Медея еврипид: Медея (Еврипид) fb2, epub, pdf, txt скачать бесплатно

Содержание

Медея (пьеса Еврипида) — Википедия. Что такое Медея (пьеса Еврипида)

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

«Меде́я» (греч. Μήδεια) — трагедия древнегреческого драматурга Еврипида, представленная в 431 году до н. э.. Она входила в тетралогию, которая, кроме той, включала трагедии «Филоктет» (утрачена) и «Диктис» (утрачена), а также сатировскую драму «Жнецы» (также утрачена).

Действующие лица

Сюжет

История Медеи является частью мифа о походе аргонавтов. Когда Ясон вступил в бой с огнедышащими быками и драконом, охранявшим золотое руно, полюбившая его Медея помогла ему укротить быков и дракона, а сама решила последовать за ним в Грецию. Чтобы задержать своих родных, преследовавших аргонавтов, Медея при отплытии из Колхиды убила захваченного ею брата и разбросала куски его тела по берегу; пока потрясенные родственники собирали растерзанные члены юноши, аргонавты успели отплыть. Прибыв в Иолк уже в качестве супруги Ясона, Медея уговорила дочерей Пелия совершить волшебный обряд, который должен был вернуть ему молодость, но коварно обманула их, и старый царь умер мучительной смертью, после чего Ясону с женой и сыновьями пришлось искать приюта в Коринфе, где Ясон и задумал жениться на дочери местного царя Креонта. С этого момента начинает свою трагедию Эврипид. Предшествующие события даны ретроспективно. Медея, решив отомстить сопернице, послала ей через своих детей отравленный пеплос и диадему, детей же своих она убивает, чтобы еще ужаснее отомстить Ясону.

Экранизация и постановки

Интересные факты

Еврипид видоизменил традиционное сказание, сделав виновницей гибели детей саму Медею. Традиционно виноваты в гибели были коринфяне, и ходила байка, что Еврипид сделал это изменение за крупную взятку от них.
По итогам состязаний драматургов на Великих Дионисиях в 431 году до н. э. Еврипид занял последнее, третье, место (первую награду завоевал Евфорион, вторую — Софокл).

См. также

Литература

Беляев Д. Ф. К вопросу о мировоззрении Эврипида : Историко-литературные этюды. — Казань : Типография Императорского Университета, 1878. — 134 с.
Гончарова Т. В. Еврипид. — М. : Молодая гвардия, 1984. — 272 с. — (Жизнь замечательных людей).
Котелов Н. П. Эврипид и значение его «драмы» в истории литературы : (Этюд). — СПб. : Редакция журнала «Пантеон литературы», 1894. — 87 с.
Радциг С. И. Опыт историко-литературного анализа «Медеи» Еврипида // Вопросы классической филологии : Сборник статей. — М. : Издательство МГУ, 1969. — Вып. 2. — 226 с.

Ссылки

Медея (пьеса Еврипида) — Википедия

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Действующие лица

Сюжет

Экранизация и постановки

Интересные факты

Еврипид видоизменил традиционное сказание, сделав виновницей гибели детей саму Медею. Традиционно виноваты в гибели были коринфяне, и ходила байка, что Еврипид сделал это изменение за крупную взятку от них.
По итогам состязаний драматургов на Великих Дионисиях в 431 году до н. э. Еврипид занял последнее, третье, место (первую награду завоевал Евфорион, вторую — Софокл).

См. также

Литература

Беляев Д. Ф. К вопросу о мировоззрении Эврипида : Историко-литературные этюды. — Казань : Типография Императорского Университета, 1878. — 134 с.
Гончарова Т. В. Еврипид. — М. : Молодая гвардия, 1984. — 272 с. — (Жизнь замечательных людей).
Котелов Н. П. Эврипид и значение его «драмы» в истории литературы : (Этюд). — СПб. : Редакция журнала «Пантеон литературы», 1894. — 87 с.
Радциг С. И. Опыт историко-литературного анализа «Медеи» Еврипида // Вопросы классической филологии : Сборник статей. — М. : Издательство МГУ, 1969. — Вып. 2. — 226 с.

Ссылки

Вопрос 16. Еврипид. Характеристика его эпохи мировоззрения. Идейное и художественное своеобразие творчества. Анализ трагедии «Медея».

Биография.

Еврипид (ок. 480 г.-406г. до н.э.), один из величайших драматургов, был младшим современником Эсхила и Софокла. Он родился на острове Саламине. Биографические данные о Еврипиде скудны и противоречивы. Аристофан в своей комедии «Женщины на празднике Фесмосфорий» говорит, что мать Еврипида была торговкой зеленью, позднейший же биограф Филохор отрицает это. Несомненно, что семья Еврипида имела средства и поэтому великий трагик смог получить хорошее образование: учился он у философа Анаксагора и софиста Протагора, об этом говорит римский писатель Авл Геллий («Аттические ночи»). В 408 г. Еврипид по приглашению царя Архелая переехал в Македонию, где и умер.

Творческий путь

Еврипида начался в условиях расцвета афинского полиса, но большая часть его деятельности протекает уже в годы упадка этой рабовладельческой республики. Он был свидетелем длительной и изнурительной для Афин Пелопоннесской войны, длившейся с 431 до 404 г до н.э. Эта война была одинаково захватнической как со стороны Афин, так и со стороны Спарты, но все же надо отметить разницу в политических позициях этих двух полисов: Афины, как демократическое рабовладельческое государство, в покоренные во время войны области вносили принципы рабовладельческой демократии, а Спарта всюду насаждала олигархию.

Еврипид в противоположность Эсхилу и Софоклу не занимал никакой государственной должности. Он служил родине своим творчеством. Им написано более 90 трагедий, из которых до нас дошли 17 (18-я трагедия «Рее» приписывается Еврипиду). Кроме того, до нас дошла одна сатировская драма Еврипида «Киклоп» и сохранилось много фрагментов его трагедий.

Большинство трагедий Еврипида приходится датировать лишь приблизительно, так как нет точных данных о времени их постановки. Хронологическая последовательность его трагедий такова: «Алкес-та» — 438 г., «Медея» — 431 г., «Ипполит» — 428 г., «Гераклиды» — ок. 427 г., «Геракл», «Гекуба» и «Андромаха» — ок. 423-421 гг., «Просительницы» — вероятно, 416г., «Ион», «Троянки» — 415г., «Электра», «Ифигения в Тавриде» — ок. 413г., «Елена» — 412г., «Финикиянки» — 410 — 408 гг., «Орест» — 408 г., «Вакханки» и «Ифигения в Авлиде» поставлены после смерти Еврипида.

Критика мифологии.

Еврипид чрезвычайно радикален в своих взглядах, сближаясь с греческими натурфилософами и софистами относительно их критики традиционной мифологии. Например, он считает, что вначале была общая нерасчлененная материальная масса, потом она разделилась на эфир (небо) и землю, тогда-то и появились растения, звери и люди (фрагмент 484).

Известно его критическое отношение к мифологии как основе народной греческой религии. Он признает какую-то божественную сущность, управляющую миром. Недаром комедиограф Аристофан, современник Еврипида, считающий этого трагика сокрушителем всех народных традиций, зло смеется над ним и в комедии «Лягушки» говорит устами Диониса, что у него боги «своей особенной чеканки» (885-894).

Богов Еврипид изображает почти всегда с самых отрицательных сторон, как бы желая внушить зрителям недоверие к традиционным верованиям. Так, в трагедии «Геракл» Зевс предстает злым, способным опозорить чужую семью, богиня Гера, жена Зевса,- мстительной, приносящей страдания прославленному греческому герою Гераклу только лишь потому, что он побочный сын Зевса. Жесток и вероломен бог Аполлон в трагедии «Орест». Именно он заставил Ореста убить мать, а потом не счел нужным защищать его от мести Эриний (эта трактовка резко отличается от трактовки Эсхила в его трилогии «Орестея»). Так же бессердечна и завистлива, как Гера, богиня Афродита в трагедии «Ипполит». Она завидует Артемиде, которую почитает прекрасный Ипполит. Из ненависти к юноше Афродита зажигает в сердце его мачехи, царицы Федры, преступную страсть к ее пасынку, благодаря чему гибнут оба — и Федра, и Ипполит.

Критически изображая богов народной религии, Еврипид высказывает мысль, не являются ли подобные образы плодом фантазии поэтов.

