодеями всегда присутствуют не менее колоритные положительные персонажи.

Так, роль первого возлюбленного Изауры – красавчика Тобиаса – сыграл актер Роберто Пирильо.

После съемок Пирильо больше не предлагали крупных ролей. Сам актер в беседах с представителями СМИ не раз заявлял, что кинокарьере предпочел семью. У артиста за плечами 40 лет счастливого брака, дети и внуки.

Эдвин Луизи (1947)

Сериал «Рабыня Изаура»: актер Эдвин Луизи в роли Алвару — тогда и сейчас, rian.com.ua

Еще одним возлюбленным, спасшим в итоге Изауру, был миллионер Алвару. Эту роль сыграл Эдвин Луизи.

После выхода в свет культового сериала мужчина, к которому с завидной регулярностью стали обращаться по имени его персонажа, появился еще в 30 теленовеллах.

Сегодня главному актеру «Рабыни Изауры» за 70 лет. Он, как и Рубенс, не обременил себя узами брака.

Леа Гарсия (1933)

Сериал «Рабыня Изаура»: актриса Леа Гарсия в роли Розы — тогда и сейчас, bolshoyvopros.ru

В составе актеров, помимо театральных дарований и начинающих артистов, были и настоящие звезды.

Так, роль ненавидящей Изауру рабыни Розы сыграла Леа Гарсия. Являющаяся ветераном бразильского телевидения знаменитость начала сниматься в 11 лет.

В случае с Гарсией, получившей за свою первую роль в фильме «Черный Орфей» «Оскар», «Рабыня Изаура» стала неким подтверждением гениальности актрисы.

Несмотря на преклонный возраст, Гарсия продолжает сниматься в кино, радуя фанатов новыми проектами.

Зени Перейра (1924-2002)

Сериал «Рабыня Изаура»: актриса Зени Перейра в роли Женуарии, clubbeautiful.ru

Коллега Гарсии по фильму «Черный Орфей», актриса Зени Перейра, также снялась в популярной теленовелле.

Персонаж артистки – добродушная рабыня Женуария – по сюжету опекала и всячески помогала Изауре. Кинокритики не раз говорили, что Женуария была, как лучик света в царстве лжи интриг.

Актриса, пополнявшая кинематографическую копилку до 1994 года, ушла из жизни в 2002 году в возрасте 77 лет.

Норма Блум (1939)

Сериал «Рабыня Изаура»: актриса Норма Блум в роли Малвины — тогда и сейчас

Еще один персонаж, запавший зрителю в душу, – жена Ленсио – Малвина. Эта роль досталась звезде Норме Блум.

Покорение кинематографического Олимпа Норма, как и Гарсия, начала в детские годы.

Сейчас знаменитость, в свое время поборовшая рак груди, также снимается в кино. В 2015 году фанаты увидели ее в сериале «Вне времени».

Хилберто Мартиньо (1927-2001)

Сериал «Рабыня Изаура»: актер Хилберто Мартиньо в роли отца Леонсио

Судьба бразильского актера Хилберто Мартиньо, перевоплотившегося в сериале в отца Леонсио, сложилась трагично.

Артист, как и Блум, не понаслышке знал, что такое рак. Правда, в отличие от Нормы чуда не случилось. В 2001 году у знаменитости, в кинематографической копилке которой более 40 работ, отказали легкие.

Хижина дяди Соломона | Кино с Гладильщиковым | Блоги

43-летний афробританец Стив Маккуин (в фильме «12 лет рабства» его назвали бы ниггером — других определений для чернокожих там нет) ворвался в мировую киноэлиту пять лет назад, сотворив две радикальные кинодрамы: «Голод» (про безумные тюремные акции ирландских боевиков) и «Стыд» (про сексуальную одержимость современного нью-йоркца). В Америке «Стыд» получил рейтинг NC-17 (никаких детей в зале моложе 17 лет), который за океаном убийственный: кинотеатры не решатся показывать фильм, боясь убытков. Заметим, что в отличие от нашего рейтинга 18+, который перестраховочное отечественное министерство культуры раздает направо и налево, NC-17 в Штатах почти не применяется. Там больше верят в нравственную стойкость собственного народа.

Теперь Маккуин воспринимается как один из режиссеров-символов кинематографа XXI века.
А до этого был знаменитым художником, представителем видеоарта, получившем ряд премий и два ордена Британской империи. На секундочку!

У «12 лет рабства» фантастические рейтинги на топ-мировых киносайтах imdb.com и rottentomatoes.com. У фильма главный приз — зрительских симпатий — на фестивале в Торонто. Именно этот фестиваль (единственный из ведущей кинофестивальной пятерки Канн – Берлин – Венеция – Торонто – «Санденс») считается первым неофициальным этапом оскаровской гонки. И не раз предугадывал ее триумфаторов.

Во время показа «12 лет рабства» для московской прессы меня поразило, что зал сидел не шелохнувшись. Признак качества фильма. Каковым же стало удивление, когда некоторые уважаемые журналисты обвинили потом фильм в политкорректности и прямолинейности. Попробуем разобраться.

О чем это

О том, как в США 1841 года, за два десятилетия до гражданской войны между Севером и Югом за отмену рабства, некто Соломон Нортап, житель Нью-Йорка, свободный негр (термин афроамериканец появится спустя полтора столетия), отец семейства, талантливый скрипач был подло похищен и продан в рабы в южную Луизиану. Фильм описывает те двенадцать лет, которые Соломон, чей кошмар стократен, поскольку он не ведал опыта рабства, провел в дикой, уничтожающей личность неволе. И основан на его мемуарах, которые в США XIX века были популярны, а теперь покрыты прахом времен.

Параллели с русскими рабами в Чечне, о которых в России начинают забывать, напрашиваются, но отношения к фильму не имеют.
Примечателен актерский состав. В ролях рабовладельцев, хорошего и плохого, наипопулярнейшие в среде продвинутой аудитории 2010-х Бенедикт Камбербетч и Майкл Фассбендер — постоянный актер Стива Маккуина. Ну а главную роль играет Чиветель Эджиофор, которого вы не раз видели в достойных фильмах, но запомнили прежде всего по короткому эпизоду бойфренда героини Киры Найтли в «Реальной любви». Его роль куда более психологически сложная, нежели у Тома Хэнкса в «Капитане Филлипсе». Ему бы и «Оскар».

