Три конфликта «Медеи» Еврипида

Трагедия Медея была поставлена на афинской сцене в 438г. В ней изображена дочь колхидского царя , полюбившая одного из аргонавтов.Из ревности Медея вопреки нормам полисной этики идет на преступление—убийство собственных детей (своего рода преломление софистской теории, что человек—мера всех вещей). Еврипид выступает как глубокий психолог, показывает бурю страстей в душе Медеи, когда та задумала убить своих детей. Конфликт в ее душе между любовью к детям и ревностью к мужу, между страстью и чувством долга. Еврипид раскрывает душу человека, истерзанного внутренней борьбой, он не приукрашивает действительность, характеры реалистичны ( и в жизни страсть часто берет верх над долгом). Характеры реалистичны, но концовка дается по мифу, появляется бог Гелиос, дед Медеи, и спасает ее. Это придает мифологическую окраску всему образу героини, но в целом очень психологично.

«Медея».

Одна из самых замечательных трагедий Еврипида — «Медея» поставлена на афинской сцене в 431г. Чародейка Медея — дочь колхидского царя, внучка Солнца, полюбившая Ясона, одного из аргонавтов, приехавших в Колхиду за золотым руном. Ради любимого человека она оставила семью, родину, помогла ему овладеть золотым руном, совершила преступление, приехала вместе с ним в Грецию. К своему ужасу, Медея узнает, что Ясон хочет бросить ее и женитсья на царевне, наследнице коринфского престола. Ей это особенно тяжело, потому что она «варварка», живет на чужбине, где нет ни родных, ни друзей. Медею возмущают ловкие софистические доводы мужа, который пытается убедить ее, что в брак с царевной он вступает ради их маленьких сыновей, которые будут царевичами, наследниками царства. Оскорбленная в своем чувстве женщина понимает, что движущей силой поступков мужа является стремление к богатству, к власти.

Медея хочет отомстить Ясону, безжалостно разбившему ее жизнь, и губит и соперницу, посылая ей со своими детьми отравленный наряд. Она решает убить и детей, ради будущего счастья которых, по словам Ясона, он вступает в новый брак.

Медея, вопреки нормам полисной этики, идет на преступление, считая, что человек может поступать так, как ему диктуют его личные стремления, страсти. Это своего рода преломление в житейской практике софистической теории, что «человек есть мера всех вещей», теории, несомненно осуждаемой Еврипидом.

Как глубокий психолог Еврипид не мог не показать бурю терзаний в душе Медеи, задумавшей убить детей. В ней борются два чувства: ревность и любовь к детям, страсть и чувство долга перед детьми. Ревность подсказывает ей решение — убить детей и этим отомстить мужу, любовь к детям заставляет ее отбросить ужасное решение и принять иной план — бежать из Коринфа вместе с детьми. Эта мучительная борьба между долгом и страстью, с большим мастерством изображенная Еврипидом — кульминационная точка всего хора трагедии. Медея ласкает детей. Она решила оставить им жизнь и уйти в изгнание:

…Чужая вам, 

Я буду дни влачить. И никогда уж, 

Сменивши жизнь иною, вам меня, 

Которая носила вас, не видеть. .. 

Глазами этими. Увы! Увы! Зачем 

Вы на меня глядите и смеетесь 

Последним, вашим смехом?.. (1036-1041).

Но невольно вырвавшиеся слова «последним смехом» выражают другое, страшное решение, которое созрело уже в тайниках ее души,- убить детей. Однако Медея, растроганная их видом, старается убедить себя отказаться от жуткого намерения, продиктованного безумной ревностью, но ревность и оскорбленная гордость берут верх над материнским чувством. А через минуту перед нами снова мать, которая сама себя убеждает отбросить свой замысел. И тут же пагубная мысль о необходимости отомстить мужу, снова буря ревности и окончательное решение убить детей…

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к
профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные
корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

…Так клянусь же 

Аидом я и всей поддонной силой, 

Что не видать врагам моих детей, 

Покинутых Медеей на глумленье… (1059-1963).

Несчастная мать в последний раз ласкает своих детей, но понимает, что убийство неотвратимо:

Еврипид раскрывает душу человека, истерзанного внутренней борьбой между долгом и страстью. Показывая этот трагический конфликт, не приукрашивая действительности, драматург приходит к выводу, что страсть часто берет верх над долгом, разрушая человеческую личность.

Поможем написать любую работу на аналогичную
тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему
учебному проекту

Узнать стоимость

Эврипид

Психологическая разработка образов в трагедиях Еврипида

Психологическая разработка образов в трагедиях Еврипида. — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//140/psixologicheskaya-razrabotka-obrazov-v-tragediyax-evripida/ (дата обращения: 17.09.2021)

«Век Перикла», период наивысшего расцвета афинского полиса, был одновременно периодом накопления тех противоречий, которые обусловили собой кризис и последующее разложение полисной системы. Рост рабовладельческой частной собственности имел своим последствием обнищание мелких производителей, не выдерживавших конкуренции рабского труда. Деклассированное население могло кормиться лишь за счет государственной помощи, а имущие слои стремились уменьшить долю расходов, которую им приходилось при этом нести. В период подъема афинской демократии противоречие это смягчалось обилием доходов, которые государство извлекало из эксплуатации союзных общин и колоний, но агрессивная внешняя политика Афин неизбежно вела. к столкновению с другими полисами. Столкновение, наконец, произошло; оно вылилось в Пелопоннесскую войну (431 — 404 гг.), борьбу между Афинами и Спартой.

Идеологическим отражением роста частной рабовладельческой собственности и вызванного им распада полисных связей был острый кризис всего греческого миросозерцания, наметившийся в середине V в. и достигший апогея в период Пелопоннесской войны..

Обособление личности и критическое отношение к мифу получили свое первое литературное воплощение в пределах трагического жанра, остававшегося ведущей отраслью аттической литературы V в. Новые течения греческой общественной мысли нашли отклик в произведениях Еврипида.

Творчество Еврипида почти одновременно с деятельностью Софокла, хотя и в совершенно ином направлении. Кризис традиционной полисной идеологии и поиски новых мировоззренческих путей нашли в трагедиях Еврипида очень яркое и полное отражение. Он чутко откликался на животрепещущие вопросы социальной и политической жизни. Шатания Еврипида обнаруживаются уже в области его политических убеждений. У него двойственное отношение к афинской демократии. Он неоднократно прославляет ее, как строй свободы и равенства; другие формы правления, тиранию и олигархию, он осуждает. С другой стороны, в афинской демократии его пугает паразитическая неимущая масса граждан, требовавших для себя участия в общинных доходах, а порою мечтавших и о переделе имущества состоятельных слоев. Эта позиция Еврипида ясно выражена в его трагедии «Просительницы». В уста Фесея, идеального мифологического царя Афин, там вложено следующее рассуждение: «Есть три класса граждан. Одни — богачи, от «их нет пользы, и они вечно стремятся к увеличению своего достатка. Другие — неимущие и лишенные необходимых средств к существованию: они опасны своей завистливостью и направляют злое жало против имущих, поддаваясь обманным речам дурных вожаков. Из трех классов спасение государства только в среднем классе, который охраняет установленный государственный порядок». Особенным сочувствием Еврипида пользуются «автурги», сельские хозяева-одиночки, разоряемые войной и конкуренцией рабского труда. «Только они спасают страну», — говорится в трагедии «Орест». Очень характерно отношение Еврипида к важнейшему институту античного общества, к рабству. Он в ярких красках рисует тяжелое положение рабов, показывает, как подневольное состояние подавляет в рабе его хорошие человеческие качества. В целом ряде трагедий .Образ «благородного раба» занимает видное место среди персонажей Еврипида. Рабы рассуждают у него о политических и философских вопросах. Из фрагментов трагедий «Александр» и «Меланиппа-узница» видно, что там излагалось радикальное софистическое учение о «природном» равенстве всех людей, которых только «закон» превращает в свободных и рабов

Большое внимание уделяет Еврипид вопросам семьи. В афинской семье женщина была почти затворницей: При таких условиях’брак был бременем, обязанностью по отношению к богам, государству и собственным предкам, которую приходилось выполнять».[4] С разложением полиса и ростом индивидуалистических тенденций это бремя стало ощущаться очень остро. Персонажи Еврипида размышляют о том, следует ли вообще вступать в брак и стоит ли иметь детей. Особенно резкой критике подвергается система греческого брака со стороны женщин, которые жалуются на свое замкнутое и подчиненное состояние, на то, что браки заключаются по сговору родителей, без знакомства с будущим супругом, на невозможность уйти от постылого мужа. («Медея»). Женщины заявляют о своих правах на умственную культуру и образование («Медея», фрагменты «Мудрой Меланиппы»). К вопросу о месте женщины в семье и обществе Еврипид неоднократно возвращается в различных трагедиях, вкладывая в уста действующих лиц самые разнообразные мнения. Наряду с традиционными выпадами против женских недостатков, у него можно встретить и новый для греческой литературы образ жены, как подруги мужа, готовой разделить с ним и радости и невзгоды жизни.

Более четкую позицию занимает Еврипид по отношению к традиционной религии и мифологии. Критика мифологической системы, Эсхил и Софокл устраняли или «смягчали» грубые черты мифологического предания, Еврипид часто подчеркивает эти черты и сопровождает критическими замечаниями. Например, в трагедии «Электра» хор излагает миф о том, что Зевс однажды изменил движение солнца и звезд, а затем прибавляет: «так рассказывают, но мне трудно этому поверить… К оракулам и гаданиям Еврипид относится весьма скептически. Многочисленные возражения вызывает у него нравственное содержание мифов. Изображая традиционных богов, он подчеркивает их низменные страсти, капризы, произвол, жестокость по отношению к людям. «Если боги совершают позорные поступки, они не боги», — говорится в одном из фрагментов трагедии «Беллерофонт

Динамика чувства и страсти — одна из любимейших тем Еврипида. Он впервые в античной литературе отчетливо ставит перед собой психологические проблемы, в особенности проблемы женской психологии, и значение Еврипида для мировой литературы основано по преимуществу на его женских образах.

К числу самых сильных трагедий Еврипида принадлежит «Медея» (431 г.). Медея — мифологическая фигура из цикла сказаний об аргонавтах, внучка Гелиоса (Солнца), чародейка, способная на самые страшные преступления. в 431 г. к образу Медеи и дал трагедию страстно любившей, но обманутой женщины.

И как носительница нового отношения к браку, Медея произносит перед хором коринфянок речь о тяжелом положении женщины в семье, о неравной морали, требующей верности от женщины, но не распространяющей этого требования на мужчину. Ясон, вторичный брак которого продиктован стремлением создать «опору дома» и обеспечить будущность детей, следует традиционным взглядам на задачи семьи, но Еврипид не щадит красок для того, чтобы изобразить его низость, малодушие и ничтожество. Ответ Ясона на упреки Медеи в неблагодарности — образчик софистического искусства «доказывать» любое положение и защищать неправое дело.

«Медея» показательна для драматургии Еврипида во многих отношениях. Изображение борьбы чувств и внутреннего разлада — то новое, что Еврипид внес в аттическую трагедию. Наряду с этим — многочисленные рассуждения о семье, браке, отцовстве, о гибельности страстей: рассуждает не только Медея, но и хор, и даже старуха-кормилица.

Аристотель считал непозволительным для поэта менять существо мифа и как пример такого сохранения зерна сказания приводил “Медею”. Из разных вариантов мифа о Медее Еврипид выбирает тот, в котором она наиболее жестока:

Медея убивает собственных детей

Медея Еврипида пошла на все ради Ясона, на самые страшные преступления, причем в трагедии она не так могущественна, какой была в некоторых мифах.

О характере Медеи мы узнаем очень многое уже из пролога, первого монолога кормилицы (Аристотель считал пролог “Медеи” образцом пролога трагедии). Кормилица рассказывает о том, что “оскорблена Медея” тем, что муж ей предпочел другую, а ради него она пожертвовала всем (родиной, семьей, жизнью брата, добрым именем, друзьями). Медея страшно разгневана предательством мужа, доведена почти что до безумия. Кормилица дает точную оценку Медее: “Обид не переносит тяжелый ум, и такова Медея”, — зная Медею, кормилица боится, сколько бед она может сотворить из мести:

Страдания Медеи безмерны — усиливаются, когда к ней приходит царь Креонт, требующий от нее, чтобы она немедленно с детьми убиралась из города.

Без того униженная Медея умоляет Креонта разрешить ей остаться вместе с детьми

Креонт соглашается.

Убийство Креонта и царевны Медея задумывает хладнокровно, совершенно не сомневаясь в правильности выбранного решения; единственное, что ее “смущает”, — это то, что “по дороге до спальни” или “за делом” она может быть “захвачена… и злодеям достаться на глумленье”, а разговор с Ясоном только укрепляет Медею в намерении так поступить.

Словесный поединок с Ясоном — она выставляет его совершеннейшим ничтожеством и подлецом

Медея — горячая, страстная, эмоциональная, движимая чувствами и инстинктами, гордая, резкая, несдержанная и безмерная. Медея безмерна во всем: в любви, ненависти, мести. Именно из-за этого ее не понимают другие персонажи трагедии

Истинного трагизма образ Медеи достигает тогда, когда вместе с невестой и царем она замышляет убить детей. Найдя будущий приют у Эгея

И тут начинаются самые тяжкие мучения Медеи: материнский инстинкт борется с жаждой мести, ненависть — с любовью, долг — со страстью. Медея четырежды меняет свое решение: сначала она хочет убить детей, с тем чтобы уничтожить род Ясона:

Медея разыгрывает сцену примирения с Ясоном

Эгоизм Медеи: она не задумывается о том, что лучше для ее детей, жить или умереть, остаться в городе или скитаться с ней, ею движут только собственные чувства и собственные желания.

Финал трагедии очень ярок: Медея появляется в колеснице, запряженной драконами, который прислал ей Гелиос. С ней трупы ее детей. Происходит ее последний диалог с Ясоном, который несколько меняет характер драмы

Трагедия несет в себе ощущение абсурда бытия: в мире нет справедливости, нет границы между добром и злом, нет меры, нет правды, нет счастья. Медея заставляет усомниться в самых высших ценностях, в существовании богах (она призывает к их помощи, но они никак ей не помогают), во взгляде на мир.

Каково же отношение самого автора к Медее? Он явно ей сочувствует и скорее всего симпатизирует.

Хор — на стороне Медеи,

Медея — несомненный центр произведения, вокруг нее вращается мир трагедии, она сосредотачивает на себе все эмоционально-психологическое содержание драмы; волей-неволей начинаешь ей сопереживать, ее метания вызывают ответную бурю чувств. Кажется, что сам Еврипид был заворожен образом волшебницы-убийцы.

Благодарный материал для изображения страстей Еврипид находит, используя тему любви, почти совершенно не затронутую в прежней трагедии. Особенно интересна в этом отношении

Трагедия «Ипполит». Миф об Ипполите — один из греческих вариантов широко распространенного сюжета о коварной жене, которая клевещет перед мужем на целомудренного юношу, не пожелавшего разделить ее любовь (ср. библейское сказание об Иосифе). Федра, жена афинского царя Фесея, влюблена в своего пасынка Ипполита, страстного охотника и почитателя девственной богини Артемиды, избегающего любви и женщин. Картина любовных мучений Федры нарисована с большой силой. Новая Федра томится от страсти, которую она тщетно пытается побороть: чтобы спасти свою честь, она готова пожертвовать жизнью. Отказ возмущенного Ипполита заставляет Федру осуществить план самоубийства, но теперь уже с целью сохранить свое доброе имя с помощью предсмертной клеветы на пасынка.

Значительное место занимают у него образы самоотверженных героинь, отдающих свою жизнь ради спасения близких или для блага родины. К их числу принадлежит Алкестида, добровольно жертвующая жизнью ради жизни мужа (трагедия «Алкестида»), затем ряд эпизодических образов в различных драмах, наконец, Ифигения, героиня последней трагедии Еврипида «Ифигения в Авлиде».

Уже Федра оказывалась бессильной жертвой страсти, с которой она не в состоянии была совладать. В позднейшем творчестве Еврипида еще более выдвигается момент зависимости человека от беспорядочно действующих сил как внутри, так и вне его, от внезапных порывов, от переломов судьбы, от игры случая. Удел действующих лиц — пассивное страдание. Огромной силы достигает изображение страдания в трагедии «Троянки. это — ряд отдельных эпизодов, связанных лишь единством центральной фигуры, в присутствии которой они развертываются. Эта пассивная фигура — пленная троянская царица Гекуба.

Одни имена остаются от мифологических фигур также и в трагедии «Елена» (412 г.). Она сетует на свою красоту, ставшую для нее источником испытаний и дурной славы; получив ложное известие о смерти мужа, она готова наложить на себя руки. Однако Менелай является, и супруги «узнают» друг друга. С помощью пророчицы, сестры египетского царя, им удается обмануть простоватого варвара и устроить побег на его же судне. Также и в этой трагедии много говорится о превратностях «безрассудной, неожиданной случайности». Первопричиной всех бедствий в греческом романе обычно является «гнев божества»; этот же мотив намечен и в «Елене

«Вакханки» — трагедия из цикла мифов о Дионисе.

Творчество Еврипида знаменует конец старой героической трагедии. Перейдя к изображению людей, «каковы они на самом деле», т. е. с их личными влечениями и страстями, отклоняющими их от нормы «должного», Еврипид указал два направления, по которым и развивалась впоследствии серьезная греческая драма. Это, с одной стороны, — путь патетической драмы, сильных, иногда даже патологических страстей, а с другой стороны, — приближение к бытовой драме с персонажами обыденного уровня.

Еврипид, инсценируя мифологический сюжет, одновременно с этим критикует его, вскрывает его безнравственность или бессмысленность. Он часто вносит существенные изменения в традиционный миф и далеко отходит от его привычной формы.

В диалогической части трагедии обращают на себя внимание сцены «состязания в речах». В них порой заключена идейная проблематика драмы, столкновение противоположных мировоззрений. Действующие лица рассуждают, доказывая по всем правилам ораторского искусства то или иное положение, и эти сцены являются рупором для изложения софистических теорий. Другую особенность трагедии Еврипида составляют развернутые монологи, в которых отражена внутренняя борьба, происходящая в душе героя.

Значение Еврипида в истории греческой литературы огромно. Он завершает развитие аттической трагедии V в., разрушая ее основы и предваряя своим творчеством идеи, настроения и литературные формы позднейшей античности. С распадом полиса критическая сторона трагедий Еврипида и сохраненные им пережитки священной игры потеряли свою актуальность, но любовные темы, психологический анализ, приемы построения интриги, способы ведения диалога, целый ряд сюжетов и характеров, впервые введенных Еврипидом, стали прочным достоянием античной драмы и, развертываясь по различным ее жанрам, перешли в Рим, а затем и в позднейшую европейскую драму.

Новаторство Еврипида в области драмы. Общая характеристика его творчества. Критика мифологии.

Все драмы Еврипида связаны со злободневными философскими и этическими проблемами своего времени, выдвинутыми впервые во время Пелопннесской войны.

Следует обратить внимание на такие новшества Еврипида в области драматургической техники, как введение сольных арий — монодий, уменьшение роли хора. Своеобразную роль приобретает пролог, в котором излагается содержание трагедии, появляется развязка с помощью “deus ex machina” (“бога из машины”). Это новаторство в технике драматургии объясняется, с одной стороны, своеобразным, критическим отношением поэта к мифологии как основе народной религии, навеянным взглядами софистов и греческих натурфилософов. Еврипид признает какую-то божественную сущность, управляющую миром, но боги традиционной мифологии почти всегда получают в его произведениях отрицательную окраску, нравственное содержание мифов вызывает его возражения. Поскольку прямое отрицание народной религии в условиях афинского театра было невозможно, Еврипид ограничивается выражениями сомнения и намеками.

Второй важнейшей чертой творчества Еврипида, объясняющей многие нововведения в драматургической технике, был огромный интерес драматурга к личности человека и ее субъективным стремлениям. Обязательное для трагедии столкновение человека с противоборствующими силами он изображал как борьбу человека с самим собой. Внутренний мир человека, его психология не были объектом художественного изображения в творчестве драматургов, предшествующих Еврипиду.

Новаторство Еврипида состоит в том, что он изобразил борьбу чувств и внутренний разлад своего героя, первым ввел в драму любовную тему, ставшую центральной в некоторых его произведениях. Еврипид часто вносит существенные изменения в традиционный миф, сюжет которого становится всего лишь оболочкой, мало связанной с жизненным, истинно человеческим содержанием произведения и противоречащей идеологической и художественной направленности трагедии. Отвергнута была также и традиционная мифологическая система, освящавшая полис. Радикальные учения ионийских натурфилософов получили широкое распространение и дальнейшее развитие; философия заменила мифологию.

26.12.2016, 3170 просмотров.

Вопрос #25. Своеобразие драматургии Еврипида. «Медея» — Студопедия

Все драмы Еврипида связаны со злободневными философскими и этическими проблемами своего времени, выдвинутыми впервые во время Пелопоннесской войны. Следует обратить внимание на такие новшества Еврипида в области драматургической техники, как введение сольных арий — монодий, уменьшение роли хора. Своеобразную роль приобретает пролог, в котором излагается содержание трагедии, появляется развязка с помощью “deus ex machina” (“бога из машины”). Это новаторство в технике драматургии объясняется, с одной стороны, критическим отношением поэта к мифологии как основе народной религии, навеянным взглядами софистов и греческих натурфилософов. Еврипид признает какую-то божественную сущность, управляющую миром, но боги традиционной мифологии почти всегда получают в его произведениях отрицательную окраску. Поскольку прямое отрицание религии в условиях афинского театра было невозможно, Еврипид ограничивается выражениями сомнения и намеками. Второй важнейшей чертой творчества Еврипида, объясняющей многие нововведения в драматургической технике, был огромный интерес драматурга к личности человека и ее субъективным стремлениям. Обязательное для трагедии столкновение человека с противоборствующими силами он изображал как борьбу человека с самим собой. Внутренний мир человека, его психология не были объектом художественного изображения в творчестве драматургов, предшествующих Еврипиду. Новаторство Еврипида состоит в том, что он изобразил борьбу чувств и внутренний разлад своего героя, первым ввел в драму любовную тему, ставшую центральной в некоторых его произведениях. Отвергнута была также и традиционная мифологическая система, освящавшая полис. Радикальные учения ионийских натурфилософов получили широкое распространение и дальнейшее развитие; философия заменила мифологию. Обособление личности и критическое отношение к мифу, обе эти тенденции нового мировоззрения находились в резком противоречии с идеологическими основами трагедии Эсхила и Софокла; тем не менее они получили свое первое литературное воплощение в пределах трагического жанра, остававшегося ведущей отраслью аттической литературы V в.

Один из самых ярких образов, созданных Еврипидом – Медея. Пьесы о ней не имели успеха, но Еврипида занимала динамика страсти и чувства. Женский образ, считал Еврипид, дает больше материала, чем мужской, потому что женщины живут естественно и искренне.

Медея пожертвовала всем для своего мужа Ясона; предав своих родных, она спасла ему жизнь и помогла ему добыть золотое руно. Медея и двое их детей живут изгнанниками в Коринфе, и Ясон, для того чтобы поправить свое положение, собирается уйти от своей прежней семьи и взять в жены дочь коринфского царя Креонта.

Эта трагедия вызвала бурю протеста. Во-первых, в ней Медея сама убивает своих детей, в то время как считалось, что их убили коринфские жители – теперь коринфян обвинили во взятке для того, чтобы Еврипид обелил их перед потомками.

В прологе – кормилица и раб-воспитатель детей Медеи пытаются сказать, что предчувствуют беду в доме Медеи. Пролог знакомит зрителя с исходной ситуацией. Затем появляется сама Медея, но она не охвачена ревностью. Она уязвлена тем, что обманута Ясоном, это и является причиной ее личной трагедии. Медея произносит перед хором коринфянок речь о тяжелом положении женщины в семье, о неравной морали, требующей верности от женщины, но не распространяющей этого требования на мужчину. Ясон показан как расчетливый эгоист (≈ софист, доказывает любыми способами свою правоту). Идея мести рождается не сразу. Разговор Ясона и Медеи ведется в саркастических тонах. После встречи с бездетным афинским царем Эгеем, обещающим Медее убежище в Афинах, она приходит к окончательному решению (отомстить), и тогда понимает, что главная ценность для мужчины – это дети. Так же она делает вид, что покоряется судьбе, и присылает невесте отравленные одежды, как дар.

У самой Медеи происходит сложная внутренняя борьба между жаждой мщения и любовью к детям; приливы противоположных чувств облечены в форму взволнованных монологов, составляющих наиболее яркие моменты трагедии. И в момент, когда материнские чувства начинают уже одолевать, молодая жена Ясона и ее отец погибают от действия присланного яда, и Медее не остается ничего иного, как довершить начатое, для того чтобы не предать детей в руки разъяренных родственников Креонта.

Заключительный сценический эффект: божественный дед Медеи Гелиос посылает ей колесницу, запряженную крылатыми драконами, на которой она улетает с трупами детей, между тем как подавленный и уничтоженный Ясон тщетно молит о возможности хоть однажды прикоснуться рукой к трупам.

У каждого человека есть своя правда, и он её защищает. Детоубийство – итог борьбы страстей Медеи. Но в основном хор на стороне Медеи, это показывает симпатию автора.

Новаторство: Двойственность её характера – и оплакивает-жалеет детей, и убивает. До Еврипида внутренний мир человека не изображался.

Изображение борьбы чувств и внутреннего разлада — то новое, что автор внес в аттическую трагедию. Наряду с этим — многочисленные рассуждения о семье, браке, отцовстве, о гибельности страстей: рассуждает не только Медея, но и хор, и даже старуха-кормилица.

Перевоспитание дочери, жены и матери в трагедии Еврипида «Медея» Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ПЕРЕВОСПИТАНИЕ ДОЧЕРИ, ЖЕНЫ И МАТЕРИ В ТРАГЕДИИ ЕВРИПИДА «МЕДЕЯ»

В. К. Пичугина Волгоградский государственный социально-педагогический университет [email protected]

Victoria Pichugina Volgograd State Socio-Pedagocical University Re-educating of a daughter, wife and mother in Euripides’ Medea Abstract. By comparison of separate dialogues in the Medea we isolate passages where Euripides inform us about contemporary educational reality. In his Medea, Euripides presents the hierarchy of virtues, which has to be accepted by any ‘educated’ person. Having changed the mythological plot and highlighted these changes by a number of innovative artistic touches, Euripides shows process and result of re-education of Medea-daughter, Medea-wife and Medea-mother who seeks to make understand others and bring herself to reason, being placed in the circumstances which force her to divide between the «one’s own» and the «others». Keywords: re-education, the hierarchy of virtues in old Greek drama. * Работа над статьей поддержана грантом РГНФ 14-об-оозща.