Психологическая трагедия.

Среди произведений Еврипида особенно выделяются знаменитые трагедии с ярко выраженной психологической направленностью, обусловленной огромным интересом драматурга к личности человека со всеми ее противоречиями и страстями.

К числу самых сильных трагедий Эврипида принадлежит «Медея» (431 г.). Медея — мифологическая фигура из цикла сказаний об аргонавтах, отправившихся в Колхиду за золотым руном: она дочь колхидского царя Ээта, внучка Гелиоса (Солнца), чародейка, способная на самые страшные преступления. Эту «варварку» с ее необузданными страстями Эврипид уже в 455 г. сделал героиней своей первой (несохранившейся) драмы «Пелиады»; в 431 г. он вернулся к образу Медеи и дал трагедию страстно любившей, но обманутой женщины. «Медея» показательна для драматургии Эврипида во многих отношениях. Изображение борьбы чувств и внутреннего разлада — то новое, что Эврипид внес в аттическую трагедию. Наряду с этим — многочисленные рассуждения о семье, браке, отцовстве, о гибельности страстей: рассуждает не только Медея, но и хор, и даже старуха-кормилица. Отход от монументальных фигур Эсхила и Софокла совершается в двух направлениях — в сторону редкого, исключительного, патологического (образ Медеи) и в сторону приближения действующих лиц к бытовому уровню (Ясон). Характерно и свободное отношение поэта к традиционному мифу, сюжетные рамки которого становились уже стеснительными. Старинное предание об убийстве детей Медеи гласило совершенно иначе: Медея правила в Коринфе, И жители, недовольные владычеством «чародейки», убили ее детей. Эврипиду пришлось радикально изменить сюжет для того, чтобы сделать его носителем новой проблематики. Афинская театральная публика холодно отнеслась ко всем этим новшествам, и «Медея», признававшаяся впоследствии одной из самых замечательных трагедий античности, получила в 431 г. лишь третий приз, равносильный провалу.

а) «Медея».

Одна из самых замечательных трагедий Еврипида — «Медея» поставлена на афинской сцене в 431г. Чародейка Медея — дочь колхидского царя, внучка Солнца, полюбившая Ясона, одного из аргонавтов, приехавших в Колхиду за золотым руном. Ради любимого человека она оставила семью, родину, помогла ему овладеть золотым руном, совершила преступление, приехала вместе с ним в Грецию. К своему ужасу, Медея узнает, что Ясон хочет бросить ее и женитсья на царевне, наследнице коринфского престола. Ей это особенно тяжело, потому что она «варварка», живет на чужбине, где нет ни родных, ни друзей. Медею возмущают ловкие софистические доводы мужа, который пытается убедить ее, что в брак с царевной он вступает ради их маленьких сыновей, которые будут царевичами, наследниками царства. Оскорбленная в своем чувстве женщина понимает, что движущей силой поступков мужа является стремление к богатству, к власти.

Медея хочет отомстить Ясону, безжалостно разбившему ее жизнь, и губит и соперницу, посылая ей со своими детьми отравленный наряд. Она решает убить и детей, ради будущего счастья которых, по словам Ясона, он вступает в новый брак.

Медея, вопреки нормам полисной этики, идет на преступление, считая, что человек может поступать так, как ему диктуют его личные стремления, страсти. Это своего рода преломление в житейской практике софистической теории, что «человек есть мера всех вещей», теории, несомненно осуждаемой Еврипидом.

Как глубокий психолог Еврипид не мог не показать бурю терзаний в душе Медеи, задумавшей убить детей. В ней борются два чувства: ревность и любовь к детям, страсть и чувство долга перед детьми. Ревность подсказывает ей решение — убить детей и этим отомстить мужу, любовь к детям заставляет ее отбросить ужасное решение и принять иной план — бежать из Коринфа вместе с детьми. Эта мучительная борьба между долгом и страстью, с большим мастерством изображенная Еврипидом — кульминационная точка всего хора трагедии. Медея ласкает детей. Она решила оставить им жизнь и уйти в изгнание:

…Чужая вам,
Я буду дни влачить. И никогда уж,
Сменивши жизнь иною, вам меня,
Которая носила вас, не видеть…
Глазами этими. Увы! Увы! Зачем
Вы на меня глядите и смеетесь
Последним, вашим смехом?.. (1036-1041).

Но невольно вырвавшиеся слова «последним смехом» выражают другое, страшное решение, которое созрело уже в тайниках ее души,- убить детей. Однако Медея, растроганная их видом, старается убедить себя отказаться от жуткого намерения, продиктованного безумной ревностью, но ревность и оскорбленная гордость берут верх над материнским чувством. А через минуту перед нами снова мать, которая сама себя убеждает отбросить свой замысел. И тут же пагубная мысль о необходимости отомстить мужу, снова буря ревности и окончательное решение убить детей…

…Так клянусь же
Аидом я и всей поддонной силой,
Что не видать врагам моих детей,
Покинутых Медеей на глумленье… (1059-1963).

Несчастная мать в последний раз ласкает своих детей, но понимает, что убийство неотвратимо:

…О сладкие объятия,
Щека такая нежная, и уст
Отрадное дыханье… Уходите…
Скорее уходите… Силы нет
Глядеть на вас… Раздавлена я мукой…
На что дерзаю, вижу… Только гнев
Сильней меня, и нет для рода смертных
Свирепей и усердней палача (1074-1080).

Еврипид раскрывает душу человека, истерзанного внутренней борьбой между долгом и страстью. Показывая этот трагический конфликт, не приукрашивая действительности, драматург приходит к выводу, что страсть часто берет верх над долгом, разрушая человеческую личность.

б) По идее, динамике и характеру основной героини к трагедии «Медея» близка трагедия «Ипполит», поставленная в 428г. Молодая афинская царица, жена Тесея Федра, страстно полюбиласвоего пасынка Ипполита. Она понимает, что ее долг — быть верной женой и честной матерью, но не может вырвать из сердца преступную страсть. Кормилица выпытывает у Федры ее тайну и сообщает Ипполиту о любви к нему Федры. Юноша в гневе клеймит свою мачеху и посылает проклятия на голову всех женщин, считая их причиной зла и разврата в мире.

Оскорбленная незаслуженными обвинениями Ипполита, Федра кончает жизнь самоубийством, но, чтобы спасти свое имя от позора и оградить от него также и своих детей, она оставляет мужу письмо, в котором обвиняет Ипполита в посягательстве на ее честь. Тесей, прочитав письмо, проклинает сына, и тот вскоре погибает: бог Посейдон, исполняя волю Тесея, посылает чудовищного быка, в ужасе от которого понеслись кони юноши, и он разбивается о скалы. Богиня Артемида открывает Тесею тайну его жены.

В этой трагедии, как и в трагедии «Медея», Еврипид мастерски вскрывает психологию истерзанной души Федры, которая презирает себя за преступную страсть к пасынку, но в то же время только и думает о любимом, неустанно мечтает о встрече и близости с ним.

Похожи обе трагедии и по композиции: пролог объясняет причину создавшейся ситуации, далее показаны героини в тисках мучительного конфликта между долгом и страстью, на этом высоком напряжении построена вся трагедия, реалистически раскрывая тайники души героинь. Но развязка трагедий мифологична: Медею спасет ее дед, бог Гелиос, и она с трупами убитых детей улетает на его колеснице. К Тесею является богиня Артемида и сообщает, что его сын ни в чем не виновен, что он оклеветан Федрой. Такие концовки, где узел конфликта разрешается при помощи богов, противореча иной раз всему логическому ходу трагедий, обычно называется в практике античного театра йеиз ех тасЫпа, характерны для Еври-пида, мастера сложных, запутанных ситуаций.

