Покушения, арест и эмиграция. Кто такой Мохсен Махмальбаф и почему его фильмы запрещены в Иране

29 мая – день рождения одного из самых известных иранских режиссеров, обладателя более 50 международных кинопремий, диссидента и мишени исламских фундаменталистов Мохсена Махмальбафа. С 2009 года все фильмы режиссера запрещены к показу в Иране.

Махмальбаф родился в Тегеране в 1957 году. В 17 лет он участвовал в акциях протеста против иранского шаха Пехлеви. Вместе с другими демонстрантами он вышел на улицы после того, как правительство во главе с Пехлеви установило однопартийный режим и всем гражданам было приказано принадлежать к правящей партии. Махмальбафа арестовали за нападение на полицейского и не приговорили к смертной казни только из-за юного возраста. Он провел в тюрьме 5 лет и был освобожден благодаря началу Исламской революции.

Махмальбаф начал снимать фильмы в начале 80-х и получил международную известность в 90-х, тогда же иранское правительство начинает запрещать его картины. Прошло 15 лет с тех пор, как Махмальбаф бежал из Ирана. Сейчас он живет и работает в Лондоне.

Режиссер до сих пор опасается за свою жизнь и жизнь своей семьи, но продолжает снимать неудобные для Ирана фильмы. «У стран Шенгенской зоны много дверей, а у Соединенного Королевства – всего одна дверь. Однажды человек все равно умрет, и ты не можешь держать все под контролем. Лучше работать и ни о чем не думать», – говорит Махмальбаф.

Режиссер покинул страну из-за того, что правительство не позволяло ему снимать кино. Вместе с Махмальбафом тогда уехали многие кинематографисты, в том числе Аббас Киаростами и Бахрам Бейзаи.

До побега из страны режиссер пытался работать в соседних странах. «Я поехал в Афганистан со своей семьей, мы сняли там несколько фильмов. Затем иранское правительство отправило террористическую группу, чтобы заложить на съемках [фильм «Кандагар», 2001 – НВ] бомбу, один из членов группы был убит и более 20 ранены», – рассказывает Махмальбаф.

После двух лет в Афганистане Мосхен и его семья успели пожить и поработать в Таджикистане, Индии и Франции. Сейчас он директор семейной кинокомпании «Кинодом Махмальбаф», в которой работают, снимают кино и обучают мастерству все члены его семьи.

Самира Махмальбаф, режиссер

Фильмы Махмальбафа постоянно исследуют границу между реальностью и вымыслом, границы между «документальным» и «игровым» зачастую размыты. Этому способствует любовь режиссера к непрофессиональным актерам и импровизации.

По его словам, на протяжении всей жизни он «пытается узнать правду, разглядеть в истину в осколках зеркала, которое [по преданию древнего персидского поэта Руми – НВ] уронил Бог». Кино Махмальбафа фиксирует все политические и социальные изменение жизни в Иране. Киноязык режиссера постоянно меняется, также как и обстановка в стране. Повествование в фильмах Махмальбафа почти всегда идет от первого лица, то как участника революционного движения, то от лица политического беженца. Кинематограф Махмальбафа одновременно и энциклопедия истории и культуры Ирана, и глубоко личное высказывание.

Рассказываем о самых интересных картинах режиссера.

«Миг невинности» («Хлеб и цветок»), 1996

Наполовину документальный и наполовину cконструированный фильм «Миг невинности» – автобиография режиссера. Махмальбаф рассказывает о своей протестной юности: антишахском подполье, восстаниях, нападении на полицейского и последующем тюремном заключении и освобождении. Картина принесла режиссеру награду на кинофестивале в Локарно.

По стечению обстоятельств спустя 20 лет после ареста человек, которого режиссер тогда ранил, вновь появился в его жизни. Бывший полицейский Мирхади Тайеби пришел на кастинг документального фильма Махмальбафа «Салям, синема» в 1994 году. Режиссер воспользовался случаем и решил при помощи своей жертвы реконструировать покушение, снять фильм о своей боевой юности и понять мотивы своего поведения. Натерпевшись от режима, за который он был готов убивать, режиссер с помощью фильма задает вопросы себе и нации, есть ли смысл бороться за чистоту ислама при помощи оружия.

«Габбех (Персидский ковер)», 1996

Если «Миг невинности» – почти документальная картина об изнанке съемочного процесса, «кино о кино», то «Габбех» – его абсолютная противоположность. Изящная ориентальная притча в духе Параджанова, эпическое «метакино» по определению Делеза, воплощение киноживописи на экране, где каждый кадр – это дань уважения искусству цвета и композиции.

Габбех – это имя главной героини, а также особая разновидность персидского ковра, который она плетет. Поначалу кажется, что фильм – простая история любви, а ковер – всего лишь удачный этнографический яркий фон. Но Махмальбаф вплетает в повестование эдакую сказку о времени и «вечном возвращении». Ковер становится метафорой кино, на поверхности которого на протяжении фильма прорисовывается настоящий смысл картины, словно изображение на фотобумаге.

Многие критики считают «Габбех» политическим фильмом о подавлении женщин в Иране. Но Махмальбаф утверждал, что проблемы Ирана гораздо серьезнее, чем проблемы изображения женщин в кино.

“Кандагар”, 2001

В поисках свободы самовыражения Махмальбаф начинает снимать кино в Афганистане. Главная героиня – афганская журналистка Нафас, выросшая в Канаде. Она возвращается на родину, чтобы найти и спасти от самоубийства сестру. Пересекая границу, Нафас попадает в сюрреалистическое пространство, где для того, чтобы путешествовать, надо быть чьей-то женой, где врачи обследуют женщин через занавеску, где с самолетов ООН сбрасывают протезы и к месту их падения сбегаются на костылях инвалиды, где талиб носит накладную бороду из-за того, что своя не растет.

Героиня записывает свои размышления на диктофон, пытаясь рационально объяснить увиденное, но ее попытки тщетны. Цель ее путешествия растворяется в горячем воздухе бескрайней пустыни, а вместе с ней и она сама. Именно на съемочную площадку «Кандагара» террористы заложили бомбу.

«В моем фильме «Кандагар» есть фраза: «Если каждый человек зажжет свечу, не будет необходимости в солнце». Я стараюсь зажигать свечу каждой своей работой, чтобы бороться с тьмой. У режиссера и борца за права человека может быть схожая цель – сделать так, чтобы у человека было меньше проблем», – рассказывает Махмальбаф.

Мнения обозревателей Настоящего Времени не всегда отражают точку зрения редакции

Самира Махмальбаф — Samira Makhmalbaf

Самира Махмальбаф ( персидский : سمیرا مخملباف , Самира Махмальбааф ) (родился 15 февраля 1980 г.) — всемирно известный иранский режиссер и сценарист. Она дочь режиссера и писателя Мохсена Махмальбафа . Самира Махмальбаф считается одним из самых влиятельных режиссеров иранской Новой волны .

Ранние годы

Самира Махмальбаф родилась 15 февраля 1980 года в Тегеране, Иран, в семье режиссера Мохсена Махмальбафа . В детстве она присоединялась к своему отцу на съемочной площадке, а потом смотрела, как он монтирует. В своей официальной биографии Махмальбаф заявила, что ее первый вкус к кино пришел в нежном возрасте, когда она сыграла роль в фильме своего отца « Велосипедист» в 1987 году. Преследуя свою мечту, юная Махмальбаф бросила школу, когда ей было 14 лет. 5 лет изучать кино в Доме кино Махмальбафа. В 20 лет она изучала психологию и право в Рохэмптонском университете в Лондоне.

Карьера

В 7 лет Махмальбаф появилась в фильме «Велосипедист» режиссера Мохсена Махмальбафа, ее отца. Махмальбаф была известна своим кинематографическим стилем, который изображает «архаичную восточную традицию театра теней, которая, хотя и обманчиво проста для западного взгляда, но имеет способ навсегда остаться неразгаданной загадкой».

В 17 лет, сняв две видеопродукции, Махмальбаф сняла свой первый полнометражный фильм La Pomme ( Яблоко ) . Она представила La Pomme на Каннском кинофестивале. В интервью на Лондонском кинофестивале в 1998 году Самира Махмальбаф заявила, что, по ее мнению, «Apple» обязана своим существованием новым обстоятельствам и изменившей атмосфере, которая царила в Иране в результате президентства Хатами. Apple была приглашена на более чем 100 международных кинофестивалей в течение двух лет, при этом выходя на экраны более чем в 30 странах. В 2000 году была членом жюри 22-го Московского международного кинофестиваля .

Самира Махмалбаф — лауреат и номинант множества наград. Она была номинирована дважды за Золотую пальмовую ветвь на Каннском кинофестивале в Тахте Сиах ( досками ) (2001) и Пяндж é аср ( В пять часов вечера ) (2003). Она выиграла Приз жюри Канн за оба фильма в 2001 и 2003 годах соответственно. Самира Мохмальбаф также выиграла трофей Сазерленда на Лондонском кинофестивале за «Яблоко» в 1998 году и награду ЮНЕСКО на Венецианском кинофестивале в 2002 году за 11’09 ». 1 сентября 2003 года группа критиков британской газеты The Guardian назвал Махмальбафа одним из 40 лучших режиссеров, работающих сегодня.

Во время производства « Асбе ду-па» (« Двухногая лошадь» ) Махмальбаф вместе со своими актерами и съемочной группой подверглась разрушительному нападению во время съемок в Афганистане. Производство резко остановилось, когда человек, который проник на съемочную площадку в качестве статиста, бросил ручную гранату с крыши местного базара. В результате нападения были серьезно ранены шесть актеров и убита лошадь. В интервью Махмальбаф заявил: «Я видел, как маленькие мальчики падали на землю, и вся улица была залита кровью … Моей первой мыслью было, что я больше не увижу своего отца». Будучи преисполненной решимости продолжать, Махмальбаф завершила работу над своим фильмом и провела первый релиз в 2008 году во Франции.

После завершения Asbe du-pa Махмальбаф был номинирован на различные международные кинофестивали. В конечном итоге он получил награды на Международном кинофестивале в Генте, Международном кинофестивале в Сан-Себастьяне и Таллиннском кинофестивале «Черные ночи».

Стиль и темы

В последующих фильмах Махмальбаф использовалась гибридная эстетика документальной фантастики, присущая более ранним работам ее отца. Использование непрофессиональных актеров и уличный реализм. Известно, что ее фильмы посвящены теме прогресса и перемен. Фильмы Махмальбафа, как известно, посвящены теме прогресса и перемен. Как отражено в ее стиле, она стремится изобразить политическую цель реального мира, полностью приверженная выявлению таких проблем, как бедность. Также затрагивает такие темы, как права женщин и образование, в своем фильме 2003 года Panj é asr ( В пять часов дня) . В центре внимания молодая женщина из Афганистана, которая намеревается получить более открытое образование в нерелигиозной школе.

В интервью Indiewire ее спрашивают о связи между метафорой и реальностью в ее фильме Blackboards . Она говорит: «Первое изображение в фильме начинается с очень сюрреалистического изображения, но когда вы входите в фильм, вы можете почувствовать реальность того, что вы беглец. И мне очень нравится этот образ, и я думаю, что он может иметь разные значения. . Он может выражать социальное, философское и поэтическое значение — так много метафор, и в то же время вы можете погрузиться в их реальность. Идея фильма пришла в голову моему отцу, когда я искал сюжет для своего следующий фильм. Он дал мне три или четыре страницы, и тогда пришло время представить это. Но я не мог просто представить это. Как я могу сидеть здесь, в Каннах, и думать о людях, живущих в Курдистане? Так что мне пришлось уйти в нем и участвовать в нем. Так что я выбрал актеров и нашел свое местоположение, и в то же время я позволил реальности ситуации войти. Я не хочу убивать объект и помещать его перед камеру и просто снимайте как мертвый объект. Я позволил реальности войти в воображение. Я считаю, что метафоры рождаются из воображения искусства. Это и реальность жизни, занимаясь любовью друг с другом. Пример: представьте, что более сотни стариков хотят вернуться в свою страну. Это воображение и реальность. Это реальность, потому что есть некоторые старшие поколения, которые хотят вернуться в свою страну, чтобы умереть. Это реально. Но просто быть стариком — это воображение. Или просто быть одной женщиной — это воображение. Или носить эти белые доски — это сочетание реальности и воображения. Потому что, может быть, это возможно, если вы беженец, если вы учитель, что вы можете делать, кроме как нести доску и искать учеников? Они, как уличные торговцы, кричат: «Давай, попробуй узнать что-нибудь!» В такой ужасной ситуации все бедны, поэтому никто ничему не может научиться. Это воображение, но оно может существовать ».

Личная жизнь

Мохсен Махмальбаф женился на Фатемех Мешкини, которая родила им троих детей — Самиру (или Зейнаб, 1980 года рождения), Мейсама (или Айюб, 1981 года рождения) и Хану (или Хатере, 1988 года рождения).
Мохсен Махмальбаф сказал в интервью: «Когда я ушел из политических организаций и перешел на радио, Фатемех поехала со мной. Я написал программирование, а она стала диктором. Когда родилась Самира, мы брали ее с собой на радиостанцию. Мы работали, и она всегда была с одним из нас. Фатеме Мешкини погибла в результате трагического происшествия в 1992 году. Впоследствии Мохсен Махмальбаф женился на сестре Фатеме Мешкини , Марзие Мешкини .