Что в этом хорошего

XX век добавляет аллюзий фильму про рабов века XIX-го. Конечно, структура рабства в Америке южных штатов сопоставима с системой концлагерей — гитлеровских и сталинских. Главная цель — сломать в рабе личность, остатки гордости и самоуважения: тогда он и работать станет, и ноги хозяину вылижет, и будет еще погонять других, чтобы старались лучше. Главное: отбить дух сопротивления. Особенно стараются сломать непохожих. Умных. Интеллигентных. Образованных. Стараются сломать потенциальную оппозицию. Как объясняют опытные негры-рабы персонажу похищенного на свободном Севере Чиветеля Эджиофора: ему категорически нельзя показывать, что он умеет читать и писать. Это станет для него смертельным приговором. И впрямь: когда один из белых подлецов, выдающих себя за друзей негров, выясняет, что персонаж Чиветеля способен писать и излагать свои мысли, он тут же объявляет его врагом системы и — это тоже важный момент — пособником дьявола. Как мы уже выяснили из опыта соприкосновения с тоталитарными режимами XXI века, они всегда опираются еще и на дружественную им церковь, готовую поддержать коммерчески выгодный политический режим во славу Господа. Но как утверждает «12 лет рабства» (слава идеалистам — сценаристам, режиссерам, актерам!) Господь не простит им цинизма, лжи и лицемерия. Для них настанет истинно Судный день. Поглядим. Проверим.

Тут, пожалуй, ключ к фильму. Он не зациклен на подробном изображении реалий времени (хотя физиологических подробностей там тоже достаточно: что творится с негритянской спиной во время порки). Он, как точно заметила коллега Марина Латышева, о том, что происходило тогда в головах.

Примечательно мнение самого режиссера Маккуина о том, что такое книга мемуаров Соломона Нортапа, по которой он снял свой фильм: «На мой взгляд, она имеет такое же значение для истории США, как «Дневник Анны Франк» для Европы: в обоих случаях мы имеем дело с удивительным рассказом человека, которому довелось столкнуться с вопиющей бесчеловечностью».

Важно, однако, что это фильм о творящемся в головах не только рабов, но и рабовладельцев.

Главная штука, на мой взгляд, в том, что все они в той или иной степени рабы. И главный, загнанный в рабство герой при этом свободнее своих плантаторов-хозяев. Он опасается мучений и смерти, он боится больше не увидеть свою семью, но душой свободен. Они же — рабы именно в душе: укорененного в ней примитивного расизма, своих клановых правил, которые не дозволяют сделать шаг вправо – шаг влево (например, побороться за своего раба, даже если про него понятно, что он талантлив и вообще попал в рабы незаконно). Они не имеют права влюбиться в рабыню. Они вообще только внешне властители мира. А на деле — жалкие функции. Особенно самый жестокий на вид персонаж Майкла Фассбендера. Он кровавый плантатор, но на деле жалкий неудачник, не смеющий попереть против правил сообщества. Влюбившись в негритянку-рабыню, он мстит за это себе, а еще сильнее ей — и в итоге крушит и собственную жизнь, и (что страшно) все и вся вокруг.

Интересны и дополнительные мысли, на который наводит фильм Маккуина. Например, та, что современный реалистический фильм про рабство в Америке способны сделать лишь англичане. Режиссер Маккуин, исполнители главных ролей Эджиофор, Камбербетч и Фассбендер — все подданные британской короны. Невольно вспоминаешь о фон Триере, который едко иронизировал, что во время создания «Мандерлея» (фильма о сути американского рабства) у него согласились сняться лишь актеры-афробританцы, которым эта тема по барабану и они во время съемочного дня хохмили с фон Триером, именуя его (как рабы своего белого рабовладельца в XIХ столетии) «масса», то бишь «мастер», «хозяин». А вот американские актеры отказались сниматься в «Мандерлее»», поскольку тема фильма для них все еще болезненно актуальна.

Англичане, похоже, принялись за изучение американского сознания. Фильм «Капитан Филлипс», о котором мы написали неделю назад, снял другой англичанин, Пол Гринграсс.

Возникает еще одна дополнительная мысль: о том, что у нынешнего «Оскара» есть своя особенная тема года: не просто человек в испытаниях, а интеллигент на грани жизни и смерти: «12 лет рабства», «Гравитация», «Капитан Филлипс», фильм с Редфордом «Не угаснет надежда», который появится у нас в январе.

Странности

Вспомнив о противниках фильма, заявляю, что единственная моя претензия к нему — слишком дотошный ликбез-энциклопедия по жизни в рабстве, все возможные варианты. Хороший плантатор – плохой плантатор. Любовь к рабыне. Разные виды работ: плотник, лесоповал, хлопок, тростник.

Ударные эпизоды

Их два: недовершенное линчевание главного героя подонками, когда он полдня полувисит в петле, едва доставая земли кончиками пальцев (а в это время рабовладельческая деревня живет за его спиной обычной равнодушной жизнью: дети — играют, женщины — стирают — все к подобному привыкли). И похороны старого раба-негра под спиричуэлс. Этот эпизод вообще невероятный. Наконец-то понимаешь, как из тяжелой жизни рабов-негров Америки XIX века возникла особая песенная культура, которая давала ее носителям и радость, и терпение, и веру в то, что Христос все-таки справедлив и жизнь когда-нибудь наладится. Культура, породившая в результате и джаз, и блюз, и рок-н-ролл. Самое сильное в этой сцене, что главный герой, скрипач, воспитанный в иной — белой — музыкальной культуре, впервые проникается ритмами и музыкальной тоской, творческим духом своего народа.
Я бы дал «Оскара» за одно это. У противников фильма, боюсь, попросту нет музыкального слуха.

Наш вариант рекламного слогана

Старайтесь, ребята, не попадать в рабство. Ничего там хорошего нет — предупреждал Россию Владимир Высоцкий.

Играем с начала | Статьи

Швеция – одна из немногих стран, где карантинные меры не вводились, а ограничения носят мягкий характер. Тем не менее столичная Королевская опера, как и подавляющее большинство театров Европы, отменила спектакли по май включительно и предлагает записи своих работ.

Одной из опер, показанных в интернет-вещании, стала «Аида» в постановке канадского режиссера Майкла Каваны премьера которой состоялась в 2018 году.

В этой постановке две «фишки». Во-первых, эфиопская рабыня-царевна Аида – не негритянка, а белоснежное голубоглазое создание, образ, больше бы подошедший гётевской Гретхен или Эльзе в «Лоэнгрине». Таким образом постановщик решительно убирает один из ключевых мотивов драматургии – мотив расового противостояния и неприязни, инаковости титульного персонажа по отношению враждебному окружению (в творчестве Верди эта тема проходит не раз – и в образе Альваро из «Силы судьбы», и в образе Отелло, и др.). Нельзя сказать, что это уж очень новый ход. И Отелло в современных режиссерских решениях делали не мавром уже не раз (вспомним постановку Льва Додина во Флоренции), и Аида уже была белокожей (например, в новосибирской постановке Дмитрия Чернякова). Однако в варианте Шведской королевской оперы это несоответствие особенно вопиюще – настолько ангельский, балто-скандинавский типаж у поющей заглавную партию Кристины Нильсон, что всякий раз, как ее лицо появляется на экране монитора, ахаешь и не перестаешь изумляться.