2. «Медея». Борис Александрович Гиленсон.История античной литературы. Книга 1. Древняя Греция. История древней Евразии

   Весной 431 г. до н. э. в Афинах была поставлена трагедия Еврипида «Медея», которая была первой частью трилогии, до нас не дошедшей. На соревнованиях поэтов трагедия была удостоена всего лишь третьего приза, видимо потому, что некоторых зрителей шокировало изображение убийства матерью своих детей. Сегодня «Медея» – классика мирового театрального репертуара.
   МИФОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА. Как и в большинстве трагедий, сюжет «Медеи» имеет своей основой миф об «аргонавтах», путешественниках на сказочном корабле «Арго», которые отправились на поиски сказочного золотого руна. На борту «Арго» находились знаменитейшие герои греческой мифологии – Геракл, Тезей, Кадм во главе с Ясоном. Проделав путь из Греции в Колхиду, Ясон добился от местного царя Ээта согласия отдать ему золотое руно. Но за это Ээт начал подвергать Ясона опаснейшим испытаниям, желая его погубить. Тогда на помощь Ясону пришла дочь Ээта, волшебница Медея. Влюбленная в Ясона, Медея помогла герою завладеть золотым руном, ради него пожертвовала жизнью родного брата. Защищая Ясона, Медея убила и его, дядю царя Пелия. После этого Ясон и Медея нашли приют в Греции, в Коринфе, у местного царя Креонта.
   Там прожили они некоторое время. У них родились двое детей. Но вот Ясон решает оставить Медею и жениться на Главке, юной дочери Креонта. В основе этого поступка – во многом корыстные мотивы: Ясон уповает стать наследником завидного богатства Креонта.
   Таковы события, которые случились в прошлом и предшествуют непосредственному действию, развертывающемуся в сжатый отрезок времени на глазах у зрителей. Как и во многих греческих трагедиях – перед нами развязка конфликта, имевшего глубокие корни. Медея покинута Ясоном. Мы видим страшные плоды ее мести.
   ПРОЛОГ. Начинается трагедия с Пролога, с диалога Кормилицы и старого дядьки, воспитателя детей Медеи. Кормилица вспоминает о горестных событиях прошлого:

О, для чего крылатую ладью
Лазурные, сшибаяся, утесы
В Колхиду пропускали, ель зачем
Та падала на Пел ни, что вельможам,
Их веслами вооружив, дала
В высокий Иолк в злаченых завитках
Руно царю Фессалии доставить?

Кормилица с горечью сообщает о происшедшем: «Детей Ясон и с матерью в обмен на новое отдать решился ложе». Неизбывно горе Медеи, которая «остановить не хочет воплей», будучи оскорблена предательством мужа. Кормилица предрекает будущие события:

…Мне страшно, как бы
Шальная мысль какая не пришла
Ей в голову. Обид не переносит
Тяжелый ум, и такова Медея.

РАЗВИТИЕ ДРАМАТУРГИЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ. Кормилица как бы подготавливает зрителя к появлению главной героини. Первый же монолог Медеи показывает, как неверно представлять ее некоей «дикаркой», одержимой темной ревностью. Медея рассуждает не только о своем личном незавидном уделе, о предательстве по отношению к ней. Ее мысль обращена к нелегкой доле женщины в эллинском полисе. В этом отразились реальности греческого образа жизни. Для мужчин в эллинских семьях было в порядке вещей развлекаться с гетерами, общаться с друзьями на пирушках. Женщина же была обречена довольствоваться пребыванием в гинекее, со служанками и детьми. Нередко девушка выходила замуж совсем молодой, неопытной, не зная своего избранника. Она вступала в новый мир, где ей «чужды и нравы и законы».

…И завиден
Удел жены, коли супруг ярмо
Свое несет покорно. Смерть иначе.
Ведь муж, когда очаг ему постыл,
На стороне любовью сердце тешит,
У них друзья и сверстники, а нам
В глаза глядеть приходится постылым.

Медея страстно оспаривает расхожее мнение, согласно которому женщина прячется за мужем, как за щитом, в то время как супруг подвергается смертельной опасности на поле брани:

Какая ложь! Три раза под щитом
Охотней бы стояла я, чем раз
Один родить.

Ее монолог – одно из первых убежденных выступлений в защиту женского равноправия. Характер Медеи – страстный, неукротимый.

…Робки мы,
И вид один борьбы или железа
Жену страшит. Но, если брачных уз
Коснулася обила, кровожадней
Не сыщете вы сердца на земле.

ОБРАЗ МЕДЕИ. Образ Медеи углубляется в последующих сценах. Сначала героиня встречается с Креонтом, отцом новой невесты Ясона. Царь Коринфа наслышан о нраве Медеи и опасается ее возможных враждебных замыслов. Поэтому он требует, чтобы Медея покинула страну. Но у Медеи уже созрел план мщения: «Ясона с корнем вырвать дом». Она ловко прикидывается смирившейся со своей долей, умоляет дать отсрочку на сутки. И Креонт соглашается. После его ухода она дает волю мстительному чувству:

…Мы природой
Так созданы – на доброе без рук,
Да злым зато искусством всех мудрее…

   МЕДЕЯ И ЯСОН. Следующая сцена – столкновение Медеи с Ясоном. Последний желает выглядеть порядочным, благопристойным человеком. Но при этом откровенно разоблачает себя. Ясон – эгоист, самовлюбленный и недалекий. Он упрекает Медею за ее необузданность, открытое недовольство и «злые речи». Объясняет, что осчастливил жену, привезя ее, «варварку», из дикой страны в цивилизованную Грецию. Тем самым она приобщилась к более высокой культуре. Бесстыдно убеждает Медею, что и женится он вторично исключительно ради блага их детей, дабы они в жизни не ведали бедности, были бы обеспечены.
   Не замечая собственной подлости, он в качестве отступного предлагает ей деньги и помощь. Но Медее присуща гордость: «От мужа бесчестного подарок руки жжет».
   В мифологии Ясон был фигурой героической. В трагедии Еврипида он «снижен». Это – подлец, маскирующий неблаговидные поступки словесной казуистикой, напоминающей «логические» построения софистов, «мудрецов», популярных в Афинах.
   Но в Медее, этой «варварке», не в пример женщинам, которые мирятся с униженной долей, развито чувство собственного достоинства. А эмоции выплескиваются непосредственно и бурно. Ясону придется заплатить за предательство. Она обрушит на него самый страшный удар. Уничтожит его «дом».
   Внешне она примиряется с Ясоном. Более того, делает вид, что раскаивается в своих обидных словах. Она отправляет детей во дворец к царевне Главке со свадебным подарком. Это чудесный свадебный наряд, пеплос, пропитанный ядом.
   Затем Вестник приносит ей сообщение: царица, получив подарок Медеи, стала кокетливо примерять его перед зеркалом, яд мгновенно проник в ее тело, она упала замертво. Явившийся Креонт обнимает и целует тело дочери и также, отравленный, гибнет.
   ПСИХОЛОГИЗМ ОБРАЗА МЕДЕИ. Но этим Медея не утолила свою жажду мести. Самый страшный момент настает, когда героиня встречает возвратившихся детей. Мы слышим их голоса, их мольбу о пощаде. Видим, как в Медее не утихает мучительная борьба между матерью, любящей детей, и женщиной, страшно оскорбленной в своих чувствах. Она то решает исполнить свой замысел – убить детей, то отказывается от него:

…О горе, горе!
Над вами туча. дети… а за ней?
И долго ли вам жить еще, а мне
Глядеть на ваши руки, что во мне
Защиты ищут… Жалкая душа!
Ты, кажется, готова плакать, дрожью
Объята ты.

   НОВАТОРСТВО ЕВРИПИДА. В изображении внутренней борьбы проявилось художественное новаторство Еврипида. У Эсхила человек противостоял высшим силам, даже самому Зевсу, как Прометей. У Софокла зритель видел столкновение характеров:
   Эдипа и Креонта, Антигоны и Креонта, Электры и Клитемнестры.
   У Еврипида – не только противостояние Медеи и Креонта, Медеи и Ясона. Ее монолог – это признание в сомнениях, противоречиях, раздирающих ее душу… Нелегко, мучительно принимает она ужасное решение:

…О, не давай
Себя сломить воспоминаньям, мукой
И негой полным: на сегодня ты
Не мать им, нет, но завтра сердце плачем
Насытишь ты. Ты убиваешь их И любишь.
О, как я несчастна, жены!