Самира Махмальбаф была активным борцом за права женщин почти всю свою жизнь. В интервью The Guardian она говорит: «У нас много ограничений, связанных со всеми писаными и неписаными законами. Но, тем не менее, я надеюсь и верю, что все станет лучше. Это началось с движения за демократию. Но некоторые вещи не происходят сознательно. Я хотел снимать фильмы, я снимал фильмы, чтобы сказать что-то еще, но в некотором смысле я стал своего рода примером. Это разрушало какое-то клише. Начался еще один новый образ мышления. Да, мы имеют много ограничений, но эти ограничения сделали в Иране много сильных, разных женщин, которым, если они найдут шанс заявить о себе, я уверен, есть что сказать. Возможно, они нашли более глубокий путь несмотря на все эти ограничения «. В том же интервью она говорит о политике и говорит: «Даже если бы я сделала такой прямой фильм, рассказывающий о политике, это ничего. Ничего, потому что он просто говорит, как журналист. Вы говорите что-то поверхностное. Фильмы, которые я снимаю, более глубокие. . Такая работа может жить дольше, дольше, глубже по сравнению с такой журналистской работой ».

«В пять часов дня» — первый полнометражный фильм, созданный в условиях пост-талибов. Она рассказывает о своем фильме Би-би-си: «Я хотела показать реальность, а не телевизионные клише, говорящие о том, что США отправились в Афганистан и спасли людей от талибов, что США устроили Рэмбо», — сказал Махмальбаф. «Хотя Талибан ушел, их идеи укоренились в умах людей, в их традициях и культуре, между мужчинами и женщинами в Афганистане все еще существует большая разница».

В интервью BBC она рассказывает о трудностях, с которыми женщины-режиссеры сталкиваются в Иране. «Традиционно все думают, что женщина не может быть режиссером. Поэтому женщине намного труднее. Кроме того, когда вы живете в такой ситуации, существует опасность, что у вас может начаться подобный образ мышления, и поэтому нужно бросить вызов этой ситуации, и затем постепенно ситуация изменится и в умах других. Я очень надеюсь, что с наступлением свободы и демократии Иран сможет произвести намного больше женщин-директоров ».

Фильмография

Награды и номинации

• «Сазерленд Трофи», Лондонский кинофестиваль 1998, Великобритания .
• «Специальное упоминание, официальное жюри», Кинофестиваль в Локарно, 1996, Швейцария .
• «Особое упоминание, жюри FIBRESCI», Кинофестиваль в Локарно, 1998, Швейцария .
• «Специальный приз жюри», Кинофестиваль в Салониках, 1998 г., Греция .
• «Специальный приз жюри», кинофестиваль в Сан-Паулу, 1998, Бразилия .
• «Специальный приз жюри», Фестиваль независимого кино, 1999, Аргентина .
• «Приз критика», Независимый кинофестиваль, 1999, Аргентина.
• «Приз зрительских симпатий», Фестиваль независимого кино 1999, Аргентина.
• «Специальный приз жюри». Официальная секция конкурса Каннского кинофестиваля 2000 года , Франция .
• «Медаль Федерико Феллини», ЮНЕСКО, Париж , 2000 г.
• «Приз Франсуа Трюффо», кинофестиваль Giffoni в Италии, 2000 г.
• «Приз мэра Джиффони», кинофестиваль Джиффони, Италия, 2000 г.
• «Специальная культурная премия», ЮНЕСКО , Париж, 2000 г.
• «Большой приз жюри», Американский институт кино , США , 2000 г.
• «Специальный приз жюри», Официальный конкурс Каннского кинофестиваля 2003, Франция.
• Приз экуменического жюри , Канны 2003, Франция.
• Золотой павлин, конкурс (первый приз) на лучший фильм 34-го Международного кинофестиваля Индии 2003, Индия .
• Премия «Молодежное кино» на 17-м Международном кинофестивале «Серебряный экран » в Сингапуре 2004 г.
• Таллиннский кинофестиваль «Черные ночи» 2008.
• «Специальный приз жюри», кинофестиваль в Сан-Себастьяне (2008)
• Нюрнбергский международный фестиваль фильмов о правах человека 2009.

использованная литература

дальнейшее чтение

• Персидское кино
• Женское кино
• Иранские женщины
• Список известных персидских женщин
• Персидское женское движение
• Абекассис, Михаэль. Британский журнал ближневосточных исследований 34, вып. 3 (2007): 414-15.
• Шамарет, Дженни. «Новый» экспериментализм? Женщины в / и / в кино ». В « Феминизмах: разнообразие, различие и множественность в современных кинокультурах» под редакцией Малви Лауры и Роджерса Анны Бакман, 125-40. Издательство Амстердамского университета, 2015.
• Расчески, Ричард. «Комментарий к фильму». Комментарий к фильму , т. 38, нет. 5. 2002. С. 74–76.
• Джонсон, Уильям. Фильм Ежеквартально 53, вып. 2 (1999): 47-49. DOI: 10.2307 / 1213721.
• Мерас, Лидия. «ПРОФЕССИЯ: ДОКУМЕНТАРИСТ: ПОДЗЕМНОЕ СОЗДАНИЕ ДОКУМЕНТАЦИИ В ИРАНЕ». В женском агентстве и документальных стратегиях: субъективности, идентичность и активизм, под редакцией Ульфсдоттера Буэла и Роджерса Анны Бакман, 170-83. Эдинбург: Издательство Эдинбургского университета, 2018.

внешние ссылки

Может ли священная война быть справедливой? | Культура и стиль жизни в Германии и Европе | DW

Первый коллективный кинопроект на тему 11 сентября инициировал продюсер из Франции Ален Бриган. Премьера фильма «11´09´´01» состоялась 6 сентября на Венецианском фестивале. Бриган обратился к 11 режиссерам, с мировым именем и менее известным, представителям различных стран и культур, с предложением снять короткометражный фильм продолжительностью 11 минут, 09 секунд и еще 1 кадр на тему терактов в США и их последствий. Осмыслить их в контексте своей культуры и личного опыта. На предложение Бригана откликнулись: Самира Махмальбаф, Клод Лелюш, Юсеф Шанин, Данис Танович, Идрис Кведраого, Кен Лоуч, Алехандро Гонсалес Инариту, Амос Гитай, Мира Наир, Шон Пенн и Шохей Имамура.

Теракты 11 сентября как Событие

Фильм открывается поэтическим и политически острым эпизодом режиссера из Ирана Самиры Махмальбаф. «Какое недавнее событие имело глобальное значение для всех?” — допытывается в афганской школе учительница от непоседливых и смешливых детишек. “Соседку закопали в землю по горло и забросали камнями,” – делится пережитым одна из учениц. О существовании ВТЦ никто в классе не слышал. И тем не менее, развивает Махмальбаф знаменитую формулу Рэя Бредбери, последствия одного события могут изменить жизнь людей во всем мире, людей к нему непричастных и не имеющих не малейшего понятия о той стране, где оно произошло.

Исторические параллели

11 сентября уже неоднократно становилось днем трагических событий. Британский режиссер Кен Лоуч напоминает в своей короткометражке о трагедии тридцатилетней давности, когда 11 сентября 1973 года в Чили был свергнут демократически избранный президент Альендо и началась эра диктатуры Пиночета. Чилиец пишет письмо американцам, призывая их почтить память жертв террора, обрушившегося на страну при поддержке администрации Никсона.

Здесь и теперь

Израильский режиссер Амос Гитай раскрывает тему через трагические события на Ближнем Востоке, где теракты происходят практически ежедневно. На место очередного взрыва в центре Иерусалима прибывает съемочная группа, тележурналистка мечется среди трупов, раненых и спасателей, но ее прямое включение прерывается сообщением о более страшной катастрофе – терактах в Нью-Йорке. Обвинение в беспринципости по адресу СМИ в фильме Гитая потеряло, к сожалению, свою остроту из-за скомканной драматургии и неудачной актерской работы.

Луч света в загробном царстве?

Герой фильма американского актера и режиссера Шона Пенна — старый вдовец — обнаруживает в одно прекрасное утро, что засохшие листья в цветочном горшке на окне вдруг превратились в благоухающие розы, а мрачноватую комнату, где все напоминает об умершей подруге жизни, залил нежный дневной свет. Что вызвало эту чудесную метаморфозу? Да просто обрушились башни ВТЦ, закрывавшие ранее окна стариковской квартиры от солнца.

Чудесное вмешательство

Французский режиссер Клод Лелюш был настолько поражен размахом медийного освещения терактов в США, что невольно задался вопросом, а был ли в мире хоть один единственный человек, который ничего не знал о том, что случилось. Этот человек в фильме Лелюша – глухонемая женщина, сам же фильм — милая вариация на тему «Он и Она», а теракты чудесным образом спасают любовную пару от разрыва.

Обличение несправедливости

Режиссер из Индии, обладательница прошлогоднего Венецианского «Золотого Льва», Мира Наир воспользовалась предложением участвовать в проекте для того, чтобы предостеречь от растущей исламофобии в мире. Ее фильм рассказывает реальную историю молодого пакистанца с американским паспортом, которого сначала объявляют террористом, а затем национальным героем.

Взгляд с Балкан

Денис Танович, режиссер трагикомедии «Ничейная земля», напоминает о величайшей, по его словам, трагедии для Боснии — событиях 11 июля 1995 года в Сребренице. С тех пор 11 числа каждого месяца женщины города проходят маршем по его улицам. Но человек не учится на своих ошибках. Мировые войны, бесконечные конфликты, жертвы – колесо истории крутится без остановки, и вот 11 сентября 2001 года скорбь охватывает не только Балканы.

Деконструкция визуального

Мексиканский режиссер Алехандро Гонсалес Инариту (Amores Perros) использует в своем концептуальном минималистском проекте вместо политической риторики, характерной для большинства из 11 короткометражек, звук, тишину и музыку. На белом экране время от времени вспыхивают кадры падающего в бездну человека или обрушивающейся башни ВТЦ. Фоном служит запись молитвы одного древнего индейского племени. Инариту работает с категориями добра и зла и религиозными метафорами. Темный и полный страданий коридор ведет к свету. Но увидеть его сможет только тот, кто способен видеть реальность такой, какая она есть.

Усаму бен Ладена видели в Африке

А реальность эта такова, напоминает режиссер из Буркина Фасо Идрисса Кведраого, что ежедневно в Африке умирают люди от голода, СПИДа, наводнений, малярии, не говоря уже о вооруженных конфликтах. Сострадание к жертвам теракта 11 сентбря испытывают и африканцы, но вот что знают о страданиях людей в Африке на благополучном Западе? Такова суть кинематографического послания из Буркина Фасо, упакованного в рискованную, на первый взгляд, форму. Фильм Кведраого по жанру – комедия — великолепно удавшаяся и не злая.

Мальчишки узнают в незнакомце Усаму бен Ладена и решают похитить его с тем, чтобы получить назначенные за его голову миллионы. Тогда и мамы выздровят, и дети в школу пойдут. Вот только улетает главный террорист из Буркина Фасо, а мальчишкам никто не верит. “Прилетай еще!” – кричат они самолету вслед. Может быть, Буша похитить? – предлагает один. Да что ты, американцы тогда всю страну бомбами забросают…

О, как же отвратителен должен быть созданый нами мир, если человек предпочел превратиться в пресмыкающееся! Фильм “11´09´´01″ завершается пацифистским манифестом патриарха мирового кинематографа, японца Шохея Имамуры о солдате Второй мировой войны, который под впечатлением пережитого решил провести всю свою оставшуюся жизнь в виде змеи. Завершается фильм обращением к зрителю: “И священная война не может быть справедливой!”.

фильмография, краткая биография, премии и номинации, фото

Справочная информация о Махмальбаф Самира (Samira Makhmalbaf): краткая биография, дата и место рождения, фильмография, фотографии, премии и номинации, новости из жизни и карьеры

Страна:

нет данных о стране

Дата рождения:

1980

Лучшие фильмы персоны

Все лучшие фильмы

Избранная фильмография по годам

Премии и номинации кино персоны

Нужны деньги до зарплаты?

более 30 сервисов

Кредиты онлайн на карту за 15 минут

до 180 дней

макс срок

до 20 000 грн.

макс сумма

Забавное видео

Этот малыш еще ходит в садик, но в баскетбол играет как настоящий профи!

Индивидуальные консультации с представителем Goldsmiths, University of London и University of Roehampton

«ЗНАНИЕ ЦЕНТР» совместно Goldsmiths, University of London и University of Roehampton приглашают школьников и их родителей, а также выпускников университетов, планирующих поступление в университеты Великобритании, на индивидуальные консультации с официальными представителями университетов.

Место: офис «ЗНАНИЕ ЦЕНТР», Москва, ул. Удальцова, 28 (м. Проспект Вернадского) схема

Дата: 17 февраля 2014 г.

Время:

• 11:30 — консультации с представителем Goldsmiths, University of London Tony McMullen
• 17:00 — консультации с представителем University of Roehampton Elizabeth Kingwill

Вход свободный по предварительной регистрации.

Зарегистрироваться на консультации Вы можете на сайте (ниже) или по телефону +7 (495) 225-44-43.

Goldsmiths, University of London расположен в Лондоне и почти столетие является частью University of London. Более 8000 студентов обучаются здесь по различным дисциплинам, включая искусство, гуманитарные, общественные  науки и компьютерные технологии.
Goldsmiths обладает репутацией популярного университета, практикующего неординарный,  комплексный и  перспективный подход в различных областях знаний. Особенно сильными признаны его программы в области гуманитарных, общественных и художественных дисциплин.

University of Roehampton расположен в живописном месте юго-западной части Лондона. Университет стремится активно привлекать иностранных студентов — среди 8000 студентов University of Roehampton учатся студенты из 110 различных стран мира. University of Roehampton – это альма-матер для многих известных людей, среди которых британские политики, ирландский писатель Даррен Шэн, иранский режиссер Самира Махмальбаф и английский епископ Дэвид Росдейл.