«Медея» — особая трагедия Еврипида. Бесславность поставки в 431 г. до н. э. с лихвой окупилась той славой, которая сопровождает «Медею» через века. Секретов очарования «Медеи» много, но один из главных заключен в противоречивой привлекательности главной героини, которая страдает и приносит страдания. Ранимая и жестокая, искренняя и коварная, жаждущая правды и виртуозно обманывающая Медея демонстрирует незаурядные интеллектуальные способности и уровень образования, которым могли позавидовать многие мужчины того времени. Вопрос о том, зачем Еврипид наделил ими женщину варварских кровей, никогда не найдет однозначного

ЕХОЛН Vol. 10. 2 (2016) www.nsu.ru/classics/schole

© В. К. Пичугина, 2016 DOI: 10.21267/AQUILO.2016.10.2959

ответа, сколько бы его не ставили исследователи разных научных школ и направлений. Однако уже сама его формулировка предполагает выход за пределы понимания трагедии как манифеста, требующего от граждан изменения отношения к негражданам. Существует достаточно оснований рассматривать «Медею» как критический взгляд поэта на современную ему образовательную систему. Пространство театра было для древнегреческих драматургов образовательным пространством, где содержание трагедий позволяло зрителям извлекать уроки из военных конфликтов, расширять свои знания по географии и культуре других народов, быть в курсе последних веяний в литературе и искусстве. Для большинства простых горожан образование завершалось достаточно рано, и театр был для них местом, где можно было его продолжить в кругу сверстников и более старших политов. Однако «Медея» Еврипида ставит целью не столько повысить уровень образования граждан, сколько продемонстрировать им проблемы и ближайшие перспективы афинского образования. Драматурга интересуют особенности взаимоотношений в системе «наставник — ученик», которые возникают, когда бессмертный наставляет смертного или смертный наставляет смертного, будучи гражданином или негражданином.

Мифология, драматургия и педагогика «Медеи». Каждое обращение античных авторов к Медее и ее истории — это новая Медея и новая история. Медея у Пиндара, Аполлония Александрийского, Сенеки и Овидия очень разная, но позволяющая лучше понять Медею Еврипида. Авторские интерпретации одного и того же мифологического сюжета создают некую историческую лестницу «восхождения» к Медее, для которой «раньше» и «позже» достаточно относительны и иногда, парадоксальным образом, одновременны. Еврипид, в отличие от Пиндара и Аполлония Александрийского, не описывает перипетии экспедиции за золотым руном и не демонстрирует роль Медеи в ее успешности. Ему, напротив, интересно только то, что происходит после обретения золотого руна. Его повествование трагично именно совместной семейной жизнью Медеи и Ясона, а не обстоятельствами обретения друг друга. Эту же линию повторяет и Сенека, для которого «Медея» Еврипида была образцом и у которого встречаются текстуальные совпадения с ней. Однако от него, как и для Овидия, далеки древнегреческие реалии и Медея живет и действует не «здесь и сейчас», а «там и тогда».

Еврипид начинает трагедию рассказом кормилицы о прошлом Медеи и Ясона, цель которого напомнить зрителю основное содержание мифа о героическом плавании аргонавтов за золотым руном. Это напоминание выстроено особым образом: внезапно вспыхнувшая любовь между предводи-

телем аргонавтов Ясоном и дочерью владеющего руном царя колхов Медеей, тяжкие преступления Медеи против родных во имя любви, побег в Коринф, завоевание расположение горожан, измена Ясона, горестные сожаления Медеи о покинутом доме и нарастающая ненависть к детям. Древнегреческая мифология не изобиловала описаниями деяний женщин-героев. Но, когда таковые все же появлялись рядом с мужчинами и становились им близкими, их отношения никогда не были долгими и счастливыми. С одной стороны, существует пример с Тесеем, покинувшим Ариадну, несмотря на ее роль в его успехе и любовь, а с другой — уровень помощи и поддержки, которые оказала Медея Ясону не сравним с традиционным уровнем женщин-помощниц героев. Пиндар обходит стороной то, что Ясон отказался от Медеи, а Еврипид, напротив, акцентирует на этом внимание, превращая разрушение их отношений в отправную точку трагедии. Зритель сразу понимает, что трагизм в «Медее» достигается не только за счет основной сюжетной линии, но и за счет побочной. Это не просто трагедия обманутой жены. Это трагедия обладающей сверхъестественными способностями колхидской царевны, славное прошлое которой оказывается под угрозой бесславного будущего. Еврипид дает свою интерпретацию мифа об аргонавтах и вносит в него новые элементы: его Медея прочно связана с Коринфом, вмешивается в историю рождения Тесея, убивает своих детей и убегает в солнечной колеснице с их телами. Каждое из этих изменений, обрамленное целым рядом художественных приемов, дает особую педагогическую линию (я подробно остановлюсь на каждой из них ниже), которые в таком количестве не сопровождают историю о Медее ни до, ни после Еврипида.

Рис. 1. Саркофаг. Римский период (начало IIв. н. э.). Музей Пергамона, Берлин. Сцены из жизни Медеи и Язона, начиная с подношения золотой диадемы невесте Язона до побега Медеи на колеснице Геилоса.

Рис. 2-3. Слева: Медея и Пелей. Чернофигурная аттическая ваза, ок. 500 до н. э. Британский музей. Справа: Медея и пелиады. Рельеф, ок. 410-420 гг. до н. э. Античное собрание, Берлин.

Рис. 4-5. Слева: Медея, убивающая детей. Краснофигурная аттическая ваза, ок. 500 г. до н. э. Лувр. Справа: Медея улетает на колеснице Геилоса. Кратер, ок. 400 до н. э. Кливленд (Leonard C. Hanna Jr. Fund).

В «Медее» Еврипида зафиксированы представления о современной драматургу педагогической реальности, которая существует в виде педагогических явлений, событий, процессов, феноменов и имеет характерные способы восприятия, описания и конструирования и в которой сосуществуют «свои» и «чужие». Парадоксальным является то, что героями трагедий Еврипида выступали боги, правители, герои, мужчины-граждане и неграждане (женщины, дети, рабы, чужеземцы), но только в «Медее» главная героиня являет собой удивительный синтез всех этих категорий горожан, права и обязанности которых в городе и семье существенно отличаются. Медея внучка Гелиоса и имеет божественное происхождение, дочь царя колхов и

наделена сверхъестественными способностями, полноправная участница славной экспедиции аргонавтов за золотым руном и герой для эллинов, прекрасная женщина-варварка с мужским характером и ребенок в душе. Еврипид строит трагедию таким образом, что все герои центрированы на Медее, которая старается выступать наставницей для них и самой себя.

Волшебное знание, которым располагает Медея, изображено Еврипидом как не всегда легкая ноша для его носителя. У главной героини есть интересный опыт его использования как на благо, так и во вред: на благо чужому городу и во вред родному, на благо образовавшейся семьи с Ясоном и во вред семьи, во главе которой стоит отец Медеи. Соблазн использовать волшебное знание не на благо, а для мщения оказывается для колхидской царевны сильнее мудрости. В таком развороте сюжетной линии видится проблема, поставленная Цицероном много лет спустя, когда он образно представляет мудрость как фонарь, освещающий для образованного человека те сферы, в которых он предоставлен самому себе, свободен в выборе решения и может даже пойти на преступление, зная, что наказание не последует. Таким своеобразным образом Цицерон обозначает область, где бездействует власть, но действует воспитание (DL 1.14.41, Off. 32.118). Медея Еврипида оказывается под этим своеобразным фонарем задолго до римских реалий, в которых Цицерон призывает всех жить в городе «по праву и закону». Праведная месть для греков и для римлян была отнюдь не одним и тем же, что и нашло отражение в «Медеи», написанной Сенекой. Еврипиду важно не столько то, кто прав, а кто виноват, сколько особое понимание героиней правоты и виновности (своей и чужой).

Оппозиция «свои — чужие» у Еврипида сильнее, чем у других драматургов. Его повышенное внимание к чужим среди эллинов (и особенно умным и независимым женщинам, оказавшимся в дали от дома) не могло нравиться зрителям-афинянам, часто лишавшим Еврипида первого места в театральных агонах. Еврипид обозначает местом действия Коринф, с которым у Афин накануне Пелопоннесской войны нарастает напряжение, дополнительно акцентируя, что его главная героиня продемонстрирует достаточно непростой взгляд со стороны. В логике Еврипида, Медея совершила достаточно деяний, чтобы стать «своей среди чужих» и рассуждать о «своих» и «чужих» в современном ей образовании, центром которого являются Афины при взгляде именно из Коринфа, известного своими вольнодумцами.1

1 Старший современник Еврипида Пиндар характеризует Коринф через три не очень славных вехи в истории города, связанных с деяниями живших в нем. Он упоминает хваткого «в уменьях» Сизифа, спасительницу аргонавтов Медею, выбравшую «брак вопреки отцу» и воинов, уроженцев Коринфа, храбро сражавшихся как на стороне греков, так и на

Медея-Аспазия и Медея-Геракл: «свои» и «чужие» между noXig и oixog.

Учитывая то, что «Медея» была поставлена, когда рядом с афинским лидером Периклом находилась образованная чужачка и гетера Аспазия, трагедия Еврипида обретает особое звучание. Драматург ставит вопрос о нормальности положения женщины в греческом обществе и достаточности того образования, которое она получает. Этот вопрос продолжает оставаться одним из главных и в трагедии Еврипида «Ипполит», где главный герой обличает женщин гинекея, косвенно утверждая, что показная скромность и покорность результат их отлучения от образования (Hipp. 615-667). Он называет их куклами с «фальшивым блеском» и утверждает, что мужчинам остается только мечтать, чтобы им досталось «ничтожное творенье, чтоб ни злого, ни доброго придумать не могла» (Hipp. 616, 631, 638-639; пер. И. Ан-ненского). Если же женщина от природы хоть немного умна, то управлять собой она не в состоянии и дом с ней (и даже город) не будет жить спокойно. Медея Еврипида именно такая, она примеряет на себя множество нестандартных ролей: жестокой матери, мстящей жены, расчетливой убийцы. И все же Медея — это не среднестатистическая и отлученная от образования женщина гинекея и даже не выделяющаяся на их фоне Аспазия. Еврипид помещает Медею в Коринф и подчеркивает ее особую связь с городом, в котором, согласно мифу, она предъявила свои права на трон как единственная оставшаяся в живых из детей Эета. По общеизвестному мифу, горожане признали Ясона царем и, благодаря Медее, он царствовал в Коринфе десять лет. Еврипид не сообщает об этом, но дает понять, что Коринф не просто принял изгнанную Медею, а признал ее героическое прошлое и дал ей особый статус в полисе. Искусно пользуясь положением, которое было у Медеи-дочери на родине, Медея-жена и Медея-мать удивительным образом упрочила свои позиции, находясь в изгнании.

Не всегда легко понять, что в данный момент движет Медеей, но ее решительность и ум не могут не удивлять. Равно как и то, как и в каких обстоятельствах зрителю демонстрируется такая главная героиня. Еврипид не начинает действие в центре полисной власти во дворце Креонта (там Медея окажется потом). Трагедия начинается перед домом Медеи и Ясона, где существуют свои властные отношения. Медея не сразу, но покидает дом и выходит в город на суд коринфских женщин со словами: «О дочери Коринфа, если к вам / И вышла я, так потому, что ваших / Упреков не хочу» (Med. 210212; здесь и далее пер. И. Анненского). Зрители Еврипида могли уловить в

стороне троянцев в одной и той же войне (Pind. Olymp. 13.50-60). Это упоминание о Медее очень в стиле Пиндара, умеющего дать короткую характеристику через сплав похвалы и порицания.

этом противостоянии едва заметный намек на суд над Аспазией, который состоялся за год до постановки «Медеи». По афинскому законодательству Аспазия не могла защищать себя на суде, в ее защиту выступил Перикл, разжалобивший судей. Медея же очень эмоционально защищает себя сама, утверждая, что у мужчины-мужа есть все — и город, и дом — а удел женщины-жены лишь платить за мужей и очень недешево. Последнее замечание главной героини Еврипида особенно остро, если учесть, что суд против Аспазии был, по сути, судом против Перикла, который пошел против города, взяв в дом уроженку Милета. Хотя в Медее течет варварская кровь, она, как и Аспазия, демонстрирует «потрясающую, если не демоническую пластичность» — она рассуждает и ведет себя как мог бы это делать греческий аристократ V в. до н. э. (Lloyd 2006, 115).

Медея вызывает у хора коринфских женщин одновременно симпатию и страх, поскольку взывает к справедливости, намеренно покинув ойкос и смело шагнув в полис. Она демонстрирует чисто мужское умение держать речь перед аудиторией в пространстве города — умение, которое приобретается годами и является индикатором уровня образования мужчины. Во времена Еврипида именно этому умению настойчиво предлагают обучить любого желающего софисты. Медея предстает как «продукт» иной, не софистической педагогики, поскольку демонстрирует полису иной тип мудрости. Ее речь, обращенная к Коринфу, является первым отражением позиции Еврипида по отношению к наставникам-софистам и их ученикам -позиции, которая еще несколько раз будет обозначена в трагедии. На этот вопрос о том, что же Еврипид считает альтернативой софистике, если не разделяет взглядов представителей этого педагогического движения, отчасти отвечает И. Анненский. Он указывает на аналогию между «Медеей» и рассказом Плутарха о наставнике Еврипида Анаксагоре, обладающем тайным знанием и живущем в чужих для него Афинах: «Вообще сквозь горечь гонимой Медеи нам чудится привкус чего-то не только глубоко продуманного, но и пережитого. Впервые появившись на сцене, Медея жалуется коринфским гражданам на то, что ее любовь к уединению и независимости возбудила против нее подозрение толпы» (Анненский 2007, 25). Если согласиться с И. Анненским, то Еврипид, раскрывая тему «своих» и «чужих», включает в трагедию небольшой фрагмент описания своего пути ученичества и опыта общения с Анаксагором — изгнанным из Афин уроженцем Кла-зомен. Медее еще только предстоит испытание изгнанием из античного города, который, согласно Симониду Кеосскому, «учит человека». И Еврипид как будто репетирует это изгнание, заставляя героиню шагнуть за пределы пространства дома и напоследок немного попоучать горожан.

A. Тесситоре видит эту сложную проблематизацию пространства в особом свете и утверждает, что Еврипид начинает трагедию с «разжигания костров героической добродетели»: сочувствуя Медее, на которую нападают жители Коринфа, афиняне тоже не хотят терпеть бесчестие от ее врагов. Еврипиду удалось уловить эти настроения в Афинах накануне войны и показать горожанам «потенциально разрушительную силу этих настроений» (Tessitore 1991, 596). В таком понимании не столько Медея является разрушительницей Коринфа, сколько сами жители города своим отношением к ней и ситуации, в которой они вместе с ней оказались, разрушают его. В самом начале Пелопонесской войны Еврипиду удается предугадать ее итог: целенаправленное культивирование в афинянах «героической добродетели» (A. Тесситоре называет это «spiritedness» — мужественность, граничащая с одержимостью), как покажет время, приведет Афины к упадку. Медея Еврипида, оказавшись между полисом и ойкосом, запускает некие «чисто женские» механизмы их разрушения, которые не в силах остановить мужчины. При этом снова всплывает аналогия с Аспазией, которую Аристофан в «Ахарнянах» весьма своеобразным образом обвинял в разжигании Пелопонесской войны. По его мнению, «дела домашние» и похищение мегарца-ми служанок Аспазии стали причиной «распри междуэллинской» и большой проблемы для города (Ach. 520-530; пер. А. Пиотровского). «Ахарняне» были поставлены через шесть лет после «Медеи», что вполне позволяет увидеть аналогию между разожженными Медеей и Аспазией кострами «героической добродетели».

Полубожественная Медея у Еврипида наделена человеческими чертами, которые все же нельзя в полной мере назвать женскими, поскольку аналогии между бессмертными и смертными для древнего грека затруднительны. Находясь между полисом и ойкосом, она плачет, жалуется, гневается, требует, спорит, просит и карает, но не демонстрирует всей полноты своих волшебных способностей. Еврипид как будто забывает о происхождении Медеи, отказываясь от «канонической генеалогии», сформированной Гесиодом, который назвал ее внучкой бога Гелиоса, и Диодором, который сделал Медею сестрой мстительной колдуньи Кирке и дочерью, умеющей пользоваться ядовитыми травами богини Гекаты (Graf 1997, 31). Только испробовав все доступные смертным пути и способы выхода из сложившейся ситуации, Медея начинает действовать как бессмертная. Преуменьшение Еврипидом сверхъестественных способностей Медеи не дает возможность однозначно ответить на вопрос о том, могла или не могла такая героиня, хотя бы отчасти, выступать образцом для смертных женщин того времени. Бросив вызов гендерным и социальным нормам, Медея Еврипида все же достигает своей цели с помо-

щью способностей из арсенала Кирки и Гекаты и улетает на колеснице бога Солнца, чтобы избежать расплаты за содеянное. Если предположить, что Медея особым образом борется за расширение прав женщин, открыто демонстрируя своим (домашним) и чужим (горожанам) решительность в решениях и действиях, то эту битву она проигрывает. Такая образованная женщина не нужна полису и события, развернувшиеся в Коринфе, однозначно показывают это. Еврипид представляет Медею женщиной, героическое прошлое которой задает особый ритм для ее внутреннего маятника «полис — ойкос». Для древнего грека правильная организация полиса начиналась с правильного построения ойкосов — домохозяйств, совокупность которых и образовывала полис. Эта «правильность» достигалась плавным перетеканием пространства города, в котором горожанин получал наставления, в пространство дома, где он выступает наставником для жены, детей и рабов. Возможно, Еврипиду важно показать, что современные ему полисы не такие уж и правильные, если не готовы быть совокупностью ойкосов, в которых есть женщины-Медеи. И это и есть его понимание необходимости перемен в положении женщины, которая способна разрушить ойкос и полис, хотя и имеет в них больше обязанностей, чем прав.

Если «Медея» и являет собой борьбу полов, то эта борьба у Еврипида приобретает педагогическое измерение. Драматург дает понять, что миф о Медее в том числе может быть понят как миф о перевоспитании Медеи-дочери, Медеи-жены и Медеи-матери, которая находится между полисом (своим и чужим) и ойкосом (своим и чужим). На первый взгляд, линия Медеи-дочери является самой слабой в трагедии: Еврипид не вспоминает прошлую семью Медеи во главе с ее отцом Эетом — это потребовало бы ее соотнесения с родным городом, для которого она была не героем, а преступницей. Драматург опускает важную часть мифа о Медее, который требует описания ее родных, мучительного процесса отказа от них и убийства брата. Его интересует не процесс, а результат перевоспитания колхидской царевны, которая находится в статусе признанного героя. Пиндар же, напротив, интересуется именно процессом и говорит о «птице безумия», посланной с Олимпа, «чтобы отнялась у Медеи дочерняя любовь», «по желанной Элладе охватил ее жар» и ею с Ясоном был дан обет «слиться в сладком единении брака» (Pyth. 4.218-223; здесь и далее пер. Л. М. Гаспарова). Согласно мифу, у Медеи почитание отца сменяется почитанием будущего мужа не без божественного вмешательства. Пиндар целенаправленно акцентирует на этом внимание: Гера — одна из влиятельнейших богинь греческого пантеона — помогает перевоспитать варварку в интересах Эллады. Методом этого перевоспитания Медеи-дочери является введение в заблуж-

дение, а результатом — неестественное желание пойти против отца. Еврипид начинает трагедию много позже этих событий, демонстрируя зрителю только перевоспитание Медеи-жены и Медеи-матери, как будто соглашаясь со своим современником Геродотом в оценке похищения Медеи-дочери: «…мудрым является тот, кто не заботится о похищенных женщинах. Ясно ведь, что женщин не похитили бы, если бы те сами того не хотели» (Herod. 1.4; пер. Г. А. Стратановского). Это утверждение позволяет дать однозначную оценку всем преступлениям-похищениям с такой точки зрения: они инициируются женщинами и являются проверкой на мудрость для главы семьи. В греческом мире легитимность во всех сферах начинается с согласия отца, все остальное настолько нелегитимно, что даже не стоит об этом заботиться. Возможно, именно поэтому зрители Еврипида не видят похищения Медеи и все, что было с ним связано, но знают об этом в интерпретации Пин-дара. И эта интерпретация, судя по всему, близка Еврипиду, поскольку кормилица в самом начале пьесы говорит о том, что ничего бы не случилось, если бы не любовь, заставившая Медею отправиться вслед за Ясоном. Эта фраза кормилицы включена в достаточно скупое и нейтральное повествование о жизни Медеи до Коринфа. Даже упоминание о том, что она в свое время «научала» «нежных Пелиад» убить их отца выглядит как снятие с нее ответственности за преступление (Tessitore 1991, 589): доверчивые дочери Пелия во всем виноваты сами. Напомнив об убийстве Пелия — событии, когда введенные Медеей в заблуждение дочери идут против главы семьи -Еврипид тонко намекает на то, что когда-то в таком же положении была и сама Медея, но не вдается в детали. Тем самым на первый план им выдвинут вопрос о том, что есть семейная добродетель для обычных граждан и героев, к которым граждане Коринфа безоговорочно причислили Медею-жену и Медею-мать.

Будучи мастером театрального диалога, Еврипид включает в трагедию диалоги Медеи с Креонтом и Ясоном, где герои то обмениваются короткими содержательными репликами, то позволяют себе длинные монологичные рассуждения. Эти взаимосвязанные диалоги являются столкновением разных представлений о семейной добродетели, на которые, с точки зрения Еврипида, не самым лучшим образом влияют странствующие учителя — софисты. В первом диалоге царь, защищая свою семью, оказывается в плену софистических речей Медеи, а во втором — в аналогичный плен попадает сама Медея, вступая в спор с Ясоном. Показательно, что Еврипид помещает диалог с Креонтом перед диалогом с Ясоном, как будто давая Медее возможность в некотором смысле снова стать Медеей-дочерью, не просто получив наставления от годящегося ей в отцы Креонта, а Креонта-царя, кото-

рый имел тот же статус, что и отец Медеи. Именно поэтому Креонт говорит с Медеей, то отстраняясь от ее семейных проблем и выступая наставником всех граждан города, то по-отечески вникая в них и становясь ее личным наставником. Медея пытается доказать, что Креонт боится ее мудрости -той самой отличной от других софии — и это недоразумение создает отчуждение (Lloyd 2006, 127). Напомнив о Пелии и его дочерях и введя в трагедию линию Креонта и его дочери, желающей построить семью с Ясоном, Еврипид дает особое педагогическое видение проблемы отцов и детей через призму мудрости.

В долгом споре с Креонтом Медея пытается объяснить ему, что не будет мстить его дочери и изменнику-Ясону. Креонт попадает в ее софистическую сеть, где идет жонглирование понятиями и правда с ложью меняются местами. Царь колеблется, указывая на слухи, которые ходят по городу о Медее. Она с грустью сообщает — это все потому, что горожане считают ее слишком умной, и неожиданно разражается обличительной речью против софистов и их учения: «Если смыслом / Кто одарен, софистов из детей / Готовить он не будет. Он не даст / Их укорять согражданам за праздность…» (Med. 293-296). В этой долгой речи Медея утверждает, что ее преследует ненависть толпы, потому что эта толпа состоит из учеников софистов, которых новым способом учат быть мудрыми. Для таких людей, говорит Медея, любой по-настоящему умный будет считаться опасным тунеядцем. Понимая, что Креонта не переубедить, и она рано или поздно будет изгнана из города, Медея вступает в диалог с Ясоном. Их диалог начинается с того, что Ясон называет справедливой ценой утрату города и дома за гордыню жены и ее неповиновение воле царей. Вопрос об изгнании Медеи представлен им как уже решенный и необходимо лишь убедить ее в правильности этого решения. Это убеждение выстроено таким образом, что Ясон предстает учеником софистов, педагогические идеалы которых не принимаются Медеей. На нее не действуют его речи, в которых за красотой слога спрятан обман. Медея своеобразно реагирует на реплики Ясона, убеждающего жену в правильности его измены софистическим способом. Мудрая Медея иногда не находит слов, чтобы остановить это увещевание о том, как всем, и ей в том числе, будет хорошо, если Ясон бросит ее и их детей и женится на дочери царя. Завершая убеждать жену в том, что ей следует считать «за благо», Ясон произносит фразу: «Кто не рожден оратором, тому / Теперь беда» (Med. 522-523).

Медея убеждает Ясона не делать изгнанниками ее детей: «Из города сама хочу уйти; / Но сыновей ты в дом к себе возьми / И воспитай» (Med. 940941). На чужбине дети лишатся гражданских прав, а значит и права на образование. Медея просит софиста-Ясона не лишать их этого, даже понимая,

что он, скорее всего, даст им такое же образование, какое получил сам. Позиция Ясона по «детскому вопросу» очень прагматична. Обосновывая свой уход из семьи, Ясон говорит Медее, что ему в принципе достаточно и тех детей, которых она родила ему, но он не против и детей от нового брака. Они помогут ему и старшим братьям занять лучшее место в жизни: «Твоих же я хотел достойно рода / Поднять детей, на счастие себе, / Чрез братьев их, которые родятся. / Зачем тебе еще детей? А мне / Они нужны для пользы настоящих» (Med. 562-566). Еврипид демонстрирует софистику в действии: собственное образование и образование своих детей Ясон сводит к успешности и безбедному существованию. То, что Медея не разделяет его суждений, Ясон списывает на ревность и недальновидность. Ответ Медеи снова демонстрирует отношение Еврипида к софисту-Ясону: «Но есть изъян и в мудрости, увы!..» (Med. 583). Ни о какой домашней педагогике в традиционном ее понимании не может быть и речи: Медея сама может наставлять Ясона, но она хочет не сохранить, а разрушить их дом, а затем и город. Еврипид в данном отрывке не останавливается подробно на педагогических талантах и провидческом даре Медеи, но дает понять, что она способна убеждать, побуждать и переубеждать. Пиндар же не обходит вниманием то, как аргонавты слушали порицательные речи этой особой «дельфийской пчелы»: «Недвижно и молча / Цепенели герои, равные богам, / Внимая сгусткам ее мудрости» (Pyth. 4. 57-58). Очевидно, что постоянно рвущемуся к власти Ясону очень трудно делать это в городе, будучи главой ойкоса с такой женой как Медея. xai §6£av eoxe?…», подразумевая, что большего счастья для варварки, чем признание греками ее мастерства или даже (практической) мудрости (соф£а) и славы (So£a), быть не может (Med. 539-540). И слава, как утверждает Ясон, пришла

к ней только благодаря ему и его деяниям. Вмешательство Медеи в его экспедицию за золотым руном произошло с его согласия, все ее деяния были от его имени, а значит и ее слава не так уж велика. Продолжая свою мысль, Ясон утверждает, что богатство и талант (даже, например, такой прекрасный голос как у Орфея) ничто, по сравнению с широким общественным признанием какого-то достижения. Для него важнее прочное положение в глазах других, пусть и чужих людей, чем в глазах своих близких, просто потому, что первых больше. Ясон упоминает Орфея, также участвовавшего в походе аргонавтов за золотым руном, чтобы подчеркнуть, что его талантами, равно как и магией Медеи, греков не удивить. В речи Ясона просматривается намек на то, что наличие сверхъестественных способностей у варваров еще не гарантирует такого купания в лучах славы, которые довелось познать ему. Отчасти он позиционирует себя как мудрого предводителя аргонавтов, сумевшего грамотно наставить свою команду, в том числе Орфея и Медею, и добиться успеха. М. Р. Меззаботта считает, что иронию Ясона по поводу Орфея можно понимать не только как желание Еврипида продемонстрировать специфичность оценки, которую дает ученик софистов любым достижениям, приносящим славу (Mezzabotta 1994, 47-48). Возможно, Еврипид иронизирует и над самим Ясоном, который в споре с обманутой женой совершенно неуместно рассуждает об Орфее, известном как искренний и любящий супруг. Остается загадкой, на что именно хотел указать зрителям/читателям Еврипид: на поверхностность знаний Ясона или на его самолюбие, затмевающее разум. М. Р. Меззаботта утверждает, что миф об Орфее, который не побоялся спуститься в Аид за умершей женой, был хорошо известен аудитории Еврипида. Скрытое напоминание о супружеской жизни Орфея и Эвридики задает «тон» диалогу Ясона и Медеи, имеющих разное представление о супружеской добродетели. Они оба понимают, что в свое время Ясон, подобно Орфею, увел Медею из дома, заворожив не кифарой, а своими речами. Однако не сдержал обещаний в вечной любви, и Медея-жена оказалась далеко не такой счастливой как Эвридика. Структура трагедии такова, что Медея дает оценку диалогу с Ясоном и всей их совместной жизни не сразу, а после ряда событий. Еврипид дает зрителю возможность сопоставить разные точки зрения перед тем как Медея произнесет: «О, зачем / Я верила обманам, покидая / Отцовский дом, и эллину себя / Уговорить позволила?» (Med. 299-302). Эта фраза вновь позволяет увидеть Медею-дочь, которая возлагает вину за свое вынужденное перевоспитание на софиста-Ясона. То, что было ранее простроено зрителем на уровне аналогий, теперь вложено в уста самой героини, определившей методом перевос-

питания — введение в заблуждение, а его результатом — неестественное желание пойти против отца.