   Медея свершает ужасное. Она – это происходит за ценой, – убивает детей.
   Финал трагедии фантастичен. Медея появляется на колеснице, посланной ее дедом, богом Гелиосом. Колесница запряжена драконами. На ней тела детей. Сломленный горем Ясон, сразу потерявший все: и невесту, и детей – проклинает Медею и просит «их нежное тело обнять… только тронуть…» Но Медея непреклонна. «Ты просишь напрасно», – бросает она бывшему мужу. И вместе с колесницей уносится в небо. Заключительная сцена трагедии – яркий пример использования приема: «бог с машиной» (deus ex machina), т. е. несколько искусственного разрешения конфликта. Этот прием нередко использовался в греческой трагедии.
   ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ПАФОС ТРАГЕДИИ. Еврипид показал страшные последствия темной страсти, овладевшей человеком.
   Конечно, поступок Медеи не может быть оправдан. Это и акт мести, и в чем-то акт отчаяния. Рухнул мир, который окружал Медею. После столкновения с неслыханной подлостью Ясона в ее душе возобладали темные разрушительные силы.
   Еврипид не хотел, конечно, оправдать Медею. Но он звал зрителя понять глубиные мотивы ее поступка. Он ставил трудную проблему. Вчитываясь в «Медею», видишь, что это произведение не просто трагедия ревности. Это еще и трагедия обманутого доверия.
   «Медея», как и другие трагедии Еврипида, показала замечательную особенность его творчества – общечеловеческую значимость. Драматург, этот «философ сцены», поднимает вечные проблемы человеческих отношений. В героях далекого прошлого, даже данных в особом героико-мифологическом измерении, бушуют те же страсти, что и у современных людей.
   Вот почему еврипидовская «Медея» многократно ставилась на сценах мира и волновала разные зрительские поколения.

   СЦЕНИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ-МЕДЕИ». Событием в театральной жизни Москвы в 1960-е годы стала постановка «Медеи» в Театре им. Маяковского, осуществленная выдающимся русским режиссером, художником новаторского. оригинального почерка Николаем Охлопковым. Он показал, что произведение, написанное 2500 лет тому назад, отнюдь не нуждается в модернизации, переработке, что и при точном следовании за текстом подлинника трагедия сохраняет свою живую актуальность.
   Сердцевиной спектакля стал спор двух главных персонажей: Ясона, которого играл Евгений Самойлов, и Медеи в блестящем исполнении Елены Козыревой. Ясон – отнюдь не злодей. Он непоколебимо, не лицемеря, уверовал в собственную правоту, упрямо толкует о «пользе», выгоде, деньгах. В его рассуждениях начисто отсутствует такая категория, как чувство. Его новый брак – не по любви, а в интересах детей.
   Медея Елены Козыревой – это «естественный человек». В чем-то архаичный. В Медее была оскорблена человечность. Но она. в свою очередь, се не защищает. а растаптывает совершенным убийством. Режиссер нашел в себе смелость не сглаживать острых углов. Он показал два полюса зла: на одном – эгоизм Ясона. На другом – изуверство Медеи. Спектакль имел большой успех, стал событием культурной жизни шестидесятых.

Краткое содержание трагедии Еврипида «Медея»

др.-греч. Εὐριπίδης. Μήδεια · 431 до н. э.
Краткое содержание трагедии
Читается за 9 минут, оригинал — 55 мин

Есть миф о герое Ясоне, вожде аргонавтов. Он был наследным царём города Иолка в Северной Греции, но власть в городе захватил его старший родственник, властный Пелий, и, чтобы вернуть ее, Ясон должен был совершить подвиг: с друзьями-богатырями на корабле «Арго» доплыть до восточного края земли и там, в стране Колхиде, добыть священное золотое руно, охраняемое драконом. Об этом плавании потом Аполлоний Родосский написал поэму «Аргонавтика».

В Колхиде правил могучий царь, сын Солнца; дочь его, царевна-волшебница Медея, полюбила Ясона, они поклялись друг Другу в верности, и она спасла его. Во-первых, она дала ему колдовские снадобья, которые помогли ему сперва выдержать испытательный подвиг — вспахать пашню на огнедышащих быках, — а потом усыпить охранителя дракона. Во-вторых, когда они отплывали из Колхиды, Медея из любви к мужу убила родного брата и разбросала куски его тела по берегу; преследовавшие их колхидяне задержались, погребая его, и не смогли настичь беглецов. В-третьих, когда они вернулись в Иолк, Медея, чтобы спасти Ясона от коварства Пелия, предложила дочерям Пелия зарезать их старого отца, обещав после этого воскресить его юным. И они зарезали отца, но Медея отказалась от своего обещания, и дочери-отцеубийцы скрылись в изгнание. Однако получить Иолкское царство Ясону не удалось: народ возмутился против чужеземной колдуньи, и Ясон с Медеей и двумя маленькими сыновьями бежали в Коринф. Старый коринфский царь, присмотревшись, предложил ему в жены свою дочь и с нею царство, но, конечно, с тем, чтобы он развёлся с колдуньей. Ясон принял предложение: может быть, он сам уже начинал бояться Медеи. Он справил новую свадьбу, а Медее царь послал приказ покинуть Коринф. На солнечной колеснице, запряжённой драконами, она бежала в Афины, а детям своим велела: «Передайте вашей мачехе мой свадебный дар: шитый плащ и златотканую головную повязку». Плащ и повязка были пропитаны огненным ядом: пламя охватило и юную царевну, и старого царя, и царский дворец. Дети бросились искать спасения в храме, но коринфяне в ярости побили их камнями. Что стало с Ясоном, никто точно не знал.

Коринфянам тяжело было жить с дурной славой детоубийц и нечестивцев. Поэтому, говорит предание, они упросили афинского поэта Еврипида показать в трагедии, что не они убили Ясоновых детей, а сама Медея, их родная мать. Поверить в такой ужас было трудно, но Еврипид заставил в это поверить.

«О, если бы никогда не рушились те сосны, из которых был сколочен тот корабль, на котором отплывал Ясон…» — начинается трагедия. Это говорит старая кормилица Медеи. Ее госпожа только что узнала, что Ясон женится на царевне, но ещё не знает, что царь велит ей покинуть Коринф. За сценой слышны стоны Медеи: она клянёт и Ясона, и себя, и детей. «Береги детей», — говорит кормилица старому воспитателю. Хор коринфских женщин в тревоге: не накликала бы Медея худшей беды! «Ужасна царская гордыня и страсть! лучше мир и мера».

Стоны смолкли, Медея выходит к хору, говорит она твёрдо и мужественно. «Мой муж для меня был все — больше у меня ничего. О жалкая доля женщины! Выдают ее в чужой дом, платят за неё приданое, покупают ей хозяина; рожать ей больно, как в битве, а уйти — позор. Вы — здешние, вы не одинокие, а я — одна». Навстречу ей выступает старый коринфский царь: тотчас, на глазах у всех, пусть колдунья отправляется в изгнание! «Увы! тяжко знать больше других:

от этого страх, от этого ненависть. Дай мне хоть день сроку: решить, куда мне идти». Царь даёт ей день сроку. «Слепец! — говорит она ему вслед. — Не знаю, куда уйду, но знаю, что оставлю вас мёртвыми». Кого — вас? Хор поёт песню о всеобщей неправде: попраны клятвы, реки текут вспять, мужчины коварнее женщин!

Входит Ясон; начинается спор. «Я спасла тебя от быков, от дракона, от Пелия — где твои клятвы? Куда мне идти? В Колхиде — прах брата; в Иолке — прах Пелия; твои друзья — мои враги. О Зевс, почему мы умеем распознавать фальшивое золото, но не фальшивого человека!» Ясон отвечает: «Спасла меня не ты, а любовь, которая двигала тобой. За спасение это я в расчёте: ты не в дикой Колхиде, а в Греции, где умеют петь славу и мне и тебе. Новый брак мой — ради детей: рождённые от тебя, они неполноправны, а в новом моем доме они будут счастливы». — «Не нужно счастья ценой такой обиды!» — «О, зачем не могут люди рождаться без женщин! меньше было бы на свете зла». Хор поёт песню о злой любви.

Медея сделает своё дело, но куда потом уйти? Здесь и появляется молодой афинский царь Эгей: он ходил к оракулу спросить, почему у него нет детей, а оракул ответил непонятно. «Будут у тебя дети, — говорит Медея, — если дашь мне приют в Афинах». Она знает, у Эгея родится сын на чужой стороне — герой Тесей; знает, что этот Тесей выгонит ее из Афин; знает, что потом Эгей погибнет от этого сына — бросится в море при ложной вести о его гибели; но молчит. «Пусть погибну, если позволю выгнать тебя из Афин!» — говорит Эгей, Больше Медее сейчас ничего не нужно. У Эгея будет сын, а у Ясона детей не будет — ни от новой жены, ни от неё, Медеи. «Я вырву с корнем Ясонов род!» — и пусть ужасаются потомки. Хор поёт песню во славу Афин.