11 сентября (Кино в Краснодаре)

Великобритания/ Египет/ Иран/ Мексика/ США/ Франция/ Япония, 2002
Киноальманах
Режиссеры: Алехандро Гонcалес Иньярриту, Клод Лелуш, Шон Пенн, Амос Гитай, Денис Танович, Идрисса Уедраого, Кен Лоуч, Мира Наир, Самира Махмальбаф, Сёхей Имамура, Юсеф Шахин
В ролях: Мэриам Карими, Эммануэль Лабора, Владимир Вега, Родриг Андре Идани, Кирен Мор, Лирон Ливо и др.
Продолжительность: 2 часа 14 минут

Одиннадцать выдающихся режиссеров из одиннадцати стран мира сняли киноальманах, посвященный реальному событию. Без ложного пафоса можно заявить — после 11 сентября 2001 года мир стал другим. Теперь это не просто печальный, но от того не менее яркий, след в истории XXI века, теперь это веха в истории кинематографа.
11 минут 9 секунд и 1 кадр — ровно столько было отведено каждому из авторов, каждый использовал полученный карт-бланш по-своему. Перед зрителем проходят совершенно разные работы, объединенные самым главным — оригинальным подходом и высокохудожественным исполнением.

Продюсерам удалось собрать не только умудренных жизнью и опытом работы в кино Имамуру, Лелуша, Гитая, но и молодых, подающих надежды Иньярриту, Тановича, Махмальбаф; нашлось место и для индийской киножемчужины Наир; нестареющего душой социалиста Лоуча; экзотичных для Европы Шахина и Уедраого; стойкого и (почти!) бескомпромиссного Пенна. Dream Team объединяющий Восток и Запад, талант и мастерство, стремление показать себя и уверенность в собственных силах.

Интернациональность состава позволяет взглянуть на случившееся с нескольких сторон. Здесь и проблема афганских беженцев в Иране после воздушных атак США (Самира Махмальбаф), и «ежедневный терроризм» глазами израильтянина Амоса Гитая, и реальная история мусульманина, бросившегося спасать заваленных обломками людей у Торгового Центра, но по ошибке обвиненного властью в пособничестве террористам от Миры Наир, и попытки подростков из Буркина-Фасо поймать Бен Ладена (Идрисса Уедраого).

11 сентября (фильм), шон пенн, самира махмальбаф, алехандро гонсалес инарриту, актёры, призы, интересные факты, творческий коллектив

Шон Пенн

Американец Шон Пенн покажет трагедию пожилого вдовца, который живёт по соседству с башнями-близнецами. Их падение для него означает приход солнца в его жилище и оживление цветов, прозябавших в тени разрушенных небоскребов. Но прежний полумрак был ему милее, чем светлая явь, высветившая его полное одиночество.

Самира Махмальбаф

Оригинально выглядят и фантасмагорические вставки иранской постановщицы Самиры Махмальбаф о юных афганских беженцах, которых пытается вразумить учитель о природе божественной сути: «Зачем убивает Бог? Он создаёт людей, а не самолёты…», или фрагмент югослава Даниса Тановича о готовящейся демонстрации местных женщин против сокращения численности мужчин. После трагедии в Нью-Йорке они так же дружно выдвигают иные лозунги.

Алехандро Гонсалес Инарриту

Самыми страшными получились документальные кадры падения людей из небоскребов (прежде нигде не показывавшиеся) у мексиканского режиссёра Алехандро Гонсалес Инарриту, перемежающимися с абсолютно тёмным экраном. Эти элементы сюрреализма символизируют тайный смысл роли СМИ в причинах трагедии.

Документальный фильм, наиболее подробно раскрывающий так называемую «non plane theory», то есть теорию о том, что самолёты в телетрансляциях теракта 11 сентя. ..Все видео

Критики отметили, что фильм получился с антиамериканским душком, но без симпатий к террористам. Но это не помогло фильму в коммерческом плане: крупные американские кинопрокатчики наотрез отказались закупать его для дистрибьюции в США. Малым экраном фильм выпущен в США компанией «Empire Pictures».

Актёры

• Мариам Карими — фрагмент «Иран»
• Эммануэль Лабори — фрагмент «Франция»
• Жером Орри — фрагмент «Франция»
• Нур Эль-Шериф — фрагмент «Египет»
• Ахмед Харун — фрагмент «Египет»
• Дзана Пинйо — фрагмент «Босния»
• Александр Сексан — фрагмент «Босния»
• Татьяна Сойич — фрагмент «Босния»
• Лайонел Зирел Гир — фрагмент «Буркина Фасо»
• Рене Эме Бассинга — фрагмент «Буркина Фасо»
• Владимир Вега — фрагмент «Великобритания»
• Керен Мор — фрагмент «Израиль»
• Лирон Лево — фрагмент «Израиль»
• Танви Азми — Талат Хамдани, фрагмент «Индия»
• Алеб Адла — фрагмент «Индия»
• Капил Бава — фрагмент «Индия»
• Эрнест Боргнайн — фрагмент «США»
• Томорово Тагучи — фрагмент «Япония»
• Кумико Асо — фрагмент «Япония»
• Кен Огата — фрагмент «Япония»
• Джейк Берн — фрагмент «Мексика»

Полный список см. на .

Призы

• 2002 год — приз Международного кинофестиваля в Венеции —приз ЮНЕСКО Самира Махмальбаф, Клод Лелуш, Юсеф Шаин, Данис Танович, Идрисса Одрраого, Кен Лоуч, Алехандро Гонсалес Инарриту, Амос Гитаи, Мира Наир, Шон Пенн, Сёхэй Имамура
• 2002 год — приз Международного кинофестиваля в Венеции —приз ФИПРЕССИ за лучший короткометражный фильм с формулировкой «За ясность и страсть в оспаривании устоявшихся представлений» режиссёр Кен Лоуч
• 2003 год — приз Национального Совета кинокритиков за «свободу выражения»

Интересные факты

• В России кинопрокат осуществляется компанией ООО «Кинокомпания „Пан Терра“». Официальная прокатная кинопремьера в России состоялась 11 сентября 2003 года в кинотеатре «МДМ».
• Телевизионная премьера в России фильма была осуществлена на канале НТВ одновременно с кинопоказом 11 сентября 2003 года.
• Лицензионный видеопрокат на VHS и DVD в России — «Пирамида»
• Фильм демонстрировался на XXV Московском международном кинофестивале в 2003 году во внеконкурсной программе «8 1/2».

Творческий коллектив

Режиссёры:

• Самира Махмальбаф, Иран
• Клод Лелуш, Франция
• Юсеф Шахин, Египет
• Данис Танович, Босния
• Идрисса Одрраого, Буркина Фассо
• Кен Лоуч, Великобритания
• Алехандро Гонсалес Инарриту, Мексика
• Амос Гитаи, Израиль
• Мира Наир, Индия
• Шон Пенн, США
• Сёхэй Имамура, Япония

Авторы сценария:

• Юссеф Шахин, Египет
• Сабрина Дхаван, Индия
• Амос Гитаи, Израиль
• Алехандро Гонсалес Инарриту, Мексика
• Пол Лэверти,Англия
• Клод Лелуш, Франция
• Кен Лоуч, Великобритания
• Самира Махмальбаф, Иран
• Идрисса Одрраого, Буркина Фассо
• Шон Пенн, США
• Мари-Хосе Санселме, Израиль
• Данис Танович, Босния
• Даисуке Тенган, Япония
• Пьер Уйтерховен, Франция
• Владимир Вега, США

Другие популярные фильмы

Комментарии

Иранский кинорежиссер Мохсен Махмальбаф критикует «позорное» правительство Великобритании за паспортный скандал | Новости

Иранский кинорежиссер Мохсен Махмальбаф открыто напал на правительство Великобритании за его «постыдный» отказ выдать паспорта своей жене Марзие Мешкини и дочери Самире.

62-летний директор Кандагар и Габбех живет в Лондоне как политический изгнанник и имеет французский паспорт. Но его жена и старшая дочь, оба отмеченные наградами режиссеры, остаются политическими беженцами и еще не получили паспорта, несмотря на то, что два года назад правительство Великобритании пригласило их подать заявление.

Выступая на IDFA в Амстердаме, где он входит в состав жюри конкурса, Махмальбаф выступил против обращения с Мешкини и Самирой, которые находятся в Великобритании с 2011 года и помогают управлять продюсерской компанией Makhmalbaf Film House.

«Они [правительство Великобритании] признали, что являются политическими беженцами, и через шесть лет сказали:« Хорошо, подавайте паспорта », — сказал он Screen . Но документы еще не опубликованы после того, как были подняты вопросы о том, почему иранский директор был политическим заключенным в 1970-х годах.

В возрасте 17 лет Махмальбаф был заключен в тюрьму за нанесение ножевого ранения полицейскому во время антишахского сопротивления, но был освобожден после иранской революции, отбыв пятилетний срок своего заключения.

Он считает, что арест в последние дни правления шаха является причиной отказа властей Великобритании в выдаче паспортов его жене и дочери.

Власти допросили иранского режиссера о его борьбе с шахом и о причинах его освобождения. «Потому что он был диктатором и мучил нас», — сказал Махмальбаф.«Он мучил меня. Моя левая нога была полностью разрушена ».

Проблемы с политическими беженцами

Мешкини, который выиграл три награды в Венеции с День, когда я стала женщиной в 2000 году, недавно не смог присоединиться к Махмальбафу, когда он работал в Италии.

Самира, директор Каннского жюри, получившего призы Blackboards (2000) и At Five in the Afренда (2003), тоже столкнулась с трудностями, несмотря на признание критиков.

«Самира дважды была выбрана The Guardian как один из самых известных режиссеров в мире, но она не заслуживает паспорта, как другие беженцы.Это правительство Великобритании », — сказал Махмалбаф Screen .

«У нее не могло быть паспорта, потому что ее отец был политическим заключенным 45 лет назад. Это британская система. Послушайте, это новый капитализм, новое современное невежество, которое повсюду возвращается к жизни ».

Однако младшей дочери Махмальбафа, Хане, директору Венецианской премии Joy Of Madness (2003) и лауреату премии Сан-Себастьяна Buddha Collapsed Out Of Shame (2007), был выдан паспорт.Причина этого Махмалбаф не знает.

Махмальбаф уехал в Иран в 2005 году, и в случае его возвращения ему грозит тюремное заключение.

«Я переехал из Ирана 14 лет назад, когда была высокая цензура, и они не позволяли мне снимать больше фильмов», — вспоминает он. «Я ездил в Афганистан на два года. Мы там снимали фильмы, проводили кино-семинары и деятельность неправительственных организаций.

«Затем Иран послал террористов убить меня», — заявил он. «Они взорвали бомбу во время нашей стрельбы».

Это побудило Махмальбафа переехать в Таджикистан, где он жил и работал еще два года. Затем под угрозой ареста тайной полицией он перевез свою семью в Европу.

Махмальбаф прожил во Франции два года, но после «Зеленого движения Ирана в 2009 году» тайная полиция снова взяла его в свои руки, и директору были предоставлены телохранители.

С 2011 года он живет в Лондоне, где проводит мастер-классы для актеров и режиссеров, а совсем недавно поставил итальянскую драму « Марге и ее мать », показ которой состоялся в Пусане в прошлом месяце.

Самира Махмальбаф: педагог — Асфар

За последние пятнадцать лет или около того вокруг иранского кино возник ажиотаж, хотя, возможно, довольно модный интерес к стране, в остальном так скрытой от глаз.Хвалили таких людей, как Аббас Киаростами, Джафар Панахи, Аскар Фархади и семья Махмальбаф за их вклад в «Новое иранское кино» (см. Tapper, 2006). Но вместо того, чтобы рассматривать это появление как национальное явление, я хочу взглянуть на работу одного из этих директоров, Самиры Махмальбаф, и на то, как она решает конкретный вопрос, вызывающий постоянную озабоченность: что такое образование?

Напротив, вокруг теории образования никогда не было большого шума — вместо фестивалей здесь проводятся конференции, а его знаменитости, вероятно, больше любят сандалии и библиотеки, чем солнцезащитные очки и всеобщее внимание. Но с точки зрения темы и содержания, миры кино и образования часто вовлечены в диалог, который не столько анализирует то, что один может предложить другому, сколько о том, каким образом один на самом деле является другим. Я хочу исследовать, как фильмы Самиры Махмалбаф могут чему-то научить свою аудиторию, просто с точки зрения восприятия фильма незнакомым образом.

В фильмах Самиры Махмалбаф можно найти соответствие как с образовательными темами, так и с интересами, которые были обычным явлением в Европе со времен Просвещения, а также с кинематографическими влияниями и традициями за пределами Ирана.Но это не означает, что идеи, лежащие в основе этих фильмов, исходят исключительно из других источников, так же как было бы бесполезно рассматривать их как возникшие из социокультурного вакуума. Несмотря на политическую изоляцию Ирана во время воспитания Самиры Махмальбаф, я думаю, есть свидетельства того, что как влияние ее отца, так и киноиндустрия страны как поле политической и дипломатической битвы позволяли знакомиться со всеми видами точек зрения на общество, как прогрессивными, так и прогрессивными. традиционный.

Я хочу посмотреть на особые качества фильмов Самиры Махмалбаф, которые делают их контекстными и диалогическими с идеями, которые привлекают гораздо более широкую аудиторию, чем просто нишевые кинофайлы. Это потому, что я считаю, что познавательным в фильмах Самиры Махмальбаф является опыт их просмотра, а не что-то конкретное, что она пытается объяснить. И опыт просмотра фильма не требует понимания контекста, а скорее требует того контекста, который вызывает понимание.В этом сила и отчасти загадка фильмов Самиры.