Трагедия в доме Ясона во многом стала следствием желания Медеи взять на себя роль мужчины — гражданина, главы семьи и воина, способного защищать свою часть с мечом в руках и имеющего в этом деле достаточный опыт. Зрители Еврипида, возможно, еще помнили, что вопрос, кто является героем — Медея или Ясон — был поставлен еще Пиндаром. В «Пифийские песнях» он демонстрирует, что героическая добродетель Ясона была основана на женской поддержке.2 Подробно описав «властительницу колхов» Медею, Пиндар дал понять, что Ясон мог добиться ее любви только чудом. Без коварного вмешательства богини Геры, враждовавшей с дедом Медеи Гелиосом, такой союз просто был бы невозможен. Ее божественное происхождение, положение, красота, мудрость, пророческий дар и магические способности уж слишком ярко контрастируют с талантами Ясона, который хоть и смел, но беден и вынужден скитаться, правдами и неправдами стараясь добиться власти. Ясон не совсем вписывается в греческие каноны героизма и мало сопоставим с Гераклом или Персеем, поскольку они демонстрировали кровавую, а он хитрую силу. Пиндар дает понять, что только будучи наставленным Медеей, он «вытрудил, мощный, отмеренный урок» (Pyth. 4.236-237) и сумел добыть золотое руно, удивив сына Солнца. Еврипид развивает эту мысль, демонстрируя, что мудрость Ясона — это мудрость Медеи, и пока она была на его стороне это не было так сильно заметно окружающим. Медея пытается вести себя как герой не только в статусе дочери, но и в статусе жены и матери.

Чтобы окончательно закрепить полное соответствие Медеи греческим канонам героизма, Еврипид меняет миф, и Медея убивает своих детей. Традиция детоубийства восходит к богам и героям, и это деяние Медеи в трагедии Еврипида не «выход за пределы смертных стандартов поведения» (Mackay 2011, 33), а обозначение для нее иных пределов. Медея полностью уподобляется Гераклу, который убил своих детей в безумном приступе, также возникшем по воле богини Геры. Только приступ Медеи был длительнее по времени, и ослеплена она была безумной любовью к Ясону. Причислением Медеи к величайшим греческим героям Еврипид объяснил ее боязнь остаться в памяти потомков обесчещенной и жаждущей кровавой расправы с врагами.

2 В дальнейшем эту линию продолжает Сенека, изображающий Ясона в своей «Медее» беспомощным перед Креонтом и ищущим утешения у покинутой им же жены, и Овидий, включивший в «Героиды» письмо Ипсипилы Ясону как напоминание о поддержке, которую ему оказала царица Лемноса и все женщины этого острова.

Педагогический подтекст этого причисления становится очевидным, если оставить за скобками моральную тяжесть родительского преступления Геракла и Медеи по отношению к собственным детям и определить содеянное просто как насилие. Б. М. Роджерс, поднимая проблему насилия по отношению к учителям или ученикам, анализирует краснофигурную вазу 480 г. до н. э., где молодой Геракл убивает своего учителя Лина стулом (Rogers 2005, 55-56). Эта ваза, по мнению Б. М. Роджерса, интересна тем, что такое отношение ученика к учителю не было нормой в классической Греции. Смертные воспринимали деяния богов и героев как особые, выходящие за рамки нормы. Им можно было удивляться, но не копировать. Демонстрируя зрителю Медею, которую в Коринфе приняли как героя, Еврипид превращает этот город в пространство, где ей разрешено жить по своим законам и не быть ограниченной в мыслях и поступках. Когда Медея чинит домашнее насилие, почти неважно, что она девушка от шестнадцати до двадцати лет (Race 2008, 275), поскольку пол и возраст для героев, как и для богов, не так уж сильно определяли их жизненный путь. Еврипид представляет Медею-мать, копирующую линию поведения Геракла, снова обращаясь к теме «свой — чужой».

Медея-Прометей и Медея-Клеопатра: «свои» и «чужие» между ¡лгХгтп и üßpi?. Линия «своих детей» у Еврипида является достаточно традиционной. В древнегреческих трагедиях наличие богатого дома и здоровых детей всегда служило проверкой для человека. Рано или поздно перед ним вставал нравственный выбор, от которого зависела сохранность этой «полной чаши». Ясон впал в искушение построить новую семью с дочерью коринфского царя и иметь детей-внуков царя, забыв о том, что все это у него уже есть. Его отказ от дочери царя Колхиды в пользу дочери царя Коринфа и есть тот самый нравственный выбор, который делает глава семьи. Обманутая Медея не находит более страшного наказания для мужа, чем убить их общих детей и его новую возлюбленную, лишив его надежды на продолжение рода. Еврипид умышленно меняет миф, который положен в основу «Медеи», чтобы показать: социальная смерть для Ясона оказалась страшнее, чем реальная смерть. Версий о том, как именно дети Медеи были убиты в Коринфе, так же много, как и версий о том, какова роль жителей этого города в появлении в трагедии Еврипида именно «коринфской истории» с такой версией убийства (см., напр., Johnston 1997, 44-70; Graf 1997, 34-63). Не останавливаясь на этом подробно, подчеркну лишь, что Еврипид не один, а два раза меняет миф относительно «детского вопроса». В тени изменения мифа относительно детей Медеи находится изменение мифа о Тесее, на которое

Еврипид идет, чтобы показать, что Медея-мать к своим и реальным детям относится не так трепетно, как к чужим и потенциальным. и др.) несло позитивный посыл и позволяло выстраивать траекторию развития человека с позиции «не навреди себе и другим». Максимальная степень озабоченности чем-либо или кем-либо (в т. ч. и самим собой), т. е. тот самый вред, который мог быть причинен самому себе, был связан с понятием «иРр1д», которое в древнегреческом тезаурусе означало свойство характера, близкое по сути к дерзости, гордыне, высокомерию, избыточному самолюбию, одержимости страстями или желаниями (Шевцов 2014). В «Медее» Еврипида достаточно четко просматривается соотнесение этих понятий, которые не так часто употребляются, но контекстуально проявляются, когда герои стремятся образумить других и образумиться сами.

После диалогов Медеи с Креонтом и Ясоном, Еврипид включает в трагедию диалог Медеи-матери с Эгеем, предлагая зрителю новую версию рождения его сына Тесея. Одержимый желанием скорее обзавестись детьми, афинский царь внимает словам варварки, которая замышляет убийство своих детей.» и «иРр1д», Еври-пид демонстрирует, каким образом варварка и афинский царь находят точки соприкосновения, пытаясь опереться на свой и чужой опыт.

В этом диалоге ярко проявляется то, что колхидская царевна обладает провидческим даром. Во многих древнегреческих трагедиях появляются провидцы, от которых добивались знания о будущем и которые выступали наставниками для всех внимавших их речам. Чаще всего ими выступали смертные, вмешивающиеся в непростые отношения героев с богами. В двух трагедиях Эсхила эту роль взяли на себя не совсем обычные герои: в «Агамемноне» пророчествует и наставляет смертная варварка и дочь троянского царя Кассандра, а в «Прометее прикованном» — бессмертный титан Прометей. Художественным изобретением Еврипида стало не только объединение в «Медее» провидца, наставника, варвара, царского и божественного потомка в один женский персонаж, но и превращение этого персонажа в главный. Возможность такого превращения была открыта Еврипиду Пиндаром, который много раньше написал о Медее как о бес-

смертной и видящей будущее женщине: «Сбылось вещанье, / Которое выдохнула из несмертных уст / Мощная духом Медея, / Дочь Эета, властительница колхов» (Pyth. 4. 9-11). В отличие от Пиндара, который постоянно подчеркивает ее провидческий дар, Еврипид косвенно указывает на него всего два раза. В середине трагедии в диалоге с Эгеем Медея ведет себя подобно Кассандре, перемежавшей наставления с откровениями и жалобами, а в конце трагедии в диалоге с Ясоном — подобно Прометею, боровшемуся за справедливость и поучающему с опорой на знание о будущем.

Эгей жалуется Медее на бездетность, находит сочувствие и просит у «дельфийской пчелы» помочь расшифровать пророчество о возможности стать отцом. Эгей не понимает того, что очевидно зрителям Еврипида: пророчество означает, что он не должен вступать в связи с женщинами пока не вернется в Афины. В этом эпизоде Медея, помещенная Еврипидом в Коринф, становится для афинского царя некой заботливой Пифией: она не расшифровывает уже данное ему пророчество, а дает ему новое через двусмысленные ответы вопрошающему. Медея не делится с Эгеем знаниями о будущем, потому что оно ему не понравится. Она формирует для него некое новое будущее, очень осторожно заменяя данное ему ранее пророчество на новое, свое. Внутри Медеи идет напряженная работа по замене своего будущего на новое, без Ясона и детей. Еврипид демонстрирует афинскому зрителю пророчицу, слова которой доносятся из Коринфа и меняют судьбу Афин. Накануне Пелопоннесской войны такой ракурс выглядит как наставление, данное Еврипидом родному городу в том, что многое можно изменить, если прислушаться к другим, позаботиться о себе и не впадать в «UPpig».

Медея-дочь наставляет на немедленное возвращение в отчий дом, и Эгей отказывается от похода в Трезен к царю Питфею. Он окрылен ее заверениями в его скором отцовстве, и обещает поддержку, выслушав жалобы на неверность Ясона и рассказ о бедственном семейном положении. Согласно Еврипиду, вскоре после этого разговора в Афинах у него родится сын от законной супруги без всякого вмешательства в это бога Посейдона, который, согласно мифу, тоже мог быть отцом Тесея. Такой ход событий не может не радовать Медею-жену, но все, что описывает Еврипид, противоречит сообщению Плутарха о рождении Тесея вне брака. «Мифическая аномалия» (Kovacs 2008, 298), когда афинский царь Эгей идет за разъяснениями относительно пророчества не в Трезен к Питфею, а в Коринф к Медее, возникает в трагедии Еврипида не случайно. Переживания о бездетности Эгея, поведанные им Медее, помогают ей окончательно оформить план мести Ясону и выбрать орудием детей. Еврипид продолжает демонстрировать зрите-

лям / читателям особенности перевоспитания Медеи, в которой то борются, то уживаются дочь, мать и жена.

Диалог Медеи с Эгеем становится точкой невозврата. Постоянно сожалеющая об отказе от своей семьи, главная героиня определилась с приоритетами и решилась на убийство детей. Хор коринфских женщин, так горячо поддержавших Медею в начале трагедии, начинает активно протестовать против этого решения. Хор поет об Афинах — городе, где Медея хочет укрыться — как о «доме всех добродетелей» (Tessitore 1991, 591) и выражает сомнение, что ее там примут после содеянного. Главная героиня подавляет материнские чувства, поскольку этого требует поддержание ее чести. Коринф начинает изгонять Медею, сожалеть о том, что в свое время принял ее,3 и сочувствовать Афинам, которым это еще предстоит. Партии хора, обрамляющие второй и лицемерный диалог Медеи и Ясона и контрастирующий с ним искренний диалог Медеи с воспитателем детей, наполнены тревогой и надеждой на возможность иного исхода.

После того как Медея заходит в дом с детьми, Еврипид включает в трагедию монологи Корифея и Вестника, рассуждающих о мудрости и образовании, отцах и детях, знании и незнании, счастье и несчастье. Эти монологи особым образом резюмируют ту проблематизацию пространства между полисом и ойкосом, которая началась, когда Медея вышла из дома к хору коринфских женщин. В начале трагедии шагнув из дома в полис, Медея не просто старалась преодолеть отчуждение и соответствовать существующим реалиям, но и проявить заботу о себе и других.ctü/ou noSog, чья непричастность интерпретируется как… равнодушие, апатия, лень» (Med. 217-218), но это упрек афинянам в «отсутствии заботы о делах полиса», в «безразличии к полисной общине, которое несло негативную политическую коннотацию в последней трети пятого века» (Lloyd 2006, 122). Все дальнейшие слова и поступки главной героини столь ярко контрастируют с беззаботной жизнью большинства граждан, что Коринф любезно отказывается от такой заботы о нем, и Медея принимает решение отправиться в Афины после реализации плана мести. Тема рождения и допустимой заботы, поднятая Корифеем, переходит в тему смерти и недопустимой заботы у Вестника, но оба они говорят о мудрости ойкосов, которые живут и чувствуют пристальное внимание

3 Сходная линия есть у Эсхила в «Просительницах», где Аргос поддерживает справедливое сопротивление Данаид насилию Египтиадов, потому что видит в этом проявление героической добродетели, пока они не начинают демонстрировать пренебрежение к браку в целом. Это нежелание создавать семью вменяется им в вину, и город начинает сомневаться в правильности решения о предоставлении им защиты.

к ним со стороны полиса. Эти два диалога представляют собой некое продолжение диалога Эгея и Медеи, где афинский царь был озабочен проблемой рождения, а Медея — проблемой убийства.

Корифей, подчеркивает, что ойкосы с детьми безусловно счастливы, но обременены заботой («¡лгЛгтп»), связанной с неопределенностью того, растят ли отцы «достойных людей иль негодных» (Med. 1099). Страшным горем является горе родителей от результатов неправильной стратегии воспитания ребенка (Med. 1100-1114), но еще страшнее горе от его утраты. Вестник рассказывает Медее о том, что такое горе постигло дом Креонта: за смертью дочери последовала смерть самого царя. В Медее, которая тоже дочь отца, знающего что такое терять своих детей, нет жалости и грусти, она торжествует как воин на поле битвы. Видя это, Вестник произносит: «Так они / Там и лежат — старик и дочь, — бездушны / И вместе… А о тебе что я скажу? Сама / Познаешь ты весь ужас дерзновенья…» (Med. 1219-1223). Он определяет эту трагедию как следствие гюбриса Медеи, но не употребляет понятия «ußpig» по отношению к ней. Традиционным для древнегреческой трагедии было то, что суровое наказание в виде прерывания родовых линий за гордость, глупость, жестокость или подлость — это удел смертных. Такое наказание никогда не было случайным, оно закономерно и даже предвосхищаемо теми, кто впал в «ußpig». Решившийся проявить высшую степень заботы о чем-либо (себе, доме, детях, богатстве и т. д.) неизбежно пострадает, поскольку только страдание способно его образумить.

Однако Еврипид дает понять, что это правило не совсем применимо к имеющей божественное происхождение Медее, соединяя в своей трагедии распространенную художественную линию потери детей с достаточно редкой линией детоубийства. Его «Медея» резко контрастирует, например, с поставленной ранее Эсхилом «Ниобой», где главной героиней является мать, потерявшая детей из-за того, что хвасталась их красотой и многочисленностью перед богиней Лето, родившей только двоих — Аполлона и Артемиду. В отличие от пассивной Ниобы, которая приняла кару богов, Медея берет на себя их функции и сама карает Креонта и Ясона, отнимая у них детей. По сравнению с Медеей, которая сыпет проклятиями, говоря о доме и детях, преступление молчаливой Ниобы кажется несущественным, если не знать, что первая бессмертна, а вторая смертна.4

4 В этом неупотреблении слова «ъ(3рк;» по отношению к бессмертным Еврипид повторяет Эсхила, который в «Прометее прикованном» также избегает этой характеристики для титана. В трагедии Эсхила намечена тема заботы о себе через заботу о других с опорой на знание: решивший позаботится о людях Прометей, наказан Зевсом за эту дерзость изгна-

Вестник выражает позицию смертных, считая Медею впавшей в «ußpig» и виновной во всем. Сама же главная героиня считает, что в «ußpig» впали все остальные и ее миссия образумить их, проявив некоторую особую заботу о себе и своей семье. Готовясь к убийству детей, Медея в трагедии у Сенеки говорит фразу, которая не могла бы быть произнесена Медеей у Еврипида: «.такое этот день свершит, / Что все века запомнят. На богов пойду, / Низвергну все!» (Med. 423-425; пер. С. Ошерова). Медея у Еврипида не выше богов как Ниоба, а на стороне богов. Если Креонт и Ясон не захотели жить с Медеей, то они будут жить Медею помня. Деля на «своих» и «чужих», Медея в трагедии Еврипида наказывает всех, кто считает главной заботой («¡лгЛгтп») не заботу о детях, а заботу об упрочении своего статуса через них.

Еврипид в очередной раз осторожно вводит в трагедию военную нотку, демонстрируя, что между Коринфом и Афинами происходит причинение боли невинным из-за желания взыскать с виновных. И оценка этого деяния не так однозначна как может показаться. Хор старается донести до зрителя мысль о том, что героическое прошлое обеспечивает Медее божественное покровительство, но не снимает с нее осуждения со стороны смертных за убийство детей (Med. 1267-1270). «Крайняя одержимость» Медеи приводит к ужасающим последствиям, не только обнажая «поле боя в ее душе», но и придавая ей «авторитет среди самых славных греческих героев» (Tessitore 1991, 594-595). Трагедия Еврипида заканчивается тем, что Медея улетает из Коринфа в Афины в солнечной колеснице. Дед Медеи Гелиос спасает внучку от преследования, прощая и то зло, которое она причинила его сыну Эету, и даже убийство его правнуков. В этом прощении отражено греческое понимание героической добродетели, которая всегда выше семейной и любой иной добродетели: Гелиос признает, что слава Медеи намного больше славы его сына, и спасает внучку, которая отомстила человеку, угрожавшему запятнать ее честь, а значит честь всей семьи.

Интересным художественным приемом является то, что последняя встреча зрителя с Медей происходит там же, где и первая — перед домом Медеи и Ясона.») и возможность своеволия (вторая группа слов вокруг слова «ußpig») у Гомера существовали как две параллельные планеты, а у Еврипида взаимообусловлены. Ясон говорит Медее о том, что богиня мщения Эриния накажет ее за гордыню («ußpig»), потому что справедливость («Sixn») на его стороне. Медея отвечает мужу, что он клятвопреступник, а значит, боги его не услышат. Она ведет последний диалог с мужем из колесницы бога Солнца, что как нельзя лучше демонстрирует, на чьей стороне боги. Еврипид совершенно четко не считает Ясона и Коринф божественным наказанием для Медеи-матери и Медеи-жены за «ußpig» Медеи-дочери в прошлом, поскольку опускает ту часть мифа, которая могла бы дать возможность такой интерпретации. Его Медея живет, следуя за линиями божественных, а не людских мнений и решений.

Медея говорит Ясону: «В чертог воротись…» (ctsi/s npog o’iKoug) (Med. 1394). Через это демонстративное указание Медея-жена проявляет некую заботу о муже, которому после всего произошедшего лучше укрыться от города в ойкосе.») оказалось иллюзией, и ему нужно позаботиться о том, чтобы спасти самого себя. Предлагая мужу шагнуть в дом, Медея намекает, что его удел теперь жить в совсем иной системе координат «по-лис-ойкос» и набираться мужества, чтобы шагнуть от незнания к знанию, но уже без нее и детей. В этом эпизоде Медея еще сильнее напоминает Прометея из трагедии Эсхила, который старательно объясняет, что дар предвидения дает право демонстрировать свою мудрость и становиться наставником для окружающих иногда против их воли.

Сильной женщине божественного происхождения, указывающей мужчине что делать и манипулирующая детьми во имя сохранения чести, еще только предстоит сойти со страниц «Медеи» Еврипида и появится на исторической арене как Клеопатра. Клеопатра отождествлялась с египетской богиней Исидой и, как и Медея, заявляла о божественном происхождении от бога солнца Гелиоса, имела царственное происхождение и была связана с мужчиной, который был многим ей обязан — Марком Антонием. «Римляне, которые долго и упорно всматривались в Клеопатру, никогда не видели в ней жену. Они увидели необычную и нескромную женщину.» (Tyldesley 2008, 170). Это настороженное отношение к образованной женщине с героическим прошлым, до которого далеко окружающим ее мужчинам, порази-

тельно напоминает реакцию граждан Коринфа на Медею, которую Еврипид так старательно описал в своей трагедии. Клеопатра для римлян такая же чужачка, живущая за пределами их мира, но настойчиво вторгающаяся в него с целями, которые лежат между заботой и гюбрисом. В этом удивительном продолжении «коринфской истории» Клеопатра стала Медеей, вынужденной под влиянием римского Ясона делить на «своих» и «чужих». Доказывая свою способность стоять во главе государства, Марк Антоний старательно демонстрировал римлянам, что способен не просто триумфально вернуться в Рим в статусе его правителя, но и вернуться с покоренной им женщиной царских кровей.

Использование женщины как некой разменной политической валюты было свойственно восточным культурам и в особенности Египту.И 2014, 35). Так или иначе, ей удалось проиграть на сцене жизни театральную постановку Еврипида, где рядом с мужчиной появляется образованная женщина, которая пришла издалека, помогала ему удерживать власть, а затем снова была вынуждена удалиться.

Подводя итог вышесказанному, отмечу, что в трагедии Еврипида «Медея» мифологический сюжет из героического прошлого превращается для зрителя / читателя в ключ к пониманию педагогического настоящего. Демонстрируя процесс и результат перевоспитания Медеи-дочери, Медеи-жены и Медеи-матери, Еврипид предлагает зрителю подумать в театре над тем, что такое мудрость и добродетель, осознанно заходя, тем самым, на педагогическую территорию. Затронутые в статье вопросы открывают широкие перспективы для дальнейшего исследовательского поиска, поскольку позволяют снять некоторые ограничения с нашего мышления относительно «Медеи» как источника. «Медея» у Еврипида является не только многое

сказавшим историческим и художественным текстом, но и историко-педагогическим текстом, который еще очень многое способен сказать.

Библиография

Graf, F. (1997) «Medea, the enchantress from afar remarks on a well-known myth,» Clauss J. J. and Johnston S. I., eds. Medea: Essays on Medea in Myth, Literature, Philosophy, and Art. Princeton, 21-43. Johnston, S. I. (1997) «Corinthian Medea and the cult of Hera Akraia,» Clauss J. J. and Johnston S. I., eds. Medea: Essays on Medea in Myth, Literature, Philosophy, and Art. Princeton, 44-70.

Kovacs, D. (2008) «And Baby Makes Three: Aegeus’ Wife as Mother to Be of Theseus in

Euripides’ Medea,» Classical Philology 103 (3), 298-304. Lloyd, Ch. (2006) «The Polis in Medea: Urban Attitudes and Euripides’ Characterization

in «Medea» 214-224,» The Classical World 99(2), 115-130. Mackay, M. A. (2011) Medeia:Maiden, Mother, Monster: a Biopoetic Analysis. Unpubl. Diss,

the University of Otago. Mezzabotta, M. R. (1994) «Jason and Orpheus: Euripides Medea 543,» The American Journal of Philology 115(1), 47-50. O’Higgins, D. M. (1997) «Medea as muse: Pindar’s Pythian,» Clauss J. J. and Johnston S. I., eds. Medea: Essays on Medea in Myth, Literature, Philosophy, and Art. Princeton, 103-126.

Race, W. H., ed. (2008) Apollonius Rhodius. Argonautica. Cambridge.

Rogers, B. M. (2005) Before Paideia: Representations of Education in Aeschylean Tragedy.

Unpubl. Diss., Stanford University. Tessitore, A. (1991) «Euripides’ «Medea» and the Problem of Spiritedness,» The Review of

Politics 53(4), 587-601. Tyldesley, J. (2008) Cleopatra:Last Queen of Egypt. New York.

Tyminski, R. (2014) «The Medea Complex — Myth and Modern Manifestation,» Jung Journal: Culture & Psyche 8(1), 28-40. Анненский, И. (2007) «Еврипид и его время», Гитин, В., сост. Театр Еврипида.

Санкт-Петербург, 15-38. Анненский, И., пер., Гаспаров, М. Л., Ярхо, В. Н., сост. (1999) Еврипид. Трагедии. В 2-х тт. Москва.

Гаспаров, М. Л, пер. (1980) Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. Москва. Ошеров, С., пер. (1986) Сенека. Нравственные письма кЛуцилию. Трагедии. Москва. Пиотровский, А., пер., Ярхо, В. Н., сост. (2008) Аристофан. Комедии. Фрагменты. Москва.

Стратановский, Г. А., пер. (2001) Геродот. История. Москва.

Шевцов, С. П. (2014) «К вопросу о значении термина hybris в архаический период»,

2Х0ЛН (Schole) 8.2, 399-417. Ярхо, В. Н. (1958) Эсхил. Москва.