Медея напомнила о прошлом, заручилась будущим, — теперь ее забота — о настоящем. Первая — о муже. Она вызывает Ясона, просит прощения — «таковы уж мы, женщины!» — льстит, велит детям Обнять отца: «Есть у меня плащ и повязка, наследие Солнца, моего предка; позволь им поднести их твоей жене!» — «Конечно, и дай бог им долгой жизни!» Сердце Медеи сжимается, но она запрещает себе жалость. Хор поёт: «Что-то будет!»

Вторая забота — о детях. Они отнесли подарки и вернулись; Медея в последний раз плачет над ними. «Вас я родила, вас я вскормила, вашу улыбку я вижу — неужели в последний раз? Милые руки, милые губы, царские лики — неужели я вас не пощажу? Отец украл ваше счастье, отец лишает вас матери; пожалею я вас — посмеются мои враги; не бывать этому! Гордость во мне сильна, а гнев сильнее меня; решено!» Хор поёт: «О, лучше не родить детей, не вести дома, жить мыслью с Музами — разве женщины умом слабее мужчин?»

Третья забота — о разлучнице. Вбегает вестник: «Спасайся, Медея: погибли и царевна и царь от твоего яда!» — «Рассказывай, рассказывай, чем подробнее, тем слаще!» Дети вошли во дворец, все на них любуются, царевна радуется уборам, Ясон просит ее быть доброй мачехой для малюток. Она обещает, она надевает наряд, она красуется перед зеркалом; вдруг краска сбегает с лица, на губах выступает пена, пламя охватывает ей кудри, жжёное мясо сжимается на костях, отравленная кровь сочится, как смола из коры. Старый отец с криком припадает к ее телу, мёртвое тело обвивает его, как плющ; он силится стряхнуть его, но мертвеет сам, и оба, обугленные, лежат, мертвы. «Да, наша жизнь — лишь тень, — заключает вестник, — и нет для людей счастья, а есть удачи и неудачи».

Теперь обратного пути нет; если Медея не убьёт детей сама — их убьют другие. «Не медли, сердце: колеблется только трус. Молчите, воспоминанья: сейчас я не мать им, плакать я буду завтра». Медея уходит за сцену, хор в ужасе поёт: «Солнце-предок и вышний Зевс! удержите её руку, не дайте множить убийство убийством!» Слышатся два детских стона, и все кончено.

Врывается Ясон: «Где она? на земле, в преисподней, в небе? Пусть ее растерзают, мне только бы спасти детей!» — «Поздно, Ясон», — говорит ему хор. Распахивается дворец, над дворцом — Медея на Солнцевой колеснице с мёртвыми детьми на руках. «Ты львица, а не жена! — кричит Ясон. — Ты демон, которым боги меня поразили!» — «Зови, как хочешь, но я ранила твоё сердце». — «И собственное!» — «Легка мне моя боль, когда вижу я твою». — «Твоя рука их убила!» — «А прежде того — твой грех». — «Так пусть казнят тебя боги!» — «Боги не слышат клятвопреступников». Медея исчезает, Ясон тщетно взывает к Зевсу. Хор кончает трагедию словами:

«Не сбывается то, что ты верным считал, / И нежданному боги находят пути — / Таково пережитое нами»…

ПересказыКраткое содержание романа Ш. Монтескьё «Персидские письма»

ПересказыКраткое содержание «Повести о Фроле Скобееве»

Полное содержание Медея Еврипид [1/4] :: Litra.RU

Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Еврипид / Медея

    ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

     Кормилица (II) Ясон, царь фессалийский (II)

     Дядька (III) Эгей, царь афинский (III)

     Медея, жена Ясона (I) Вестник (II)

     Хор коринфских женщин Сыновья Медеи и Ясона (II, III)

     Креонт, царь Коринфа (III) (на сцене — статисты)

     Действие происходит в Коринфе, перед домом Медеи. Обычная декорация трагедии. Правый проход изображает улицу, ведущую к дворцам Креонта и Ясона, левый ведет в гавань и за границу. ПРОЛОГ Утро. Из дома через левую дверь выходит кормилица. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Кормилица О, для чего крылатую ладью Лазурные, сшибался, утесы В Колхиду пропускали, ель зачем Та падала на Пелий, что вельможам, Их веслами вооружив, дала В высокий Иолк в злаченых завитках Руно царю Фессалии доставить? К его стенам тогда бы и моя Владычица не приплыла, Медея, Ясона полюбив безумно, — там Убить отца она не научала б Рожденных им и нежных Пелиад, 10 И не пришлось бы ей теперь в Коринфе Убежища искать с детьми и мужем. Пусть гражданам успела угодить Она в изгнании, и мужу оставалась Покорною женой… (а разве есть На свете что милей семьи, где с мужем Живет жена согласно?), но удел Медеи стал иной. Ее не любят, И нежные глубоко страждут узы. Детей Ясон и с матерью в обмен На новое отдать решился ложе, Он на царевне женится — увы! 20 Оскорблена Медея, и своих Остановить она не хочет воплей. Она кричит о клятвах и руки Попранную зовет обратно верность, Богов зовет в свидетели она Ясоновой расплаты. И на ложе, От пищи отказавшись, ночь и день Отдавши мукам тело, сердцу таять В слезах дает царица с той поры, Как злая весть обиды поселилась В ее душе. Не поднимая глаз Лица, к земле склоненного, Медея, Как волн утес, не слушает друзей, В себя прийти не хочет. Лишь порою, 30 Откинув шею белую, она Опомнится как будто, со слезами Мешая имя отчее и дома Родного, и земли воспоминанье, И все, чему безумно предпочла Она ее унизившего мужа. Несчастие открыло цену ей Утраченной отчизны. Дети даже Ей стали ненавистны, и на них Глядеть не может мать. Мне страшно, как бы Шальная мысль какая не пришла Ей в голову. Обид не переносит Тяжелый ум, и такова Медея. И острого мерещится удар 40 Невольно мне меча, разящий печень, Там над открытым ложем, — и боюсь, Чтобы, царя и молодого мужа Железом поразивши, не пришлось Ей новых мук отведать горше этих. Да, грозен гнев Медеи: не легко Ее врагу достанется победа.

     Но мальчиков я вижу — бег они

     Окончили привычный и домой

     Идут теперь спокойно. А до муки

     И дела нет им материнской. Да,

     Страдания детей не занимают.

     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

     Справа старый дядька ведет двух мальчиков. Кормилица, дядька и дети.

     Дядька

     О старая царицына раба!

     50 Зачем ты здесь одна в воротах? Или

     Самой себе ты горе поверяешь?

     Медея ж как рассталася с тобой?

     Кормилица

     О старый спутник сыновей Ясона!

     Для добрых слуг несчастие господ

     Не то же ли, что и свое: за сердце

     Цепляется оно, и до того

     Измучилась я, веришь, что желанье,

     Уж и сама не знаю как, во мне

     Явилось рассказать земле и небу

     Несчастия царицы нашей.

     Дядька

     Плачет,

     Поди, еще?..

     Кормилица

     Наивен ты, старик,

     60 Ведь горе то лишь началось, далеко

     И полпути не пройдено.

     Дядька

     Слепая…

     Не про господ будь сказано. Своих,

     Должно быть, бед она не знает новых.

     Кормилица

     (живо приближаясь к нему)

     Каких? Каких? О, не скупись — открой…

     Дядька

     Нет, ничего. Так, с языка сорвалось.

     Кормилица

     (с жестом мольбы)

     О, не таи! Касаясь бороды,

     Тебя молю: открой подруге рабства.

     Ведь, если нужно, мы и помолчать

     Сумели бы…

     Дядька

     Я слышал, — но и виду

     Не подал я, что слышу, проходя

     У Камешков сегодня, знаешь, где

     Старейшины сидят близ вод священных

     Пирены. Кто-то говорил, что царь

     70 Сбирается детей с Медеей вместе

     Коринфского лишить приюта. Слух

     Тот верен ли, не знаю: лучше б, если

     Неверен был он.

     Кормилица

     Что же, и Ясон

     До этого допустит? Хоть и в ссоре

     Он с матерью, но дети ведь его же…

     Дядька

     Что ж? Новая жена всегда милей:

     О прежней царь семье не помышляет.