Семья Махмальбаф: кинообразование

Самира Махмальбаф родилась в семье кинематографистов и во многих отношениях выросла, чтобы смотреть на мир через призму кинематографа. В семь лет она снялась в фильме своего отца Мохсена «Велосипедист» (1987), а в четырнадцать лет она вообще бросила формальное образование, чтобы заняться кинопроизводством под руководством своего отца. Мохсен Махмальбаф, сам недовольный предоставлением неидеологического кинообразования в высших учебных заведениях Ирана, основал Дом кино Махмальбаф, школу, первыми учениками которой были в основном члены семьи — не столько акт кумовства, сколько из соображений удобства, учитывая трудности получения официального признания за такой эксперимент. И, говоря с точки зрения образования, Дом кино, безусловно, был экспериментальным, включающим регулярные упражнения, рисование и музыку в месячные интенсивные занятия наряду с погружением в технические навыки кино. По словам Мохсена:

«Наша программа не ограничивалась кино, она также включала части из жизни и искусства. Например, в спорте это велоспорт, плавание и катание на коньках. Режиссер должен быть физически сильным. Из повседневной жизни мы учили вождению, путешествию в одиночку за пределы страны, городской навигации, кулинарии, информатике и иностранному языку, поскольку режиссеру нужны методы общения.’
(www.makhmalbaf.com)

Целостное образование, описанное здесь, напоминает гимназии древней Греции, в которых интеллектуальные занятия сопровождали развитие физических способностей, или либеральные методы обучения, впервые примененные Робертом Оуэном в Шотландии, в которых музыка и окружающая среда играли сильную роль. роль как грамматической, так и числовой грамотности. Во всех этих случаях видна конкретная конечная цель: для греков дискуссии о морали улучшили бы, но были подчинены их спортивным способностям; для Оуэна — разносторонний ребенок, сделанный для более сознательного работника и гражданина; для Мохсена Махмальбафа каждый аспект образования был на благо кино.

Самира, кажется, впитала часть этой философии, но также интерпретировала ее по-своему. В то время как Мохсен часто преследовал откровенно политическую эстетику в своей работе ¹ , Самира, кажется, всегда больше ошибалась в сторону приостановления своей собственной политики, чтобы позволить политике других говорить за себя. Она сказала, что пытается «помнить, чтобы не судить, не думать, что вы все знаете, и не принимать решение, прежде чем увидеть кого-то» ( There She Goes: Feminist Filmmaking and Beyond , p.165). То, что она, кажется, извлекла из своего уникального образования, — это идея о том, что создание фильмов — это не столько представление ее собственного взгляда на мир (в изображении социальной несправедливости, моральных причин или конкретных людей), но и позволяя миру представлять себя, часто противоречивым и запутанным. Актеры-любители, разные языки, идеологический антагонизм — вот основные составляющие кинематографа, который отказывается судить (хотя и сознательно признает выбор содержания и местоположения как формы суждения) и отказывается различать искусство и жизнь согласно педагогике Мохсена.

Ни один из этих компонентов не следует рассматривать как исключительный для Самиры Махмальбаф (и / или других членов семьи Махмальбаф): современное иранское кино часто характеризуется эллиптическим диалогом, редкими поэтическими пейзажами и использованием актеров-любителей — не в последнюю очередь из-за проблемы, связанные с цензурой, которая часто препятствует, например, прямой критике политических партий, изображению частной сферы и представлению женщин определенными способами или средами (Farahmand; Haghighi; Lahiji, in Tapper, 2006).Пытаться романтизировать иранское кино вне этих ограничений — значит игнорировать очень сознательные усилия со стороны его режиссеров реагировать на них и обходить их стороной. Но я думаю, что каждый из них делает это по-своему: географическая и философская удаленность фильмов Киаростами, например, затрудняет их доступ как для публики, так и для цензоров; Джафар Панахи справился с разочарованием цензуры, сняв об этом фильм; Мохсен Махмальбаф демонстративно использовал свое имя и известность для прямой борьбы с цензурой, в том числе решил продать семейный дом (по согласованию с другими членами) вместо того, чтобы редактировать фильм A Moment of Innocence (1996).Точно так же Самира разработала свой собственный стиль, который призван бросить вызов нормам в рамках определенных ограничений.

Яблоко (1998)

Первый фильм Махмальбафа затрагивает тему, излюбленную философами и врачами эпохи Просвещения, от Руссо до Филиппа Пинеля: дикое дитя. Вымышленное изображение детей, растущих в «естественном состоянии», имеет прецеденты еще со времен Ливия и Плутарха, когда они рассказывали историю о Ромуле и Реме; он принимает философский поворот в Хай ибн Якхдан (или «Улучшение человеческого разума») Ибн Туфаила; и последнее стало лишь одним из факторов, повлиявших на роман Руссо «Эмиль », в котором аналогично прослеживаются преимущества разума как способа подавления некоторых из низменных естественных инстинктов развивающегося ребенка. Два появления детей, которые на самом деле (очевидно) пережили дикое воспитание, вызвали дальнейшее увлечение психологией «дикого ребенка» как любопытства, способного многое рассказать о том, как люди развиваются в изоляции. И Виктор из Авейрона (около 1788–1828), и Каспар Хаузер (около 1812–1833) были объектами образовательных экспериментов своих врачей, которые пытались восстановить свои лингвистические способности и рациональные способности, хотя часто безуспешно. В двадцатом веке этим историям дали новую жизнь и смысл режиссеры Франсуа Трюффо и Вернер Херцог в своих фильмах «Дикий ребенок » (1970) и «Загадка Каспара Хаузера » (1974).

История Махмальбафа основана не только на реальных событиях; Подавляющее большинство актеров в фильме играют самих себя всего через несколько дней после того, как произошли его настоящие события. Apple начинается с жалобы, поданной в департамент социального обеспечения Ирана рядом соседей, что две девочки, Массуме и Захра Надери, содержатся в плену в своем доме их отцом и слепой матерью и никогда не видели света. и не могли общаться с другими местными детьми.По сути, они не такие «дикие», как Виктор и Каспар, но невнятные и, возможно, страдают от физических проблем из-за плохого ухода и питания. После вмешательства, направленного на полное удаление девочек из дома, а также на то, чтобы вымыть их и подстричься, социальные работники соглашаются позволить им вернуться к своим родителям при условии, что им будет предоставлена ​​большая свобода. Отец сопротивляется, но как только социальный работник запирает его внутри собственного дома, девочки могут свободно исследовать за пределами своего дома, со всеми чудесами и опасностями, которые это несет.Без связного языка, поддерживающего их, их действия, кажется, во многом определяются инстинктом и доверием.

Вооруженные этими чувствами, Массуме и Захра попадают в мир, социальные нормы и принципы экономического обмена которого пока не имеют для них значения: так же, как и при изучении языка, девочки обнаруживают, что мороженое, яблоки, часы и хмель-скотч все требуют ответных жестов. Будь то финансы или дружба, все эти вещи рассматриваются как аллегории прохождения времени, потери невинности, растущего самопознания и желания, языковых игр и потребности в общении.Зрителю предлагается ощутить, насколько волнующими и дезориентирующими должны быть эти события для близнецов, и подумать о том, насколько развитие ребенка воспринимается как должное.

Большое внимание было уделено политике образования девочек, о которой идет речь в фильме (который в этом отношении является предшественником фильма В пять часов после полудня ). Но возникает гораздо больше сложных экзистенциальных, психологических и образовательных вопросов, которые, как мне кажется, в значительной степени способствуют роли Махмальбафа как педагога, а не просто борца за права на образование.

Сложность частично возникает из-за отказа режиссера сосредоточить центр внимания любой из этих проблем на одном персонаже: действительно, названия как Apple , так и ее следующего фильма, Blackboards , намекают на ее попытку нарисовать зритель прочь от этого соблазна предоставить символы, общие для нескольких персонажей одновременно, как сильных, так и уязвимых. Эффект заключается в том, чтобы раскрыть силу и уязвимость в каждом. Мальчик болтает яблоком на веревочке: дразнит ли он девочек знанием или желанием (как опасался и подозревал их отец)? Затем он говорит им, что если они хотят яблоко, они должны пойти с ним в магазин.Ведя девочек в более широкий мир (общественное пространство, в котором они не имеют опыта), мальчик не дает им информации о том, чего ожидать и как это понять: яблоки — единственное место, вокруг которого вращается это путешествие. Однако, когда они приходят в магазин, мальчик оказывается таким же неопытным, как и близнецы, поскольку им напоминают, что они не могут купить яблоки, не заплатив за них. Девочки возвращаются, чтобы попросить денег у своего пленного отца, показывая, что независимость не означает свободу от взаимозависимости.

В заключительной сцене мальчик снова показывает яблоко на веревке, на этот раз болтая над головой матери девочек, которая решилась выйти из дома и делает это. не знаю, что это за объект, который ускользает от нее. Яблоко — символ свободы, в которой она отказала себе и пыталась отказать своим дочерям.

В документальном фильме своего брата Майсама о создании Blackboards Самира догоняет Масуме и Захру Надери и обнаруживает, что их жизнь изменилась благодаря школьному опыту: они не просто красноречивы, но и амбициозны.И все же цель Apple — в отличие, например, от афганского алфавита Мохсена (2002 г.) -, похоже, не состояла в том, чтобы сделать политическую точку зрения, чтобы призвать всеобщее образование. Одна из многих вещей, которые одновременно очаровывают и находят отклик в Apple , — это идея о том, что образование — это на самом деле просто знакомство с новым опытом. Формальное образование, возможно, обеспечивает основу, в которой это воздействие может начать изучаться и интерпретироваться, но это ничто без этой первоначальной свободы рисковать собой в этом мире, как показано, как поступают девочки без сопровождения и неуверенные в себе.

Эта свобода была предложена Самире, когда она была молодой девушкой, в виде фотоаппарата: «Они дали бы мне этот фотоаппарат, я сделал снимки, а мы проанализировали их» (стр. 169). Для Массуме и Захры свобода проявляется во многих формах, но, пожалуй, наиболее остро это в форме ключа, с помощью которого они могут либо держать своего отца запертым в том же доме, где он держал их в плену, либо выпустить его. Обладая этой свободой, девушки становятся (становятся) самостоятельными людьми, способными принимать решения за себя и извлекать уроки из получаемых в результате наград и ошибок.

Доски (2000)

В первой сцене фильма Самиры Махмальбаф « Доски » группа странствующих учителей с классными досками на спине путешествует по каменистым просторам границы Ирана с Ираком в поисках учеников. Внезапно, со звуками выстрелов, они сбиваются в кучу черепахами, пока не понимают, что опасность миновала. Затем история следует за двумя постоянными усилиями учителей по продаже своих образовательных товаров невольным персонажам: контрабандистам детей, пожилым сельским жителям, кочевым курдам.Из этих часто комических и зачастую жалких виньеток вытекает полное несоответствие между услугами, которые учителя — Рибуар и Саид — считают себя способными предоставить (т. Е. Элементарное введение в грамотность), и преимуществами, которые их потенциальные ученики могут получить в результате результат. Reeboir пытается убедить некоторых детей, которые действуют как мулы, перевозящие незаконные товары через границу, что умение читать даст им преимущество в понимании газет; Саид пытается убедить жену, которую приобрел в силу обстоятельств (ее отец умирает от инфекции мочевыводящих путей и должен выдать ее замуж), научиться читать фразу «Я люблю тебя» с доски, пока она занимается тем, что основные потребности ее сына.

В этих случаях идея о том, что образование самоочевидно и по своей сути «хорошо», затрудняет передачу его ценности на территории, где выживание является единственным общим языком. Самира указала, что ее отправной точкой в ​​этом фильме было не доказательство полезности образования, а скорее требование от образования, чтобы оно доказало, что оно не бесполезно:

«… [т] детям приходится каждый день переправлять контрабандой из одной страны в другую, чтобы остаться в живых. Они просто хотят быть живыми.Для них образование бесполезно. Для стариков время учиться прошло. Они хотят вернуться в свою страну и умереть в своей стране. Так что образование тоже кажется бесполезным ».
(Интервью с Энтони Кауфманом, www.indiewire.com)

Напротив, дидактическое обучение, кажется, говорит на языке, авторитет и необходимость которого, олицетворяемые учителями, не побуждают других реагировать ни на них, ни на их собственную ситуацию. Короче говоря, нет диалога ни между педагогом и образованным, ни между образованным и содержанием и обстоятельствами образования, которое они пытаются предоставить.В конце концов, просто возможность читать газету не принесет ни дохода, ни спасения от принудительного труда; знание того, как произносить «Я люблю тебя» с доски, не привяжет читателя к человеку, от которого они выучили эти слова.

Опять же, Самира Махмалбаф, похоже, решила нюансы образования, открывая их дальше, а не сужая их до простого, универсального решения. Она сказала о своем выборе темы для фильма, что она «думала, что это была очень открытая тема, что это может быть очень сюрреалистично и в то же время очень натуралистично, это может нести так много социальных и гуманистических значений» (цитируется in Wood, стр.162). Blackboards бросает вызов любому универсальному подходу, создавая сцены, в которых уделяется особое внимание недопониманию, отсутствию общения и необходимости слушать, а также говорить (по необходимости часть собственного метода режиссера, учитывая, что она не говорила на языке, на котором фильм снимался).

Самира резюмировала свой подход, сказав, что «для меня было важно разобраться с тем, как мы подводим друг друга в наших отношениях и как мы относимся друг к другу» (цитируется по Wood, 2006, p.163). Чтобы понять образовательную важность фильмов, необходимо подчеркнуть два аспекта этого подхода: да, люди всегда не понимают друг друга, что делает универсальные подходы к пониманию любой ситуации проблематичной; в то же время, награды жизни можно найти в отношениях друг с другом, как бы часто этот процесс ни разочаровывал.

В одной из сцен, например, старик просит одного из учителей, Саида, прочитать ему письмо своего сына, написанное из тюрьмы в Ираке, где он воевал.Саид объясняет, что не умеет читать ни по-арабски, ни по-турецки, но старик настаивает, пока Саид не решит предложить предполагаемое резюме, основанное на условиях, в которых могло быть написано такое письмо, и удовлетворяющее ожидания отца. В этом случае учитель не наставлял старика ни в чем новом, но (независимо от того, согласен ли зритель с его действиями или нет) ответил на потребность другого человека в утешении, и его способность обеспечивать этот комфорт предоставляется ему только через его восприятие. образовательный орган.Именно Саид учится в этой ситуации, одновременно осознавая свои (учителя) недостатки. Тем временем другой учитель, Рибуар, разжигает интерес одного из мальчиков, когда обнаруживает, что у них одно и то же имя (которое, как он объясняет, означает «Тот, кто ходит» или «Путешественник»). В остальной части их повествования мальчик учится писать буквы своего имени, кульминацией чего является то, что он, к своему удовольствию, копирует свою версию сценария на доске — непосредственно перед тем, как его застрелили пограничники. Восторг от возможности оставить свой след в мире — это не то, что может полностью ощутить кто-либо, кроме самого мальчика, но этот опыт может быть частично передан зрителю через его реакцию.