Во-вторых, излюбленная тема европейской режиссуры – борьба с тоталитарной системой – не забыта. Стокгольмский Египет совершенно лишен исторических и этнических признаков великой нильской цивилизации, зато предстает образцовым военно-религиозным обществом, зиждущемся на двух опорах – власти милитаризованного государства и верховенстве жрецов. Представители первого облачены в черный камуфляж, наподобие униформы времен муссолиниевской Италии или многочисленных фашиствующих латиноамериканских хунт. Вторые – в ослепительно белых хитонах и с бритыми черепами напоминают своей устрашающей чужеродностью представителей внеземных цивилизаций (сценография и костюмы Магдалены Оберг).

Спектакль Каваны начинается «с конца» всей истории: под нежные звуки увертюры взору публике предстает тюрьма, в которой доживают свои последние минуты заточенные Аида и Радамес. Спустя несколько минут темница опускается под сцену и зритель видит в луже крови покончившую с собой Амнерис, к телу которой в ужасе склонись Царь и Рамфис. В спектакле два главных колера сценографии – черный, символизирующий военщину и деспотизм, и золотой – парадный цвет любой власти, мнящей свое происхождение божественным. За исключением нескольких картин, прежде всего сцены триумфа, спектакль проходит в полумраке – света в этом царстве явно не хватает и в прямом, и в переносном смысле (световик Линус Фельбом).

Но и триумф очень условный. Хотя жречество и военщина выстроились амфитеатром в золоченом пространстве, а Амнерис – в блистательном платье и с великолепной прической, шествия как такового нет; под звуки танцевальной сюиты свет гаснет и перед сломленным, подавленным Радамесом проносятся картины (в виде кинохроники) ужасов войны. Словом, герой вернулся из похода отнюдь не триумфатором, но человеком с посттравматическим синдромом, мучимый видениями. Какая-то логика в таком взгляде, конечно, есть, ибо вообще война – страшная вещь, да и такого, выбитого из седла, героя гораздо проще склонить к небрежению присягой в Сцене Нила. Однако бравурная, если не веселая музыка танцев звучит весьма сомнительным «саундтреком» к военной кинохронике: контраст не выстраивает пресловутый перпендикуляр – скорее, вызывает ментальную деструкцию. Такое своеобразное прочтение истории режиссеру помогала сотворить драматург Катарина Аронсон.

Игра оркестра под управлением итальянского маэстро Пьер Джорджо Моранди по-настоящему великолепна: вышколенность сочетается с красивым, сочным звуком, столь нужным в «Аиде». В руках Моранди она звучи выразительно и узнаваемо, в соответствии с традицией, идущей от Гавадзени и Серафина, что не может не приносить удовлетворение. Не так блистателен хор (руководитель – Джеймс Гроссмит): наряду с красивым звуком в пении есть некоторая вялость, а точности порой не хватает.

Солисты производят разное впечатление – не сказать, что ансамбль сложился гармоничным. Ясное лирическое сопрано Кристины Нильсон красиво и технично, великолепный верхний регистр, звуковедение ровное и пластичное, пение выразительно. Именитая шведская меццо Катарина Далайман предстала не в столь блистательной вокальной форме, как хотелось бы: голос несколько расшатан, а знаменитые си-бемоли в Сцене судилища не получились ни разу – певица моментально соскакивала с них, переходя на следующую, более низкую ноту. Кроме того, крупные планы трансляции были сильно не в пользу Далайман – если в театре на большой дистанции, скорее всего, ее зрелый возраст не так бросается в глаза, то тут контраст с молодыми Радамесом и Аидой был уж слишком очевиден. Амнерис казалась не дочерью, а супругой фараона.

Тенор Иван Дефабьяни партию Радамеса исполнил в силовой однокрасочной манере – громко и неразнообразно. Но при этом пару раз на удивление продемонстрировал отличное мецца-воче (в финале выходной арии и в прощальной сцене) – жаль, что этим нюансом он не пользовался чаще. По настоящему великолепен был бас Алессио Каччамани – высокий и стройный, величественный и грозный, он и статью, и своим гранитным голосом сумел создать впечатляющий образ неумолимого Рамфиса. Йохан Эдхольм (Амонасро) и Леннарт Форсен (Царь Египта) – опытные, мастеровитые певцы, но их голоса уже не отличаются свежестью, что, впрочем, в возрастных партиях, наверное, допустимо, хотя такой важный образ, как император эфиопов, требует более харизматичного и витального пения.

Ebony and Ivy: Race, Slavery, and the Troubled History of America’s Universities (9781596916814): Wilder, Craig Steven: Books

Из списка книг

* Звездный обзор * Мало того, что многие из самых престижных колледжей Америки были основаны и поддерживались рабовладельцами, но колледжи также обеспечили большую научную и культурную основу поддержки рабства. Историк Уайлдер документирует неприятную правду о неразрывной связи между рабством и башней из слоновой кости, о том, как почтенные колледжи, включая Гарвард, Принстон, Уильям и Мэри, Йельский университет и другие, соперничали за внимание, землю, сыновей и деньги владельцев плантаций.Рабство обеспечивало финансовую поддержку колледжам и обеспечивало перспективы карьерного роста для многих их выпускников, и многие колледжи владели рабами, которых использовали для работы, торговли и продажи. То, что начиналось для многих университетов как мнимая миссия цивилизованных дикарей — коренных американцев и африканцев, — позже превратилось в поддержку создания и развития колоний и территориальной экспансии. В растущих дебатах о рабстве, отмене смертной казни и движении за возвращение африканцев в Африку престижные университеты и ученые помогли сформулировать и решить вопросы теологии, экономики, медицины, истории и других областей исследования в растущих дебатах по этой проблеме. многие узаконивают рабство и расизм, даже если они извлекают из этого выгоду.Это хорошо изученный и показательный взгляд на связь между американской академией и американским рабством. — Ванесса Буш

Обзор

«Это обширный и часто кажущийся банальным каталог торговых операций, благотворительных пожертвований, академических и административных назначений мистера Уайлдера links всех звеньев цепи, соединяющей университеты с рабством, — придает книге ее тревожную силу … страстный рассказ о событиях. коллективная дегуманизация афроамериканцев, совпадающая с ростом власти и престижа атлантического колледжа, особенно Лиги плюща.»- Аллегра ди Бонавентура, Wall Street Journal