     Кормилица

     Погибли мы… коль, давешней беды

     Не вычерпав, еще и эту впустим…

     Дядька

     80 Все ж госпоже ее не время знать:

     Ты затаишь мои слова покуда.

     Кормилица

     (к детям, обнимая их)

     Вот, дети! Вот каков отец для вас!

     Но боги да хранят его! Над нами

     Он господин, — хоть, кажется, нельзя,

     Чтоб человек больней семью обидел.

     Дядька

     В природе смертных это. Человек

     Всегда себя сильней, чем друга, любит.

     Иль новость ты узнала, удивляюсь…

     И должен был для этого Ясон

     Пожертвовать детьми утехам ложа?..

     Кормилица

     Идите с богом, дети, — все авось

     90 Уладится. А ты, старик, подальше

     Держи детей от матери — она

     Расстроена. Запечатлелась ярость

     В ее чертах — и как бы на своих

     Не вылилась она, увы! Не стихнет

     Без жертвы гнев ее — я знаю. Только

     Пускай бы враг то был, а не свои…

    Педагог уходит в дверь направо. Кормилица удерживает детей еще на несколько

     минут.

    ПАРОД

     Медея

     (за сценой)

     Увы!

     О, злы мои страданья. О!

     О, смерть! Увы! О, злая смерть!

    ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

     Без дядьки.

     Кормилица

    (то прижимая к себе детей, то подвигая их к правой двери, куда ушел дядька)

     Началось… О дети… Там мать,

     Ваша мать свое сердце — увы! —

     Мечет по воле и гнев

     Ярый катает… Подальше

     100 Затаитесь, милые. Глаз

     Не надо тревожить ее…

     Ни на шаг к ней ближе, о дети:

     Вы души ее гордой, и дикой,

     И охваченной гневом бегите…

     О, скорее, скорее под кровлю…

     (Вталкивает их в дверь.)

     Это облако стона сейчас

     Раскаленная злоба ее

     Подожжет… Где предел для тебя,

     О сердце великих дерзаний,

     Неутешное сердце, коль мука

     110 Тебя ужалила, сердце?

     Медея

     (все еще за сценой)

     О, горе! О, муки! О, муки и вы,

     Бессильные стоны! Вы, дети…

     О, будьте ж вы прокляты вместе

     С отцом, который родил вас!

     Весь дом наш погибни!

     Кормилица

     На голову нашу — увы! —

     Слова эти… Горе, о, горе!

     Что ж сделали дети тебе?

     Они за отца в ответе ль? Что мечешь

     Ты гнев на детей! О милые, я

     Боюсь за судьбу вашу, дети,

     Ужасны порывы царей,

     Так редко послушных другим,

     120 Так часто всевластных…

     Их злобе легко не уняться…

     Не лучше ли быть меж листов

     Невидным листом?

     О, как бы хотела дождаться

     Я старости мирной вдали

     От царской гордыни…

     Умеренность — сладко звучит

     И самое слово, а в жизни

     Какое сокровище в нем!

     Избыток в разладе с удачей,

     И горшие беды на род

     130 С божественным гневом влечет он.

     На орхестру спускается хор из 15 коринфских женщин.

     Хор

     Парод Я слышала голос, я слышала крик

     Несчастной жены из дальней Колхиды:

     Еще ли она, скажи, не смирилась?

     Скажи мне, старуха…

     Чрез двери двойные я слышала стон

     И скорби семьи сострадаю,

     Сердцу давно уже милой.

     Кормилица

     Той нет уж семьи — распалась она:

     140 Мужа — ложе тиранов,

     Терем жену утаил,

     Царицу мою с тающим сердцем,

     Лаской ничьей, ни единого друга

     Лаской она не согрета…

     Медея

     (за сценой)

     О, ужас! О, ужас!

     О, пусть небесный перун

     Пронижет мне череп!..

     О, жить зачем мне еще?

     Увы мне! Увы! Ты, смерть, развяжи

     Мне жизни узлы — я ее ненавижу…

     Хор

     Строфа Ты внял ли, о Зевс, ты, матерь Земля, ты, Солнце,

     Стонам печальным

     150 Злосчастной невесты?

     Безумны уста, вы — зачем

     Желанье холодного ложа?

     Смерти шаги

     Разве замедлят?

     Надо ль молить ее?

     Если твой муж пожелал

     Нового ложа, зачем же

     Гневом бедствие это

     Хочешь ты углубить,

     Частое в мире? Кронид

     Правде твоей поможет:

     Только не надо сердце, жена,

     Сердце в слезах не надо топить

     По муже неверном…

     Медея

     (за сценой)

     160 Великий Кронид… Фемида-царица!

     О, призрите, боги, на муки мои!

     Сама я великой клятвой

     Проклятого мужа

     Связала с собою, увы!

     О, если б теперь

     Его и с невестой увидеть —

     Два трупа в обломках чертога!

     От них обиды, от них

     Начало… О боги… О ты,

     Отец мой, о город, от вас я

     Постыдно бежала, и труп

     Родимого брата меж нами.

     Кормилица

     Слушайте, что говорит,

     Вопли мечет какие

     Фемиде, обетов царице,

     170 И Зевсу, кравчему клятвы.

     Ужасной, ужасной она

     Местью насытит сердце.

     Хор

     Антистрофа Зачем же она явить нам лицо не хочет?

     Слух не приклонит

     На нежный мой голос?

     Безумную злобу ее,

     Души ее темное пламя,

     Может быть, я

     И утишила б

     Словом и лаской.

     Пусть же любимые мной

     Видят желание сердца…

     (Кормилице.)

     180 К ней в чертог не войдешь ли?

     Пусть она выйдет к нам…

     Медлить не надо… Скорей!

     Может сейчас несчастье

     В этих стенах произойти…

     Страшен порыв гнева и мести,

     Отчаянье страшно.

     Кормилица

     Пойти я готова… Но только

     Царицу смогу ль образумить?

     Труда ж и желаний не жалко…

     Как львица в муках родильных,

     Так дико глядит она, если

     С словами на робких устах

     Приблизится к ложу рабыня…

     О да, не будет ошибкой

     190 Сказать, что ума и искусства

     Немного те люди явили,

     Которые некогда гимны

     Слагали, чтоб петь за столами

     На пире священном иль просто

     Во время обеда, балуя

     Мелодией уши счастливых…

     Сказать, что никто не придумал

     Гармонией лир многострунных

     Печали предел ненавистной,

     Печали, рождающей смерти,

     Колеблющей ужасом царства,

     Печали предел положить…

     Лечиться мелодией людям

     200 Полезно бы было, на пире

     Напрасны труды музыканта:

     Уставленный яствами стол

     Без музыки радует сердце.

     (Уходит в левую дверь.)

     За сценой стоны.

     Хор

     Эпод Я слышу опять

     Плачущий голос ее,

     Ее протяжные стоны.

     На мужа проклятьями с ложа,

     Воздух пронзая,

     Вопли несутся. Фемиду зовет

     Несчастное чадо Колхиды,

     Зачем увлекала ее

     Чрез моря теснину на брег

     210 Эллады, туда,

     Где волны катает

     Пучина, и нет ей предела.

    ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

    ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

    Из средних дверей выходит с небольшою свитою рабынь в восточных одеждах Медея; у нее длинный овал лица, матовые черные волосы, тип лица грузинский,

     шафранного цвета и затканная одежда напоминает Восток. Медея и хор.

     Медея

     (к хору)

     О дочери Коринфа, если к вам

     И вышла я, так потому, что ваших

     Упреков не хочу. Иль мало есть

     Прослывших гордецами оттого лишь,

     Что дом милей им площади иль видеть

     Они горят иные страны? Шум

     Будь людям ненавистен, и сейчас

     Порочными сочтут их иль рукою

     Махнувшими на все. Как будто суд

     Глазам людей принадлежит, и смеем

     220 Мы осудить, не распознав души,

     Коль человек ничем нас не обидел.

     Уступчивым, конечно, должен быть

     Меж вас чужой всех больше, но и граждан

     Заносчивых не любят, не дают

     Они узнать себя и тем досадны…

     Но на меня, подруги, и без вас

     Нежданное обрушилось несчастье.

     Раздавлена я им и умереть

     Хотела бы — дыханье только мука:

     Все, что имела я, слилось в одном,

     И это был мой муж, — и я узнала,

     Что этот муж — последний из людей.