В Blackboards , точно так же, как учитель Махмальбафа должен ошибиться в переводе письма, основанного исключительно на предположениях о семейном происхождении старика, так что зритель должен сделать определенные предположения о контексте, повествовании и языке, которые будут поддерживаться кинематографическая техника и субтитры, чтобы было какое-то взаимодействие (т.е. если я как зритель хочу получить что-то от фильма, я должен верить, что меня приглашают по крайней мере участвовать в его разговоре, даже если это изображение трудностей, о которых я не имею прямого опыта). Есть чему поучиться, даже если зрителю прямо не говорят, что это такое. И это потому, что сама режиссер сохраняет чувство любопытства на всем протяжении, в результате чего ее вопросы совпадают с вопросами зрителя: кого воспитывают? Что ему нужно от образования? Как можно узнать? Могут ли люди стать свободными благодаря образованию? Как выглядит эта свобода? А также, насколько я свободен в оценке этих проблем?

В пять часов дня (2003)

Фильм Самиры 2003 года « В пять часов дня » якобы вернулся к вышеупомянутым вопросам, но на этот раз поместил их в Афганистан после вторжения, а не в ее родной Иран. Смена места не обязательно должна сбить с толку аудиторию; Фильмы режиссера часто, кажется, охватывают любую зону запустения или конфликта, хотя бы для того, чтобы подчеркнуть противоречивые эмоции и переживания, которые испытывают ее герои (название фильма взято из стихотворения Федерико Гарсиа Лорки, исследующего похожие темы). В пять часов дня ничем не отличается от Apple или Blackboards в этом отношении.

Но там, где девочки в Apple были объектом борьбы между властями и их семьей, будучи объектами их собственного личного открытия, и учителя Blackboards были на трудном пути, чтобы узнать, насколько им нужно было не только научиться, но и передать, главный герой В пять после полудня — очень индивидуализированный персонаж, который больше похож на самого режиссера: любопытный, упорный, амбициозный и сохраняющий невозмутимое спокойствие перед лицом чрезвычайных обстоятельств.Ногре — молодая женщина, которая под своей парандой стремится получить для себя образование, которое, как она надеется, поможет ей стать первой женщиной-президентом Афганистана.

Фильм был бы довольно одномерным, если бы он играл на более простых бинарных противопоставлениях между догматическим патриархатом и демократическим прогрессом. Вместо этого Самира создает симпатичный характер из отца, который настаивал на ее кораническом образовании; пейзаж сочетает в себе ужасную нищету и образы руин, предвещающих великое обновление; синий цвет женской паранджи пронизан поэзией, которая, вероятно, предназначена не для эстетизации одежды или того, что она символизирует, а для предостережения от автоматических предположений о подчинении тех, кого она покрывает; а белые туфли, в которые Ногре переодевается, когда она пробирается в более прогрессивные классы, снова задают давно нерешенные вопросы о совместимости женственности и феминизма.

В пять часов дня действительно занимается вопросом об образовании девочек и женщин, но это столько же женское образование, сколько не столько понтификаты, сколько оспаривание предположений. В фильме почти демонстративно игнорируется присутствие войск НАТО и других западных войск, учитывая больше наследие, оставленное талибами, и то, как их консерватизм оказался катастрофическим для признания женщин женщинами, что бы это ни значило. Невестка Ногре, Лейлома, становится олицетворением этого бесправия, поскольку она озабочена исключительно кормлением своего ребенка, но сама настолько голодна, что перестала кормить грудью.Поскольку ее муж не вернулся, чтобы поддержать ее, а ее сын находится в опасности умереть, она угрожает, что не сможет продолжить семейную линию, став одновременно жертвой и символом идеологической доктрины, которая не позволяла ей выполнять более самостоятельную роль. в обществе и опустошили страну. В отличие от бесконечных дискуссий и дебатов Ногре с людьми, которых она встречает, изоляция Лейломы показывает, что ей не хватает образовательного опыта, а не возможностей институционального обучения.

Заключение

Я надеюсь, что этот краткий обзор фильмов Самиры Махмальбаф показал, что они могут многому научить зрителя, если у зрителя нет ожиданий относительно того, что они узнают от них (например, об Иране, о женщинах-режиссерах). , о педагогике). Необычным в фильмах является то, что каждый раз, когда кажется, что они жестикулируют в определенном направлении, они всегда предлагают, по крайней мере, рассмотреть возможность перехода в другом направлении. Хотя двусмысленность и альтернативная возможность имеют здесь метафизические свойства, они также выполняют и утилитарную функцию: как упоминалось выше, проблемы правовой защиты, цензуры и государственного давления потребовали от иранских кинематографистов изобретательности, которой, возможно, не удалось бы добиться в более расслабленной политической среде.Должны быть созданы уровни интерпретации, чтобы можно было противодействовать атакам. Я считаю, что это верно в отношении фильмов Самиры, и поэтому попытался ограничить свое собственное понимание общей темой образования, чтобы предположить, что эта тема не только фигуративна, но и привносит образовательный элемент в фильмы. Этот элемент основан на идее о том, что образование, возможно, больше связано с опытом, чем с информацией (например, класс, отношения между учителем и учеником), и этот опыт нельзя регламентировать или предвидеть так, как, например, школьное расписание. .

Предположение о том, что люди могут учиться из фильма таким образом (т. е. не зная, что им предстоит узнать), возможно, столь же необычно, как и предположение некоторым людям, что иранский фильм может чему-то научить других о характеристиках женщин — и все же это не только Самира Махмальбаф подняла перспективы последнего; Фильмы Асгара Фархади заполнены главными героями женского пола, которые не только столь же сложны, как мужчины, но и столь же неоднозначны в моральном плане, как некоторые другие персонажи на экране в настоящее время.Таким образом, фильм как образовательный опыт — это просто открытость возможности обучения, которую сама Махмальбаф использует в своем кинопроизводстве: «Я всегда стараюсь помнить, чтобы не судить, не думать, что вы все знаете» (цитируется в Сказано, с.165). Я утверждал, что часть любопытной чувствительности Самиры в этом отношении может заключаться в ее собственном образовании, в котором различия между жизнью, образованием и искусством всегда были проницаемыми. И все, что она говорила о своих фильмах, всегда настаивает на том, что обучение — это бесконечный процесс, что создание искусства является частью этого процесса, перемежая его с самовыражением. Поэтому ее слова, возможно, лучше всего отражают эту уникальную (образовательную) философию:

«Я хочу продолжать снимать фильмы, но я также хочу жить и продолжать учиться. Я узнал, что, хотя создавать хорошо, также хорошо не пытаться насиловать это, иногда не создавать и просто исследовать ».
(там же)

1 См., Например,

Кандагар (2001).

Библиография

Фарахманд, А. (2006). Перспективы недавнего (международного признания) иранского кино.В Таппер, Р. Новое иранское кино: политика, репрезентация и идентичность . Лондон: И. Tauris & Co Ltd.
Haghighi, A. (2006). Политика и кино в постреволюционном Иране: непростые отношения. В Таппер, Р. Новое иранское кино: политика, репрезентация и идентичность . Лондон: И. Таурис и Ко, Лтд.
Кауфман, А. (2002). Интервью: Самира Махмалбаф пишет «Доски». Получено 12 февраля 2014 г. с http://www.indiewire.com/article/interview_samira_makhmalbaf_ paints_it_blackboards
Lahiji, S. (2006). Chaste Dolle и Unchaste Dolls: женщины в иранском кино с 1979 года. In Tapper, R. Новое иранское кино: политика, репрезентация и идентичность . Лондон: И. Tauris & Co Ltd.
Саид, С. Ф. (2009). «Девушка ведет себя против этого»: интервью с Самирой Махмалбаф. В Columpar, C. & Mayer, S. Там она идет: феминистское кино и за его пределами . Мичиган: Издательство государственного университета Уэйна.
Таппер Р. (2006). Вступление. В Таппер, Р. Новое иранское кино: политика, репрезентация и идентичность .Лондон: И. Таурис и Ко. Лтд.,
Вуд, Дж. (2006). Говорящие фильмы: интервью с кинематографистами современного мира . Лондон: Wallflower Press

Самира Махмальбаф: Бог и сатана в «Яблоке»

Самира Махмальбаф: Бог и сатана в «Яблоке»

Джереми Лерер

« Яблоко » — потрясающий дебют в художественном фильме Самиры Махмальбаф, 18-летней дочери иранского режиссера Мохсена Махмальбафа. Ее отец является режиссером таких фильмов, как « Габбех », « Salaam Cinema » и « Велосипедист », но с «Яблоком» младший Махмальбаф окончательно устанавливает свой собственный голос.

Богато информативный и красиво сфотографированный фильм «Яблоко» следует за последствиями реальной жизненной ситуации, когда отец с рождения удерживал двух своих дочерей взаперти дома. Когда соседи сообщили о ситуации в органы социального обеспечения Тегерана, дочери, которые были немного умственно отсталыми, были удалены из дома и возвращены родителям только при условии, что отец позволит им покинуть дом и исследовать внешний мир. Махмальбаф услышал об этой истории в среду и через четыре дня начал съемки в воскресенье.Она следит за возвращением девочек и их последующими подвигами, когда философия их отца борется с эдиктом о благосостоянии. Помимо отца, двух дочерей и их слепой матери, в этой истории есть несколько персонажей, в том числе представитель отдела социального обеспечения и другие дети, с которыми молодые девушки встречаются во время своих шагов во внешний мир.

Якобы простая история, использующая только банальный реквизит, фильм имеет плотный слой символизма, который находит отклик на многих уровнях, прежде всего как призыв против угнетения.Это глубоко трогательный фильм о человеческом духе и неизбежной жажде знаний и свободы. По традиции иранского кино, «Яблоко» исследует вопрос о том, что происходит, когда реальная жизнь соприкасается с кинематографом, создавая сложную смесь документального и художественного кино. Монтажером фильма и написанием сценария со своей дочерью был старший Махмальбаф.

Махмальбаф обсуждал фильм в Нью-Йорке после его показа на Нью-Йоркском кинофестивале (NYFF), где он был показан в октябре.Помимо NYFF, фильм демонстрировался на фестивалях по всему миру, в том числе в Каннах и Роттердаме. Сейчас всего 18-17, когда фильм был закончен — Махмальбаф одновременно хорошо говорит и увлечен.

Распространяется New Yorker Films , «Яблоко» открылось в Нью-Йорке 19 февраля в Lincoln Plaza и Quad Cinemas.

indieWIRE : Фильм начинается с видеозаписи. Почему ты это сделал?

Самира Махмалбаф : Самая главная причина заключалась в том, что [35-мм] камера не была готова.Когда мы приехали туда, я хотел как можно скорее приступить к съемкам фильма и не хотел терять время зря. Но камера не была готова. Я подумал о том, чтобы снять это на видеокамеру, а потом подумал: да, это даже лучше, чем снимать на 35-мм камеру. Так было из-за этого.

iW : Начало вашего фильма с видео кажется ответом на песню Аббаса Киаростами « Вкус вишни », которая заканчивается эпизодом в видео.

Махмальбаф : Я не видел «Вкус вишни» [когда делал «Яблоко»].Я думаю, что [«Cherry»] к тому времени еще не производили. Не из-за этого.

iW : В фильме много слоев, в нем рассказывается история отца и дочерей, а также другие истории. Каковы были ваши представления о том, как вы собирали фильм?

Махмальбаф : Так много всего. Сначала самое важное, что я хотел сказать, было то, как важно для нас иметь контакт, чтобы быть полноценным человеком. Если у нас нет связи с внешним миром, мы будем такими же, как животные, мы не будем полноценными людьми.Это было первое, что я хотел сказать.

Как вы видите в фильме, эти две девушки в начале фильма похожи на животных. Просто они издают звуки, похожие на звуки животных. Мы сняли это за 11 дней, и за эти 11 дней они изменились больше, чем за те 11 лет, только из-за контакта с нами.

И это может касаться всего человечества, мужчин и женщин. Я не много путешествовал, но я разговаривал со многими людьми о разных местах, разных странах. Я думала, что не только в Иране, но и во всем мире у женщин меньше шансов выйти наружу, общаться с внешним миром, играть социальную роль.[«Яблоко»], может быть, больше о женщинах, и, возможно, больше о женщинах, живущих в Иране, потому что у них все еще меньше шансов проявить себя. А может, о женщинах, живущих, например, в Афганистане. Но это может относиться ко всем.

Одна из причин, которая заставила меня задуматься об этом предмете — было так много других причин, — но одна из них заключалась в том, что я читал о социологии. Я обнаружил, что меня волнуют такие вещи, и мне это было любопытно. И я видел еще несколько примеров, которые произошли в Калифорнии, когда отец девушки поместил ее в дом на много лет.Так что такое может случиться в Калифорнии или в Иране.

iW : Похоже, что в иранском кино в целом есть такой способ использования в своих фильмах и реальной жизни, и кино. Что вы думаете о напряженности между этими двумя?

Махмальбаф : Например, для этого фильма. Для этого фильма это другое. Потому что он основан на реальной истории. Некоторые люди спрашивают меня: «Эти две девушки настоящие девушки?» Я говорю: «О да, это так. Почему я должен пойти к другому актеру или актрисе и привести их? » Вначале я подумал — и для написания сценария — подумал: «Никто, даже специалист, они не знают, каким будет поведение двух людей, никогда не контактировавших с внешним миром. Так что мне пришлось заставить их быть самими собой.