Медея (Медея Еврипид)

Сочинение

МЕДЕЯ (лат. Medea, нем. Medea) — 1) героиня трагедии Еврипида «Медея» (431 г. до н.э.). В греческой мифологии М.— волшебница, дочь царя Колхиды, которая помогла Ясону и аргонавтам добыть золотое руно, а затем бежала с ними и сделалась женой Ясона. В знаменитой трагедии Бврипид уже не в первый раз обращался к образу М.: он дебютировал трагедией «Пелиа-ды», где она также была главной героиней. В той драме М. коварно заставила дочерей фесса-лийского царя Пелия убить своего отца, внушив, что этим они вернут ему молодость. Для своей знаменитой трагедии поэт выбрал коринфский эпизод мифа о М., причем его наиболее трагический вариант: ему нужна была виновная героиня, и, если бы, как утверждает одна из разновидностей предания, не она сама убила детей, а коринфяне, мстящие за гибель царя и царевны, то откровенное столкновение коварства тирана и мести со стороны жертвы было бы слишком банальным для трагедии. «Руководимый высшим смыслом, поэт дал нам в этой трагедии minimun непосредственного ужаса и грязи действия, чтобы тем сильнее заставить нас почувствовать всю его страшную цену» (И.Ф.Анненский). В начале драмы героиня не выходит на сцену: ее верная кормилица описывает, какой ужасный гнев овладел ее госпожой, когда она узнала об измене Ясона. Сама М. появляется чуть позже — для того, чтобы, овладев собой, изложить коринфским женщинам (они сочувствуют ее горю) свои собственные и общие для всех женщин несчастья: «Я предпочла бы трижды стоять за щитом, чем однажды родить…» Затем является царь Креонт и объявляет ей об изгнании вместе с детьми. Она просит — и получает — день отсрочки, уже решив погубить царя и царевну, но не продумав свою месть в деталях. Затем появляется Ясон. Этот образ у Еврипида выведен совсем не героическим. Скорее он софист, циник с хорошо подвешенным языком, который убеждает М., что ей же оказал благодеяние, привезя в Элладу и избавив тем самым от прозябания в неизвестности в своей варварской стране; вступая в новый брак, Ясон, будучи обязанным спасением не ей, а Киприде, в довершение всего предлагает ей деньги на дорогу. На это она восклицает: «О Зевс, почему ты дал людям точные признаки поддельного золота, но если кому нужно распознать негодного человека, у того нет на теле никакой отметины?» Но, встретившись с Эгеем и заручившись его согласием дать ей убежище (эта сцена вызывала наибольшее неприятие; ее считали лишней или даже мешающей общему впечатлению), М. приходит к своему последнему решению и разговаривает с Ясоном уже иначе. Притворившись согласной с его доводами, она просит, чтобы он уговорил невесту и Креонта оставить в Коринфе детей, которым отдает драгоценный подарок для невесты, отравленный ядом. Когда мщение свершилось, и Ясон, потерявший невесту, приходит за М., он уже не застает своих детей в живых, а волшебница М. скрывается на колеснице своего деда Гелиоса, запряженной драконами. «Ее мучит не Эрос, а Эриния, и М. отнюдь не брошенная любовница, которая оплакивает утраченные радости брака» — в таких словах точно сформулировал смысл образа И.Ф.Анненский. Трагедия Еврипида завоевала исключительную популярность в древности и в новое время. Она служила как бы визитной карточкой автора. Особенно большой любовью пользовались некоторые ее образы, многократно повторенные позднейшими поэтами (так, начальную реплику кормилицы и характеристику, которую дает М. Ясон, называя ее «львицей, а не женщиной, более дикой, чем тирренская Сцилла», — в русской поэзии использует Кюхельбекер в «Аргивянах»). На латинский язык трагедию перевел Энний — и Цицерону было достаточно в суде процитировать ее начало, чтобы всем многочисленным слушателям стало ясно, о чем идет речь. Однако чрезмерная популярность несколько вредила пониманию. Наряду с поздней античностью классицизм высоко ценил Еврипида; однако романтическая школа поставила его ниже других греческих трагиков; А.-В.Шлегель отмечал существенные недостатки с точки зрения драматической техники в разработке образа: «Как только она выступает на сцену, поэт заботится о том, чтобы с помощью общих и банальных рассуждений, которые он вкладывает ей в уста, расхолодить нас». Однако Шлегель признает, что поэт «трогательно изобразил в одном лице могущественную колдунью и слабую женщину, покорную всем немощам пола». Еще дальше в неприятии образа идет С.П.Шевырев: «М. представляет для нас тип женщины хитрой и коварной, употребляющей личину кротости и смирения, для того чтобы отомстить измену и обиду»; по поводу убийства детей: «ужасное в женщине переходит в отвратительное». Нужна была атмосфера декаданса, чтобы образ М. снова обрел популярность и стал оказывать влияние на литературу. 2) Героиня эпоса Аполлония Родосского «Аргонавтика» (приблизительно 60-е гг. III в. до н.э.). Ее образ представляет собой контраст Еврипидову: М. у Аполлония нерешительна, благочестива, она долго колеблется, прежде чем подчиниться властному призыву любви (внушенной ей Эротом по приказанию Геры и Афины), ждет уговоров своей сестры Халкио-пы и, только выслушав их, только решив разорвать трагический узел самоубийством и почувствовав страх перед смертью, решается на свое — как она его воспринимает — преступление. Дальнейшие ее поступки — бегство, убийство брата, которого она завлекает в ловушку, постоянный страх выдачи (на острове феаков, где аргонавты прибегают к заступничеству царя Алкиноя и его жены Ареты, она становится женой Ясона, поскольку Алкиной решил ее выдать колхам, если она еще не вышла замуж) — только следствия ее первоначального предательства и отцовского гнева, не оставляющего ей никакой надежды на спасение, кроме покровительства аргонавтов. Она не может смотреть на то, как Ясон убивает ее брата, и отворачивается, закрыв лицо краем пеплоса. Ей, конечно, далеко до горячей и необузданной решимости Еврипидовой героини. Эпос заканчивается благополучным возвращением аргонавтов, в него не вошли ни эпизод с дочерями Пелия, ни коринфские события. Несмотря на большую популярность эпоса Аполлония Родосского и весьма важную роль, которую играет в нем М., ее образ по своему влиянию не может сравниться с М. Еврипида даже и в латинской литературе. 3) М. у Овидия. К сожалению — тем большему, что это было любимое произведение поэта,— трагедия Овидия «Медея» не сохранилась. Однако этой героине посвящен (не считая послания в юношеских «Героидах», испытывающего зависимость как от Еврипида, так и от Аполлония и не создающего самостоятельного образа, который заслуживал бы внимания) один из самых значительных эпизодов в «Метаморфозах» (начало VII песни; эпос создан в первые годы от Р.Х.). М. у Овидия лишена каких бы то ни было трагических черт. Поэт выбирает для своего эпоса не коринфский эпизод, а колхский и фессалийский. Внутренняя борьба героини изображается по всем правилам риторики, с тончайшими нюансами приемов убеждения и переубеждения, и получает почти пародийный оттенок: «Итак, я предам сестру, брата, богов и родную землю? Однако отец слишком суров, земля варварская, брат мал, а сестра за меня». Это состояние выражается великолепным афоризмом: «Я вижу лучшее и одобряю его, но следую за худшим», — повторенным впоследствии Петраркой и вложенным М.В.Ломоносовым в очень близком переводе («Я вижу лучшее и, видя, похва-ляю, // Но худшему вослед, о небо, поспешаю») в уста Демофонта в одноименной трагедии. В рамках этой пародийности описание душевной жизни героини очень тонко: так, Овидий отмечает, что М., несмотря на все свои чары, боится за Ясона, когда он проходит свои испытания. Овидий последовательно устраняет трагические детали: одно из самых страшных злодеяний, совершенных М., — убийство родного брата, присутствующее как эпизод у Аполлония Родосского и как фон у Еврипида, — он снимает, пользуясь другим вариантом мифа, согласно которому Апсирт еще ребенок и не может ее преследовать. По просьбе мужа волшебница возвращает молодость его отцу (отклонив его желание самому пожертвовать своими годами ради последнего). Эпизод с дочерями Пелия лишен наивного рационализма первой Еврипидовой драмы: баран по-настоящему превращается в ягненка. И когда фессалийский царь убит, М. скрывается на своей знаменитой колеснице. На коринфский эпизод ее истории наброшен покров. Достоинства образа М. у Овидия — тонкость и остроумие в описании психологических деталей — обычны для этого поэта, а потому данный эпизод далеко не является самым популярным в «Метаморфозах». 4) Героиня трагедии Сенеки «Медея» (попытки точно датировать трагедии Сенеки (4 — 65 гг. н.э.) остаются не более чем гипотезами). В основном «Медея» Сенеки повторяет сюжетную линию Еврипидовой драмы (основные отступления будут отмечены), но ее атмосфера и колорит совершенно иные: это вызвано тем, что Сенека писал для чтения, а не для театральной постановки, обусловлено иной стилистикой эпохи (реакция Еврипида на злободневные запросы образованного афинского общества вообще была мало интересна читателям, но стилистика эпохи Нерона и без того накладывала свой отпечаток, отнюдь не способствуя тому, чтобы литература ограничивалась минимумом непосредственного ужаса). В силу этого реплики героев у Сенеки как бы поляризуются: либо пространная лирическая партия (как, например, вступление, где М. призывает на голову своих врагов все самые страшные ужасы, какие подсказывает ее лихорадочное воображение, — в полном согласии со стилистикой эпохи), либо краткий, отточенный афоризм (особенно спор между М. и Креонтом, превращенный латинским поэтом из тонкого психологического поединка в судебное препирательство о праве): «Когда вынесено решение, поздно о нем говорить»; «Кто что-то решил, не выслушав противную сторону, решил несправедливо, даже и решив справедливо». (Один из афоризмов, «Стану ею!», в ответ на призыв кормилицы: «Медея!» — вызвал остроумную реплику У.Вилламовица-Меллендорфа: «Эта Медея уже читала «Медею» Еврипида».) М. в этой трагедии, несмотря на сюжетную близость, сильно отличается от своего греческого прототипа: она не ведет действие, а подчиняется его ходу. Совершенно иначе изображен Ясон: Сенека добавляет важный штрих для мотивировки его действий — его брак с Креусой вынужденный, ради спасения жизни собственной и детей. Это существенным образом меняет и мотивировку действий М., лишая ее гнев убедительных для зрителя оснований. Ясон искренне любит своих детей, она просит позволения взять их с собой, но получает отказ — этот отказ и становится причиной гибели детей: она нашла уязвимое место. После того как пожар, лишь сильнее разгорающийся от воды, уничтожает царский дворец, она дожидается Ясона и убивает детей на его глазах, скрываясь затем на своей колеснице и заставляя его признать, что в небе, по которому она летит, нет богов. Достоинства театра Сенеки достаточно часто оспаривались. Но даже предпочитая ему Еврипида, даже отметив, что его образы оказали куда меньшее влияние, чем прототип, все же ужно признать, что мрачная яркость его образов имеет свои весьма значительные преимущества. Лит.: Шевырев С.П. История поэзии. СПб., 1892. Т.2; Ribbeck О. Ovids Medea. Rheinisches Museum, 1875; Braun W. Die Medea des Seneca // Rheinisches Museum, 1877; Анненский И.Ф. Трагическая Медея // Ашенский И.Ф. Медея, трагедия Еврипида. СПб., 1903; Cima A. La Medea di Seneca e la Medea de Ovidio. Atene e Roma, 1904,1908; Боннар Андре. Возвращение к поэзии. Каплимах. «Аргонавтика» Аполлония Родосского // Боннар Андре. Греческая цивилизация. Ростов-на-Дону, 1994. Т.1; Радциг С.И. Опыт историко-литературного анализа «Медеи» Еврипида //Вопросы классической филологии. 1969, №2. 5) Героиня трагедии П.Корнеля «Медея» (1635). Известный уже комедиограф, Корнель решает впервые написать трагедию, отдавая дань жанру, входившему в моду во Франции в 30-е годы XVII в. Относясь к античному театру с нескрываемым пренебрежением и будучи сторонником прогресса не только в науках, но и в искусствах, он решает внести в предложенные Еврипидом и Сенекой версии мифа о М. значительные изменения. О том, чем драматург руководствовался, легко узнать из его собственного «Анализа» («Examen», 1660) и из Посвящения, адресованного вымышленному г-ну П.Т.Н.Г. Оставаясь героиней трагедии, М. у Корнеля оказалась в значительной мере оттесненной на общий план благодаря выдвижению вперед иных персонажей: например, дочери Креона Креусы, невесты Ясона, которой автор дарит объяснения в любви не только Ясона, но и Эгея, вниманием которого овладеет впоследствии М. Трагедия рока приобретает отчетливые черты любовной трагедии, в которой М. мстит за поруганную любовь, но не может от этой любви избавиться. Ее поступки значительно более аргументировании, чем у античных предшественниц, благодаря тому, что Корнель вкладывает в ее уста значительно больше текста. Колдунья и убийца, М. вызывает у Корнеля цепь ужаснейших событий, большинство из которых происходят на глазах у зрителей, как, например, смерть Креона и Креусы, ею отравленных. В довершение всех ее черных дел закалывает себя Ясон, который, как истинный возлюбленный, не может пережить гибель невесты. Несмотря на попытки Корнеля- сделать сюжет более достоверным с точки зрения здравого смысла, М. этому усиленно сопротивляется и во многом остается героиней мифа, с которым драматург оказался не в состоянии справиться. Вероятно, эта неудача и заставила его впоследствии создавать трагедии главным образом на исторические темы. Но в 1660 г. он предпринял еще одну попытку — на свет появилась «постановочная трагедия» под названием «Золотое руно», в которой Корнель опирался на поэму последователя Вергилия поэта Кая Валерия Флакка (I в. н.э.) «Аргонавты». Пытаясь глубже проникнуть в мотивы поступков М., Корнель выводит свою героиню в момент зарождения ее чувства к Ясону. Разрываясь между любовью к нему и необходимостью ради него предать родных, М. чувствует, что пришелец увлечен ею лишь потому, что она одна может помочь ему добыть золотое руно. М. же хочет, чтобы ее любили за то, какая она есть, но чувство уязвленной гордости уступает желанию быть с любимым и разделить его успех. Второе обращение к мифу не принесло Корнелю славы, словно М. мстила великому французу за высокомерное отношение к античным авторам. Лит.: Мокульский С. Корнель и его школа // История французской литературы. М.; Л., 1946. С.410-412; Maurens G. Introduction // Corneille P. Theatre. V.2P., 1980. P. 18-20. 6) Героиня трилогии Ф.Грильпарцера «Золотое руно» (1818-1824). Увлеченный характерной для немецкого романтизма «трагедией рока», австрийский писатель, драматург и историк театра Грильпарцер создал самый полный драматический вариант «биографии» М. В одноактной драме «Гость» она предстает совсем юной девушкой, терпящей измывательства самодура-отца. Ей удается предотвратить убийство их гостя, Фрикса, который бежал в Колхиду на золотом овне. Он-то и принес овна в жертву Зевсу в благодарность за избавление от смерти и повесил его шкуру в священной роще Ареса. О появлении искателей золотого руна рассказывается в четырехактной пьесе «Аргонавты». В ней М. отчаянно и безуспешно борется со своим чувством к Ясону, но вопреки собственной воле становится его помощницей и соучастницей преступления. Самый знаменитый эпизод «биографии» М.
изод «биографии» М., коринфский, разворачивается в пятиактной трагедии «Медея». Все беды М. происходят от того, что на родине Ясона она — чужестранка, из варварских краев, колдунья и ворожея. Как это часто случается в произведениях романтиков, чуже-родность лежит в основе многих неразрешимых конфликтов. Вернувшись в цивилизованный Коринф, Ясон быстро начинает стыдиться своей подруги, но поначалу отказывается прогнать ее по требованию Креона. Лишь полюбив его дочь, он сам ополчается на М. Главной трагической темой М. у Грильпар-цера становится ее одиночество (даже дети ее избегают и стыдятся). Очевидно, что ей не избавиться от этой кары и в Дельфах, куда она бежит после убийства сыновей и Креусы. Грильпарцер, кажется, единственный, кто попытался проследить становление характера М., собрав и выстроив отдельные этапы ее пути к чудовищному злодеянию. Писатель-романтик не стремится оправдать свою героиню, ему важно обнаружить мотивы ее поступков. Несовместимость двух миров, М. и Ясона, греков и колхов, выражается на уровне языка: напор и рваный ритм напряженного, захлебывающегося словами свободного стиха в устах М. и ее соплеменников вступает в неминуемый конфликт с четко ритмизированным и размеренным белым стихом, на котором говорят у австрийского романтика греки. Дочь варварской страны, М. Грильпарцера, не смирившаяся с уготованной ей участью, бунтующая против чужого уклада, оказалась весьма привлекательной для немецкого театра рубежа 60-70-х годов XX в., о чем свидетельствуют многочисленные постановки «Медеи». Лит.: Лобко Л. Грильпарцер // История западноевропейского театра. М., 1964. Т.4. С.275-290; Kaiser J. GriUpaizers dramen Stil, 1962. 7) Героиня пьесы Ж.Ануя «Медея» (1946). Это самая «черная» из всех его «черных пьес». Среди бунтующих героинь Ануя М.— единственная убийца. Ее нежелание принять доводы рассудка и здравого смысла свидетельствует о порочной одержимости идеей своего права на другого человека. Составляющий большую часть пьесы диалог М. и Ясона открывает всю бездну непонимания между людьми, которых прочно связали страсть и пролитая кровь. После десяти лет обычной семейной жизни, в которой она, казалось, смогла забыть о совершенных когда-то ради любимого преступлениях, М. словно просыпается от сна, узнав об измене мужа. Она рожает ненависть как третье свое дитя, как девочку, что отомстит за нее. Эта метафора отсылает нас к мифологической основе пьесы, может быть, в большей степени, чем имена ее героев: драматург всячески старается снизить, перевести в бытовой план слова и поступки своих персонажей, куда более напоминающих людей 40-х годов XX в., чем героев античности. Цельность и страстность натуры ануйевской М. опираются на безжалостность, на не знающую компромисса жестокость. Никакие боги, ни рок, ни судьба над ней не властны; она — «из расы тех, кто судит и решает, не возвращаясь более к принятым решениям». Эгоцентризм М. лишает ее способности дать хоть какую-то нравственную оценку своим решениям. Дважды используя детей как орудие мести (отправляя их с отравленной диадемой к Креусе, а затем убивая, чтобы сломить Ясона), она не скорбит, в отличие от своих предшественниц, над их участью. Прежде чем перерезать горло сыновьям, М. называет их маленькими мерзкими обманщиками, в чьих глазах таится ловушка, т.к. они — будущие мужчины. Она упивается ужасом и страхом в глазах Ясона, узнавшего о гибели детей: все содеянное ею совершено ради этого выражения глаз предавшего ее мужчины. Но и свою судьбу она решает сама: если у Еврипида, Сенеки, Корнеля М. покидала место преступления в летящей по небу колеснице, то у Ануя она сжигает себя вместе с трупами сыновей в повозке, которая должна была увезти ее из Коринфа навсегда. Этим самосожжением пьеса не заканчивается: выставив охрану у пепелища, уходит Ясон, и в предрассветной тишине начинается неторопливый разговор Стражника и Кормилицы о простых радостях жизни, об уродившемся хлебе, о сборе урожая, о том, что наступающий день обещает быть ясным. Смысл финала иной, чем в «Антигоне» Ануя. Там продолжение жизни равнодушных людей воспринималось как неспособность даже героическим поступком разбудить людскую совесть. Гибель М. приносит избавление от страшной и злой силы, разрушающей нормальную мирную жизнь. «За каждой из «черных пьес» угадывается первоисточник, напоминание о котором дает почувствовать, до какой степени Жан Ануй профанирует трагический пафос, чтобы он стал доступен завсегдатаям театра Бульваров», — писал известный французский критик А.Симон, обвиняя драматурга в том, что он потакает вкусам «ленивой публики». Поставленный в 1953 г. А.Барсаком, этот вариант мифа о М. событием театральной жизни не стал.

Другие сочинения по этому произведению

«Медея» Эврипида

Д. Дилите. Еврипид / Античная литература. ГЛК. MGL.

Из книги Д. Дилите
Античная литература
Пер. с литовского Н.К. Малинаускене

ISBN 5-87245-102-4
ГЛК, 2003. Обложка, 487 стр. Цена 150 р.

Подробнее о книге

Еврипид (480—406 гг. до н. э.), третий знаменитый греческий трагик, видимо, не участвовал в общественной деятельности и был не очень ценим современниками. При жизни он только четыре раза в состязаниях трагиков получил первый приз (пятый раз первое место было ему присуждено сразу после его смерти), но через сто лет он стал любимейшим греческим поэтом и затем — как Эсхил и Софокл — классиком мировой литературы. Из до созданных им трагедий сохранилось 17: «Алкестида», «Медея», «Гераклиды», «Ипполит», «Гекуба», «Геракл», «Просительницы», «Троянки», «Электра», «Ион», «Ифигения в Тавриде», «Елена», «Андромаха», «Финикиянки», «Орест», «Вакханки», «Ифигения в Авлиде». Кроме того, до нас дошла одна сатировская драма «Киклоп».

Драмы Еврипида отличаются от предшествующих тем, что они полны рассуждений, обсуждений, споров. Длинные монологи и диалоги вытесняют и заглушают песни хора. Однако главное свойство Еврипида — раскрытие чувств и страстей героев. Еврипид создает новый тип трагедии — трагедии страстей, скрывающихся в сердце человека. Он показывает, что начинающие бушевать страсти несут гибель, после их вихря остаются только руины человеческих судеб. К типу трагедии страстей относится и драма «Медея», написанная по мотивам мифа об аргонавтах. В ней поэт говорит о попранной верности, о неисполнении данного слова, о безумной страсти.

В прологе драмы кормилица, поговорив с воспитателем детей, указывает, что трагедия зреет в сердце Медеи:

Это облако стона сейчас
Раскаленная злоба ее
Подожжет.

(106-108)

Зрители слышат доносящиеся из дворца стоны и вздохи Медеи, ее проклятия Ясону и детям. Кормилицу мучает страшное предчувствие по поводу детей. Пришедшая Медея объявляет свои планы отомстить Ясону, Креонту и его дочери (262— 264), потому что бросивший ее Ясон женился на царевне. Большинство исследователей трагедии Еврипида считает Ясона эгоистом и негодяем [9, 138; 17, 197; 27; 254-255 и т. д.]. Едва ли не один Ф. Зелинский оправдывает его, утверждая, что для него главное — не власть или богатство, а дети, что он — жертва [41, 347]. Медея этой трагедии — тоже сложный персонаж. Она может считаться как существом, ослепленным страстью, так и трезво размышляющей и хладнокровно действующей женщиной [19, 308—312]. Видимо, оба утверждения справедливы, так как Медея на самом деле весьма хладнокровно притворяется: она страдает настолько, насколько нужно страдать, желая смягчить сердце Креонта, чтобы тот разрешил ей еще на один день остаться в Коринфе, и плачет столько, сколько нужно плакать, желая пустить пыль в глаза Ясону, чтобы тот с детьми пошел просить Креонта и царевну не изгонять их.

Однако она ведет себя так, потому что ослеплена местью, заглушающей в ней все, даже материнскую любовь. Огонь мести постоянно пылает в сердце Медеи, она наслаждается им: «Чтобы отца, и дочь, и мужа с нею / Мы в трупы обратили… ненавистных…» (374-375). Она только обдумывает способы: или поджечь дворец, или взяться за кинжал, или прибегнуть к яду (378-411). Важны второй и третий эписодии драмы [37, 282]. Споря и ругаясь с Ясоном, Медея не может не обратить внимания на то, что, оправдываясь по поводу свадьбы, муж много говорит о благе и будущем детей. В третьем эписодии она не только добивается от Эгея обещания принять ее в Афинах, но и еще раз убеждается, что наследники, дети для мужчины очень важны: Эгей направлялся с вопросом к оракулу, суждено ли ему иметь наследников. Когда Эгей ушел, Медея говорит хору: «Я знаю наконец, / Куда мне плыть» (766). До этого она еще не решила, как мстить. Теперь она указывает свой путь: «Я / должна убить детей». Хор ошарашен: «И ты убьешь детей, решишься ты?» (816). Медея отвечает: «Чем уязвить могу больней Ясона?» (817).

Медея была бы весьма односторонним и схематичным чудовищем, если бы Еврипид не показал драмы, происходящей в ее сердце: борьбы между демоном мести и материнской любовью. Уже решившись на страшный поступок, она признается:

Упало
И сердце у меня, когда их лиц
Я светлую улыбку вижу, жены.

(1042-1043)

Демон мести побуждает осмелиться, а любовь матери умоляет:
Ты, сердце, это сделаешь?.. О нет. Оставь детей, несчастная…

(1056-1057)

Однако демон мести опять нападает и побеждает. Убивая детей, Медея надеется отомстить Ясону и достигает своей цели: она подавляет мужа, как бы сбивает его с ног (1323-1350). Увы, это не есть победа ее правды, ее моральной позиции. Хор заранее предупреждает ее: «Несчастием еще ль ты не сыта?» (818). Медея и сама понимает, что, убив в себе любовь матери, она будет страдать больше, чем Ясон: «Безумно покупать / Ясоновы страдания своими / И по двойной цене…» (1046-1047). Когда в конце трагедии она наслаждается тем, что попала в сердце Ясону, он замечает, что Медея тоже страдает и мучается, и она признается, что это правда (1060— 1062). Таким образом, нанося удар Ясону, Медея наносит удар и себе. В этой трагедии нет победителей.

«Вакханки» — это трагедия другого типа: не трагедия страстей, а философская драма. Должны ли смертные познать бога умом, или ощутить мистическим чутьем? Подобает ли богу гневаться и мстить согрешившим людям, или он должен быть бесконечно добр и снисходителен? Такие и подобные вопросы, видимо, занимали умы многих людей в V в. до н. э. Одни старались найти объяснение, не основанное на традиционных мифологических представлениях, другие называли это безбожием и всеми силами боролись с мыслителями. Учитель и друг Еврипида, Софокла, Перикла, философ Анаксагор, объяснял, что Солнце — это раскаленная масса металла, гром — столкновение облаков, а мир сформирован Умом, который привел в движение и пронизал бывшую хаотическую массу. Он был привлечен афинянами к суду и только с большим трудом спасен Периклом от смерти (Diog. Laert. II 6-15). Сократ выпил знаменитую чашу цикуты, обвиненный в том, что не чтит традиционных богов. Уже упомянутый нами знаменитый софист Протагор утверждал: «О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию, — и вопрос темен, и людская жизнь коротка» (Diog. Laert. IX 54).

Еврипид избрал миф о появлении культа Диониса в Фивах. Дионис приходит как проповедник новой религии. Некоторые фиванцы уже почитают Диониса. «Нет, презирать богов не мне — я смертен», — говорит старый основатель города Кадм (199). Царь Пенфей не мог сразу подавить распространение этого культа, потому что был в отъезде. Вернувшись домой, он энергично начинает бороться с религией, проповедуемой Дионисом. Пенфей хочет постичь религию разумом, а эта экстатическая вера ему кажется непонятной, абсурдной и глупой (345; 483).

Схватив Диониса, он задает ему логичные и рациональные вопросы: откуда он прибыл? Кто его вдохновил быть апостолом этой религии? Как, каким образом он получил это повеление? Каковы обряды у нового бога? Дионис отвечает неясно (460-518). Пенфею кажется, что допрашиваемый выкручивается, он нервничает и злится из-за того, что юноша хитрит, и приказывает привязать его в конюшне. Туманными ответами Диониса, противопоставленными рациональной позиции Пенфея, Еврипид иллюстрирует мысль, что веру невозможно объяснить и обосновать рационально.

Об этом в начале трагедии уже упоминал Тиресий, сказав, что человек не должен рассуждать о богах, поскольку так поступали деды и отцы, а их установлений, древних, как Время, не уничтожит и мудрствование, изобретенное даже самыми высокими умами (200-203). «Мудрствование не мудрость», — своей знаменитой фразой вторит ему хор (396). Мудрствование — это рассуждения людей, выдуманные ими теории, вечная их жажда познания и вечные заблуждения. Мудрость — это понимание, что не разум ведет к богу, а сердце, душа, вера. Разуму религия может казаться нелогичной, примитивной, странной, непонятной, человек должен верить не рассуждая и не думая. То же самое через пятьсот лет повторит Тертуллиан (De corp. Chr. 5), рассуждения которого превратятся в краткую сентенцию: credo quia absurdum (верю, ибо это нелепо).