« Уайлдер много знает о своем предмете и не уклоняется от того, чтобы столкнуться с ним лицом к лицу … в «Эбони и плющ» есть чем восхищаться и чему поучиться. от него.» — Washington Post

«Новаторская история, которая, несомненно, внесет вклад в переоценку некоторых глубоко укоренившихся мифов об основании». — Kirkus Reviews (обзор со звездами)

«Хорошо исследованный и показательный взгляд на связь между американской академией и американским рабством.»- Список книг (обзор со звездами)

« Обильно задокументированный аргумент Уайлдера показывает, насколько глубоко американское высшее образование было вовлечено в расовую эксплуатацию, которая лишила и поработила цветные народы, чтобы инвестировать в белых сверх всякой меры. Его исследование заслуживает серьезного внимания всех, кто интересуется историей Америки, ее институтами или интеллектуальным развитием ». — Библиотечный журнал

Об авторе

Крейг Стивен Уайлдер — профессор американской истории в Массачусетском технологическом институте, преподавал в Уильямс-колледже и Дартмутском колледже.Автор Соглашение с цветом и В компании чернокожих , он недавно был показан в документальном фильме The Central Park Five . Он живет в Кембридже, штат Массачусетс.

Эбеновое дерево и Плющ: роль рабства в первых университетах США, включая наши собственные

Самые ранние академии Америки, как и сама нация, имеют наследие рабства, вплетенное в саму их ткань. В своей последней работе историк Массачусетского технологического института Крейг Стивен Уайлдер (GSAS’89, ’93, ’94) исследует запятнанную связь между атлантической работорговлей и подъемом американского колледжа.

Его новая книга « Эбеновое дерево и плющ: раса, рабство и тревожная история американских университетов», документирует степень, в которой самые старые колледжи страны сохраняли, поддерживали и извлекали выгоду из рабской экономики. Многие из них были основаны на земле, взятой у коренных народов, построенной порабощенными рабочими или финансируемой за счет состояния, нажитого в рабстве. Рабовладельцы становились президентами колледжей, порабощенные жили в университетских городках, а колледжи ухаживали за работорговцами с севера, чтобы они служили в качестве попечителей и благотворителей, и стремились получить пожертвования и студентов у плантаторов Юга.Колледжи продвигали и увековечивали «научные» теории расовой неполноценности.

1 апреля Уайлдер вернулся в университетский городок по приглашению историка Эрика Фонера и президента Ли К. Боллинджера, чтобы обсудить Ebony и Ivy на панели университета в Лоу-библиотеке, которую созвал и провел Фонер, профессор истории ДеВитта Клинтона. После выступления Уайлдера состоялась дискуссия, в которой участвовали профессор истории Карл Джейкоби и Энсли Т. Эриксон, историк неравенства в образовании в Педагогическом колледже.

«Отчасти причина, по которой этот вопрос является важной темой, заключается в том, что он помогает показать центральную роль рабства для основания американских колоний и, в конечном итоге, для основания Соединенных Штатов», — сказал Уайлдер. «Первые три колледжа Британской Америки — Гарвардский, Уильям и Мэри и Йель — находились в рабстве с самого начала».

Крейг Уайлдер на форуме Low Library о своей книге. Фото Эйлин Баррозу.

В своем вступительном слове президент Боллинджер говорил о значимости этой истории для текущих проблем расы в Америке.

«Мы все говорим, что разнообразие в образовании — чрезвычайно важная ценность», — сказал он. «Но вы не можете понять ценность образовательного разнообразия, не говоря о прошлом, наследии и истории того, как мы пришли к тому, что мы есть».

Колумбия, отметил Боллинджер, исследует эту историю разными способами. Осенью прошлого года Джейкоби посвятил давний семинар под названием «Ремесло историка» теме рабства в университете. Следующей весной Фонер проведет исследовательский семинар о связи Колумбии с рабством.

«Работа Уайлдера открывает предмет, которым в значительной степени пренебрегают, и значительно расширяет работу, проделанную в последнее время в отдельных университетах, рассматривая роль этих колледжей в целом как группы», — сказал Фонер, который консультировал Уайлдера по его дипломной работе, когда он был студентом. в Колумбии. Книга Уайлдера началась как исследовательская статья о том, как афроамериканские аболиционисты за десятилетия до Гражданской войны стали докторами, учителями и министрами, хотя их исключили из американских университетов.

Корни такого исключения уходят еще раньше — еще до Войны за независимость. По словам Уайлдера, между 1745 и 1769 годами, когда работорговля в Западном полушарии достигла своего пика, количество колледжей в колониях утроилось.

Когда Колумбия была основана в 1754 году как Королевский колледж, более одной пятой населения Нью-Йорка были рабами. Колумбия, расположенная в развивающемся портовом городе, «привлекала больше сыновей богатых атлантических торговцев, в том числе работорговцев, чем любой из ее сверстников или конкурентов», — сказал Уайлдер.

Действительно, когда Джордж Вашингтон привез своего пасынка-подростка в Нью-Йорк в 1773 году, чтобы поступить в Королевский колледж, их сопровождал раб молодого человека, и они жили в кампусе в апартаментах, предоставленных президентом Колумбии Майлсом Купером. Кроме того, первый профессор права университета Джеймс Кент; его президент во время Гражданской войны Фредерик Барнард; и отец-основатель Джон Джей (CC’1764) все владели рабами.

«И семьи Кентов, и Джея держали рабов во время службы в Колумбии.У Барнарда были рабы, когда он учился в университетах Алабамы и Миссисипи, — сказал Уайлдер. Александр Гамильтон, который учился в колледже до 1776 года и стал противником рабства, тем не менее избежал бедности, обучаясь у работорговца, отплыл в Нью-Йорк на борту корабля работорговца и получил образование в Королевском колледже, финансируемое прибылью от рабского труда.

И Гамильтон, и Джей стали членами-основателями Нью-Йоркского общества освобождения от рабства, которое стремилось освободить рабов.Уайлдер, выросший в преимущественно афроамериканском районе Бедфорд-Стайвесант в Бруклине, получил две степени магистра и докторскую степень по истории в Колумбийском университете и преподавал в колледжах Уильямс и Дартмут, прежде чем поступить в Массачусетский технологический институт в 2008 году.

В 2004 году, когда университет праздновал свое 250-летие, Колумбия наградила его университетской медалью за выдающиеся достижения. Уайлдер сказал, что цель его стипендии — сделать прошлое видимым и доступным. «Невозможно разрушить стену сегрегации и несправедливости, скрывая инструменты, которые использовались для ее строительства», — сказал он.