Некоторые люди спрашивают меня: «Это на самом деле, это документальный фильм или вымысел?» Я говорю им: «Это между документальным фильмом и художественной литературой». Это художественная литература, потому что в ней есть сюжет, есть сценарий. Но это документально, потому что все — одно и то же. Все диалоги [произносятся и создаются] каждым человеком.

iW : Из чего состоит сценарий? Как ты это написал?

Махмальбаф : Сценарий.Через четыре дня я пошел туда [в офис социального обеспечения] и начал снимать фильм, так что у меня не было никакого сценария. И я не хотел иметь никакого сценария до встречи с [семьей]. Потому что я не хотел иметь только свое воображение об этих двух девушках. Так что я просто пошел туда, и каждый вечер мы с отцом начали говорить о них, обсуждать их. И мы просто пришли к выводу, а мой отец просто писал какие-то заметки, без всякого диалога, без каких-либо подробностей. Итак, на следующий день мне нужно было найти диалог и подробности.Что касается диалога, я никогда не диктовал [семье], что сказать. Я не руководил этим. Каждый мог говорить все, что хотел. Я знаю, что они собираются делать, что они собираются сказать, потому что я узнал их позже. Но я им не диктовал. Я позволяю им говорить своими словами. Итак, это документальный фильм и это фантастика, оба они.

Я не ходил туда и не хотел переделывать то, что было раньше. Мы продолжаем эту историю. Если бы мы хотели воссоздать то, что произошло, мне пришлось бы спросить их: «Что было раньше?» А потом, в конце фильма, это будет кадр [с которого начинается мой фильм], когда благотворительная организация пришла и забрала детей.Но это не так. Это продолжение их жизни.

Итак, когда мы приехали туда на 11 дней, мы снимали фильм и жили вместе. Итак, я думаю, что это третий мир. Это третий мир. Потому что мир был в моей голове, в моем воображении. И было что-то вполне реальное, собственная жизнь [семьи], которой они жили. Но пока мы жили вместе в течение этих 11 дней, мы создали, мы создали другой мир, который является третьим миром, между моим воображением и между их жизнями.То, о чем мы договорились друг с другом. То, чем мы предпочитали быть, а не то, что было. То, что мы с семьей хотели, так что это третий мир, что сейчас очень верно, между документальным фильмом и художественной литературой.

И с этим фильмом, поскольку все были настоящими людьми, у нас не было ни актрис, ни актеров. [Но] для некоторых [дополнительных персонажей] мне нужно было несколько [актрис или актеров, но я не хотел [использовать профессиональных актеров]. Я знаю этих людей, например, мою двоюродную сестру [юную девушку, которая встречает двух дочерей в фильме], поэтому я привел их в фильм.Или, например, дедушка, продавец часов. Это единственные люди, которые не вышли из этой истории.

iW : Как вы заставили семью участвовать в фильме?

Махмальбаф : Мне пришлось получить разрешение, но не от детей, потому что они были умственно отсталыми. Мать, потому что она была [такой] пессимисткой, не могла.

Но отец, я должен был получить от него разрешение. Но я просто подумал, что это будет худшая часть.[Я думал] будет очень трудно общаться с [отцом], потому что он так плохо поступил со своими детьми. Как он будет со мной? Поскольку я была девушкой, я думала: «Он очень религиозен, он не собирается со мной общаться». Но я пошел туда в первый день, чтобы увидеть детей в благотворительной организации, а вместо этого я увидел отца. И я просто начал его слушать, я мало говорил, я просто слушал его, не осуждая его, не осуждая его, и я не винил его.И очень скоро он мне поверил, очень скоро. До меня так много людей приходили к нему, и они просто осуждали его, они просто осуждали его. Но это было очень просто. Он просто доверял мне. И я никогда не спрашивал его: «Ты позволишь мне снять о тебе новый фильм или нет?» Он просто отвел меня к себе домой и начал мне объяснять. Для меня это было очень легко.

iW : Как вы, например, сняли в фильме мать? Какое направление вы ей дали?

Махмальбаф : Мать — это другое, я должен объяснить вам ее характеристики. Мать была слепой и частично глухой. Она не говорила на фарси [основном языке Ирана]. Она просто знала турецкий. Она была слепой, но не [полностью] глухой. Она [просто] плохо слышала. И она была очень пессимистична, не хотела ни с кем общаться. Она была единственным человеком, который, когда я хотел, чтобы она пришла на фильм, было готово все, кроме нее. Но камера, звук рулона, все должно было быть готово, а мы ждали только маму. И у нее были какие-то интересные характеристики.Иногда в начале, когда я ходил в благотворительную организацию, я видел, что иногда она говорила, она шепталась. Пока она шепталась, она просто всех ругала, говорила что-то плохое. Но пока она говорила вслух, она всем говорила что-то хорошее. И я обнаружил, что она очень пессимистична и боится общения с внешним миром.

Мать и дети — они оба — действительно находятся в одинаковом положении, но в некотором смысле они разные. Потому что, когда отец выходит и запирает дверь, эти двое детей, поскольку они очень близки к своему природному инстинкту, они предпочитают выйти, прийти в тот зал [перед домом, показанным в фильме]. Или, если дверь открыта, они предпочитают выйти. Но мать предпочла, даже если дверь открыта, войти в комнату, запереть дверь и пройти под своей чадрой, потому что она думает, что так она в большей безопасности. Потому что она верит в это. Но эти две девушки очень близки к своему природному инстинкту, поэтому они не верят в это. Но это показывает нам, что произойдет с этими двумя девочками — через несколько месяцев, несколько раз они поверят в [то, во что верит мать].

[ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: следующий абзац включает описание концовки фильма.]

Для последнего кадра [фильма, в котором мать тянется за яблоком], для этого кадра, я не мог сказать ей, что делать. Но я ее просто спровоцировал и все подготовил. Я подталкивал ее множеством способов, например, убирая всех, их детей, множеством способов подталкивая ее. И я поставил сюда камеру. И я сказал ей: «Это последняя сцена». Это только я, но Бог должен направить эту сцену, эту последнюю сцену. И я ждал, я сказал: «Надеюсь, это произойдет». Итак, она вышла и встала перед зеркалом, и я подумал: «О Боже! Даже мать, она слепая, но стояла перед зеркалом! » Потому что все в фильме стояли перед зеркалом, чтобы видеть себя.Но мать стояла там, и я сфотографировал ее крупным планом. А потом она вышла, и все произошло, просто подтолкнув ее. Но я не знал, случится это или нет, я просто ждал, чтобы увидеть. Но это случилось.

iW : У одного из персонажей фильма есть яблоко на конце палки, которым он дразнит девочек, а позже и их мать. Это произошло из их жизни?

Махмальбаф : Я ему отдал. [Реквизит] исходит из их жизни, элемент — из их жизни.но [сюжетная линия] для нас. Например, яблоко. Почему бы, например, не что-нибудь другое? Яблоко пришло из их жизни. Когда я пошел в благотворительную организацию, и я оказался с их родителями, со всеми. Они беспокоились о своем будущем, о том, что будет с этими двумя девушками. Я только что нашел этих двух девочек очень счастливыми — они знают, что делать, они нашли яблоко, начали есть его и наслаждались им. И я подумал: «Они просто знают, что делать, благодаря своему естественному инстинкту, [нет] о них беспокоиться.«А потом я подумал об этом, [мы с отцом] поговорили об этом, и мы обнаружили, что да, яблоко — это символ жизни. Из-за того, что сатана первым делом дал яблоко Еве, чтобы все мы могли выйти, прийти на эту землю, чтобы начать жить. Так это из их жизни. Но эти идеи — выдумка.

iW : «Яблоко» прекрасно тем, что в нем столько символизма. Что вы думаете о яблоке или о сатане? Обязательно ли яблоко — это плохо?

Махмальбаф : Плохо? Конечно, это хорошо.Я сказал это. Это было первое, что заставило всех нас прийти в этот мир, чтобы начать жить. Так как же это может быть плохо? Если это плохо, значит, весь этот мир плох. И последний выстрел, когда выходит мама. Я подумал, может быть, вы думаете, что когда отца и детей нет [из дома], вы думаете, что это конец фильма, но это не так. Потому что есть кто-то, кто по-прежнему важен, [которому нужно] выйти: мать. Я все время думала: дети — на будущее, отец — на сегодня, а мать — на вчерашний день.Если эти две девочки собираются развиваться, менять мать, всего на один шаг позже, она должна прийти. Если она не приходит, она не дает детям продолжать развиваться, меняться. Так что она должна прийти. В конце концов, этот мальчик [который дразнит мать яблоком] одновременно является символом сатаны и Бога вместе. Он провоцирует [мать] съесть это яблоко. Но, в конце концов, он тот же человек, что и Бог, который вложил яблоко, вложил жизнь в руку матери. Итак, в то же время [он] сатана и Бог.Провоцируя, но [в конечном итоге] ставя яблоко.

iW : Как еще ваш отец повлиял на создание фильма?

Махмальбаф : Вы видите. Он сценарист и редактор. Сценарий важнее монтажа, потому что при монтаже ничего не могло измениться, потому что мы снимали день за днем. [Сюжетная линия] от моего отца. Но я был человеком, который снимал фильм, и я все время общался с семьей. Я их знаю. Итак, этот элемент, я видел их, я мог видеть их, а затем у меня могло появиться мое воображение [о них]. Но я поговорил со своим отцом, и [сценарий] возник у нас обоих в голове, такое общение.

Зарегистрируйтесь: Будьте в курсе последних последних новостей кино и телевидения! Подпишитесь на нашу рассылку новостей по электронной почте здесь.

ИНТЕРВЬЮ: Самира Махмальбаф рисует «доски»

ИНТЕРВЬЮ: Самира Махмалбаф красит «доски»

Энтони Кауфман

(indieWIRE: 12.09.02) — В возрасте 18 лет, Самира Махмальбаф (дочь знаменитого иранского мастера Мохсен ) сняла один из самых успешных фильмов 90-х, « Яблоко ». их родители до изнуряющих крайностей. В исполнении семьи, история которой основана на фильме, молодой Махмальбаф создал резонансное неореалистическое исследование опасностей фундаменталистских убеждений, угнетения женщин, семейных уз и размытых границ между документальным фильмом и художественной литературой.

В своем втором фильме « Blackboards », получившем специальный приз жюри на фестивале , Канны, 2000 (который с опозданием приземляется сегодня в Нью-Йорке, а затем в Бостоне, Беркли, Сиэтле и Лос-Анджелесе), Махмальбаф продолжает свое поэтическое исследование лишений и пренебрежения в ближневосточном мире. В ярких первых кадрах фильма мы видим, как «Школьные доски» получили свое название: группа учителей несут большие классные доски, привязанные к их спинам, как будто они обременены тяжестью самого образования, безуспешно ища курдских студентов в пыльных нижних регионах между ними. Иран и Ирак.

После создания «Классных досок» Махмальбаф снял один из наиболее тонких и знаменитых отрывков из французского сборника фильмов « 11-09-02 » об учителе, пытающемся объяснить события 11 сентября молодым афганским беженцам. В настоящее время она находится в Афганистане, работает над своим следующим фильмом, вместе со своим отцом и актрисой « Кандагар » Нелофер Пазира помогает запустить «Афганское кино», кинопроизводство и выставочное предприятие, которое проведет первый кинофестиваль в Афганистане. . Во время Cannes 2000, участник indieWIRE Энтони Кауфман говорил с Махмальбафом о работе с непрофессиональными игроками, разрушительных последствиях войны и границах между воображением и реальностью, а также о национальных государствах.

indieWIRE : Вы использовали в основном непрофессиональных актеров. Как вы набирали актеров и работали с ними?

Самира Махмалбаф : В фильме только одна профессиональная актриса. Я взял одного из самых опытных профессиональных актеров Ирана, но через некоторое время я обнаружил, что он сильно отличался от других, весьма преувеличенный. Итак, он ушел. Все остальные, за исключением одного или двух, местные жители, и они говорят по-курдски, но понимают персидский, поэтому я мог выражаться по-персидски и уточнить у своего местного помощника. Через некоторое время я привык к нему, потому что он очень похож на персидский. Это было тяжело и легко одновременно. Это было тяжело, потому что они не знали, что такое кино. Они хотели взять отпуск во время съемок некоторых религиозных обрядов, и я сказал, что нет, это невозможно. Но это было также легко, потому что это не было сложно. Я выбрал всех этих персонажей из-за географии их лиц одного за другим; если вы любите своих персонажей, они это почувствуют. И когда вы это чувствуете, их легче направлять.Это был вызов, но не невозможный.

iW : Как вы написали диалог?

Махмальбаф : Я написал это, а потом пошел с ним к персонажам. Но я не заставлял их использовать все эти слова. Иногда его меняли.

iW : Где вы нашли маленьких мальчиков; были ли они настоящими мулами, переправляющими товары между странами?

Махмалбаф : Да, я выбрал их всех из одного села.Это была их настоящая жизнь. Контрабанда была для них реальностью, бегством, бедностью, невежеством — вот реальность их жизни. Но то, как я это снимал, как я это выразил, находится между реальностью и воображением. В нем много метафор, но в то же время я говорю о реальности.

iW : Можете ли вы рассказать о взаимосвязи между метафорой и реальностью в фильме?

Махмальбаф : Первое изображение в фильме начинается с очень сюрреалистического изображения, но по мере того, как вы входите в фильм, вы можете почувствовать реальность бегства от правосудия.И мне очень нравится этот образ, и я думаю, что он может иметь разные значения. Он может выражать социальное, философское и поэтическое значение — так много метафор, но при этом вы можете погрузиться в их реальность.