     Пауза.

     230 Да, между тех, кто дышит и кто мыслит,

     Нас, женщин, нет несчастней. За мужей

     Мы платим — и не дешево. А купишь,

     Так он тебе хозяин, а не раб.

     И первого второе горе больше.

     А главное — берешь ведь наобум:

     Порочен он иль честен, как узнаешь.

     А между тем уйди — тебе ж позор,

     И удалить супруга ты не смеешь.

     И вот жене, вступая в новый мир,

     Где чужды ей и нравы и законы,

     Приходится гадать, с каким она

     240 Постель созданьем делит. И завиден

     Удел жены, коли супруг ярмо

     Свое несет покорно. Смерть иначе.

     Ведь муж, когда очаг ему постыл,

     На стороне любовью сердце тешит,

     У них друзья и сверстники, а нам

     В глаза глядеть приходится постылым.

     Но говорят, что за мужьями мы,

     Как за стеной, а им, мол, копья нужны.

     250 Какая ложь! Три раза под щитом

     Охотней бы стояла я, чем раз

     Один родить. — Та речь вообще о женах…

     Но вы и я, одно ли мы? У вас

     И город есть, и дом, и радость жизни;

     Печальны вы — вас утешает друг,

     А я одна на свете меж чужими

     И изгнана и брошена.

     Росла

     Меж варваров, вдали я: здесь ни дома,

     Ни матери, ни брата — никого,

     Хоть бы одна душа, куда причалить

     Ладью на время бури.

     Но от вас

     Немногого прошу я. Если средство

     260 Иль путь какой найду я отомстить

     За все несчастья мужу, — не мешайтесь

     И, главное, молчите. Робки мы,

     И вид один борьбы или железа

     Жену страшит. Но если брачных уз

     Коснулася обида, кровожадней

     Не сыщете вы сердца на земле.

     Корифей

     Все сделаю, Медея, справедливым

     Желаниям и скорби не дивлюсь

     Твоей, жена, я больше. Но Креонта,

     Царя земли я вижу этой, — он

     270 Не новое ль объявит нам решенье?

    ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

    Те же и Креонт со свитой и скипетром. Он еще не стар. Вид и голос человека рассеянного, живущего порывами и впечатлениями. Голосу не хватает

     уверенности. Он приходит со стороны своего дворца.

     Креонт

     (к Медее)

     Ты, мрачная, на мужа тяжкий гнев

     Скопившая, Медея, говорю я

     С тобой, и вот о чем: земли моей

     Пределы ты покинешь, взяв обоих

     Детей с собой, не медля… а приказ

     Исполнишь ты

     (стукнув скипетром о землю)

     при мне, и двери дома

     Своей я не увижу прежде, чем

     Не выброшу тебя отсюда, слышишь?

     Медея

     Ай! Ай! Несчастная, я гибну. Недруг наш

     Весь выпустил канат, и мне на берег

     От злой волны уже спасенья нет…

     280 Но тяжкая оставила мне силы

     Спросить тебя: за что ты гонишь нас?

     Креонт

     О, тайны нет тут никакой: боюсь я,

     Чтоб дочери неисцелимых зол

     Не сделала ты, женщина, моей.

     Во-первых, ты хитра, и чар не мало

     Твой ум постиг, к тому же ты теперь

     Без мужа остаешься и тоскуешь…

     Я слышал даже, будто ты грозишь

     И мне, и жениху с невестой чем-то.

     Так вот, пока мы целы, и хочу

     Я меры взять. Пусть лучше ненавистен

     Медее я, чем каяться потом

     290 В мягкосердечии.

     Медея

     Увы! Увы! Увы!

     О, не впервые, царь, и сколько раз

     Вредила мне уж эта слава: зол

     Она — источник давний.

     Если смыслом

     Кто одарен, софистов из детей

     Готовить он не будет. Он не даст

     Их укорять согражданам за праздность…

     И что еще? И ненависть толпы

     Они своим искусством не насытят.

     Ведь если ты невежд чему-нибудь,

     300 Хоть мудрому, но новому, обучишь,

     Готовься между них не мудрецом

     Прослыть, а тунеядцем. Пусть молвою

     Ты умников, которых город чтит,

     Поставлен хоть на палец выше будешь —

     Ты человек опасный. Эту участь

     Я тоже испытала. Чересчур

     Умна Медея — этим ненавистна

     Она одним, другие же, как ты,

     Опасною ее считают дерзость.

     Пауза.

     Подумаешь: покинутой жене

     Пугать царей?! Да и за что бы даже

     Тебе я зла хотела? Выдал дочь

     Ты, за кого желал: я ненавижу,

     310 Но не тебя, а мужа. Рассуждал

     Ты здраво, дочь сосватав, и твоей

     Удаче не завидую. Женитесь

     И наслаждайтесь жизнью, лишь меня

     Оставьте жить по-прежнему в Коринфе:

     Молчанием я свой позор покрою.

     Креонт

     Да, сладко ты поешь, но злая цель

     И в песнях нам мерещится: чем дольше

     Я слушаю, тем меньше убежден…

     Ведь от людей порыва остеречься

     Куда же легче нам, чем от таких,

     320 Как ты, жена, лукаво-осторожных.

     Ну, уходи! Все высказала ты,

     Но твоего искусства не хватает,

     Чтобы сберечь нам лишнего врага.

     Медея

     (с жестами мольбы, от которых Креонт уклоняется)

     О, я молю у ног твоих — ты нас

     Не высылай, хоть ради новобрачных!

     Креонт

     Ты тратишься без толку на слова.

     Медея

     О, пощади… К мольбам моим склонися!

     Креонт

     Своя семья Медеи ближе нам.

     Медея

     О, край родной! Ты ярко ожил в сердце…

     Креонт

     Милее нет и нам — после семьи.

     Медея

     330 Какое зло вы сеете, Эроты!

     Креонт

     Ну, не всегда — зависит от судьбы.

     Медея

     Виновному не дай укрыться, боже.

     Креонт

     (в нетерпении)

     Не будет ли, однако? От себя

     И болтовни освободи нас лучше…

     Медея

     Освободить?.. Кого и от чего?

     Ты вызволи нас, царь, из этой муки…

     Креонт

     (несколько повышая тон)

     Ты, верно, ждешь расправы наших слуг?..

     Медея

     О нет, о нет, тебя я умоляю…

     Креонт

     (не слушая ее)

     Угрозы мало, кажется, тебе?

     Медея

     (цепляясь за его плащ)

     Я не о том молю тебя, властитель.

     Креонт

     Пусти меня… Чего ж тебе еще?..

     Медея

     340 Дай день один мне сроку: не решила,

     Куда идти еще я, а детей

     Кто ж без меня устроит? Выше этих

     Забот Ясон.

     (Видя, что Креонт поддается.)

     О, сжалься, царь, и ты

     Детей ласкал. Тебе знакомо чувство,

     Которое в нас будит слабый. Мне

     Изгнание не страшно… Если плачу,

     То лишь над их несчастием, Креонт.

     Креонт

     (мягче)

     Я не рожден тираном. Сколько раз

     Меня уже губила эта жалость.

     350 Вот и теперь я знаю, что не прав,

     Все ж будь по-твоему.

     (Строго.)

     Предупреждаю только,

     Что если здесь тебя с детьми и завтра

     В полях моих увидит солнце, смерть

     Оно твою осветит. Непреложно

     Да будет это слово… До утра…

     (Уходит со свитою назад тем же путем.)

     Корифей

     О, злая судьба!

     Увы, о жена, чт_о_ бед-то, чт_о_ бед!

     Куда ж ты пойдешь? У кого ты

     Приюта попросишь? Где дом

     360 И где та земля, Медея?

     В море бездонное зол

     Бросил тебя бессмертный.

    ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

     Без Креонта.

     Медея

     (тихо)

     О да! Темно на небе…

     Но на этом

     Не кончилось! Не думайте: еще

     И молодым счастливцам будет искус,

     И свату их довольно горя… Разве

     Ты думала, что сладкий этот яд

     Он даром пил, — все взвешено заране…

     370 Он с этих губ ни слова, он руки

     Единого движенья без расчета

     Не получил бы, верьте…

     О, слепец!..