— Гэри Шапиро

«Эбони и Айви», «О том, как рабство помогло университетам расти»

Когда Крейг Стивен Уайлдер впервые начал копаться в университетских архивах в 2002 году в поисках материалов, связывающих университеты с рабством, он недавно вспоминал, что он был « немного застенчивый »о том, что он искал.

«Я бы сказал:« Меня интересует образование 18-го века »или что-то в этом роде», — сказал г-н Уайлдер.

Но, как он сказал архивистам, они принесут бухгалтерские книги, письма и другие документы.

«Они толкали их через стол и говорили:« Вы могли бы взглянуть на это », — сказал он. «Часто это был действительно отличный материал, каталогизированный таким образом, что его было трудно найти».

Теперь, более десяти лет спустя, мистер Уайлдер, профессор истории Массачусетского технологического института, выпустил новую книгу «Эбеновое дерево и плющ: раса, рабство и тревожная история американских университетов», в которой провокационно утверждается что первые колледжи страны, наряду с церковью и государством, были «третьей опорой цивилизации, основанной на рабстве.

В архивах у него еще много компаний. С 2003 года, когда Рут Симмонс, тогдашний президент Университета Брауна, объявила о громкой инициативе по расследованию связи этого университета с рабством, ученые из Уильяма и Мэри, Гарварда, Эмори, Университета Мэриленда, Университета Северной Каролины в Чапелле. Хилл и др. Завершили собственное обучение.

И этот прилив еще далек от завершения. Прошлой весной историк из Принстона начал исследовательский семинар для студентов, посвященный малоизученным связям между этим университетом и рабством.В сентябре президент Университета Вирджинии объявил о создании комиссии из 27 членов, которой поручено рекомендовать способы увековечить «исторические отношения университета с рабством и порабощенными людьми» в преддверии его двухсотлетия, которое начнется в 2017 году.

Но г-н Уайлдер , по словам ученых, кажется, что он первым выходит за рамки отдельных университетских городков, чтобы шире взглянуть на роль рабства в росте самых первых университетов Америки, которые, как он утверждает, были чем-то большим, чем просто «невинными или пассивными бенефициарами» полученных богатств. от работорговли.

«Крейг показывает, что то, что произошло в одном учреждении, не было просто случайным или идиосинкразическим», — сказал Джеймс Райт, бывший президент Дартмутского колледжа, о чем говорится в книге. «Рабство было глубоко укоренилось во всех наших институтах, которые нашли способы объяснить и рационализировать рабство даже после образования американской республики».

«Эбеновое дерево и плющ», опубликованное Bloomsbury, документирует связь между рабством и моментами основания различных университетов, будь то привлечение восьми черных рабов в университетский городок первым президентом Дартмута Элеазаром Уилоком или заявление Колумбийского университета (тогда названного Королевским колледжем) о приведении к присяге первых попечителей, оплаченных единственной рекламой: аукциона рабов возле Бикмановского слипа в Нижнем Манхэттене.

Г-н Уайлдер также отваживается на более неожиданную территорию, включая рост «расовой науки» 19 века и эволюцию университетского сбора средств. Он отмечает, что Гарвард подчеркивал свою миссию в обращении «языческих» индейцев в своих ранних призывах к пожертвованиям; к концу 18 века его лидеры энергично конкурировали с лидерами других учреждений за деньги за обучение и покровительство восходящих рабовладельческих плантаторов из Вест-Индии.

«Иногда я посмеивался над тем, насколько современными были некоторые из этих колониальных администраторов», — сказал г.- сказал Уайлдер.

«Эбеновое дерево и плющ» с изображением на обложке усика плюща, обернутого вокруг цепи, может не найти себе места на многих кофейных столиках в офисах выпускников. Но мистер Уайлдер, выпускник Фордхэма и Колумбийского университета, который также преподавал в Дартмуте и Уильямсе, говорит, что некоторые люди слишком быстро замечают политические мотивы, стоящие за его работой.

Отчет 2001 года о связях Йельского университета с рабством, отмечает он, был отклонен некоторыми как партизанский удар, написанный аспирантами, связанными с профсоюзами, которые тогда боролись с администрацией Йельского университета.И доклад Брауна был начат в тот момент, когда северным университетам, а также банкам и страховым компаниям угрожали коллективными исками с требованием финансового возмещения за их связи с работорговлей 18-го века.

«Существовало опасение, что в архивах таится что-то разрушительное для этих учреждений, и что люди, выполняющие эту работу, движимы враждебностью», — сказал г-н Уайлдер. «Но история — плохая среда для мести.”

Споры о репарациях утихли, как и многие споры вокруг исследований университетов и рабства. «Это движение, которое когда-то было резким и интересным, было доставлено на ветеринарную экспертизу, обезглавлено и обезглавлено», — сказал Альфред Брофи, историк права, который возглавил резолюцию 2004 года в Университете Алабамы, извиняющуюся за жестокое обращение преподавателей с рабами в кампусе.

Тем не менее, университеты могут не захотеть полностью принять исследование. В Гарварде подготовленный студентами отчет о связях университета с рабством, выпущенный в 2011 году, получил личную поддержку и финансирование от президента Гарварда Дрю Гилпина Фауста, но не получил никакой институциональной реакции, по словам Свена Бекерта, профессора, возглавлявшего проект.

«Сам университет никак не отреагировал, — сказал г-н Бекерт. «Не было никаких усилий, чтобы вынести это в более широкую дискуссию».

В других кампусах базовое установление фактов только начинается. Когда четыре года назад Марта Сандвейс поступила на исторический факультет Принстона, она была удивлена, что никто не сделал такого отчета, как Гарвардский или Браун. В дипломной работе 2008 года было установлено, что первые восемь президентов Принстона, похоже, владели рабами, но об остальном мало что было известно.

В этом семестре на исследовательском семинаре г-жи Сандвейс для студентов, который, по ее словам, получил неофициальную поддержку со стороны администрации, изучается финансирование университета в XVIII веке и рабовладельческая практика отдельных классов Принстона с целью ответить на более глубокие вопросы о репутации Принстона как самый культурный южный из плющей.

«До гражданской войны около половины студентов были с юга», — сказала г-жа Сандвейс. «Что такого особенного в этом месте, что заставляло людей думать, что это хорошее место для отправки своих сыновей?»

За такими историческими вопросами, по мнению ученых, скрывается более спорная современная проблема: что должны делать университеты сегодня, чтобы афроамериканцы чувствовали себя полностью принадлежащими друг другу?

г.Уайлдер, выпускник колледжа в первом поколении, воспитанный матерью-одиночкой в ​​районе Бедфорд-Стайвесант в Бруклине, сказал, что его собственные исследования только усилили его «чувство собственности» на собственное элитное образование.