Идея фильма пришла в голову моему отцу, когда я искал сюжет для своего следующего фильма. Он дал мне три или четыре страницы, и тогда пришло время представить это. Но я просто не мог себе этого представить. Как я могу сидеть здесь, в Каннах, и думать о людях, живущих в Курдистане? Так что я должен был войти в это и быть вовлеченным в это. Так что я подобрал актеров и нашел свои локации, и в то же время я позволил проявиться реальности ситуации. Я не хочу убивать объект, помещать его перед камерой и просто снимать как мертвого. предмет. Я позволил реальности войти в воображение. Я считаю, что метафоры рождаются из воображения художника и реальной жизни, занимающейся любовью друг с другом.

Пример. Представьте, что более сотни стариков хотят вернуться в свою страну. Это воображение и реальность.Это реальность, потому что есть некоторые старшие поколения, которые хотят вернуться в свою страну, чтобы умереть. Это реально. Но просто быть стариком — это воображение. Или просто быть одной женщиной — это воображение. Или носить эти белые доски — это сочетание реальности и воображения. Потому что, может быть, это возможно, если вы беженец, если вы учитель, что вы можете делать, кроме как нести доску и искать учеников? Они, как уличные торговцы, кричат: «Пойдем, попробуй чему-нибудь научиться!» В такой ужасной ситуации все бедны, поэтому никто ничему не может научиться. Это воображение, но оно могло существовать.

iW : Учителя, конечно, не могут найти детей, заинтересованных в обучении. Почему это так?

Махмальбаф : Когда я снимаю фильм, я не пытаюсь заявить о себе; Я думаю над вопросом и пытаюсь понять, почему это так.В этой ситуации это плохие последствия войны. Это новое поколение страдает от этого, старое поколение все еще страдает от этого, а среднее поколение пытается научить прошлое и будущие поколения, но это невозможно, поэтому они также страдают от последствий войны. Почему? Потому что некогда учиться. Детям приходится каждый день переправляться из одной страны в другую, чтобы остаться в живых. Они просто хотят быть живыми. Для них образование бесполезно. Для стариков время учиться прошло.Они хотят вернуться в свою страну и умереть в своей стране. Так что образование тоже кажется бесполезным.

iW : В фильме много бордюров. Совершенно очевидно, что граница между Ираном и Ираком, но также курды — это народ без определенных границ. Как вы относитесь к границам?

Махмальбаф : Думаю, лучший способ выразить себя по этому поводу — это фильм. Положение этих людей очень тяжелое. Они беженцы, но они также свободны.Как режиссер этого фильма я не делал никаких ограничений для персонажей, никаких границ для них. Для молодого поколения нет границы, потому что они просто хотят жить. Мне кажется, что они похожи на большую косу рыб; они живут в большом океане, они свободны, но когда приходит время умирать, они внезапно хотят вернуться в то место, где они родились. Я не верю в границы. Они кажутся забавными, такими произвольными. Однако это больно, потому что чувствуешь этот национализм.

iW : Как долго вы снимали фильм?

Махмалбаф : На три месяца.Один месяц исследований, два месяца съемок и около месяца редактирования. Для редактирования это сначала сделал мой отец. Но ему пришлось пройти мой декупаж [редактирование]. Но потом был творческий монтаж, поэтому, конечно, он внес некоторые изменения. Тогда у нас были разные идеи. Если мы не соглашались, мы соглашались с моей идеей. Например, ему не нравились некоторые диалоги или эпизоды, но я верил в них. Они исходили из моего сердца. Если бы я его не вставил, в нем чего-то не хватало бы.

iW : Каковы ваши рабочие отношения с отцом?

Махмальбаф : Как продюсер, конечно, он помогает мне давать деньги, чтобы я мог снять фильм.Затем он дает мне много идей, и я выбираю из них. Затем я снимаю фильм самостоятельно. Как и в кино, это комбинация. Это искусство, в которое входят разные энергии.

Зарегистрируйтесь: Будьте в курсе последних последних новостей кино и телевидения! Подпишитесь на нашу рассылку новостей по электронной почте здесь.

За пределами слов | Фильм | The Guardian

Прошлой ночью Самира Махмалбаф плохо спала. Я тоже. Мы думали о вещах. К четырем часам утра я разгадал Тайну Вселенной, и поразительное просветление исчезло на пять.15 в беспокойное беспокойство, в то время как Самира, умная, сосредоточенная, как она есть, размышляла всю ночь напролет и пришла к выводу, что жизнь очень, очень, очень, очень трудна и что, учитывая все обстоятельства, это именно то, что ей нравится Это. Она говорит, что ее голос такой легкий, как детский, невероятно трудно сделать хоть немного искусства, хоть немного любви. И она так счастлива, что поработала, что теперь она решила сделать все как можно труднее для себя, зная, что те вещи, которые доставляются легко, не стоят того.Одна из нас, кажется, не зря потратила бессонную ночь.

«Я всего лишь иранский кинорежиссер, мне 24 года», — не раз говорила она мне. Мне нужно было напомнить. Ее репутация настолько потрясающая — ее фильм, который скоро откроется в Лондоне, уже получил призы на Каннском кинофестивале и на Международном кинофестивале Индии — легко забыть, что это крошечное создание из шести камней, возможно, не является источником всей мудрости. , кинематографический гений родился с какой-то экзотической, всевидящей, всезнающей планеты.

Нет, она всего лишь дочь Мохсена Махмальбафа, широко известного иранского режиссера, который пошел по стопам своего отца и сделал себе имя благодаря работе над тремя художественными фильмами.

Это, правда, исключительно красивые и трогательные фильмы, снятые в иранском стиле и во многом обязанные архаичной восточной традиции театра теней, которая, хотя и обманчиво проста для западного взгляда, имеет способ долго держаться. как неразгаданная загадка навсегда. Таким образом, вы забываете, что ей всего 24 года, и ожидаете, что она разблокирует для вас все ваши личные шифры.

Еще она должна вам сказать, что у нее плохой английский. Это очевидная правда, за исключением того, что когда кто-то использует немногим более 200 обычных словосочетаний, они не могут скрыть или запутать — у них нет словарного запаса для этого — и все, что они говорят, выходит с своего рода заклинанием, пророческим толчком это держит вас завороженными, вечно надеющимися на вечные истины. Так что с ней есть друг, мужчина, который при необходимости будет переводить (он тоже кинорежиссер, как и ее мачеха и ее младшая сестра). «Используйте простые слова», — посоветовал он. «Она не знает аллегорий и метафор. Попробуйте символ. Она знает символ».

Итак, мы поговорили о символе туфель, о паре поношенных белых лакированных туфель с бантами наверху и толстых туфлях на талии, которые щелкают, дерзко щелкают по каменистым дорожкам, проходящим мимо героиня нового фильма Самиры «В пять часов дня».Это история молодой женщины в Афганистане после падения режима талибов и открытия школ для девочек: она отбрасывает паранджу с лица (когда никто не смотрит), надевает важные туфли и идет в класс. со специальной целью научиться быть президентом Афганистана. Чтобы исследовать свой фильм, Самира поехала в Афганистан, чтобы узнать реальность ситуации там, в отличие от того, о котором она читала в газетах, или того, что хвалили как триумф Рэмбо III.

Она увидела туфли в магазине в Кабуле и купила их, потому что она любила их и то, что они сказали бы о женщине, которая их носила. В этих туфлях она сделала бы свои первые шаги к свободе в стране, где, как это происходит в ее фильме, мужчина, случайно увидев лицо женщины, поворачивается, как автомат, к ближайшей стене и стоит там, как ребенок, вставленный в нее. угол в позоре, взывая к Богу, чтобы простить ему его вероломство. А некоторые другие фанатики-мужчины подчеркивают преобладающий дух, скандируя над системой громкой связи: «Мужчина — хранитель женщины, Бог создал одних выше других»; другая интонация из священной книги: «Если вы боитесь женщин, которые выступают против вас и отказываются подчиняться вам, — поучите их и не ложитесь в их постели.Накажи их ». Два старика оплакивают друг друга:« Город наводнен богохульством; женщины больше не носят чадру ».

« Видишь ли, туфли — только первый шаг », — ласково говорит Самира.« Похищение », — предлагает дружелюбный переводчик. Самира возмущена. Нет, нет, нет, она плачет. «Это не показуха, чтобы показать, что вы женщина! Обладать лицом, которое можно показать миру без страха, иметь немного уверенности в собственном существовании! »И она снова возмущается, когда я говорю об актере из ее фильма.Потому что она не была актером. Может быть, сейчас, но когда снимали фильм, она была обычной женщиной, молодой вдовой с двумя детьми, которые согласились принять участие, чтобы внести что-то свое в предприятие Самиры. Как и все остальные. Это реальные люди, самовыражающиеся. Самира никогда не привлекала актеров, кроме одного раза, и это была очень маленькая роль. И она приятно смеется, чтобы показать, что она на самом деле не сердится на вас.

Она объясняет свой метод работы. Решив снять фильм о стране, которая превращается в демократию, она знает, что должна попытаться описать, что такое демократия, как к ней прийти.Ее ведущая леди (обычная женщина) спрашивает, как президенты других стран убедили электорат проголосовать за них, чтобы она могла знать, как вести свою кампанию. Однажды, когда они снимали, солдат стоял и смотрел, держа в руке пистолет. Самира подошла к нему и поздоровалась. «Bonjour», — приветливо ответил он, и последовал короткий разговор на ее английском и его французском. «Для меня это было нереально, — вспоминает она, — так странно разговаривать с этим солдатом, который мог быть на Елисейских полях, и я подумала, знает ли он, где он? Он знает, почему он здесь?» Поэтому она спросила его, не хочет ли он сняться в ее фильме, и он сказал, что очень хотел бы, потому что очень любил кино.«Я не планировала показывать его невежественным», — говорит она сейчас. «Я не знал, что он не сможет ответить на вопросы. Я хотел, чтобы он был самим собой, и он был доволен этим».

Сцена, когда ее снимали, была короткой и совершенно неизгладимой. Наша героиня идет к солдату, клик-туп, клип-туп, в своей важной обуви и в своей невиновности задает этому воплощению демократии вопросы на миллион долларов. Солдат знает имя президента Франции, но он не знает, почему люди голосовали за него, за что он стоял, какими волнующими словами он мобилизовал поддержку нации.Он просто стоит там, косноязычный. «Я не могу сказать, — говорит он, — что я солдат. Я не вмешиваюсь в политику». Это незабываемый момент.

«Черт возьми, — сказал я, — когда это случилось, ты мог поверить в свою удачу?»

«Удача!» она повторила: «Удача?» — Удача, — услужливо подсказал переводчик, — шанс? «Нет, нет, нет», — в ужасе воскликнула она. «Солдат сказал правду, какое это имеет отношение к удаче? Это не смешно, это не игра! Эти люди приходят с оружием в страну, чтобы принести демократию, и когда вы просите их описать, какая демократия есть, они не знают.

Для Самиры важно то, что такие истины воспринимаются как банальные факты жизни, которыми они и являются. Она никогда не делала козла отпущения французского солдата, просто слушала его.

С тех пор, как Самира была маленькой девочкой, она смотрела, как ее отец снимает фильмы, иногда снимаясь в них. Когда ей было 12 лет, умерла ее мать. В 18 лет она вышла с одной из камер отца и сняла свой первый фильм; она хотела рассказать печальную историю иранской пары, о которой сообщалось социальным службам за грубое пренебрежение их двумя маленькими дочерьми.Найдя дремлющую семью, она смотрела, ждала и слушала. По ее словам, было бы самым легким делом в мире сделать злодеем отца, который запирал своих маленьких девочек в доме, отрезал их от общества, отсталым их умы и конечности своей фанатичной защитой. Но это, подумала она, и есть демократия. У него была своя точка зрения. Он не был злым человеком. Он не подлежал осуждению. В этом экстраординарном дебюте Apple вы столкнетесь с неизменным фатализмом цивилизации, насчитывающей 5000 лет.Отцу рассказывают о современной морали, согласно которой сироты и дети слепых и обездоленных, такие как его жена и он, имеют право на образование и место в мире: он смотрит в космос через линзы из толстых бутылок и замечает , «Если утреннее солнце не согревает вас, то и вечернее — нет».

Самира прикладывает пальцы к вискам, склоняет голову. Она говорит, что помнит, что шесть лет назад, когда она создавала Apple и хотела, чтобы что-то произошло, она сдерживалась, думая, что должна позволить реальности направить ее фильм.«Вы ждете, ждете, слушаете и не осуждаете, а потом происходит что-то, что заставляет вас думать: да, я никогда не мечтал, что это будет так же хорошо». Она вспоминает день, когда социальный работник принес маленьким девочкам зеркало, чего они никогда раньше не видели. И как они впервые на себя посмотрели. И как их слепая мать, которая всегда пряталась от посетителей, подошла и на долю секунды посмотрела в зеркало. «Я не надеялся на такое», — говорит Самира. «Я хотел плакать.«И она поглаживает свои виски и, непрошеная, предлагает следующую загадку:« Когда я думаю о чем-то, что кажется мне важным, я обнаруживаю, когда я говорю это вслух, это не важно. Ничего. Если я выразил свое важное дело словами, я как-то испортил это ».

Тогда мы относились к себе в уважительном молчании, заботясь о наших важных вещах, пока я не почувствовал себя обязанным спросить о ее образовании. Она, как и ожидалось, была хорошей ученицей. Она получала 10 баллов из 10 за все, пока в один прекрасный день не решила положить этому конец.В 15 лет ей надоели учителя. «Мне не понравилось, как они себя вели», — говорит она. «Они никогда не позволяют вам задавать вопросы, они никогда не позволяют вам оспаривать то, что они говорят. Они говорят, что это факт, вы должны принять это, повторить это, получить оценку из 10 за свое послушание. Это как насильственное кормление. Они верят, и они хотят, чтобы вы поверили, что все в мире было открыто, все уже известно, и это то, как вы должны думать, и это то, что вы должны знать. Всегда есть вопрос, и ответ приходит раньше вопрос, на этот вопрос уже есть правильный ответ, и ничего другого не подойдет.»