Вакханки, увенчанные плющом, почитают Диониса плясками и песнями. Они бегут встретить его в горы, леса, ущелья. Пенфей уверен, что вакханки — распутницы, но вестник, отправленный по приказу царя их преследовать и схватить, рассказывает, что они ведут себя скромно и порядочно. Вакханки словно отождествляются с природой, становятся ее элементами: подпоясываются змеями (698), кормят грудью детенышей волков и ланей (699-702). Ритм их танца сливается с ритмом прыжков косули, журчанья воды, шелеста листьев, с вечными живительными силами, с богом. Только такой преданной и наивной вере бог дает благословение и чудесные дары: только для нее открываются источники вина, воды и молока, источается мед (704-713).

Хор вакханок — важное действующее лицо этой трагедии. Участвуя во всей драме, он наилучшим образом выражает идею благодати наивной веры. Такая роль хора не характерна для трагедий Еврипида. Communis opinio doctorum (общее мнение ученых) утверждает, что значение хора в греческой трагедии со временем уменьшается: хоры драм Эсхила — обычно самостоятельные и важные действующие лица (такой хор мы видели в его «Эвменидах»). Партии хора в трагедиях Софокла короче, хор не вмешивается активно в действие, а Еврипид оставляет хору только обязанности эпизодического комментатора. Однако «Вакханки» — исключение: эта трагедия из-за значительной роли хора кажется несколько архаичной.

Ученые давно спорят, на чьей стороне здесь находится Эврипид [5, 60-78; 13, 178; 18, 11-119; 23, 279-285; 27, 271; З2. 340-344; 44, 93]. Показав блаженство почитателей бога, он показывает и наказания заблудшим. Дионис разрушает дворец Пенфея, затуманив его разум, насмехается над ним и в конце концов губит. Жестоко мучается Агава, неясно, почему страдает признавший Диониса Кадм. «Ты прав, о бог, но чересчур суров…», — звучит человеческий стон в конце драмы (1346). Однако споры, на чьей стороне Еврипид, наверное, не могут быть разрешены. Драматург прекрасно показал и рационализм Пенфея, и иррационализм, проповедуемый хором вакханок, и исполненное экстаза блаженство верующего, и трезвую твердость неверующего, но ничего не разрешил, оставляя обе эти силы быть такими, какими они были. Наказывая Пенфея, Дионис не побеждает, потому что вызывает сомнения из-за своей жестокости, но не побеждает и правда погибшего Пенфея. То же самое мы видели и в «Медее», там также нет ни побежденных, ни победителей. Таким образом, конфликты трагедий Еврипида остаются неразрешенными.

В конце драм Еврипида часто внезапно появляются боги. Deus ex machina обычно появляется для того, чтобы прекратить неразрешимый конфликт. Так, в трагедии «Орест» суд Аргоса осуждает Ореста на смерть. Осужденный заставляет Менелая его спасать, а Менелай уклоняется. Появившийся ех machina Аполлон прекращает драму. Похожим образом прекращают неистовство человеческих страстей Диоскуры в «Елене», Афина — в «Ифигении в Тавриде», Артемида — в «Ифигении в Авлиде», Фемида — в «Андромахе». Ситуация в трагедии «Электра» такая же, как и в «Эвменидах» Эсхила: убивший мать и Эгисфа Орест мучается из-за своего злодеяния, но Еврипид прекращает его мучения, присылая Диоскуров, приказывающих Оресту бежать в Афины и предсказывающих счастливое будущее. Появления богов в этих трагедиях могло бы и не быть, потому что deus ex machina только заканчивает трагедию, но не решает конфликта.

Возможно, так происходило из-за того, что большинство персонажей Еврипида увидели свет во время страшной, братоубийственной Пелопонесской войны. Афины и Спарта, вовлекая и другие полисы, сражались за могущество и влияние. Война весьма истощила обе стороны и положила начало кризису греческого классического мира. Полного поражения Афин Еврипиду видеть не пришлось, однако несчастий хватило итак: пожары, смерти, нужда, мор, уничтоженный флот, семь тысяч афинян, проданных в Сицилии в рабство — такова была реальность. Ни идеи гармоничного мира, ни идеи гармоничного человека не могли в ней ни удержаться, ни процветать. Они существовали только по инерции. Видимо, поэтому художественный мир множества трагедий Еврипида дышит безнадежностью и безысходностью.

Иногда автор может предложить верить в чудо. Некоторые трагедии Еврипида, после вмешательства бога, героя или благодаря успешно сложившимся обстоятельствам, заканчиваются счастливо. В трагедии «Алкестида» драматург изображает траур в доме царя Адмета после смерти царицы Алкестиды. Аполлон некогда дал Адмету возможность отложить день смерти, если кто-нибудь другой в тот печальный момент решится вместо него отправиться в Аид. Однако никто не хотел умирать вместо Адмета. Пожертвовала собой только его молодая жена Алкестида. Во время подготовки к похоронам к Адмету забрел Геракл. Царь не хотел нарушать обычай гостеприимства и не сказал тому, что случилось. Геракл весело пировал в другом конце дворца. Узнав от слуги о домашнем трауре, он вступил в борьбу с божеством смерти Танатосом, одолел его и вернул жизнь Алкестиде. Геракл в этой трагедии изображен как милый весельчак, любящий хорошо поесть и выпить.

В «Ифигении в Тавриде» Ифигения, переправленная Артемидой в Тавриду, встречает прибывшего туда брата Ореста и вместе с ним готовится бежать. Беглецов спасает неожиданно появившаяся Афина. В трагедии «Ион» разделенные судьбой и не знакомые между собой мать и сын едва не убивают друг друга, но в конце концов с помощью Афины выясняют правду. На мотив, предложенный создателем хоровых песен Стесихором, Еврипид написал драму «Елена». В ней изображается Елена, переправленная богами в Египет, поскольку Парис похитил только ее тень. Буря прибивает туда и корабль Менелая, и Елена, которую он вез из Трои, исчезает. Ища ее, Менелай встречает жену и убегает вместе с ней. Местный царь пытается гнаться за ними, но на помощь приходят Диоскуры.

Неожиданно оказывающие помощь боги этих драм еще называются традиционными именами, но они уже похожи на то благосклонную, то гневающуюся богиню случая Тиху, которую будут почитать в последующие времена. Потомки потому и ценили Еврипида больше, чем современники, что он был поэтом будущего. Люди более поздней эпохи эллинизма интересовались чувствами и переживаниями, и им нравились разрывающие сердца трагедии страстей Еврипида. Они были уверены, что целенаправленную деятельность всегда может нарушить и постоянно нарушает случайность, и почитали то губящую, то спасающую, непостоянную богиню Тиху. Драмы Еврипида имели большое влияние на комедии того времени, которые показывали людей, вызволенных Тихой из безнадежного положения.

После обзора способов разрешения конфликта в греческих трагедиях мы видим, что Эсхил разрешает конфликт, призвав на помощь компромисс. Действующие лица трагедий Софокла побеждают неправых, врагов или свое бесчестье, пороки, недостатки, а Еврипид не в состоянии найти решение конфликта.

Медея Еврипида и ее ужасная месть патриархату

Медея, изображенная Ансельмом Фейербахом, около 1870 года: пьеса особенно убедительна сегодня в контексте наступления движения #MeToo на патриархальную власть. Кредит: Викимедиа / Общественное достояние.

Отвержение Еврипида некоторыми как женоненавистника неудобно сочетается с его сложными и симпатичными женскими персонажами.

Пол Салмонд

Афинский поэт Еврипид был последним из трех великих греческих трагиков после Эсхила и Софокла, а также наименее успешным.

Греческие трагедии разыгрывались на религиозных фестивалях в Афинах в честь бога Диониса. В то время как восемнадцать из его девяноста пьес сохранились, Еврипид одержал только четыре фестивальных победы. Одна премия была присуждена посмертно, что указывает на то, что в Дионисии, как и в случае с Оскаром, смерть может быть удобным средством к успеху.

Нетрудно увидеть, как Еврипид отдалился от судей фестиваля. В отличие от замысловатого сюжета Софокла, примером которого являются интригующие детективные приемы, использованные в «Царе Эдипе», Еврипид интересовался психологическими мотивами его персонажей.Соответственно, некоторые ученые описывают его пьесы как более современные, чем его современники.

Еврипид бросил вызов условностям, изображая сильных, страстных женских персонажей и циничных, часто слабых мужских мифологических героев. Его считали большим социальным критиком, чем его современники, которые пренебрегали его акцентом на умных женщинах.

В комедии Аристофана «Фесмофориазузы» афинские женщины используют ежегодный фестиваль плодородия, чтобы спланировать тайную месть Еврипиду за то, что он изображает их сумасшедшими, сексуально зависимыми убийцами.Основная шутка не в том, что Еврипид клевещет на женщин в своих пьесах, а в том, что он преследует их, и его нужно остановить, прежде чем он раскроет еще больше.

История Медеи — сложное произведение Еврипида

Отвержение Еврипида некоторыми как женоненавистника неудобно сочетается с его сложными и сочувствующими женскими персонажами. Показательный пример — Медея: колдунья и бывшая принцесса «варварского» царства Колхида, она оплакивает потерю своего мужа, героя Ясона. Для реализации своих политических амбиций Джейсон покидает Медею, чтобы жениться на коринфской принцессе.

Медея признается в своем горе своей няне и хору коринфских женщин, которые сочувствуют, но опасаются ее ответа; и эти опасения вполне обоснованы. Медея ужасно мстит Джейсону, убив его новую жену, а затем убив их собственных детей.

Спектакль заканчивается жестоким ударом грома, когда Медея убегает в Афины на колеснице, запряженной драконом, в окружении трупов своих сыновей, высмеивая агонию Ясона и упиваясь своей победой.

Джейсон предсказывает, что справедливость будет преследовать Медею («Проклятие детской крови на тебе! Мстительная справедливость взорвет твое существо!»), Но его поражение настолько полно, что эта угроза кажется пустой.Медея принесла дикие жертвы, чтобы отомстить, и теперь, открытая во всем ее сверхъестественном великолепии, никто не может прикоснуться к ней.

Афиняне, похоже, не особенно хорошо отреагировали на Медею, поскольку судьи фестиваля поставили ее на третье место. Однако отчасти это может быть связано с неудачным выбором времени.

Медея была проведена весной 431 г. до н.э., за несколько недель до того, как спартанский царь Архидам вторгся в Аттику, положив начало 27-летней Пелопоннесской войне, которая оказалась катастрофической для Афин.Война назревала уже десять лет, и в состоянии глубокой тревоги афиняне, возможно, были просто не в настроении от ужасов, которые предлагал Еврипид.

Но есть и другие причины неудач Медеи как пьесы. Как варвар из дикого царства Колхиды (в современной Грузии) Медея по своей сути была бы ненадежной для афинской публики. Они могли сочувствовать ее чувствам одиночества и тоски по дому («Из всех болей и невзгод нет ничего хуже, чем быть лишенным родной земли»), но она оставалась связанной с восточным «другим», который вошел в Грецию при персидском царе Ксерксе и разграбил Афины 50 лет назад.

Традиционалисты также могли возражать против сексуальной политики Медеи. В «Медее» больше, чем в других своих пьесах (за исключением «Троянских женщин»), Еврипид изображает мир, где стойкость и храбрость женщин ничего не значат среди махинаций мужчин («мы, женщины, самые несчастные… на передовой, чем рожать одного ребенка »).

«Медея» Артемизии Джентилески, около 1620 года. Кредит: Wikipedia / CC-BY-SA-4.0.

Плач Медеи может показаться современной публике весьма подрывной, но похоже, что судьи фестиваля не испытывали особого аппетита к гендерному конфликту. очаровал Еврипида.Стоит отметить, что пьесы Еврипида стали популярнее после его смерти, поэтому, вероятно, их «непристойное» содержание получило больший отклик за пределами формальной конкурентной среды.

Несмотря на популярность Еврипида у современной публики, «Медея» остается сложной пьесой. Хотя сценарии, в которых отцы «мстят» своим женам, убивая своих детей, удручающе знакомы нам, решимость матери уничтожить своих врагов, пожертвовав своими детьми, в корне отстраняется.

Медея может быть пленницей своей страсти («О, какая злая сила любовь имеет в жизни людей!»), Но она планирует свою месть с холодной жестокостью. Только ее доверенные лица со страхом чувствуют, что она затевает — и кому они могут сказать?

Адаптация классики

Тем не менее, безжалостное изображение Медеей женщины, вынужденной выступить против репрессивного патриархата, действительно было воспринято контркультурой 1960-х годов. Пазолини адаптировал пьесу в своем поляризационном стиле в 1969 году, но темы Медеи не были заимствованы в той степени, в какой были заимствованы другие греческие работы во время американского кинематографического Возрождения 1970-х годов (например, Роман Полански использовал Эдипа Софокла в качестве своего полотна для китайского квартала 1974 года). .

Сочувственное изображение скорбящей матери, убивающей своих детей, чтобы погубить мужа, показалось кинематографистам слишком большим препятствием. Однако десятилетия спустя Ридли Скотт направил развязку Медеи, заставив Тельму и Луизу жестоко отомстить патриархату и отказаться от их захвата — «сбежать» на своей воздушной колеснице, а их преследователи-мужчины беспомощно смотрели на них.

Медея сегодня особенно убедительна в контексте наступления движения #MeToo на патриархальную власть.Очарование Еврипида женщинами, превосходящими своих «хозяев» и смертельно наносящими им ответный удар, проистекает из беспокойства в самом сердце афинского общества.

Комедии Медеи, Ипполита и Аристофана, по-видимому, демонстрируют, что уединение афинских женщин не было результатом того, что мужчины считали себя неразумными или слабыми. Напротив, он отражает веру в порочный круг, в котором подчинение женщин заставляет их мстить, делая их дальнейшее угнетение социальной необходимостью.

Как современная артикуляция тем Медеи, центральный посыл пьесы был доведен до своей сути в ревизионистском вестерне Клинта Иствуда 1992 года «Непрощенный». «Хор» проституток совершает кровавую месть мужчинам, изувечившим одну из их сестер.

Когда горожане в гневе собираются возле публичного дома после одного из убийств, матриарх группы кричит сверху: «Он это сделал! У них все готово! » Для Медеи никогда не говорили более правдивых слов.

Пол Салмонд — почетный научный сотрудник в области классики и древней истории в университете Ла Троб.Эта статья была опубликована в The Conversation и переиздается под лицензией Creative Commons License.

Еврипид, Медея — Центр эллинистических исследований

Перевод Э.П. Кольридж
Отредактировано Роджером Сераджоли
Дальнейшее исправление Грегори Надя
Недавно отредактировано командой героизации Медеи «Час 25» (Джессика Эйчелбург, Элен Эмерио, Клаудиа Филос, Джанет М. Озсолак, Сара Скотт, Джек Воган)

Перед домом Медеи в Коринфе.Медсестра выходит на сцену из дома.

Медсестра

Если бы только Арго никогда не ускорился к Колхидской земле через туманные синие Симплегады [Столкнувшиеся Скалы]; ни в долинах горы Пелион никогда не вырубали сосну для изготовления весел | 5 для рук самых знатных [ aristoi ] мужчин, которые пошли за золотым руном для короля Пелия. Ибо тогда моя собственная госпожа Медея никогда бы не приплыла к башням Иолкоса, пораженная в своем сердце [ thūmos ] любовью к Ясону; и она бы не убедила дочерей Пелия убить | 10 их отец, и поэтому она поселилась здесь, в земле Коринф, со своим мужем и детьми, где она снискала расположение тех, в чью землю она пришла, и была послушна самому Ясону во всем.Это величайшая безопасность [ sōtēriā ], | 15 когда жена не стоит отдельно от мужа.

Но теперь все превратилось в неприязнь [ ekhthra ], а вещи самые phila болеют. Ибо Ясон предал своих детей и мою любовницу, уложив в свою постель королевскую невесту: он женился на дочери Креонта, хозяина этой земли; | 20 в то время как Медея, его несчастная жена, без чести [ tīmē ] , апеллирует к клятвам, которые он дал, вспоминает сильную клятву, которую дала его правая рука, и просит богов засвидетельствовать, какое вознаграждение она получает от Ясона.

Она лежит в посте, отдавая свое тело печали, | 25 истекала слезами с тех пор, как узнала, что ее муж обошелся с ней без чести [ tīmē ], никогда не поднимая глаз и не поднимая лица от земли. Она так же глухо прислушивается к предупреждениям своего philoi , как если бы она была скалой или океаном; | 30 за исключением того, что иногда она отворачивает свою белоснежную шею и тихо оплакивает своего отца, свою страну и свой дом, которые она предала, чтобы приехать сюда с мужчиной, который теперь держит ее без tīmē .Она, бедная женщина, на печальном опыте узнала | 35 Как хорошо никогда не покидать родную землю.

Теперь, когда она ненавидит своих детей и не испытывает радости при виде их, я боюсь, что она может придумать какой-нибудь новый план; для нее phrenes опасны, и она не выдержит плохого обращения [ paskhein ] [ kakōs ]. Я ее хорошо знаю и очень боюсь | 40 , что она вонзит заостренный меч в их сердце, украдя без слов в комнату, где застилают брачное ложе, или что она убьет туранносов и жениха, и таким образом все еще получит беду. больше, чем настоящее.Ибо она ужасна [ dein ē ]; всякий, кто является ее врагом [ ekhthra ] | 45 будет нелегко возвысить над ней песню торжества. Но вот ее сыновья из спектакля. Как мало они думают о проблемах своей матери [ кака ], потому что мысли молодых не привыкли к печали.

Служитель ведет детей Медеи.

Дежурный

Почему ты, старинное приспособление домашнего хозяйства [пл ойкос ] моей хозяйки, | 50 стоять в одиночестве у ворот и громко оплакивать себе свои беды [ кака ]? Почему Медея хочет, чтобы ты оставалась одна?

Медсестра

Престарелый слуга сыновей Ясона, богатств наших господ | 55 когда они идут плохо [ kakōs ] заставляют хороших рабов горевать и трогать их сердца [ phrenes ].Я дошел до такой степени печали, что меня охватило стремление прийти сюда и объявить небу и земле о тяжелой судьбе моей госпожи.

Дежурный

Что, бедная дама еще не перестала плакать?

Медсестра

| 60 Вам завидую! Боль только начинается; он еще не достиг своей середины.

Дежурный

Дурак — позвольте мне называть мою госпожу таким именем — как мало она знает о зле [ кака ], еще более недавнем!

Медсестра

Что ты имеешь в виду, старик? Не завидуй мне и отказывайся рассказывать.

Дежурный

Ничего подобного. Я сожалею даже о словах, которые сказал.

Медсестра

| 65 Клянусь твоей бородой, умоляю тебя! Не скрывайте этого от товарища-раба. Я буду молчать, если понадобится, по этим вопросам.

Дежурный

Я слышал, как один человек сказал, делая вид, что не слушает, когда я подошел к месту, где наши старики сидят и играют в кости, недалеко от августовского источника Пейрен: | 70 , что Креонт, правитель этой земли, намеревается изгнать этих детей с их матерью из земли Коринф.Но я не знаю, достоверна ли история [ mūthos ]; Я мог бы пожелать, чтобы этого не было.

Медсестра

Что! Выдержит ли Ясон такое обращение [ пасхеин ] со своими сыновьями, | 75 даже если он в разногласии с матерью?

Дежурный

Старые галстуки уступают место новым; он больше не считает эту семью philos .

Медсестра

Тогда мы разорены, если мы добавим новую проблему [ kakon ] к старой, прежде чем мы выручим последнюю.

Дежурный

| 80 Молчи, не говори об этом ни слова; сейчас не время для нашей госпожи этому учиться.

Медсестра

Дети, вы слышите, как ваш отец относится к вам? Да погибнет он! Нет, он все еще мой хозяин. Еще он доказал kakos его самому philoi .

Дежурный

| 85 А кто из смертных нет? Вы только что узнали, что каждый человек считает себя на философов больше, чем его соседи — одни с дике [диакайо], другие ради [ харис ] прибыли [ кердос ] — теперь вы видите что из-за своей страсти их отец не любит этих детей?

Медсестра

Идите, дети, в дом; все будет хорошо.| 90 Но держите их как можно дальше и не приближайте их к матери в ее потревоженном thūmos . Я уже видел, как она смотрела на них злобно, как будто со злым умыслом. Она не утихнет от своей ярости, я это ясно вижу, пока она не набросится на какую-нибудь жертву. | 95 И все же я молюсь, чтобы она могла повернуть свою руку против своих врагов [ ekhthroi ], а не против своего philoi .

Внутри дома.

Медея

Ой! Несчастный я, несчастный от своих болей [ ponoi ]! Ах, я, ах, если бы я умер!

Медсестра

Вот что я имел в виду, philoi детей: твоя мать раздирает свое сердце, и дикая ярость подстегивает ее.| 100 В дом без промедления! Держись подальше от ее взгляда; не подходи к ней; остерегайтесь ее дикого настроения, ужасной природы ее своенравных френов . | 105 Иди как можно быстрее. Ведь очевидно, что она скоро удвоит свои thūmos ; этот крик — всего лишь вестник надвигающейся грозовой тучи, в которой скоро вспыхнет молния. Что будет ее гордым, упрямым psūkhē , | 110 ужаленный своими бедами [ кака ], в чем виноват?

Дежурный ведет детей в дом.

Медея

О, агония, которую я перенес [ paskhein ], страдал [ paskhein ] достаточно глубоко, чтобы вызвать эти причитания! Будь прокляты и вы, и ваш отец, вы проклятые дети, сыновья ненавистной матери! Разорение охватит всю семью!

Медсестра

| 115 Ах, я! Ах я! Бедный негодяй! Я спрашиваю, как ваши дети разделяют преступление своего отца? Почему вы считаете их врагами [ ekhthroi ]? Увы, бедные дети, как я горюю о вас, чтобы вы не понесли [ paskhein ] какого-нибудь беззакония! Ужасно / чудесно [ deina ] характеры туранной ; | 120 может быть, потому что им редко приходится подчиняться, а в основном господствовать над другими, они с трудом меняют свое настроение.Тогда лучше научиться жить в равенстве. Да будет мне дожить до старости не в гордой пышности, а в безопасности! | 125 Умеренность побеждает в первую очередь как лучшее слово для смертных, и точно так же это лучший курс для них. Чрезвычайное величие не приносит смертным людям равновесия и приносит наказание в виде еще большего бедствия [ atē ] | 130 всякий раз, когда сверхчеловеческая сила [ daimōn ] злится на семью [ oikos ].

Входит Хор коринфских женщин.

Хор

Я услышал громко вознесенный голос нашей бедной колхидской леди; еще не составлена ​​[ ēpios ]. Говори, старушка! | 135 Когда я стоял у дома с двойными воротами, я услышал голос плача изнутри, и я действительно скорблю, женщина, о печалях этого дома, потому что я связан с ним дружбой [ philia ] .

Медсестра

Дома больше нет; все это давно прошло.| 140 Королевское ложе невесты [ turannoi ] держит Джейсона на своей стороне, в то время как наша госпожа тоскует в своей брачной палате, не находя утешения для своего сердца [ phrenes ] ни в чем, что может сказать ее philoi слова [ mūthoi ].

Внутри дома.

Медея

Как я желаю, чтобы огненная стрела небес разделила эту голову надвое! | 145 Какая прибыль [ kerdos ] мне еще жива? Могу я умереть и добиться освобождения, оставив это ужасное существование!

Хор

Слышали ли вы, Зевс, Земля и Свет, ноту горя, | 150 что изрекает бедная жена? Какая у тебя страсть к этому ужасному пристанищу, бедный безрассудный? Вы ускоряете конец, который принесет смерть? Перестань молиться об этом! | 155 И если ваш муж благоговеет перед новой любовью, не сердитесь на него за это; Зевс будет вашим защитником в этом.Не тратьте слишком много времени на траур по партнеру в постели.

Внутри дома.

Медея

| 160 Великая Фемида и госпожа Артемида, вот, что я сейчас страдаю [ paskhein ], хотя я связала этого проклятого мужа сильными клятвами мне! Могу я увидеть его и его невесту, которые когда-нибудь будут полностью уничтожены, они и их дом с ними, | 165 , потому что они осмеливаются неспровоцированно обидеть меня [ a-dikein ]! Мой отец, мой полис , который я позорно оставил после убийства собственного брата!

Медсестра

Вы слышите ее слова, как громко она взывает к Фемиде, призываемой в молитве, и Зевсу, | 170 кого люди считают хранителем своих клятв? Конечно, наша госпожа ничем не сдерживает свой гнев.

Хор

Я хочу, чтобы она вышла, чтобы мы увидели, | 175 и послушайте слова [ mūthoi ] совета, который мы могли бы дать, на случай, если, возможно, она сможет отбросить яростную ярость ее thūmos и характер ее phrenes . Да никогда не будет отказано в моем собственном ревностном внимании к моему philoi ! | 180 Но пойди, приведи ее к нам из дома и расскажи ей наши дружеские [ phila ] мысли.Поторопитесь, пока она не навредила тем, кто находится в доме; из-за этого ее горя [ penthos ] переходит к чему-то великому.

Медсестра

Я сделаю это; но я сомневаюсь, что уговорю | 185 моя хозяйка. Тем не менее, я охотно окажу вам услугу [ kharis ] за это усилие. И все же она смотрит на своих слуг, как львица с детенышами, всякий раз, когда кто-нибудь приближается, чтобы сказать ей слово [ mūthos ]. | 190 Если бы вы назвали смертных старины ничуть не софой, , вы не ошиблись бы, учитывая, что они придумали свои гимны для праздников, банкетов и украшения пира — это удовольствие к уху в жизни.| 195 Но никто из смертных не нашел способа положить конец ужасной скорби музыкой и многотонными песнями. Отсюда убийства и страшные [ deinai ] удары судьбы опрокидывают дома. И все же было бы выгодой [ kerdos ] залечивать раны смертных с помощью музыкальных чар. | 200 Зачем напрасно возносят свою песню там, где раздаются обильные пиршества? Сам по себе богатый банкетный сервиз перед ними вызывает восторг у смертных.

Хор

| 205 Я услышал горький плачущий крик! Она издает пронзительные и болезненные причитания [1] [ akhos pl] над изменником ее брачного ложа, своим злым супругом.Страдая [ paskhein ] от тяжких проступков без dikē, она вызывает Фемиду, невесту Зевса, свидетельницу клятв, | 210 , который привел ее в Элладу, землю, которая выходит к берегу Азии, через море ночью через бескрайние соленые ворота Понта.

Медея входит из дома.

Медея

Из дома я вышел, коринфянки, | 215 из страха, что вы обвините меня. Я хорошо знаю, что среди смертных многие проявляют высокомерие, как те, кто избегает взглядов мужчин, так и те, кто действует публично; но другие за свой безмятежный [ hēsukhos ] образ жизни снискали дурную репутацию из-за праздности.В глазах мужчин нет dikē ; | 220 прежде, чем они когда-либо ясно познали сердце своего ближнего, они ненавидели его с первого взгляда, хотя никогда не обращались с ним без dikē . И чужой [ xenos ] действительно должен принять пути polis . Я не могу похвалить даже тех граждан, которые проявляют упрямство и по незнанию ведут себя неприятно по отношению к согражданам.

| 225 Но эта неожиданная катастрофа обрушилась на меня и подорвала мои psūkhē .Я разорен, и, потеряв удовольствие [ kharis ] жизни, я жажду умереть, philai . Для человека, от которого я полностью зависела, как я хорошо понимаю, оказался самый како мужчин, мой собственный муж. | 230 Из всего, что имеет psūkhē и интеллект, мы, женщины, самые жалкие существа: сначала мы должны купить мужа по слишком высокой цене, а затем приобрести хозяина своего тела — злое существо [ kakon ] еще более злое [ kakon ].| 235 Но в этом самое важное испытание [ agōn ], будь наш выбор хорошим или плохим [ kakon ]. Ибо развод — это нехорошо для женщин kleos , и мы не можем отказать нашим мужьям. Затем жена, достигнув своего нового дома с его незнакомыми обычаями и обычаями [ nomoi ], должна быть провидицей [ mantis ] — если она не усвоила урок из oikos — | 240 , чтобы угадать, какой у нее будет сосед по постели.