Он процитировал историю Бетси Стоктон, порабощенной женщины, принадлежавшей президенту Принстона в начале 19 века, которая использовала библиотеку своего хозяина для изучения библейской литературы и в конце концов стала миссионером на Гавайях.

«Нечто подобное меняет то, как вы думаете об этих учреждениях», — сказал г-н.- сказал Уайлдер. «Вы понимаете, цветные люди всегда были здесь».

Эбеновое дерево и плющ, 2013 | MIT Black History

О книге

Отчет 2006 года, заказанный Брауновским университетом, показал, что сложное и оспариваемое причастность учреждения к рабству вызвало споры, которые выскочили из башни из слоновой кости и попали в заголовки газет по всей стране. Но тревожное прошлое Брауна было далеко не уникальным. В книге Эбони и Плющ: Раса, рабство и тревожная история американских университетов Крейг Стивен Уайлдер, восходящая звезда исторической профессии, раскрывает неудобные истины о расе, рабстве и американской академии.

Многие из уважаемых колледжей и университетов Америки — от Гарварда, Йеля и Принстона до Ратгерса, Уильямс-колледжа и Университета Северной Каролины — были пропитаны потом, слезами, а иногда и кровью цветных людей. Самые ранние академии провозгласили своей миссией христианизацию дикарей Северной Америки и сыграли ключевую роль в завоевании белых. Позже рабская экономика и высшее образование выросли вместе, питая друг друга. Рабство финансировало колледжи, строило университетские городки и платило зарплату профессорам.Порабощенные американцы ждали преподавателей и студентов; академические лидеры настойчиво добивались поддержки рабовладельцев и работорговцев. Примечательно, что, как показывает Уайлдер, наши ведущие университеты, зависящие от человеческого рабства, стали рассадником расистских идей, которые поддерживали их .

Ebony and Ivy — мощное и вдохновляющее исследование и первое в своем роде исследование, раскрывающее историю угнетения институтов, обычно считающихся колыбелью либеральной политики.

Непоколебимый взгляд

Уайлдера на далеко не радужные истории институтов Лиги плюща позволяет создать книгу, которая, согласно New York Times, «может не найти себе места на многих кофейных столиках для выпускников». Kirkus Reviews назвал Ebony & Ivy — одна из лучших научно-популярных книг года. Она послужила источником вдохновения для песни «Ebony and Ivy», получившей премию Грэмми, Эсперансы Сполдинг в альбоме Эмили, D + Evolution (2016).

Об авторе

Крейг Стивен Уайлдер — историк американских институтов и идей, а также профессор истории Массачусетского технологического института, где он ранее возглавлял кафедру истории.Он консультировал и снимался во многих исторических документальных фильмах, в том числе в фильме Кена Бернса «Пятерка в Центральном парке», получившем премию Пибоди в 2013 году. Уайлдер также является автором Завет с цветом: раса и социальная власть в Бруклине (Columbia University Press, 2000) и В компании чернокожих мужчин: влияние Африки на афроамериканскую культуру в Нью-Йорке (Нью-Йорк University Press, 2001).

Уайлдер, Крейг С. Черное дерево и плющ: раса, рабство и тревожная история американских университетов .Лондон: Блумсбери, 2014.

.

«

CuriosityStream» представляет мощный документальный фильм о работорговле, озаглавленный «Месяц черной истории» Программирование | от CuriosityStream | CuriosityStream — Пресс-релизы

«Черное дерево: последние годы атлантической работорговли» предлагает мощный и достоверный взгляд на самые мрачные дни человечества

SILVER SPRING, Md. (2 февраля 2017 г.) — CuriosityStream , первый в мире сервис потоковой передачи документальных и научно-популярных документальных фильмов без рекламы, открыл сегодня программу Месяца черной истории с Ebony: The Last Years of the Atlantic Slave Trade , мощной и душераздирающей истории, рассказанной от первого лица. отчеты рабов, судовладельцев, торговцев и колонистов, рассказывающих о борьбе за прекращение работорговли в Атлантике.

Невероятно трогательный и великолепно снятый 60-минутный фильм основан на дневниках, письмах и дневниках жертв и свидетелей одной из самых жестоких эпох в истории, изображенных в драматических воссозданиях, подкрепленных подлинными рисунками и историческими документами. Фильм Ebony , снятый французской компанией Les Films D’Ici, снят известным сенегальским кинорежиссером Муссой Туре. В нем представлены идеи экспертов-историков со всего мира.

«Мы все узнали о жестокости и несправедливости рабства из учебников по истории, но наблюдение за ним в этом потрясающем изображении преображает его с шокирующей достоверностью», — сказал Стив Бернс, руководитель отдела программирования CuriosityStream.« Эбеновое дерево » — знаковый фильм, который охватывает не только человеческую трагедию, но и сложные экономические и политические перспективы конца 19 века, которые чрезвычайно затруднили прекращение работорговли. Это самый красиво снятый и режиссерский документальный фильм, который я когда-либо видел на эту тему «.

В дополнение к Ebony , CuriosityStream также предлагает другие названия, посвященные Месяцу черной истории:

Эффект бабочки: Мартин Лютер Кинг, младший .исследует большую историю истории через небольшие события, которые изменили облик мира — в этом эпизоде ​​движение за гражданские права.

«Подводные чудеса» переносит зрителей на мелководье у острова Бак в ВМС США, где археологи исследуют остатки двух потерпевших кораблекрушение судов трансатлантической работорговли.

Любопытные умы: история Америки исследует увлекательные и впечатляющие отношения между президентом Авраамом Линкольном и Фредериком Дугласом.

Это лишь некоторые из более чем 1500 наименований, многие из которых в потрясающем HD и 4K Ultra HD, доступных для просмотра уже сейчас, запустив бесплатную 30-дневную пробную версию первого в мире сервиса потоковой передачи документальных фильмов без рекламы.

О CuriosityStream

CuriosityStream — это первая в мире потоковая служба по требованию без рекламы для документальных и документальных программ. Более 1500 шоу от лучших кинематографистов мира доступны для просмотра на большинстве устройств по цене всего от 2 долларов.99 в месяц. CuriosityStream был основан основателем Discovery Communications и провидцем СМИ Джоном Хендриксом, предлагая обогащающий и просветляющий контент, охватывающий науку, историю, технологии и природу. Для получения дополнительной информации посетите www.curiositystream.com .

Присоединяйтесь к сообществу любопытных и подписывайтесь на CuriosityStream в Facebook, Twitter и Instagram @CuriosityStream.