     В руках держать решенье — и оставить

     На целый день…

     Довольно за глаза,

     Чтобы отца, и дочь, и мужа с нею

     Мы в трупы обратили… ненавистных…

     Немало есть и способов…

     Какой

     Я выберу, сама еще не знаю:

     Чертог поджечь невестин или медь

     Им острую должна вогнать я в печень…

     Пауза.

     380 До ложа их добравшись?..

     Тут одна

     Смущает вероятность. По дороге

     До спальни их или за делом я

     Захвачена могу быть и злодеям

     Достаться на глумленье…

     Нет, уж лучше

     Не изменять пути прямому нам,

     И, благо он испытан, — яд на сцену…

     Так, решено…

     Пауза.

     Ну, я убила их… А дальше что ж?

     Где город тот и друг, который двери

     Нам распахнет и, приютив, за нас

     Поручится?

     Такого нет… Терпенье ж

     Еще хоть ненадолго.

     Если стен

     390 Передо мной откроется защита,

     На тайную стезю убийства молча

     Ступлю тотчас.

     Но если нам одно

     Несчастье беспомощное на долю

     Останется, я меч беру открыто

     И дерзостно иду их убивать,

     Хотя бы смерть самой в глаза глядела.

     (Со сдержанной страстью.)

     Владычицей, которую я чту

     Особенно, пособницей моею,

     Родной очаг хранящею, клянусь

     Гекатою, что скорбию Медеи

     Себе никто души не усладит!..

     Им горек пир покажется, а свату

     400 Его вино и слезы мук моих…

     За дело же! Медея, все искусство

     Ты призови на помощь, — каждый шаг

     Обдумать ты должна до мелочей!..

     Иди на самое ужасное! Ты, сердце,

     Теперь покажешь силу. До чего,

     О, до чего дошла ты! Неужели ж

     Сизифову потомству, заключив

     С Ясоном брак, позволишь надругаться

     Над Гелиевой кровью?

     Но кому

     Я говорю все это? Мы природой

     Так созданы — на доброе без рук,

     Да злым зато искусством всех мудрее…

    (Хочет уйти в средние двери, но останавливается в раздумье, пока хор поет.) ПЕРВЫЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]

/ Полные произведения / Еврипид / Медея

Смотрите также по
произведению «Медея»:

Медея Еврипида

Медея и другие пьесы Еврипида

БЕСПЛАТНОЕ эссе Еврипида «Медея»

Из трех самых известных греческих драматургов Еврипид был самым молодым и жил в 5 веке до нашей эры.C. Хотя он был знаменит в свое время, его когорты неправильно понимали и даже насмехались над ним. Тем не менее, Еврипид в конечном итоге прославился как блестящий художник, лексика которого широко известна даже сегодня. Одна из его наиболее острых трагедий — его пьеса «Медея», которая иллюстрирует последнее взаимодействие между Медеей и ее некогда героическим мужем Ясоном. В эссе Роберта Б. Палмера «Апология Джейсона: исследование Еврипида« Медея »» он защищает многие отвратительные действия Ясона и заявляет, что греческая аудитория V века была более снисходительной, чем более поздние критики.Он призывает читателя понять характер Ясона так, как это сделал бы грек V века. Хотя сама Медея не безупречна, Джейсона также следует оклеветать, и поэтому извинения перед ним совершенно не нужны. .
Хотя Медея — главная героиня сказки, Палмер пишет, что именно Джейсон вызывает у зрителей пафос. Он считает, что конфликт в сказке — это борьба Медеи внутри самой себя как добросердечной матери двух своих маленьких сыновей и презираемой жены, которая ни перед чем не остановится, чтобы отомстить.Аристотель утверждал, что все греческие трагедии должны вызывать у своих героев чувства «жалости» и «страха». Палмер упоминает в своих сносках, что Медея вызывает жалость и страх в начале пьесы, но к концу «ее превращение в демона настолько завершено, что у зрителей остается чувство полного разочарования, смешанного с ужасом и отвращением». И, по словам У. Н. Бейтса, именно через своих детей, а не через Джейсона или Медею, публика испытывает эти эмоции, поскольку Палмер критикует позицию Бейтса, потому что он не решается признать, что такое значение будет придаваться второстепенным персонажам, которые хранят молчание на протяжении всего фильма играть.Он настаивает на том, что дети важны только потому, что их неудачная судьба оказывает разрушительное воздействие на их отца.

определение medea (euripides) и синонимов medea (euripides) (немецкий)

inhaltlich überarbeiten und ausbauen gemäß der Portaldiskussion. —Pittimann besuch mich 17:54, 22 июля 2011 г. (CEST)

Medea ist eine 431 v. Chr. verfasste Tragödie des griechischen Dichters Euripides. Das Stück basiert auf der Argonautensage des griechischen Mythos.Die Königstochter Medea wird von ihrem Mann Jason, für den sie ihre eigene Familie zurückgelassen und verraten hatte, verstoßen und rächt sich grausam, wobei sie auch ihre eigenen Kinder tötet.

Literatur

Textausgaben

Карл Хайнц Эллер (Hg.): Еврипид Медея. Griechisch / Deutsch. Штутгарт 2005, ISBN 3-15-007978-0.

Sachbücher

Альбрехт Дихле: «Медея» Еврипида. Воргетраген утра 20.Ноябрь 1976 г. . Winter, Heidelberg 1977, ISBN 3-533-02646-9.
Роксана Идальго-Ксиринакс: Die Medea des Euripides. Zur Psychoanalyse der weiblichen Aggression und Autonomie . Psychosozial-Verlag, Gießen 2002, ISBN 3-89806-101-9.
Георг Оттен: Die Medea des Euripides. Ein Kommentar zur deutschen Übersetzung . Франк и Тимме, Берлин 2005 г., ISBN 3-86596-010-3.
Пьетро Пуччи: Насилие жалости в Медее Еврипида . Издательство Корнельского университета, Итака, Н.Ю. 1980, ISBN 0-8014-1190-4.

Aufsätze

Вернер Дрескен: Interpretation der großen Medea-Rede . In: Eur. Med. Münster, S. 1021-1080.
Курт фон Фриц: Die Entwicklung der Iason-Medea-Sage und die «Medea» des Euripides . In Ders .: Antike und moderne Tragödie . Де Грюйтер, Берлин, 1962, с. 322-429.
Ульрих Хюбнер: Zum fünften Epeisodion der «Medea» des Euripides .В: Hermes , Bd. 112 (1984), с. 401-418.
Ульрих Хюбнер: Weitere Interpolationen in der Medea des Euripides . В: Philologus , Bd. 128 (1984), S. 21-40.
Райнер Климек-Винтер: ΔEINH ΓAP — Medea bei Euripides . В: Der Altsprachliche Unterricht , Bd. 40 (1997), H. 4-5, S. 35-49.
Бернд Манувальд: Der Mord an den Kindern. Bemerkungen zu den «Medea» — Tragödien des Euripides und des Neophron .В: Wiener Studien (Neue Folge , Bd. 17 (1983), S. 27-61.
Бернхард Мейснер: Еврипид Медея 1236-1250 . В: Hermes , 96 (1968), S. 155-166.
Герхард Мюллер: Interpolationen in der Medea des Euripides . В: Studi italiani di filologia classica , Florenz 1951, S. 65-82.
Отто Регенбоген: Randbemerkungen zur Medea des Euripides . В: Eranos 48 (1950), S. 21-56.
Эйльхард Шлезингер: «Медея» Еврипида .В: Hermes 94 (1966), S. 26-53.
Йенс-Уве Шмидт: Medea und Achill. Euripides und die männlich-heroischen Handlungsnormen . В: Тило Хольцмюллер, Карл-Норберт Ихмиг (Hrsg.): Zugänge zur Wirklichkeit. Богословие и философия в диалоге; Festschrift für Hermann Braun . Luther-Verlag, Bielefeld 1997, ISBN 3-7858-0384-2.
Йенс-Уве Шмидт: Der Kindermord der fremden Kolcherin — ein tragischer Konflikt? В: Рейнский музей филологии , Bd.142 (1999), S. 243-272.
Hanns-Dieter Voigtländer: Spätere Überarbeitungen im großen Medea-Monolog . В: Philologos 101 (1957), S. 217-237.
Ulrich von Wilamowitz-Moellendorff: Excurse zu Euripides Medeia . В: Гермес 15 (1880), С. 481-523.
Otto Zwierlein: Die Tragik der «Medea» -Dramen . В: LJb./Neue Folge 19 (1978), S. 27-63.