Если мы выполняем эти задачи тщательно и тактично, и если муж живет с нами, неся ярмо без насилия [ biā ], наша жизнь будет счастливой. Если нет, лучше умереть. Мужчина, которого раздражает то, что он находит в помещении, | 245 выходит вперед и избавляет свою душу от отвращения, обращаясь к какому-то philos или товарищу того же возраста, в то время как мы по необходимости должны смотреть только на его psūkhē . Они говорят, что мы живем в безопасности в наших семьях [ oikoi ], пока они на войне — | 250 как никчёмно [ kakōs ] они думают! С какой радостью я бы трижды встал за щит, а не один раз родил бы!

Но достаточно, эта речь не подходит вам, как мне; у вас здесь полисов , отцовский дом, немного радости в жизни и компания philoi .| 255 Но я бедная, без полиса , и поэтому мой муж обращался с высокомерием . Меня привезли в плен с чужого берега, и у меня нет матери, брата или родственника, в котором можно было бы найти новое убежище от этого бедствия. Поэтому я хочу получить от вас только одно: ваше молчание, | 260 на случай, если мне удастся найти способ или средство получить дике за эти обиды [ кака ] от моего мужа, от того, кто подарил ему его дочь [= Креонта], и от того, кто его жена [= Глауке].Хотя женщина во всем остальном робка, и в мужестве ничего не стоит [ kakē ] при одном взгляде на сталь, | 265 , но в тот момент, когда она обнаруживает, что ее брачное ложе лечится без dikē , номер phrēn более кровавый, чем ее.

Хор

Это я сделаю; ибо вы будете справедливо отомстить своему мужу, Медее. То, что вы испытываете сожаление [ penthos ] из-за своих несчастий, для меня не является источником удивления [ thauma ].Но посмотри! Я вижу, что Креонт, владыка этой земли, идет сюда | 270 , чтобы объявить о новом решении.

Входит Креонт со своими спутниками.

Креон

Ты там, Медея, я приказываю тебе бросить эти угрюмые и гневные взгляды thūmos на своего мужа с собой из этой страны в изгнание и забрать обоих своих детей. Сделайте это без промедления, потому что я сам являюсь исполнителем этого указа, | 275 и я не вернусь в свой дом, пока не вышвырну тебя за пределы земли.

Медея

Ах, я! Теперь на мою голову обрушилось полное разрушение, я несчастен! Ибо мои враги [ ekhthroi ] несутся на меня на всех парусах, и у меня нет места для приземления во время моей катастрофы [ atē ]. | 280 Несмотря на сильные страдания [ kakōs ] Я спрошу тебя, Креонт, зачем ты прогоняешь меня с земли?

Креон

Я боюсь вас — не надо скрывать мою речь, — что вы можете совершить против моего ребенка какое-нибудь зло без средства правовой защиты.Этому моему страху способствует множество свидетельств: | 285 вы sophē по натуре, знаток бесчисленных зол, и вас огорчает потеря постели вашего мужа. Я тоже слышал, и мне говорят, что ты угрожаешь отцу невесты, ее мужу и ей самой какой-нибудь шалостью; поэтому я приму эти меры предосторожности, прежде чем что-нибудь пострадает [ paskhein ]. | 290 Мне лучше сделать тебя сейчас своим врагом [ ekhthros ], женщина, чем смягчать свое сердце и оплакивать его в будущем.

Медея

Увы! Это не в первый раз, Креонт, но часто до того, как моя репутация ранила меня и вызвала большие неприятности [ кака ]. Никогда не должен быть остроумным по натуре | 295 его детей учат быть слишком софой : помимо репутации, которую они получают за безделье, они покупают горькую ненависть у своих сограждан. Если вы принесете незнакомые умения [ sophos ] темным, вы получите репутацию бесполезных, а не sophos ; | 300 в то время как если ваша слава в полисе превзойдет известность тех, кто считается обладателем некоторого ума, вы выиграете их неприязнь.

Я тоже разделяю эту незадачу. Поскольку я sophē , некоторые меня ненавидят, другие говорят, что я слишком безмятежен [ hēsukhos ], некоторые — наоборот, | 305 и другие находят меня утомительным. Но я не так уж и хорош sophē . Вы же меня боитесь, думая, что можете перенести [ пасхеин ] что-то неприятное. Не бойся, Креонт. Моя позиция не позволяет мне поссориться с туранной . Как вы относились ко мне без dikē ? Вы выдавали свою дочь замуж за мужчину, которого желали thūmos .| 310 Нет, я ненавижу мужа. Я не сомневаюсь, что вы поступили умеренно [ sōphrōn ], делая это. И при нынешнем положении дел я не жалею о твоем благополучии: выдай дочь замуж и удачи тебе. Только позволь мне остаться [ oikeîn ] на этой земле; ибо хотя я лечился без dikē , я буду молчать, | 315 и уступить начальству.

Креон

Твои слова слабо слышны, но в моих френах я боюсь, что ты изобретаешь какое-то зло [ kakon ].Сейчас я тебе доверяю меньше, чем когда-либо! Для женщины с острым thūmos , а также для мужчины, | 320 легче защититься, чем молчащий sophē . Немедленно уходи! Не продолжай болтать! Ибо это предписано, и у вас нет никаких уловок, с помощью которых вы можете остаться среди нас, раз вы меня ненавидите.

Медея

Нет! Коленями и дочкой-новобрачной, умоляю вас!

Креон

| 325 Вы тратите свои слова впустую; ты меня никогда не переубедишь.

Медея

Что, вы изгоните меня и не окажете уважения [ aidōs ] к моим молитвам?

Креон

Я буду, потому что я не считаю вас более philos , чем моя собственная семья.

Медея

Моя страна! Как много я думаю о тебе в этот час!

Креон

Мне и больше всего филон , кроме моих детей.

Медея

| 330 Ах, я! Ах я! Для смертных какое зло [ kakon ] — это любовь!

Креон

Это, я полагаю, соответствует повороту нашей судьбы.

Медея

Зевс! Не позволяйте человеку, ответственному [ aitios ] за это зло [ kaka ], ускользнуть от вашего внимания.

Креон

Уходи, глупая женщина, и освободи меня от боли [ ponoi ].

Медея

Это ты один, или у меня тоже понои ?

Креон

| 335 Скоро вас силой вытолкнут [ biā ] руками слуг.

Медея

Не то, не то, умоляю тебя, Креонт!

Креон

Вы тогда вызовете досаду, кажется, женщина.

Медея

Я уйду в ссылку; Я не прошу вас получить это.

Креон

Почему тогда это насилие? Почему ты не уходишь?

Медея

| 340 Позвольте мне остаться на этот единственный день и составить какой-нибудь план относительно места моего изгнания и средств к существованию для моих сыновей, поскольку их отец не заботится о том, чтобы придумать это для своих детей.Пожалейте их: вы тоже отец детей; | 345 вы, естественно, испытываете к ним доброе сердце. Я не беспокоюсь о себе, если я живу в изгнании; но я плачу об этих детях, потому что они попали в беду.

Креон

Моя природа меньше всего у туранносов ; часто проявляя внимание [ помощь ], мне приходилось хуже. | 350 Теперь, хотя я вижу свою ошибку, вы получите эту просьбу, женщина. Но я предупреждаю вас сейчас, если завтрашнее восходящее солнце найдет вас и ваших детей в пределах этой земли, вы умрете.Моя речь [ mūthos ] окончена, и это не ложь. | 355 Итак, теперь, если вы должны остаться, оставайтесь только на этот день; ибо вы не сделаете ничего страшного [ deinon ], чего я боюсь.

Креонт и его спутники уходят.

Хор

А! Бедная женщина! Убогий от горя [ ахос пл]! Куда ты повернешь? Кому xeniā , | 360 в какой дом или страну как ваш спаситель [ sōtēr ] от ваших бед [ kaka ]? Медея, в какое безнадежное море бед [ kaka ] поверг тебя бог!

Медея

Со всех сторон меня загоняет печаль.Кто это отрицает? | 365 Но еще не все потеряно! Не представляю. Новобрачных ждут испытания [ agōnes ], а их отношениям немало хлопот [ ponoi ]. Как вы думаете, я бы когда-нибудь подлизывался к этому человеку, разве только для того, чтобы получить какую-то прибыль или составить какой-нибудь план? | 370 Нет, я бы даже не заговорил с ним и не коснулся его рукой. Но он зашел так далеко в безрассудстве, что, хотя он мог бы остановить мой участок, выгнав меня из земли, он позволил мне остаться в этот день, в который я убью трех своих врагов [ ekhthroi ] : | 375 отец, его дочь и мой муж тоже.

Теперь, хотя у меня есть много способов добиться их смерти, я не уверен, какой из них попробовать в первую очередь, филаи. Должен ли я поджечь особняк для новобрачных или вонзить острый меч в их сердца, | 380 незаметно прокрадываются в камеру, где их ложе расстилается? Но одно стоит у меня на пути: если меня поймают, пробираясь в их комнату с намерением реализовать свой замысел, я буду казнен и рассмешу моих врагов [ ekhthroi ]. Лучше всего выбрать самый прямой путь, путь, которым мы являемся [2] большинство софай : уничтожить их лекарствами [ фармака ]! [3]

| 385 Что ж, предположим, что они мертвы.Какой полис меня получит? Какой xenos даст мне убежище на его земле, безопасный дом и спасет мое тело? Нет никого. Так что я подожду еще немного, | 390 на случай, если появится какая-нибудь башня обороны; тогда я приступлю к этому убийству в лукавом молчании. Но если какая-то безнадежная [ amēkhanos ] неудача заставит меня сбиться с пути, я возьму меч своей рукой, даже если я умру за это, и убью их. Я продолжу свой смелый путь отваги.

| 395 Клянусь той госпожой, которую я почитаю перед всеми и которую выбрал для выполнения моей задачи, Гекатой, которая обитает в моей сокровенной комнате, ни одна из них не причинит боли моему сердцу и не уйдет бесплатно. Горьким и скорбным заключу я их брак; | 400 горьким будет их союз, горько мое изгнание с земли. Тогда, Медея, не жалей секретов своего искусства придумывания и замысла. К ужасному деянию [ deinon ]! Теперь идет и , которым нужна смелость.Разве вы не видите, что страдаете [ paskhein ]? Вы не должны становиться посмешищем | 405 браком этого Ясона с расой Сизифов. Вы произошли от благородного [ esthlos ] отца и от Солнца. У вас есть знания. Более того, мы женщины, по природе самые беспомощные [4] [ amēkhanai ], когда дело доходит до благородных дел [ esthla ], но во всех бедах [ кака ] мы наиболее искусны [ sophai ] ] спорщики.

Хор

строфа 1

| 410 Вернувшись к своим истокам, священные реки [ hieroi ] текут вверх по течению. Dikē и мир перевернут. Это люди, чьи советы лживы, чья клятва во имя богов уже не является надежной. | 415 Но в моей жизни то, что говорят люди, вызовет изменение, сделав его хорошим kleos . Tīmē выходит на гонку [ genos ] женщин; | 420 Не будет больше сквернословить нас.

антистроф 1

Песни древних певцов перестанут быть темой нашего предательства. Феб, лидер песни, | 425 не привил нам дара божественной песни; иначе я бы спел мелодию, отвечающую человеческому роду. Эоны прошлого | 430 столько же, сколько и о нашей судьбе [ мойра ], чем о судьбе мужчин.

строфа 2

Но что до тебя, ты отплыл из дома своего отца [ oikoi ] с безумным сердцем и разделил морские скалы-близнецы [ pontos ].| 435 Теперь вы живете в чужой [ xena ] стране, ваша постель осталась без мужа, бедная женщина; и без tīmē вас загонят в ссылку из земли.

антистроф 2

Исчезла взаимность [ kharis ], которая когда-то была у клятв. | 440 Во всей широте почитания Эллады [ aidōs ] больше не встречается; он улетел на небеса. И для вас ни один отцовский дом не открыт, чтобы быть убежищем от бури горя; а над твоим домом стоит другая королева, | 445 невеста, которую вы предпочитаете.

Входит Джейсон.

Джейсон

Это не первый раз, но часто раньше я наблюдал, как резкий нрав — безнадежное [ amēkhanon ] зло [ kakon ]. В вашем случае было бы возможно, если бы вы с легким сердцем выдержали волю начальства, остаться здесь, на этой земле и в этом доме; | 450 а теперь за пустые слова вас прогонят. Для меня ваши слова ничего не значат; никогда не переставай называть Джейсона самым какосом мужчин! Но что касается того, что вы сказали против нашей туранной , считайте все это прибылью [ kerdos ], что изгнание — ваше единственное наказание.

| 455 Я всегда пытался сдержать гневные вспышки гнева короля и хотел, чтобы ты остался. Но вы не откажетесь от безрассудства, постоянно злоупотребляя нашим turannoi . По этой причине вы будете изгнаны. Тем не менее, даже после всего этого я не бросил свой philoi ; | 460 Я пришел, женщина, позаботившись о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась и ни в чем не нуждалась, когда тебя изгонят вместе с детьми. Изгнание приносит много бед.Даже если ты меня ненавидишь, я никогда не мог думать о тебе плохо.

Медея

| 465 Самый какос во всех смыслах! Это худшее оскорбление, которое мой язык может найти за вашу нечеловеческую натуру. Ты приходишь ко мне? Вы стали ненавистны [ ekhthros ] богам, мне и всему человечеству [ genos ]! Это не проявление храбрости или смелости, | 470 , чтобы противостоять своим philoi после их ранения, но худшая из всех человеческих болезней: отсутствие стыда [ helpōs ].Тем не менее, вы хорошо поработали, так как это облегчит моему psūkhē оскорблять вас, и вам будет неприятно это слышать.

| 475 Начну с самого начала. Я спас [ s ōzein ] твою жизнь, как знает каждый эллин, кто плыл с тобой на борту «Арго», когда тебя послали приручить и запугать огнедышащих быков и засеять смертоносное поле. | 480 И я убил дракона, который хранил [ sōzein ] золотое руно, неся бессонную стражу над ним с его многочисленными скрученными кольцами; Я воздвиг для вас свет вашего спасения [ sōtēriā ].Я покинул свой отец и свой дом по собственному желанию, отправившись с вами на Иолкос, под холмы горы Пелион. | 485 Мое рвение было больше, чем sophiā . Затем я убил царя Пелия самой ужасной смертью от рук его собственных детей. Все это вы испытали [ paskhein ] от нас, и вы, кто самые kakos в мире, предали нас, обзаведясь новой женой, | 490 хотя я родил вам сыновей. Если бы у тебя все еще не было его, я мог бы простить твою страсть к этому новому браку.

Что касается клятв, то веры, которую я им оказал, больше не существует. Я также не могу понять, верите ли вы, что боги, которыми вы клялись к тому времени, больше не правят, или что теперь господствуют новые институты права среди человечества. | 495 Ваша совесть должна сказать вам о вашем лжесвидетельстве. Ах, моя бедная правая рука! Вы часто хватались за это, когда в мольбе хватались за эти колени. Напрасно позволил прикоснуться ко мне какос ! Как далеко я отклонился от своих надежд! Но приходите, я попрошу вашего совета, как если бы вы были моим philos .| 500 Но какой доброты я могу от вас ожидать? Тем не менее, я сделаю это, потому что мой допрос покажется вам еще более постыдным. Куда мне теперь обратиться? В семью моего отца [ oikos ], в мою страну, которую я предал тебе, когда приехал сюда? Или к жалким дочерям царя Пелия? | 505 Я действительно получил бы от них теплый прием в их доме [ oikos ], когда я уничтожил их отца. Вот моя ситуация: для моего дома philoi я сделал себя врагом [ ekhthra ]; в то время как тех, кого у меня не было нужды причинять вред, я нажил себе врагов, чтобы принести вам пользу [ kharis ].

Взамен вы сделали меня благословенным в глазах многих эллинских женщин, | 510 и в тебе у меня замечательный, верный муж. Беден я! Я буду изгнан из земли, лишен филоев, одной одинокой женщины с одними своими детьми. Действительно, молодому мужу это хороший упрек, | 515 , что его дети и жена, спасшая [ sōzein ] его жизнь, являются бездомными нищими! Почему, Зевс? Почему вы дали мужчинам четкие способы узнать фальшивое золото, в то время как на мужском теле нет клейма [ kharaktēr ], с помощью которого можно было бы узнать kakos ?

Хор

| 520 Это deinē гнева и неизлечимого, когда philoi впадают в борьбу [ eris ] с philoi.

Джейсон

Кажется, я не должен быть плохим [ kakon ] оратором и подобен осторожному рулевому корабля со скрученными парусами, | 525 погода, что твой утомительный шторм-язык, женщина.

Поскольку вы возводите до высоких высот, благодарность [ kharis ] я в долгу перед вами, я считаю, что только Афродита среди богов и людей была спасительницей [ sōtēr ] моего путешествия. У тебя тонкий ум, | 530 но мне было бы противно объяснять, что Любовь своими неотвратимыми стрелами заставила тебя спасти мою жизнь.Я не буду излагать это слишком подробно: все способы, которыми вы мне помогли, были хорошими. Тем не менее, ценой моего спасения [ sōtēriā ], | 535 вы получили больше, чем когда-либо, как я покажу.

Во-первых, вы живете в Элладе, а не в варварской стране. Вы узнали, что означает dikē и как жить по закону [ nomoi ], а не по взаимному согласию [ kharis ] силы. Вся Эллада воспринимает вас как sophē , | 540 и вы приобрели известность; если бы вы продолжали жить на краю земли, ни один язык не упомянул бы о вас.Не давайте мне золота в моем доме или умения петь более справедливую мелодию, чем Орфей, если только моя судьба не окажется блестящей [ epi-sēmos ]!

| 545 Это одно то, что я должен сказать вам о моих собственных трудах [ ponoi ], потому что именно вы бросили мне вызов на этот ответ. Что касается оскорблений, которыми вы подвергаете мой королевский брак, здесь я покажу, что сначала я испытал sophos , затем умеренный [ sōphrōn ] и, наконец, мощный philos вам и моим сыновьям.| 550 Сохраняйте спокойствие только [ hēsukhos ]!

Поскольку я покинул Иолкос здесь, столкнувшись с множеством неприятностей, с которыми мне уже не помочь [ amēkhanoi ], какое более удачное устройство я мог придумать в своем изгнании, чем это, — жениться на дочери короля? | 555 Дело не в том, что я ненавижу ваше брачное ложе — это вас так уколет! — воспламеняется страстью к новой невесте, и я не думаю, что важно стремиться к многим сыновьям — тех, кто уже здесь, вполне достаточно, и я не придираться.Нет, скорее для того, чтобы мы — и это самое главное — могли жить хорошо, | 560 вместо того, чтобы страдать от нужды, потому что я хорошо знаю, что каждый человек избегает philos , когда он беден, и чтобы я мог растить своих сыновей, как приличествует моему дому. Кроме того, заводя братьев для детей, которых вы родили, и ставя их в равное положение, мы можем объединить семью [ genos ] в одну и жить в счастье [ eudaimoniā ].

| 565 Зачем вам сыновья? Но для меня выгода — помогать моим нынешним сыновьям теми, кому суждено стать.Неужто я плохо спланировал? Даже вы бы так не сказали, если бы брачное ложе вас не беспокоило. Нет, но вы, женщины, зашли так далеко, что думаете, что у вас есть все, | 570 до тех пор, пока ваше брачное ложе не развалится. Но если случится какое-то несчастье, все самое ценное и прекрасное вы сочтете своим злейшим врагом. Хотели бы смертные люди зачать своих детей из другого источника и чтобы не существовало женской расы [ genos ]! | 575 Таким образом, для человечества не будет зла ​​[ kakon ].

Хор

Джейсон, ты хорошо распорядился своими словами. Тем не менее, я думаю — позвольте мне высказать свое мнение — что вы поступили несправедливо [ dikaiā ], предав свою жену.

Медея

Воистину, я во многом отличаюсь от массы смертных. | 580 На мой взгляд, тот, кто говорит по природе sophos , но не имеет dikē , заслуживает самого сурового наказания. Такой человек хвастается тем, что может окутывать свои несправедливые дела приличной завесой слов, и смело идет на зло.И все же он не так уж и очень sophos все-таки. Просто так, так что не выдвигайте мне свои ложные мольбы и дейно речей; | 585 одно мое слово [ epos ] унизит вас. У вас была обязанность — если вы не kakos — получить мое согласие и затем сделать это совпадение, вместо того, чтобы организовать его в тайне от вашего philoi .

Джейсон

Конечно, вы сослужили бы хорошую службу этому предложению, если бы я объявил вам о браке, | 590 видя, что даже сейчас ты не можешь отнять горячую ярость своего сердца.

Медея

Не это вас сдерживало. Варварский брак становился для вас дурной репутацией, когда вы становились старше.

Джейсон

Хорошо знай: не из-за женщины я заключил королевский брак, который у меня теперь есть. | 595 Но, как я уже сказал, я хотел уберечь вас [ sōzein ] и быть отцом королевских [ turannoi ] сыновей, связанных кровью с моими собственными детьми — оплотом нашего дома.

Медея

Пусть у меня не будет той мучительной счастливой [ eudaimōn ] жизни, ни такого процветания [ olbos ], которое когда-либо укусило бы мой phrēn !

Джейсон

| 600 Измените эту молитву, и вы будете казаться более sophē . Никогда не позволяйте тому, что полезно, казаться болезненным, и, если вам повезет, не думайте, что это плохо!

Медея

Действуйте с высокомерием , раз уж у вас есть убежище, а я уйду покинутым и брошенным в изгнание из этой земли.

Джейсон

| 605 Вы сами это выбрали. Никого не вините.

Медея

Что я сделал? Неужто не жениться, а потом предать тебя?

Джейсон

Против туранной вы наложили нечестивое проклятие.

Медея

Я проклятие и для твоего дома.

Джейсон

Я больше не буду спорить с вами по этим пунктам.| 610 Если вы случайно хотите получить помощь от моего состояния для детей или для себя, скажите мне; Я готов оказать его безжалостной рукой и отправить жетоны на мой xenoi . Они будут хорошо относиться к вам. Более того, если ты откажешься от этого предложения, то ты дурак, женщина. | 615 Но если вы перестанете гневаться, ваша прибыль будет больше.

Медея

Я бы не стал использовать ваш xenoi и ничего от вас не приму; перестань это предлагать.Подарки от мужчины какос пользы не приносят.

Джейсон

Я вызываю даймонов в свидетели, | 620 , что я готов во всем быть полезен вам и детям. Но вы пренебрегаете моими милостями и упорно отталкиваете свой philoi . Поэтому ваша участь будет еще мучительнее.

Медея

Уходи! Вы охвачены желанием [ pothos ] своей молодой невесты и слишком долго задерживаетесь за пределами ее покоя.| 625 Иди в свой брак! Возможно — и с Божьей помощью так будет сказано — вы заключите такой брак, что будете петь его панихида.

Джейсон выходит.

Хор

строфа 1

Когда любовь становится чрезмерной и выходит за все пределы, она не приносит мужчинам ни хорошей репутации, ни высоких идеалов [ aretē ]; но если Афродита приблизится с умеренной силой, | 630 Нет богини столь очаровательной, как она.Никогда, госпожа, выстрели мне из своего золотого лука неизбывным древком, | 635 окунулся в яд страсти.

антистроф 1

Могу ли я найти милость умеренности [ sōphrosunē ], самый прекрасный дар небес. И пусть дейна Афродита никогда не натягивает на меня спорный нрав, или ненасытных [без корос ] ссор, | 640 поражая мой thūmos безумным желанием незаконной любви. Пусть она почитает мирные союзы и проницательно решает женские браки.

строфа 2

| 645 Моя страна, мой дом! Пусть я никогда не буду изгоем из моего полиса , ведущего жизнь, полную беспомощности и трудную для преодоления самого жалкого горя [ akhos ]. | 650 Да смерть, да смерть, сначала укроти меня, когда я кончу этот день! Нет ничего хуже, чем потеря родины.

антистроф 2

Я видел своими глазами, | 655 и не слышал рассказ [ mūthos ] из уст других, чтобы задуматься: нет polis , ни одного philos , жаль, что вы страдаете [ pathein ] самым ужасным [ deinos ] страданий [ пафос пл.]. Да погибнет он без благодати [ kharis ], | 660 тот, кто мог лечить его philoi без timē , не открывая ключ своего phrenes . Для меня он никогда не будет philos .

Входит Aegeus.

Aegeus

Желаю харис , Медея! Никто не знает более прекрасного начала, чем этот адрес philoi .

Медея

| 665 Харис и тебе, Эгей, сын софоса Пандион.Откуда вы пришли, посетив эту землю?

Aegeus

Из древнего оракула Феба.

Медея

Что привело вас в путешествие к пророческому пупу Земли?

Aegeus

Желание спросить, как я могу получить для себя семя сыновей.

Медея

| 670 Клянусь богами, неужели вы до сих пор прожили жизнь вечно бездетную?

Aegeus

У меня нет сына из-за каких-то daimōn .

Медея

У вас есть жена или вы никогда не знали брачного ложа?

Aegeus

У меня есть жена, связанная со мной узами брака.

Медея

Что сказал тебе Феб о сыновьях?

Aegeus

| 675 Высказывания [ epea ] тоже sopha для понимания человеком.

Медея

Разве фемис для меня знать оракула бога?

Aegeus

Несомненно, ибо необходимо именно sophai phrenes .

Медея

Что ответил бог? Говорите, если это , то я слышу .

Aegeus

Чтобы я не ослаблял свисающую шею бурдюка.

Медея

| 680 До каких пор? Что нужно сделать в первую очередь, какую страну нужно посетить?

Aegeus

Пока я не вернусь в свой родовой очаг.

Медея

Какова ваша цель в плавании на эту землю?

Aegeus

Есть человек, Питфей, ​​властитель Троцена.

Медея

Говорят, сын Пелопса, благочестивый человек.

Aegeus

| 685 Именно с ним я хочу поделиться оракулом бога.

Медея

Да, он человек софос и эксперт в таких вещах.

Aegeus

А мне больше всего philos из всего моего копья — xenoi .

Медея

Что ж, удачи тебе.Желаю получить желаемое!

Aegeus

Но почему этот опущенный глаз и опустошенная щека?

Медея

| 690 Эгей, у меня самый какос муж в мире.

Aegeus

Что ты имеешь в виду? Объясни мне ясно причину твоего отчаяния.

Медея

Джейсон обращается со мной несправедливо [без dikē ], не испытав [ paskhein ] ничего несправедливого от меня.

Aegeus

Что он сделал? Расскажи более четко.

Медея

Он берет другую жену, чтобы стать преемницей меня в качестве хозяйки его дома.

Aegeus

| 695 Неужели он не посмел на такой постыдный поступок?

Медея

Будьте уверены, что он это сделал. У нас, которые раньше были philoi , теперь нет timē .