Контактное лицо: Ванесса Гиллон, 301–755–2069, vanessagillon @ curiositystream.com

«Эбеновое дерево и плющ: раса, рабство и тревожная история американских университетов» Крейг Стивен Уайлдер

Центральная посылка «Эбони и плющ» состоит в том, что история американского высшего образования, особенно его старейшего и наиболее почитаемые учреждения, пронизана расизмом. «Человеческое рабство, — пишет Крейг Стивен Уайлдер в одном из широких обобщений, которым он подвержен, — было предпосылкой для подъема высшего образования в Америке». Нравится вам это или нет, но здесь есть нечто большее, чем зерно правды, но в его решимости искоренить расизм везде, где он может быть найден в академических рощах — рощах Гарварда и Йеля, Вирджинии и Чапел-Хилл, чтобы назвать только четыре из многих, которые корчатся под его безжалостным микроскопом — Уайлдер взлетает наверх, во многих случаях обнаруживая достоверную виновность, но изо всех сил стараясь найти ее во многих других.

Судя по тому, что он говорит в своих благодарностях, «Ebony & Ivy» был вдохновлен усилиями, которые были предприняты во многих кампусах, возможно, в первую очередь, в Университете Брауна, чтобы выявить прошлые практики, которые плохо отражаются на участвующих учреждениях. . Так, например, сейчас общеизвестно, что состояние, полученное различными членами семьи Браунов, давших свое имя и миллионы долларов прославленному университету в Род-Айленде, в основном было связано с работорговлей.Точно так же общеизвестно (по крайней мере, в академических кругах), что части первоначального кампуса моей альма-матер, Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл, были построены рабским трудом.

Увы, дело идет гораздо дальше. Я с грустью прочитал, что «прежде, чем они стали президентами колледжей Нью-Джерси и Йельского университета, соответственно, евангелист из Коннектикута Джонатан Эдвардс и министр из Род-Айленда Эзра Стайлз оба покупали африканских детей через капитанов невольничьих кораблей в Ньюпорте.Эдвардс — мой тезка и прямой предок как по отцовской, так и по материнской линии. То, что этот прославленный (или печально известный) проповедник огня и серы был также рабовладельцем, не совсем то, чем можно гордиться, и это не объясняет того, чтобы сказать, как это сделал историк, пишущий о первых днях Йельского университета, что « в то время было обычным делом владеть негритянскими или индейскими рабами ».

Тем не менее, полезно напомнить о том, о чем мы слишком часто забываем, особенно если наши корни находятся на северо-востоке: рабовладение действительно было там «обычным обычаем» в колониальный период и в первые годы республики.Работорговля была важна для экономики многих, если не большинства крупных морских портов от Бостона и Ньюпорта до Филадельфии и Балтимора, часто осуществлялась купцами, которые переходили в высшие и самые богатые слои местного общества. «За каждым большим состоянием стоит преступление», — сказал Оноре де Бальзак, и это болезненное подтверждение в истории многих имен, которые заносятся в социальных регистрах Нью-Йорка, Бостона и других городов, которые теперь гордятся своей щедростью и щедростью. политкорректность.

«Американские колледжи возникли в этой атлантической экономике», — пишет Уайлдер. «Колониальные купцы по большей части не были учеными, но они стали покровителями высшего образования». Несколькими страницами позже он говорит: «По всей Средней Атлантике и Новой Англии высшее образование достигло своего пика роста, когда африканская работорговля достигла пика», и, как мы видели выше: «Человеческое рабство было предпосылкой для подъема. высшего образования в Америке ». Связь, вероятно, не столь интимна, как хотел бы нас убедить Уайлдер, поскольку это был период, когда почти все в колониях расширялось, ни в коем случае не все из-за работорговли, но общий вывод, к которому он приходит, поражает меня как в сущности правда:

«Эбеновое дерево и плющ: раса, рабство и тревожная история американских университетов» Крейга Стивена Уайлдера (Bloomsbury.423 стр. $ 30). (Блумсбери)

«За десятилетия до Американской революции купцы и плантаторы стали не только благодетелями колониального общества, но и его новыми хозяевами. Рабовладельцы стали президентами колледжей. Богатство торговцев определило места и судьбы колониальных школ. Прибыль от продажи и покупки людей оплачивалась кампусам и увеличивающимся фондам колледжей. А политика кампуса соответствовала присутствию и требованиям студентов-рабовладельцев, поскольку колледжи агрессивно культивировали социальную среду, привлекательную для сыновей богатых семей.

Это было не так хорошо — подробнее об этом чуть позже — но здесь есть существенная истина, которую мы на протяжении поколений пытались игнорировать или отрицать: влияние рабовладения на американскую жизнь было гораздо более глубоким и глубоким. более распространенным, чем мы думаем. Отчасти это является следствием отрицания, отчасти явного невежества, но влияние рабовладения и работорговли вышло далеко за пределы плантаций хлопковых и табачных штатов Юга. Полученные таким образом огромные суммы денег питали экономику мест, которые со временем заявили бы о своей невиновности.К 1830-м годам Уайлдер пишет: «Северная элита счищала пятно человеческого рабства с истории своего процветания», что верно: «Великие семьи риторически дистанцировались от плантаторов Вест-Индии и Юга, несмотря на многочисленные общие фамилии — заявляя о своей истории как торговцы, инвесторы и страховщики, а затем возводя андеррайтинг, финансы и торговлю до уровня высокого искусства. Работорговцы превратились в торговцев из Атлантического океана, и самые крупные фирмы получали самые высокие похвалы.Это была эпоха эвфемизма, полная хрупкой лжи, полуправды и заблуждений ».

История не всегда говорит нам то, что мы хотим знать о себе, и это как раз тому пример. Уайлдер по большей части сдерживает свое возмущение, описывая связи между ранними годами американского рабства и ростом американского высшего образования, но по той же причине он не всегда сдерживает свое чувство равновесия. Он имеет тенденцию испытывать чувство вины из-за сомнительных ассоциаций.Он пишет, например: «Основатель Колледжа Филадельфии Бенджамин Франклин начал свое опубликованное осуждение кровопролития в Конестоге, небрежно допустив, что индийское население« постоянно уменьшается »всякий раз, когда« поселяется в районе белых людей ». sequitur; нет никакой связи между ролью Франклина в основании того, что сейчас является Университетом Пенсильвании, и его взглядами на индейцев и белых. Или: «Советник Джон Уоттс из Нью-Йорка, попечитель Королевского колледжа, возмущался западными фортами и городами, разграбленными индейцами.Какое отношение его раздражение имеет к его положению в качестве попечителя нынешнего Колумбийского университета? Еще одно: «Чарльз Фентон Мерсер, выпускник 1797 года в Нью-Джерси и, возможно, автор идеи колонизации, основал колонию в Либерии в 1822 году». Как его окончание из нынешнего Принстона связано с его участием в движении «Назад в Африку»?