В прошлом году Самира Махмальбаф была приглашена в качестве виньетки для компиляции сценариев, созданных группой международных кинорежиссеров в ознаменование событий 11 сентября 2001 года. Ее отрывок« Бог, строительство и разрушение »разворачивается в каком-то забытом богом фильме. лагерь беженцев на границе с Афганистаном, где незадачливые жители пытаются построить какое-то кирпичное укрепление, чтобы защитить себя от бомб своих освободителей. Дети весело играют в глине.Затем приходит школьный учитель, зовет учеников и обещает раздавать книги. Когда она собрала веселую группу из пяти, шести и семи лет, она торжественно приступила к обучению.

«В мире произошел большой инцидент», — говорит она. «Кто-нибудь знает, что это было?» Дети стремятся понравиться. «Человек упал в колодец и умер», — говорится в одном из них. «Два человека упали в колодец, один сломал ногу». «Нет», — говорит учитель. «Больше, чем это». Маленькая девочка предлагает несколько библейское понятие, что это «лил наводнение», другое, что они закопали ее тетку по шею и забили камнями до смерти в Афганистане, но это тоже не годится.«Нет, очень важный глобальный инцидент, который может спровоцировать третью мировую войну», — говорит учитель. Она рассказывает о масштабах того, что происходит, когда самолет врезается в башню. Она пытается передать пафос мобильного телефона, звонящего под обломками Манхэттена. Она требует, чтобы дети молчали 60 секунд, чтобы «послушайте меня, послушайте меня», чтобы они могли подумать о людях в Нью-Йорке, которые погибли в очень важном инциденте. Дети весело болтают между собой, глаза ясные, полные жизни, скучно по учителю.«Бог щелкает пальцами, и люди умирают», — говорит маленький мальчик своему другу. «Бог недостаточно сумасшедший, чтобы убивать людей». «У Бога нет самолетов», «Бог создает людей», «Почему Бог не хранит стариков?» «Бог есть Бог, и он может делать, что ему заблагорассудится». Учитель решает наказать их за отсутствие молчания и выводит их смотреть на кирпичную трубу, кусая их губы. Они послушно смотрят это, пока болтают. «В Иране три миллиона афганских беженцев», — говорит учитель любому, кто будет слушать.«То, что с ними случится, случится и с вами».

Двумя годами ранее, в 20 лет, Самира сняла Blackboards, вероятно, самый известный в Европе фильм. Действие фильма происходит в Курдистане, на границе Ирана и Ирака, и он описывает еще одно заблудшее и блуждающее население, затронутое «цивилизацией» до такой степени, что на свет появляются молодые люди, которых убедили, что быть учителем в некотором роде предпочтительнее, чем учитель. крестьяне, занявшие своих предков, и им суждено бродить по бесплодному, разрушенному войной ландшафту с привязанными к спине классными досками, рекламируя учеников, с которыми они могли бы обменять чудеса таблицы умножения на корку хлеба.Один отделяется от стада досок, чтобы тусоваться с измученными беженцами, отчаянно пытающимися найти то, что осталось от их родины. Это удивительно воодушевляющий фильм, в котором, кажется, всегда описывается неутомимость; как люди будут продолжать, как бродяги Беккета, когда они не смогут идти дальше. И как у человека, который сломал 2000-летнюю модель, чтобы носить с собой доску, хватило воображения отрубить от нее кусок, чтобы наложить шину на сломанную ногу ребенка и спрятаться под ней, когда летят пули. Неизбежно он узнает, что образование — это еще не все, чем его считают.Когда все потеряно и конец близок, гораздо лучше сказать утешительную ложь, чем настаивать на том, что два и два составляют четыре.

Тонкие пальцы Самиры обыскивают ее виски в поисках точек давления, придающих энергию. «Я думаю», — говорит она. «Я думаю, что значит быть современным? Чего я хочу для своей страны? Я думаю сейчас, клише, клише, клише, куда бы я ни пошел. Люди боятся меняться, а я все еще боюсь идти другим путем. Пришла революция, и на несколько лет люди думали, что так лучше, потом пришло разочарование.Я был разочарован. Клише, клише, клише — вот почему я не люблю, когда меня спрашивают. Нет ничего настолько простого, что вы можете описать это вопросом и ответом на вопрос, на который уже был дан ответ, прежде чем его задали ».

Она не хочет говорить вслух, что будет дальше. Она шепчет себе это. спутники. И великие аморфные «они» западного мира. Они выставили свои спутники. Они думают, что видят все оттуда. Они не позволяют вам представить.У людей нет воды, люди голодают и запускают спутники. «У нас есть пословица на персидском языке:« Если у вас есть свет для вашего дома, не несите его в мечеть, потому что он вам нужен для вашего дома ». Если у вас есть голодные люди, вы сначала их накормите. Вы не покупаете ракету ». Наш друг переводчик экстраполирует дальше. По его словам, большинство европейцев думают, что Иран — арабская страна. Это не так. Иракцы — арабы. Иранцы — восточные. Их новый год — это первый день весны, когда приходит свет и дни становятся длиннее.И поскольку это мусульманская страна, здесь смешиваются две культуры. После революции арабская сторона стала сильнее, но в глубине души, подобно расовой памяти, они все еще думают о старой традиции 5000-летней зороастрийской религии. Когда мы сидим здесь, в Лондоне, когда дождь хлестает по окнам, Самира и ее подруга знают, что дома, в Иране, они будут праздновать этот древнейший Новый год и что на улицах будет конфликт.

«В исламе, — говорит Самира, — нет радостных церемоний.Ислам — это все стенания и грусти. Молодые люди хотят делать радостные дела, зажигать костры и праздновать, а мусульмане хотят плакать и быть несчастными. Они выйдут и попытаются затушить костры ».

Они разговаривают вместе, смеются, сравнивая звуки двух традиций. Время от времени некоторые английские слова вырываются из фарси. О, священное горе всего этого , авторитарная убогость, раскачивание взад и вперед — как обеспокоенные дети, тряска головой и плач.Ужасная, ужасная музыка. О, полная абсурдность религиозного фундаментализма. Куда ни глянь — все эти богоборчества. Куст. Боже, храни америку. Все это так глупо. Мир сошел с ума.

Они хихикают. Я стараюсь, чтобы это не звучало как вопрос, но можем ли мы создать нетеократическое общество? Должны ли мы дать Богу передышку? Они перестают смеяться. Как мы это делаем? Самира говорит «с любовью» и снова смеется над созданным ею клише. А затем объясняет, что сегодня она счастлива, потому что может сказать это вслух.Она поправляет лицо. «С любовью, терпением, силой духа и с огромными трудностями. Для меня это означает не всегда ждать больших вещей или множества вещей, просто все время пытаясь добиться небольших изменений». Между большим и указательным пальцами она показывает расстояние в сантиметр. «Как можно лучше. Любите, надейтесь и будьте терпеливы. И, может быть, страдать — это неплохо. У нас должны быть печаль и горе, потому что мы живы. Мы должны терпеть жестокость. Это лучшее, что есть. Знать, что вы очень маленькие. и жизнь очень трудна, и все это красиво, красиво, красиво… потому что вы живы … »

· At Five In The Afрендах выходит 16 апреля.

Amazon.com: Доски: Саид Мохамади, Бехназ Джафари, Бахман Гобади, Мохамад Карим Рахмати, Рафат Моради, Майас Ростами, Саман Акбари, Ахмад Бахрами, Мохамад Моради, Карим Моради, Хасан Мохамади, Расул Мохамади, Самира Махмалбаф, Аббас Сагазсаз, Марко Мюллер, Мохамад Ахмади, Мохсен Махмальбаф, Мохебафсен, Мовесбаф, Мовесбаф, Мовесбаф, Мовесбаф, Мовесбаф, Мохамаль

Это фильм очень молодого иранского режиссера Самиры Махмальбаф, которой было девятнадцать лет в то время, когда она снимала его.Она происходит из иранской семьи, имеющей традиции кинопроизводства, так как ее отец, Мосен Махмальбаф, был режиссером. Ее мать в детстве снималась в фильмах мужа, как и Самира. Фактически, ее отец был продюсером, а также соавтором сценария и редактором этого фильма.

Этот фильм, получивший приз жюри Каннского кинофестиваля 2000 года, проходит в Курдистане в Иране и снят на курдском языке. Ни один из исполнителей не является профессиональным актером, за исключением Бехназ Джафари, известной иранской актрисы театра и кино, сыгравшей единственную женскую роль в фильме.Местных жителей использовали и для других ролей, за исключением роли одного из учителей, которую сыграл курдский кинорежиссер. Фильм был снят на месте в пересеченной горной местности в Курдистане в Иране, недалеко от иранско-иракской границы.

Фильм рассказывает историю бедных людей Курдистана, региона, который всегда борется с проблемами, вызванными войной. В первую очередь фильм рассказывает о группе странствующих иранских школьных учителей, которые изо всех сил стараются дать хоть немного образования детям этого раздираемого войной региона.Они путешествуют с большими школьными досками на спине и путешествуют вверх и вниз по крутым склонам горы, такие же бедные, как и те, кого они стремятся учить. Их классные доски выполняют множество функций, как скоро увидит зритель. В начале фильма два учителя отделяются от основной группы. Фильм продолжает следовать за этими двумя учителями в их путешествиях, где они обнаруживают, что образование не может найти свою нишу в стране, где молодым нужно работать, чтобы выжить, а взрослые просто хотят вернуться на свою родину, чтобы умереть.

Один из учителей встречает группу мальчиков, которые являются мулами для контрабанды, которую им платят за перевозку через границу на спине. Другой учитель встречает группу курдов, которые стремятся вернуться на свою истерзанную войной родину, Халабче, которая находится прямо над иракской границей. Это фактическое место, где курды подверглись химической войне со стороны иракского режима. Во время войны между Ираком и Ираном в 1980-х годах многие иракские курды нашли убежище в Иране, чтобы избежать химической войны.И дети, и кочующие курды вместе с учителями сталкиваются на своем пути с опасностями и трудностями, которые большинство из тех, кто смотрит этот фильм, могут только представить.

Этот фильм открывает глаза, резко и шокирующе изображает замкнутую жизнь, прожитую довольно примитивно. Единственное вторжение внешнего, современного мира в жизнь этих людей — под видом изощренного оружия. Это амбициозный фильм, которому не хватает единства. Однако он тематически сложен, и его молодой режиссер многообещает.Это фильм, который понравится тем, кто интересуется другими культурами. Если нет, вычтите одну звезду из моего рейтинга.

Самира Махмальбаф | IranVisitor — Путеводитель по Ирану

Знаменитые иранцы — Самира Махмальбаф

Мариам Норонья

Рождение в просвещенной семье было лишь одним из благословений жизни Самиры Махмальбаф.

Как дочь Мохсена Махмальбафа, известного иранского режиссера, Самира выросла в либеральной атмосфере, где она под его чутким присмотром изучила искусство создания фильмов.

Хотя ее отец способствовал ее чутью в кино, именно ее мать Марзия вдохновила Самиру заняться кинопроизводством. Наблюдение за тем, как ее мать балансирует между работой и домом, укрепило решимость Самиры обратиться к кино как средству самовыражения.

Семья кинематографистов

Все ее фильмы были написаны ее отцом и ею самой, а знаменитый Мохсен Махмальбаф также помогает в монтаже всех фильмов Самиры. Ее брат Мейсам и сестра Хана также работают над созданием запоминающихся фильмов на киноэкране.При поддержке их родителей Мохсен и Марзи (сама опытный режиссер) Самира и ее братья и сестры, несомненно, поднимут Дом кино Махмальбаф на большие высоты.

Вынужденные переехать в Афганистан после того, как режим отказался разрешить им снимать или показывать свои фильмы в Иране, Махмальбафы взяли на себя задачу снимать фильмы в стране, характеризующейся суровым ландшафтом. Этот шаг только укрепил их приверженность созданию значимых фильмов, которые понравятся мыслящей аудитории.

Убежденный сторонник реализма, Самира верит в то, что свои истории нужно воплощать в жизнь аутентичными персонажами, и, вероятно, именно поэтому она буквально выбирает актеров с улиц. Надежда изменить жизнь людей к лучшему и привлечь внимание людей к определенным вопросам — вот движущие силы работы Самиры. Поэтому неудивительно, что ее фильмы вращаются вокруг таких аспектов жизни, которые вызывают размышления, как отношения, насилие и раздоры.

Самира Махмальбаф: Фильмография

Ее набег на кинопроизводство в возрасте 17 лет и ее режиссерский дебют Apple , показанный в Каннах, дал зрителям представление о том, на что был способен этот молодой режиссер.Признанный критиками фильм, основанный на реальной истории двух сестер, родители которых с самого рождения держали их изолированными от общества, «Яблоко» содержал все элементы фильма, заставляющего задуматься.

Ее второй фильм, Blackboards изображал жестокую борьбу курдов вдоль ирано-иракской границы, а ее следующий фильм В пять после полудня рассказывал историю о четырех афганцах: старом вознице, его дочери, его дочери … свекровь и ее малолетний ребенок, благодаря которому страдания афганского народа были воплощены в жизнь.

Двуногая лошадь , другой ее фильм, получивший международное признание, рассказывает историю отношений между бедным мальчиком, которого наняли, чтобы таскала на спине мальчика-инвалида. Пронзительный фильм рассказывает об отношениях двух мальчиков.

Награды и награды

Самира сняла свой дебютный фильм в возрасте 17 лет, а год спустя она стала самым молодым режиссером в мире, принявшим участие в официальной секции Каннского кинофестиваля.Получив в 2000 году приз жюри в Каннах за свой второй художественный фильм, The Blackboard , Самира стала самым молодым режиссером, получившим такую ​​награду.

Ее следующее предприятие В пять часов дня происходило в пост-талибском Афганистане и выиграло приз жюри в Каннах. Фильм также получил премию «Золотой павлин» за лучший фильм на Международном кинофестивале Индии в Нью-Дели.