Aegeus

Потому что он нашел новую любовь? Или он посчитал вашу постель ненавистной [ ekhthros ]?

Медея

Его страсть велика; своему philoi он оказался ненадежным.

Aegeus

Да будет так, если уж он какос как вы говорите.

Медея

| 700 Он любит стать родственником королевской семьи [ turannoi ].

Aegeus

Кто отдает ему его дочь? Пожалуйста, закончите сказку.

Медея

Креонт, правящий этой землей Коринф.

Aegeus

Женщина, я могу простить твое горе.

Медея

Я разорен. И меня изгоняют с земли.

Aegeus

| 705 Кем? Здесь снова возникает новая беда [ kakon ].

Медея

Креонт изгоняет меня из Коринфа.

Aegeus

Разрешает ли это Джейсон? Я тоже не могу этого одобрить.

Медея

Не на словах, но он не будет противостоять этому.Умоляю тебя твоей бородой и твоим коленом! | 710 Я ваш проситель: пожалей, пожалей меня в беде моей. Не позволяйте мне быть брошенным в запустение, но приветствуйте меня в своей стране и дайте мне место в вашем доме. Тогда пусть ваше желание сыновей найдет телос от богов, | 715 и да умрет ты благословенный [ olbios ]! Вы не знаете, что вы здесь нашли: Я положу конец вашей бездетности и заставлю вас родить потомство сыновей.Вот такие препараты [ фармака ] я знаю.

Aegeus

Женщина, по многим причинам я очень хочу оказать эту услугу [ kharis ]: | 720 во-первых, ради богов; следующий за сыновьями, которых, как вы обещаете, я зачать, так как для этого я совершенно беспомощен.

Я смотрю на это так: если вы достигнете моей земли, я постараюсь быть вашим покровителем [ proxenos ], поскольку я всего лишь [ dikaios ]. | 725 Но я сообщу вам заранее [ pro-sēmainein ], женщина: Я не поеду вас с этой земли.Но если вы сами доберетесь до моего дома, там вы останетесь в безопасности, и я никогда не брошу вас ни одному мужчине. Но сбежать с этой земли по своему усмотрению, | 730 ибо тоже хочу быть непорочным к моему xenoi .

Медея

Так и будет. Но если бы у меня было клятвенное обещание в этом отношении, я был бы доволен во всем в отношении вас.

Aegeus

Вы мне доверяете? Или вас что-то беспокоит?

Медея

Я верю тебе; но дом царя Пелия — мой враг [ ekhthros ], как и Креонт.| 735 Если вы связаны клятвой, вы не бросите меня им, когда они придут вытащить меня с земли. Но если вы заключите соглашение на словах, не дав клятву богам, вы станете моим philos и, возможно, по-прежнему будете подчиняться их требованиям. Моя сторона слабая, | 740 пока у них есть богатство и тиранический дом

Aegeus

В ваших словах много дальновидности. Если вам так кажется, я не откажусь. Эта ситуация будет для меня безопаснее, если у меня будет какой-то предлог, чтобы предложить вашим врагам [ ekhthroi ], и ваше дело также будет твердее.| 745 А теперь перечислим богов.

Медея

Поклянись уровнем Земли и Солнцем, отцом моего отца, и добавь к этому всю расу [ genos ] богов.

Aegeus

Что мне поклясться сделать и от чего воздерживаться? Скажи мне, что.

Медея

Поклянись, что никогда не изгонишь меня с земли, | 750 и что любой из моих врагов [ ekhthroi ], если он захочет утащить меня, будет добровольно разрешен, пока вы живы.

Aegeus

Клянусь Землей, ярким светом Солнца и всеми богами на небесах, что я буду соблюдать условия, которые я слышу от тебя.

Медея

Этого достаточно. Но что бы вы испытали [ paskhein ], если бы нарушили эту клятву?

Aegeus

| 755 Все, что случается с нечестивыми.

Медея

Удачи в пути, все хорошо.Я свяжусь с вашим полисом как можно скорее, когда я выполню свою задачу и выполню свое желание.

Aegeus выходит.

Хор

Пусть лорд-кондуктор, сын Майи, сопроводит вас по дороге и доставит домой. | 760 И добьетесь ли вы того, чего страстно желает ваша душа; на мой взгляд, ты выглядишь благородным человеком, Эгей.

Медея

Зевс и Дике , дочь Зевса, и свет Солнца! | 765 Теперь, philai , я одержу победу над моими врагами [ ekhthroi ], и я начал свой путь.Теперь у меня есть надежда, что мои враги [ эхтрой ] заплатят цену [какос] . Там, где в моих планах я больше всего огорчался, этот человек оказался убежищем. | 770 К нему я закреплю тросы моего корабля, когда пойду в город и полис Афины.

Сейчас я объясню вам свой план полностью, но не ожидайте услышать приятную речь. Я пошлю своего слугу к Ясону 775 и умоляю его прийти; когда он это сделает, я обращусь к нему мягкими словами, сказав, что мне это нравится, и что королевский [ turannoi ] брак, которым он меня предал, хорош.И добавлю, что он выгоден нам обоим и был хорошо продуман. | 780 Тогда я буду умолять, чтобы мои дети могли остаться, не потому, что я собираюсь оставить их во враждебной стране, чтобы мои враги [ ekhthroi ] относились к ним с высокомерием , но потому что хитростью я намерен убить дочь короля . Пошлю им с подарками в руках | 785 невесте, умоляя, чтобы они не были изгнаны из этой земли: платье тончайшего переплетения и корона из кованого золота.И если она возьмет это украшение [ kosmos ] и наденет его, ужасно [ kakōs ] она умрет, и так же все, кто прикоснется к девушке; такие фармака которые на подарки мажу.

| 790 Но тут я ушел из этой темы. Я скорблю о том, что должен сделать дальше; потому что я убью своих детей. Никто их у меня не заберет! И когда я полностью разрушил дом Ясона, | 795 Я покину землю и избежу наказания за убийство моих фила детей, совершив самое нечестивое деяние. Philai, Я не выношу насмешек врагов [ ekhthroi ]. Да будет так! Какая прибыль [ kerdos ] для меня жизнь? У меня нет страны, дома [ oikos ] или убежища от зла ​​[ kaka ]. | 800 Я поступил неправильно в тот день, когда покинул отцовский дом, убежденный словами человека из Эллады! Теперь он должен заплатить дике, , если бог поможет. А детей, которых я родила ему, он больше никогда не увидит живыми. | 805 И от своей новой невесты он больше не станет отцом, поскольку какэ женщина должна умереть злой [ какос ] смертью, убитой моей фармака .Пусть никто не считает меня пустяком и слабым, как человека, живущего в безмятежности [ hēsukhiā ], но другого склада: опасного для врагов [ ekhthroi ] и благожелательного к philoi . | 810 Они выигрывают самых прекрасных клео , которые живут своей жизнью, как я.

Хор

Поскольку вы поделились со мной своим планом, я говорю вам не делать этого; ибо я хочу помочь вам и соблюдать законы [ номои ], которые устанавливают мужчины.

Медея

Другого пути нет.Но я прощаю твои слова, | 815 так как вы не страдаете [ paskhein ] плохо [ kakōs ] как я.

Хор

Женщина, хватит ли тебе сил убивать своих детей?

Медея

Я буду. За это ударит моего мужа в самое сердце.

Хор

Может, но ты будешь самой жалкой женщиной на свете.

Медея

Да будет так! Каждое слово, которое приходит в голову, теряется.Вы там!

Входит медсестра.

| 820 Ну, тогда позвони Джейсону. В каждой миссии доверия я нанимаю именно вас. Но не говори ни слова о моих целях, если ты действительно верен своей любовнице и если ты женщина.

Уходит медсестра.

Хор

строфа 1

Сыновья Эрехтея, благословенные [ olbioi ] с древних времен, | 825 дети благословенных [ makaroi ] богов, питавшиеся великолепной пищей мудрости [ sophiā ] на священной [ hieros ] земле, никогда не разграбленной; вы, идущие с пышным [ habros ], шагаете сквозь ясный и ясный климат, | 830 где легенда гласит, что девять муз Пиерии родились из Гармонии с золотыми волосами;

антистроф 1

| 835 И поэты поют, как Афродита, черпая воду из потоков справедливого Кефисса, дышит над землей легким бризом благоухающих ветров; | 840 и когда она венчает свои косы гирляндой душистой розы, она посылает Любовь, чтобы сесть рядом с Sophiā , | 845 , чтобы быть помощником в каждом районе .

строфа 2

Как же тогда полис священных [ hieros ] потоков, земля, приветствующая его philoi , примет вас, убийцу ваших сыновей, | 850 чье присутствие на земле нечестиво? Подумайте об их ударах, подумайте об убийстве, которое вы берете на себя. Не делай этого! Коленями всячески умоляем: | 855 не убивайте своих детей!

антистроф 2

Где вы найдете смелость в phrenes или в руке и сердце в том, чтобы нанести такой ужасный [ deina ] поступок своим сыновьям? | 860 Как вы будете смотреть на них и без слез переживете их убийство? Вы не сможете, когда они падут к вашим ногам за милосердие, | 865 , чтобы закалить свои thūmos и намочить руку их кровью.

Входит Джейсон.

Джейсон

Я пришел по твоему приказу. Даже если вы меня возненавидите, вы все равно добьетесь этого; Я буду слушать. Какую новую просьбу ты хочешь ко мне сделать, женщина?

Медея

Джейсон, прошу прощения за сказанные мной слова; | 870 для вас разумно вынести мою вспышку гнева, так как я оказал много услуг фила .

Я принял в расчет свое сердце и упрекнул себя, сказав: «Жестокое сердце! | 875 Почему я бреду, почему ненавижу тех, кто принимает хороший совет? Почему я сделал себя врагом [ ekhthra ] правителям страны и моему мужу, который делает для меня все, что в его силах, женившись на королевской семье [ turannos ] и имея братьев для моих детей? Неужели мне не избавиться от страстного гнева [ thūmos ]? Почему я страдаю [ paskhein ], когда боги хорошо позаботятся? | 880 У меня нет сыновей? Разве я не знаю, что мы изгнанники из страны и нуждаемся в филоя ? »

Когда я обдумал все это, я увидел, насколько я был бездумным и как бессмысленно злился.Итак, теперь я хвалю вас и думаю, что вы уравновешены [ sōphrōn ], принимая эту связь для нас; | 885 но я был бессмысленным, я должен был участвовать в этих планах, переслал их и был счастлив ждать твоей невесты. Но мы, женщины — я не назову нас злом [ kakon ] — мы такие, какие мы есть.

| 890 Следовательно, вы не должны быть похожими на kakoi и встретить мое неумелое отключение [ nēpia ] с отключением [ nēpia ].Прошу прощения и признаюсь, что тогда мои мысли были плохими [ kakō s], но теперь я принял более правильные решения. Приходите, дети мои, идите! Покинуть дом. | 895 Поприветствуйте своего отца и поговорите с ним вместе со мной; и в то же время примириться со всей прежней бессилием [ ekhthra ] со своим philoi , как и ваша мать сейчас. Мы заключили перемирие, и гнева больше нет.

Служитель выходит из дома с детьми.

Возьми его за правую руку. | 900 Увы, мои проблемы, когда я размышляю о каких-либо проблемах [ kaka ], которые были скрыты. Дети, протянете ли вы так свою руку phil ē , когда прожили долгую жизнь? Беден я! Как близко до слез, как от страха! Теперь, когда я наконец закончил свою ссору с твоим отцом, | 905 Я наполнил твои нежные щеки слезами.

Хор

Из моих глаз катятся слишком бледные слезы.Да не постигнет ли когда-либо большее зло [ kakon ], чем настоящее!

Джейсон

Женщина, я хвалю такое поведение и не придираюсь к тому, что было в прошлом. Для самки геноса естественно рассердиться на мужа | 910 , когда он торгует другими браками. Но ваше сердце изменилось к лучшему, и вы признаете высший совет, хотя и поздно; это действия уравновешенной [ sōphrōn ] женщины.

Что до вас, мои сыновья, ваш отец | 915 позаботился о том, чтобы обеспечить большую безопасность [ sōtēriā ] с помощью богов.Я думаю, что в будущем вы вместе со своими братьями будете первыми в земле Коринф. Только взрослею! Все остальное ваш отец и всякий из богов, оказывающий нам благосклонность, исполняют. | 920 Могу я увидеть, как вы достигли исполнения [ telos ] мужского достоинства, преуспевшего высоко над моими врагами [ ekhthroi ].

Но ты, почему ты мочишь глаза бледными слезами, отворачиваешься бледной щекой и не принимаешь от меня эту весть с радостью?

Медея

| 925 Ничего особенного.Я думал о детях.

Джейсон

Мужайтесь, я сам увижу, что им хорошо.

Медея

Я сделаю, как ты говоришь, потому что не сомневаюсь в твоих словах. Но женщина по натуре слаба и плачет.

Джейсон

Почему же ты так скорбишь об этих детях?

Медея

| 930 Я их растолкал. Когда вы молились о том, чтобы они остались живы, в мое сердце вошла жалость, когда я подумал, будет ли это так.Что касается причин, по которым вы пришли меня послушать, некоторым рассказывают, а остальных я запомню [ memnēmai ]. Поскольку туранным этой земли кажется лучшим изгнать меня, | 935 и я хорошо знаю, что мне лучше не жить здесь, где я на вашем пути, и на пути правителей страны — поскольку я слывен врагом их дому — я оставлю эта земля в изгнании. Но чтобы дети под твоей опекой росли, | 940 умолять Креонта не изгонять их с этой земли.

Джейсон

Не знаю, смогу ли уговорить его, но я должен попробовать.

Медея

Ты сам велел своей жене умолять отца не изгонять этих детей.

Джейсон

Конечно. Думаю, мне удастся ее уговорить, | 945 , так как она женщина, как и все остальные.

Медея

Я тоже помогу тебе в этом труде [ понос ]. Я пошлю ей подарки, которые, как я знаю, необычайно красивы: изящное платье и корону из кованого золота; | 950 их возят дети.Пусть кто-нибудь из моих помощников быстро принесет сюда эти украшения [ космос ]. Она будет счастлива [ eudaimōn ] не один раз, а бесчисленное количество раз, так как она выиграет лучших [ aristos ] из мужей, которые разделят ее постель, и у нее будут эти украшения [ kosmos ], которые отец моего отца, Солнце, | 955 когда-то отдал потомкам. Возьмите эти свадебные подарки, дети, и, неся их в руки, передайте благословенной [ makar ] королевской [ turannos ] невесте.Подарки, которые она получит, нельзя презирать.

Джейсон

Но зачем так опрометчиво лишать себя этих вещей? | 960 Как вы думаете, в королевском дворце не хватает платьев и золота? Сохраните [ sōzein ] этих вещей! Не отдавай их! Я уверен, что если моя госпожа будет уважать меня, она поставит меня выше имущества.

Медея

Не надо мне так говорить! Говорят, дары убеждают даже богов. | 965 Золото для смертных сильнее бесчисленных слов.С ней даймон , и теперь бог увеличивает ее силу; она молода и царственна. Я бы обменял свои псухе , не только золото, на изгнание моих детей.

Теперь дети, когда вы входите в богатый дворец | 970 молитесь новой жене вашего отца, моей любовнице; умоляйте ее не изгонять вас из этой земли, предлагая эти украшения [ kosmos ]. Очень важно, чтобы она получила подарки в свои руки. Быстро идти! Когда вы сделали это хорошо, | 975 верните хорошие новости своей матери.

Хор

Джейсон выходит с детьми.

строфа 1

Теперь больше нет никакой надежды, больше нет надежды для жизни детей, потому что они уже идут на свое убийство. Невеста получит золотую корону; бедная женщина, она получит свою катастрофу [ atē ]. | 980 Она собственноручно поместит украшение [ kosmos ] Хадеса на свои золотые волосы.

антистроф 1

Его изящество [ kharis ] и бессмертное сияние убедят ее надеть платье и кованую корону, | 985 и так она украсит себя невестой среди мертвых. Такова ловушка, в которую она, бедная женщина, попадется, и такова судьба [ мойра ] ее смерти. Она не сбежит с по адресу .

строфа 2

| 990 А ты, негодяй, kakos жених, со своими царственными [ turannos ] родственниками, как мало ты понимаешь разрушения, которое ты несешь для жизни своих детей, и жестокую смерть своей невесты.| 995 Несчастный человек, как далеко ты отошел от своей судьбы [ moira ].

антистроф 2

Я оплакиваю твое горе, бедная мать детей. Этих ты убьешь ради твоего брачного ложа, | 1000 , который ваш муж незаконно [ a-nomōs ] покинул, чтобы жить с другой женой.

Входит дежурный.

Дежурный

Госпожа, ваши дети здесь освобождены из изгнания, и королевская невеста с радостью приняла ваши дары в свои руки, и поэтому дети в мире с ней.

| 1005 Что это? Почему вы стоите в таком растерянном состоянии, когда теперь добились успеха? Почему ты отворачиваешься и не принимаешь от меня эту весть с радостью?

Медея

Ах, я!

Дежурный

Ваши стоны плохо согласуются с новостью, которую я сообщил.

Медея

Ах, я! Ах я!

Дежурный

Могу ли я не осознавать, что сообщаю о бедствии? | 1010 Я ошибался, думая, что эта новость хорошая?

Конечно, нет.

Медея

Новость такая, какая есть. Я не виню тебя.

Дежурный

Почему же глаза опущены? Почему ты проливаешь эти слезы?

Медея

Старик, у меня сильная потребность плакать, потому что боги и я со злым [ kakōs ] сердцем планировали эти планы.

Дежурный

| 1015 Будь храбрым! В будущем вы тоже вернетесь домой с помощью ваших сыновей.

Медея

Бедный я! Сначала я приведу других в их дом.

Дежурный

Вы не единственная мать, разлученная со своими детьми; ты должен легко переносить несчастья, будучи смертным.

Медея

Я сделаю это. Но теперь иди в дом | 1020 и подготовьте для детей то, что им нужно на день. Дети мои, дети мои, для вас действительно есть полис и дом.Там, когда ты оставишь меня в моем убожестве, ты будешь жить [ oikein ] всегда, лишившись своей матери. Я уйду в ссылку в другую страну, | 1025 прежде, чем я буду радоваться тебе и увижу тебя счастливым [ eudaimōn ], прежде чем я украсу твою свадебную ванну, невесту и брачное ложе, и прежде чем я высоко подниму твой свадебный факел. Увы моей своенравности! Напрасно, дети мои, я вырастил вас, | 1030 напрасно я трудился и боролся с испытаниями [ ponoi ] и переносил мучительные боли при родах.

Воистину, несчастный я, я когда-то очень надеялся, что ты позаботишься обо мне в старости, а в смерти ты похоронишь меня своими руками, | 1035 и мне бы позавидовало человечество. Но теперь эта сладкая мысль разбита. Лишившись вас двоих, я должен вести горькую печальную жизнь. Сами вы никогда больше не увидите свою мать фила , когда измените образ жизни.

| 1040 Увы! Увы! Почему вы смотрите на меня этими глазами, дети мои? Зачем мне улыбаться этой последней улыбкой? Что мне делать? Мужество покидает меня, друзья, когда я смотрю на яркие лица своих детей.Я не мог! Прощай, мои прежние планы. | 1045 Я заберу детей с этой земли. Зачем, ранив своего отца этим злом [ кака ], я сам должен получать вдвое больше зла [ кака ]? Я не буду! Прощай, мои планы.

Почему я страдаю [ пасхеин ]? Хочу понести их издевательства | 1050 позволив моим врагам [ ekhthroi ] освободиться от наказания? Я должен терпеть это; Я был как , даже чтобы позволить этим мягким словам приблизиться к моим френам .Идите в дом, дети. Ибо кто бы ни присутствовал на этой моей жертве, пусть он позаботится! | 1055 Не буду портить рук дело.

Не делай, мой thūmos , не делай этого дела! Отпусти, несчастная женщина, пощади своих детей! Если они выживут, они подбодрят вас в изгнании. Мстящими духами преисподней в Аиде, | 1060 Никогда, никогда я не передам своих детей врагам, которых они угостят высокомерием .Они обязательно должны умереть. Поскольку они должны это сделать, я, понесший их, нанесу смертельный удар. Их судьба решена; выхода нет. | 1065 Корона уже на ее голове, и в ее платье умирает царственная [ turannos ] невеста; это я прекрасно знаю. Но теперь, когда мне предстоит пройти жалкий путь и еще более жалкий путь, по которому я отправляю своих детей, я хочу попрощаться с ними.

Дети выходят.

Дай мне, дай мне | 1070 твою правую руку, чтобы твоя мать могла ее поцеловать! Самый philē руки, philon губ и благородные формы и черты моих детей! Будьте счастливы [ eudaimōn ], но в другом месте.Ваш отец украл у вас здесь жизнь. Сладкие объятия, | 1075 нежная юная щека, ароматное дыхание моих детей! Давай, давай! Оставьте меня! Я больше не могу смотреть на тебя; мои проблемы [ кака ] побеждают меня. Наконец-то я понимаю зло [ кака ], которое я совершу; но мой thūmos , | 1080 ответственный [ aitios ] за величайшие беды [ кака ] для смертных, сильнее моих трезвых мыслей.

Она идет в дом с детьми.

Хор

До сих пор я часто приводил более тонкие аргументы [ mūthoi ] и сталкивался с более серьезными проблемами, чем следовало бы попытаться исследовать женской семье. | 1085 Даже у нас есть Муза, которая поддерживает нас из-за нашей софии. Но не у всех нас, ибо малая раса [ genos ] женщин — возможно, одна из многих, которые вы могли бы найти — имеет вдохновение.

| 1090 Я действительно заявляю, что те из смертных, которые совершенно не имеют опыта рождения детей, намного превосходят по счастью тех, кто является родителями.Бездетные, потому что никогда не испытывали | 1095 независимо от того, вырастают ли их дети для благословения или проклятия смертных, они избавлены от многих неприятностей. В то время как те, кто имеет в своих домах [ oikoi ] сладкое цветение детей, утомлены, как я понимаю, | 1100 на протяжении всей их жизни: сначала с мыслью о том, как они могут воспитать их в добродетели, а затем о том, как они оставят своим сыновьям средства к существованию. И после всего этого далеко не ясно, на хороших или плохих детей они тратят свой труд.

| 1105 Теперь я объявлю последнее зло [ kakon ] для каждого смертного. Предположим, что они нашли достаточно средств для жизни и видели, как их дети вырастают до зрелости и идут по пути добродетели; тем не менее, если daimōn так случится, | 1110 Смерть приходит и уносит тела детей в Хадес. Какая польза человеку, что, помимо других наших бед, боги обрушивают на смертных эту тяжелейшую боль, | 1115 все ради любви к детям?

Медея выходит из дома.

Медея

Philai , я давно с нетерпением ждал, чтобы узнать, как пойдут дела во дворце. И посмотри! Я вижу, как сюда идет один из слуг Джейсона. Его возбужденное дыхание | 1120 провозглашает, что объявит какое-то новое зло [ kakon ].

Врывается посыльный.

Посланник

Ты, совершивший ужасное [ deinon ] дело, преступив все законы, беги, Медея, беги! Не оставляйте без осмотра морской корабль или колесницу, шагающие по равнине!

Медея

Что случилось, чтобы вызвать такой мой полет?

Посланник

| 1125 Королевская [ turannos ] девушка только что умерла, а Креонт — ее родитель от ваших ядов [ Pharmaka ].

Медея

Какие отличные новости [ mūthos ] вы сказали! Отныне вы будете причислены к числу моих philoi и благотворителей.

Посланник

Что! Правильно ли у вас phrenes ? Ты не злишься, женщина, | 1130 когда, разрушив царский дом [ turannoi ], вы радуетесь, слыша такие вещи, и не боитесь?

Медея

Мне тоже есть что сказать в ответ на ваши слова.Не торопитесь, philos , но расскажите, как они погибли. | 1135 Вы доставили бы мне двойную радость, если бы они погибли в величайшем несчастье.

Посланник

Когда двое детей, которых ты родила, пришли со своим отцом и вошли во дворец его невесты, мы, рабы, разделившие твои проблемы [ кака ], были рады. Мгновенно от уха до уха распространилась новость о том, что | 1140 вы с мужем помирились.Один человек целовал руки вашим детям, другой их золотые волосы, а я сама от радости шла с ними в женские покои. Хозяйка, которую мы теперь почитаем вместо вас, пристально смотрела на Джейсона, | 1145 , пока она не увидит ваших двоих детей; но потом она прикрыла глаза и отвернулась от их прекрасной щекой с отвращением. Ваш муж | 1150 попытался сдержать гнев девушки такими словами: «Неужели ты не будешь враждебно относиться к своему philoi ? Перестаньте с thūmos и еще раз поверните лицо в эту сторону.Считайте philoi тех, кого делает ваш муж, и примите эти подарки. Ради меня [ kharis ], умоляй своего отца | 1155 отказаться от изгнания этих детей ».

Как только она увидела украшения [ космос ], она не сдержалась, а во всем уступила своему мужу. Прежде чем отец и ваши сыновья отошли от дворца, она схватила вышитое платье и надела его, | 1160 и установила золотую корону вокруг своих локонов, укладывая волосы в яркое зеркало, с улыбкой на psūkhē -less изображении ее тела.Спрыгнув со своего места, она прошла через комнату, пышно ступив [ habros ] своей прекрасной белой ногой, | 1165 радуясь подарку, много-много оглядываясь на выпрямленную лодыжку.

Затем произошла сцена деинон , которую нужно было созерцать. В мгновение ока она побледнела, отшатнулась, дрожа во всех конечностях, и упала на сиденье | 1170 едва успела спастись от падения на землю. Престарелая служанка, думая, что это был припадок, посланный Паном или каким-то богом, вскрикнула от радости, пока не увидела, что из ее рта сочилась пена, ее глазные яблоки | 1175 вкатились в их глазницы, и вся кровь слила с ее лица.Затем она подняла вопль, совсем не похожий на ее прежний крик. Тут же одна служанка бросилась в дом своего отца, другая — к своему новому жениху, чтобы рассказать о печальной судьбе его невесты; весь | 1180 дом загремел с их беготни взад и вперед.

За то время, когда быстрый бегун прошел бы сотню ярдов и достиг цели, ужасно застонав [ deinon ], она, бедная женщина, проснулась от безмолвного транса и открыла свои закрытые глаза; | 1185 двойная агония вела войну против нее.Золотая корона на ее голове испускала удивительный поток всепожирающего огня, в то время как изящное платье, подарок ваших детей, пировало на светлой белой плоти несчастной [= with bad daimōn ]. | 1190 Она вскочила со своего места, горящая заживо, и попыталась взлететь, тряся головой и волосами то и дело, пытаясь сбросить корону; но золото крепко держалось за его крепления, и пламя, когда она трясла своими замками, вспыхнуло с двойной яростью.

| 1195 Затем она упала на землю, охваченная своим несчастьем, и теперь ее нельзя было узнать, кроме взгляда отца.Невозможно было разглядеть ни обычный вид ее глаз, ни естественную красоту ее лица, но с макушки ее головы стекала кровь, смешанная с огнем; | 1200 и от ее костей продолжала отслаиваться плоть под грызением этих скрытых ядов [ Pharmaka ], точно так же, как когда сосна плачет слезами своей смолы. Это было ужасное зрелище [ дейнон ].