В своем стремлении очистить высшее образование от рабства Уайлдер слишком быстро делает выводы, которые для более бесстрастного взгляда кажутся значительно менее очевидными.Снова и снова он перечисляет попечителей колледжей, которые были рабовладельцами, но связь между одним и другим кажется мне в лучшем случае сомнительной. Конечно, если они поддерживали эти колледжи деньгами, заработанными работорговлей, связь, несомненно, была, но если бы они были просто попечителями, которые оказались рабовладельцами, связь менее очевидна. Это не извинение ни их рабовладения, ни желания колледжей подмигнуть этому, но чтобы подчеркнуть, что эти вопросы почти наверняка были более сложными, чем может заставить нас поверить усердный анализ Уайлдера.

Также следует отметить, что иногда Уайлдер позволяет высшему образованию отойти на второй план, поскольку он копается в вопросах, лишь частично связанных с ним. Чувствуется, что на самом деле он хотел написать историю рабства в Америке, и что он воспользовался высшим образованием как способом к этому. Профессор истории Массачусетского технологического института, который также преподавал в Уильямсе и Дартмуте, Уайлдер много знает о своем предмете и не уклоняется от того, чтобы столкнуться с ним лицом к лицу. Но хотя в «Ebony & Ivy» есть чем восхищаться и чему можно научиться, в нем также установлено слишком много связей, которые на самом деле не связаны.Историю, написанную с энтузиазмом, можно прекрасно читать, но это не всегда точная история.

Как рабство повлияло на самые старые и элитные колледжи Америки: изменение кода: NPR

Один из первых листовок на мероприятии в Королевском колледже, который позже стал Колумбийским университетом, включал рекламу аукциона рабов.

Джон Минчилло / AP

скрыть подпись

переключить заголовок

Джон Минчилло / AP

Один из первых листовок на мероприятии в Королевском колледже, который позже стал Колумбийским университетом, содержал рекламу аукциона рабов.

Джон Минчилло / AP

Несколько лет назад Брауновский университет заказал исследование собственной исторической связи с атлантической работорговлей. В отчете было обнаружено, что семья Браун — богатые торговцы из Род-Айленда, в честь которых был назван университет — «не были крупными работорговцами, но и не были новичками в этом бизнесе».

Итак, вы можете подумать, что Браун — или Колледж Род-Айленда, как он был известен в первые дни — займет видное место в новой книге Крейга Стивена Уайлдера « Эбони и Плющ: раса, рабство и тревожная история американских университетов». .И хотя Браун действительно появляется, также появляются Гарвард, Принстон, Колумбия, Йель, Дартмут, Пенсильвания, а также Уильям и Мэри.

Уайлдер, заведующий кафедрой истории Массачусетского технологического института, не испытывал недостатка в материалах.

«Академия никогда не стояла в стороне от американского рабства», — пишет Уайлдер в своей книге. «Фактически, он стоял рядом с церковью и государством как третий столп цивилизации, построенной на рабстве».

Но эти ранние колледжи также стремились обратиться к богатым семьям в Карибском бассейне, где было немного колледжей и университетов.

Ebony & Ivy

Раса, рабство и беспокойная история американских университетов

Крейг Стивен Уайлдер

«Джон Уизерспун, президент Принстона незадолго до революции, послал вест-индийцам письмо, в котором пообещал, что их сыновьям в Нью-Джерси в большей безопасности, чем в Англии, где пресловутые и подлые мужчины охотятся на богатых мальчиков. Вест-Индия.Но в Нью-Джерси они будут защищены и заботятся, обслуживаются и превращаются в ответственных граждан ». — говорит Уайлдер Роберту Сигелу, ведущему « Все вещи приняты во внимание ». указал на листовку, опубликованную в газете New-York Post Boy и Weekly Gazette , в которой объявлялась церемония приведения к присяге попечителей Королевского колледжа, который позже станет Колумбийским университетом.

Объявление на листовке гласило:

«Продать двух парней-негров и девушку.Запрос Уильяма Гриффита, напротив промаха Бикмана ».

Уайлдер утверждает, что академия также сыграла центральную роль в развитии научного расизма — псевдонауки, призванной установить доказуемую неполноценность определенных расовых групп, что послужило бы предлогом для порабощения.

американских фермеров уедут учиться в Европу, и их будут считать экспертами по коренным американцам и африканцам из-за их более тесного контакта с ними. Эти люди читали лекции и диссертации о телесной и умственной неполноценности этих различных групп.

«Томас Джефферсон при жизни вырос на плантации своего отца, которая находится прямо на границе Страны Индии», — пишет Уайлдер. «И поэтому коренные жители фактически постоянно проходят через этот регион», — сказал Уайлдер о Джефферсоне, который учился у Уильяма и Мэри, а затем основал Университет Вирджинии. «Он растет на плантациях рабов, и поэтому в зрелом возрасте Джефферсон становится человеком, который на самом деле постоянно пишет и думает о физических и умственных характеристиках коренных американцев и африканцев, и он экспортирует большую часть этих знаний в Европу и делится ими. с интеллектуальными друзьями по всему миру.»

Но отношение этих институтов к рабству не было однозначно за или против рабства. На одном раннем мероприятии Йельского университета почетные степени были присуждены как рабовладельцу, так и аболиционисту.

Крейг Стивен Уайлдер, профессор американской истории в Массачусетском технологическом институте, написал две книги о расе и культуре в Нью-Йорке.

Предоставлено Bloomsbury Press

скрыть подпись

переключить заголовок

Предоставлено Bloomsbury Press

Крейг Стивен Уайлдер, профессор американской истории в Массачусетском технологическом институте, написал две книги о расе и культуре в Нью-Йорке.

Предоставлено Bloomsbury Press

«По этому поводу шли настоящие споры, — говорит Уайлдер Сигелу. «В университетском городке было много людей, которые яростно выступали против расширения работорговли и распространения рабства». Но они проиграли эту битву отчасти из-за зарождающейся интеллектуальной защиты рабства, уходящей корнями в расовую науку.

«Извращенная ирония состоит в том, что они побеждены массой идей, возникающих в самом университетском городке», — говорит Уайлдер.

Группа работорговцев из того, что сейчас является Колумбийским университетом, создала медаль для награждения автора лучшего эссе против рабства.

Официальные истории северных университетов давно не описывают роль рабов. Раньше эти истории включали описания черных рабов в университетском городке как карикатуры. «Обесчеловечивая их, вы фактически можете сделать их присутствие ничем не примечательным», — сказал Уайлдер.