Все боялись прикоснуться к трупу, потому что нас предупредила ее судьба. Но ее жалкий отец, | 1205 , не подозревая о том, что с ней произошло, внезапно вошел в дом и бросился на труп.Он сразу же громко вскрикнул и, обняв ее, поцеловал ее и обратился к ней с такой речью: «Мой бедный, бедный ребенок, который из даймонов уничтожил тебя так без тиме и превратил мою старую гробницу. лишился тебя? | 1210 Увы, дитя мое! Если бы я мог умереть вместе с тобой ».

Когда он прекратил свой печальный плач и слезы, он хотел приподнять свое старое тело, но обнаружил, что его удерживает тонкое платье, подобное плющу, которое цепляется за ветви лаврового дерева.Последовали ужасные [ deina ] битвы: | 1215 он попытался встать, но она удержала его; и если он когда-либо сильно тянул [ biā ], он отрывал старую плоть от своих костей. В конце концов он погас, и выдохнул свои псухе , несчастный человек; он был побежден злом [ какон ].

| 1220 И вот они лежат, дочь и престарелый отец, мертвые бок о бок, бедствие вызывает слезы. Но что касается вас, я не рассматриваю вас.Вы откроете для себя собственные средства отвращения от наказания. Я не впервые нахожу человеческие дела чем-то туманным и неопределенным. | 1225 Без малейшего колебания я бы сказал, что те из людей, которые имеют репутацию sophoi и глубоко размышляют над рассуждениями, действительно несут наибольшую ответственность за глупость. Ни один из смертных не счастлив [ eudaimōn ]. Процветание [ olbos ] может влить и | 1230 делают один удачливее другого, но не eudaimōn .

Посланник уходит.

Хор

Кажется, что daimōn справедливо навяжет на Джейсона множество зол [ кака ] сегодня. Несчастная женщина, дочь Креонта! Жаль твоей печальной участи, | 1235 пропали, как и вы, в залы Хадеса из-за вашего брака с Ясоном.

Медея

Philai , я решился на дело: я убью своих детей сразу, а затем покину эту землю.Я не задержусь и передам их какой-нибудь враждебной руке для разделки. | 1240 Они должны умереть в любом случае, и, поскольку они должны умереть, я убью их — я, мать, которая их родила. Но давай, сердце мое, вооружись! Почему я не решаюсь совершить ужасное [ дейна ] зло [ кака ], которое должно быть совершено? Бедная моя рука, возьми меч! | 1245 Возьми и вперед к стартовому столбу, где начинается твоя скорбная жизнь! Долой трусость! Забудьте своих детей, забудьте, какие они самые phila , и как вы их вынашивали.Забудьте за этот короткий день, а потом оплакивайте. Хотя ты их убьешь, | 1250 еще они ваши philoi еще. А я женщина печали.

Хор

Медея входит в дом.

строфа 1

О Земля и Солнце, чьи лучи освещают все, посмотри вниз, посмотри на эту потерянную женщину, прежде чем она поразит своих сыновей кровопролитной рукой убийцей! | 1255 Она произошла от вашей золотой расы, и я боюсь, что кровь бога пролита на землю человеком.Свет небес, останови ее, останови ее, прогони из дома [ oikoi ] несчастную женщину | 1260 и кровавая мстительная Ярость [Erinys].

антистроф 1

Труд по воспитанию детей напрасно потерян; напрасно вы родили дорогое потомство [ philon genos ], оставившее позади проход через синие Симплегады, враждебные ксеноям . | 1265 Бедная женщина, почему на тебя нападает жестокий гнев? Почему по очереди идут жестокие убийства? Загрязнение убийствами родственников сурово для смертных, | 1270 и горе [ ахос пл.] падает от богов на дома убийц.

Внутри дома.

Первый сын

Помогите, помогите!

Хор

Слышишь? Вы слышите детский плач? Увы, несчастная женщина, рожденная злой судьбой!

Первый сын

Ах, я! Что я могу сделать? Как мне спастись от руки матери?

Второй сын

Не знаю, большинство философов брат; мы потерялись.

Хор

| 1275 Следует ли мне войти в дом? Я полон решимости защитить детей от убийства.

Первый сын

Да! Клянусь богами, помогите! Нам нужна твоя помощь.

строфа 2

Второй сын

Даже сейчас опасность меча приближается!

Хор

| 1280 Бедная женщина, конечно же, вы сделаны из камня или железа, чтобы убить семя собственного чрева мойрой собственноручно.

антистроф 2

Из всех легендарных женщин я знаю только одну, которая ударила по своим филам детей: Ино, обезумевшая от богов в тот день | 1285 , когда жена Зевса выгнала ее из дома. Но она, бедная женщина, бросилась в море из-за нечестивого убийства своих детей, прыгнув со скалы над морем [ pontos ]; и так она погибла, умерла вместе со своими двумя сыновьями. [1] | 1290 Может осталось что-нибудь deinon , чтобы следовать за этим? Брачные постели женщин, полные неприятностей, какое зло [ kaka ] вы уже причинили смертным!

Входят Джейсон и его помощники.

Джейсон

Вы, женщины, стоящие возле этого дома, являетесь автором этих ужасных [ deina ] деяний, | 1295 Медея, все еще внутри или уже улетела? Она должна спрятаться под землей или взлететь на крыльях к небесам, если она хочет избежать мести царского дома [ turannoi ]. Уверена ли она, что сама сбежит из этого дома, не заплатив dikē , | 1300 когда она убила правителей страны?

Довольно! Меня волнует не она, а дети.В ее случае те, кого она плохо использовала [ kakōs ], будут относиться к ней так же. Я пришел, чтобы спасти жизни своих детей, чтобы те, кто связаны по семье [ genos ], не причинили мне несчастья, | 1305 в наказание за нечестивое убийство, совершенное матерью моих детей.

Хор

Несчастный человек, ты не знаешь в полной мере свой кака , иначе ты никогда бы не сказал эти слова.

Джейсон

Что теперь? Может она тоже хочет убить меня?

Хор

Ваши сыновья мертвы, убиты рукой своей матери.

Джейсон

| 1310 Увы! Что дальше ты скажешь? Женщина, ты уничтожил меня!

Хор

Вы должны подумать, что ваших детей больше нет.

Джейсон

Где она их убила, в доме или снаружи?

Хор

Откройте двери и посмотрите на убийство ваших детей.

Джейсон

Торопитесь, рабы, открутите болты, | 1315 расстегнуть крепления, чтобы я мог видеть двойной какон , моих убитых сыновей; и чтобы я мог заставить ее заплатить дикеров .

Медея появляется над домом на колеснице, запряженной драконами; рядом с ней трупы детей.

Медея

Почему вы встряхиваете эти двери и пытаетесь ослабить их засовы в поисках трупов и меня, их убийцы? Прекратите труд [ понос ]. Если ты нуждаешься во мне, говори, если хочешь; | 1320 но ты никогда не протянешь мне руку. Такова колесница, которую Солнце, отец моего отца, дал мне, чтобы уберечь меня от руки моих врагов.

Джейсон

Злобная женщина, злейший враг богов, меня и всего человечества [ genos ]! | 1325 Ты осмелился заколоть сыновей, которых родил; ты сделал меня бездетным и разрушил мою жизнь. После этого вы все еще смотрите на солнце и землю, осмелившись на самый нечестивый поступок? Будь проклят! Теперь я понимаю, что упустил в тот день | 1330 когда Я привел тебя из твоего дома [ oikos ] в варварскую землю, чтобы жить в Элладе, ты, великое зло [ kakon ], предатель своего отца и земли, которая вырастила тебя! Боги послали против меня дух мести, преследовавший вас.Вы убили своего брата у своего очага, прежде чем поднялись на борт нашего | 1335 Корабль с тонким носом «Арго». Так началась ваша преступная жизнь.

Тогда ты женился на мне и родил мне сыновей, и, чтобы утолить свой гнев на свое брачное ложе, ты теперь убил их. | 1340 Ни одна жена в Элладе никогда не осмелилась бы на этот поступок; но до них всех я выбрал тебя для моей жены, свадьба с врагом [ ekhthros ], чтобы стать моим уничтожением. Вы не женщина, но львица свирепее Тирренской Сциллы по своей природе.Но я не могу вас обидеть тысячекратными упреками, | 1345 Так нагла твоя природа. Будь проклят, злодей, ты и твоя рука в крови твоих сыновей! Я могу только оплакивать свой daimōn , так как я никогда не буду наслаждаться своей новобрачной невестой, и у меня не будет детей, которых я вырастил и воспитал, живыми, чтобы говорить со мной. | 1350 Я их напрочь потерял.

Медея

В ответ на эту речь я мог бы говорить долго.Но отец Зевс хорошо знает все, что я для тебя сделал, и лечение [ paskhein ], которое ты мне дал. Вам не суждено было относиться к моему браку без timē и вести приятную жизнь, насмехаясь надо мной. | 1355 Ни вашей принцессе, ни Креонту, устроившему ваш брак, не суждено было изгнать меня из этой земли без наказания. Так что называйте меня львицей, если хотите, или Сциллой, населяющей [ oikein ] Тирренскую землю; | 1360 Я по очереди вырвал вам сердце, как было нужно.

Джейсон

Твое сердце тоже болит; Вы поделитесь у меня кака .

Медея

Будьте уверены, я знаю; но мне больно знать, что ты не можешь издеваться надо мной.

Джейсон

Дети мои, как же kakē — мать, которую вы нашли!

Медея

Сыновья мои, похоть вашего отца обернулась для вас гибелью.

Джейсон

| 1365 Убила их не моя правая рука.

Медея

Нет, твоя гордыня и твое новое супружеское ложе.

Джейсон

Вы думали, что этого достаточно, чтобы убить их?

Медея

Как вы думаете, женщина считает, что это крошечная боль?

Джейсон

Сбалансированный [ sōphrōn ], да. Но для вас это совокупность зол [ кака ].

Медея

| 1370 Твоих сыновей больше нет.Это нанесет тебе удар в сердце.

Джейсон

Мои сыновья, увы, существуют как мстящие духи, чтобы нанести возмездие на вашу голову.

Медея

Боги знают, кто начал это горе.

Джейсон

Они знают твои ненавистные phrēn .

Медея

Тогда возненавидьте меня. Но я считаю ненавистным [ ekhthros ] этот твой лающий язык.

Джейсон

| 1375 И я ненавижу твою.Избавиться друг от друга будет легко.

Медея

Как? Что я должен делать? Я тоже хочу избавиться от тебя.

Джейсон

Отдайте мне мертвых, чтобы похоронить их и оплакивать.

Медея

Никогда! Я сам похороню их этой самой рукой. Я отнесу их к священной территории богини Геры Акраиа [«Высот»], | 1380 , чтобы никто из их врагов не мог относиться к ним с высокомерием , разрушая их могилы.И в этой стране Сизифа Я прикажу в будущем провести торжественный пир и ритуалы [ телос пл.], Чтобы искупить это нечестивое убийство. Что касается меня, я иду в землю Эрехтея, чтобы жить с Эгеем, | 1385 Сын Пандиона. Но ты, какос , умрешь смертью какос , как и положено, твоя голова раздавлена ​​осколком Арго, увидев, как горечь прибывает в телос моего брака.

Джейсон

Пусть Ярость [Erinys] наших детей и кровавая Dikē | 1390 уничтожить тебя!

Медея

Какой бог или daimōn слушает вас, клятвопреступник и обманщик xenoi ?

Джейсон

Увы, увы! Подлый убийца детей!

Медея

Иди в свой дом [ oikoi ] и похорони свою жену!

Джейсон

| 1395 Я ухожу, лишившись обоих сыновей.

Медея

Твое горе еще впереди; подожди, пока не настанет старость.

Джейсон

Самые фила детей!

Медея

Их матери, а не тебе.

Джейсон

И все же ты их убил?

Медея

Да, досаду тебе на сердце.

Джейсон

Увы, я хочу поцеловать дорогие [ philion ] уста моих сыновей, | 1400 убавил меня!

Медея

Теперь вы говорите с ними, теперь вы их обнимаете, но потом вы их отвергли!

Джейсон

Клянусь богами, позволь мне прикоснуться к нежной коже моих детей.

Медея

Вы напрасно отбросили это слово [ эпос ].

Джейсон

| 1405 Зевс, ты слышишь, как меня изгнали отсюда и что мы пострадали [ paskhein ] от этой нечистой женщины, этой детоубийцы, этой львицы? Тем не менее, насколько я могу и могу, я вознесу им панихиду, | 1410 и вызовите даймонов , чтобы они засвидетельствовали ваше убийство моих сыновей и то, как вы не позволите мне обнять или похоронить их трупы.Мне жаль, что я никогда не породил их, чтобы они смотрели на них, убитых тобой!

Колесница уносит Медею.

Хор

| 1415 Многие судьбы распределяются Зевсом на Олимпе, и боги совершают многие вещи неожиданно. То, что ожидается, не приходит к телосу , и бог находит путь для неожиданного. Так обернулось и это дело.

Примечания

[назад] 1. Укороченный — метрический

[назад] 2. Медея переходит от единственного числа к множественному

[назад] 3. Pharmaka — это лекарства, которые могут быть лекарственными или вредными.

[назад] 4. Информацию об Ино см. В Приложении к Теогнису, No. 8.

Films Media Group — Еврипид: Медея

Коринф: Дом Медеи и Ясона (03:59)

БЕСПЛАТНЫЙ ПРОСМОТР

Медсестра с грустью рассказывает, что случилось с Медеей.Хотя Медея совершила преступления от имени Ясона, он женился. Медсестра опасается за детей Медеи и ее жестокий характер.

Репетитор и дети входят (02:19)

Воспитатель сообщает медсестре слухи о плане Креонта изгнать Медею и детей. Медсестра в ужасе от того, что Ясон позволил изгнать своих детей, и боится гнева Медеи.

Припев: Коринфские женщины (05:51)

Хор женщин беседует с медсестрой и Медеей.Страсть Медеи к Ясону принесла в жертву ее семье. Хор говорит Медее, что терпение лучше, чем последствия мести.

Креонт изгоняет Медею (03:29)

Креонт изгоняет Медею и ее детей. Он боится, что она опасна, и угрожает его дочери. Она просит пощады, но он тверд в своем решении. Ее гордость не позволит ему сжалиться над ней.

Креонт дает Медее еще один день (04:57)

Медея манипулирует Креонтом своей уязвимостью и соблазнением, чтобы выиграть больше времени.Он уступает, давая ей еще один день до изгнания. Если она не уйдет к утру, она умрет.

Медея планирует месть (04:33)

Хор и Медея сочувствуют женственности. Медея планирует отомстить Ясону, его жене и Креонту своим колдовством. Медсестра пытается отговорить ее от мести.

Джейсон противостоит Медее (05:32)

Джейсон винит гнев Медеи в ее изгнании.Медея угрожает новой жене Джейсона. Она напоминает ему о своих жертвах ради него, и теперь она ему не нужна. Она удручена.

Джейсон ищет силы (04:04)

Ясон напоминает Медее, что он привез ее в Грецию, где она теперь известна. Он женился на дочери Креонта, чтобы защитить Медею и их сыновей. Гордость Медеи отталкивает его.

Медея боится унижения (03:00)

Медея охвачена ненавистью к Ясону.Она хочет отомстить, но не может вынести унижения со стороны врагов, если ее поймают. Она призывает богиню Гекату помочь ей с колдовством.

Медея манипулирует королем Эгеем (04:55)

Эгей, король Афин и старый друг Медеи, останавливается, чтобы навестить ее после посещения оракула Аполлона. Медея обещает приехать в Афины и вылечить его бесплодие, если он пообещает защитить ее.

Медея замышляет убийство (03:50)

Хор и медсестра испытывают дурное предчувствие, когда Медея посылает медсестру к Джейсону, обещая подарки для его новой жены.Она хочет, чтобы он навестил мальчиков, прежде чем они будут сосланы.

Медея готовит отравленное одеяние (02:03)

Медея готовит украшенную золотом мантию, пропитанную ядом, для новой жены Джейсона, нетерпеливо ожидая его. Хор говорит о приметах, предсказывающих злую судьбу.

Медея одурачила Джейсона (04:17)

Ясон строит альтернативные планы для своих детей, но Медея просит, чтобы он оставил их в Коринфе.Она извращенно намекает на судьбу детей и своей невесты.

Медея ставит ловушку (04:48)

У Джейсона последняя встреча со своими сыновьями. Медея наблюдает за этой любовной сценой, пока планирует их кончину. В жестокой игре она отправляет золотую мантию с Джейсоном и мальчиками невесте Джейсона.

Припев: Справедливость или зло (04:10)

Медея говорит хору, что хочет, чтобы земля поглотила ее, прежде чем она совершит ужасный поступок.Хор говорит ей не обижать своих детей. Медея им угрожает и говорит, что это справедливость.

Принцесса получает дары Медеи (02:36)

Принцесса принимает золотую одежду от Медеи и соглашается позволить детям остаться в Коринфе. Прибывает посыльный, чтобы сказать Медее, что принцесса и Креонт мертвы из-за отравленной одежды.

Креонт и принцесса умирают (04:28)

Медея прибывает, чтобы рассказать Медее об ужасной смерти Креонта и принцессы из отравленной одежды, в то время как Ясон беспомощно наблюдал.

Медея убивает своих детей (06:35)

После последнего разговора со своими детьми Медея совершает ужасный акт убийства, несмотря на мольбы медсестры и хора.

Джейсон ищет Медею (02:38)

Владея мечом, Ясон разыскивает Медею за смерть Креонта и принцессы.Хор обвиняет Джейсона в создании этой трагедии. Он спрашивает о безопасности своих детей.

Месть Медеи окончена (06:12)

Медея выходит из дворца с кровью на руках, и Ясон обнаруживает, что она убила их сыновей. Ее ненависть к нему больше, чем любовь к своим детям. Кровавая неприязнь полна.

Чтобы узнать о дополнительных возможностях аренды и покупки цифровых материалов, обратитесь к консультанту по СМИ по телефону 800-257-5126
(нажмите вариант 3) или в sales @ movies.com.

Анализ Медеи Еврипида — Литературная теория и критика

Медея с ее конфликтом между безграничным эгоизмом мужа и безграничной страстью жены была совершенно современной пьесой. Соответственно, споры, ругательства и логика, используемая всеми его персонажами, по сути своей буржуазны. Джейсон отличается умом и великодушием; в то время как Медея философствует о социальном положении женщин — о позорной необходимости, которая заставляет женщину отдавать себя в браке с незнакомым мужчиной и платить богатое приданое за эту привилегию — и заявляет, что рожать детей гораздо храбрее и опаснее, чем сражаться в битвах.Невозможно искренне восхищаться пьесой; тем не менее, для своего времени это была революция, и она показывает истинное плодородие нового искусства.

—Werner Jaeger, Paideia : Идеалы греческой культуры

Когда Медея, , обычно считающаяся шедевром Еврипида, впервые была исполнена на Великой Дионисии в Афинах, Еврипид получил третью (и последнюю) премию после Софокла и Эйфориона. Нетрудно понять почему. Еврипид нарушает самые заветные гендерные и моральные иллюзии своей аудитории, шокируя при этом невообразимым.Возможно, впервые в западной драме женщина полностью управляла сценой от начала до конца, руководя ужасающими действиями пьесы. Вопреки общепринятым гендерным представлениям, предписывающим пассивные и подчиненные роли женщинам, Медея сочетает стальную решимость и гнев Ахилла с уловками Одиссея. Первые афинские зрители никогда не видели Медею такой, как раньше, по крайней мере, в героических терминах, с которыми обращается с ней Еврипид. После того, как Ясон изгнал Медею — свою жену, мать его детей и женщину, которая помогла ему заполучить Золотое руно и устранить узурпатора трона Ясона в Иолке, — чтобы жениться на дочери коринфского короля Креона, Медее отвечает на его предательство, разрушая все перспективы Джейсона как мужа, отца и предполагаемого наследника могущественного престола.Она вызывает ужасную смерть предполагаемого Джейсона, Глаус, и Креонта, который тщетно пытается спасти свою дочь. Самым шокирующим из всех и, возможно, необычным нововведением Еврипида в легенде, является то, что Медея убивает двух своих сыновей, позволяя своей мстительной страсти превзойти и нейтрализовать ее материнские привязанности. Клитемнестра в романе Эсхила Орестея замышляет убить и своего мужа, но она, в свою очередь, казнена своим сыном Орестом, наказание которого божественно и граждански санкционировано заключением трилогии.Медея, напротив, добавляет к своим преступлениям детоубийство, но все же избегает мести Ясона или коринфского правосудия на летающей колеснице, посланной богом Гелиосом, чтобы помочь ей. Медея, торжествующая после устроенной ею бойни, по-видимому, избегает моральных последствий своих действий и показана Еврипидом как апофеоз божественно санкционированной высшей силы. Пьеса одновременно и парадоксальным образом представляет претензию Медеи на симпатию публики как к преданной женщине, как к жертве мужского угнетения и своей собственной раздвоенной натуры, а также как монстру и предупреждению.Медея пугает, как женщина-насильник и хитрость, которая позволяет своей страсти свергнуть ее разум, чья любовь настолько огромна и всепоглощает, что превращается в саморазрушительную и безграничную ненависть. Неудивительно, что пренебрежение Еврипидом практически всех драматических и гендерных предположений своего времени привело к тому, что его трагедия потерпела неудачу с его первыми критиками. Сложность и противоречия Медеи по-прежнему находят отклик у зрителей, в то время как спектакль продолжает тревожить и бросать вызов. Медея, с самой титанической главной героиней в литературе, остается одним из самых смелых посягательств драмы на моральную чувствительность и мировоззрение публики.

Еврипид — великий бунтарь древнегреческой драмы, разрушитель утешительных иллюзий. С Еврипидом, самым молодым из трех великих афинских трагиков V века до нашей эры, аттическая драма приобретает тревожно узнаваемый современный оттенок. Рассматриваемый Аристотелем как «самый трагический из поэтов», Еврипид провел глубокие духовные, моральные и психологические исследования исключительной семейной жизни в то время, когда афинская уверенность и уверенность приближались к разрыву.Отражая эти нарастающие сомнения и тревогу, Еврипид отражает различные интеллектуальные, культурные и моральные противоречия своего времени. Не будет слишком надуманным предположить, что мир после золотого века Афин в пятом веке стал еврипидовым, как и драма, которая на это откликнулась. Таким образом, в нескольких смыслах именно Еврипида западная драма может считать своим центральным прародителем.

Еврипид написал 92 пьесы, из которых 18 дошли до наших дней, что на сегодняшний день является наибольшим числом произведений великих греческих драматургов и свидетельствует как о несчастных случаях, связанных с выживанием литературных произведений, так и о его высоком уважении со стороны следующих поколений.Бунтарь в своей жизни и в своем искусстве, Еврипид противопоставил прототип современного отчужденного художника. В отличие от Эсхила и Софокла, Еврипид не играл общественной роли в жизни своего времени. Интеллигент и художник, писавший изолированно (традиция гласит, что в пещере в его родном Саламине), его пьесы выиграли первую премию на ежегодной Большой Дионисии в Афинах только четыре раза, а его критики, особенно Аристофан, часто выступали против Еврипида. получать. Аристофан обвинял его в том, чтобы убедить своих соотечественников в том, что богов не существует, в разоблачении героического и в обучении моральному вырождению, которое превратило афинян в «рыночных бездельников, мошенников и негодяев».Огромная репутация и влияние Еврипида по большей части возникли только после его смерти, когда темы и нововведения, которые он основал, были оценены лучше, а его пьесы затмили по популярности пьесы всех других великих афинских драматургов.

Критик Эрик Хэвлок охарактеризовал драматическую революцию в Еврипиде как «создание сценических комнат, которых раньше не видели». Вместо тронного зала дворца Еврипид ведет свою аудиторию в гостиную и представляет конфликты и кризисы персонажей, которые похожи не на героических образцов Эсхила и Софокла, а на самих зрителей — смешанные, подверженные ошибкам, противоречивые и уязвимые.Как точно указывает Аристофан, Еврипид вывел на сцену «родные дела» и «домашние дела». Еврипид открыл драму для исследования центральных человеческих и социальных вопросов, присущих повседневной жизни и человеческой природе. Существенным компонентом всех пьес Еврипида является непростой пересмотр ортодоксальности и традиционных верований. Если у Эсхила и Софокла трудно постичь человеческие пути, то, по крайней мере, замысел и цель космоса гарантированы, если не всегда приняты.Для Еврипида способность богов и космоса обеспечивать определенность и порядок столь же сомнительна, как и индивидуальное предпочтение добра. В космогонии Еврипида боги похожи на богов Гомера, полны гордости, страсти, мстительности и иррациональности, которые образуют мир людей. В драмах Еврипида божественная воля и порядок чаще всего заменяются случайной судьбой, и трагическому герою предлагается мало утешения как жертве сил, находящихся вне его контроля.Справедливость показана либо как иллюзия, либо как заблуждение, а мифы опускаются до уровня знакомого и узнаваемого. Еврипида называют первым великим реалистом драмы, драматургом, который перенес трагедию в повседневную жизнь и изображал богов и героев с узнаваемыми человеческими и психологическими чертами. Аристотель рассказывал в « Поэтике », что «Софокл сказал, что рисовал людей такими, какими они должны быть, а Еврипида такими, какими они были». Поскольку персонажи Еврипида предлагают нам так много противоположных аспектов и движимы как рациональным, так и иррациональным, драматург заслуживает звания первого великого психолога в современном смысле слова благодаря его пониманию сложных мотивов и двусмысленностей, которые составляют личность человека и определяют поведение.

Еврипид также является одним из первых драматургов, в которых героические женщины находятся в центре событий. Медея доминирует на сцене, как никогда раньше не было женского персонажа. Пьеса начинается с того, что няня Медеи подтверждает, как сильно Медея страдает от предательства Ясона, и воспитательница детей Медеи сообщает, что Креонт планирует изгнать Медею и двух ее сыновей из Коринфа. Первые слова Медеи — закулисный крик и проклятие, когда она слышит новости о приговоре Креонта. Сочувственная реакция медсестры на страдания Медеи звучит доминирующей темой пьесы об опасности страсти, подавляющей разум, рассудительность и равновесие, особенно в такой женщине, как Медея, не обученной страданиям и привыкшей скорее командовать, чем подчиняться.Лучше, говорит медсестра, не иметь ничего общего с величием или славой: «Срединный путь, ни высокий, ни низкий, не лучший. . . . Хорошее никогда не бывает из-за чрезмерного усилия ». Затем Медея выходит на сцену, чтобы завоевать симпатию хора, состоящего из коринфских женщин. Ее вступительная речь была описана как один из самых ранних феминистских манифестов литературы, в котором она заявляет: «Из всех созданий на земле мы, женщины, самые несчастные», и продолжает нападать на приданое, которое покупает мужей в обмен на предоставление мужчинам права собственности на женские тела и судьба, браки по расчету и двойной стандарт:

Когда мужчина устал от своей жены и дома,
Он волен поискать кого-нибудь нового.
Мы, жены, вынуждены рассчитывать только на одного мужчину.
Говорят, мы живем в безопасности дома, пока мужчины идут в бой.
Я лучше трижды встану на передовую, чем родлю одного ребенка!

Медея выигрывает у соучастника хора в замалчивании ее намеренной интриги отомстить Джейсону и их первоначальным симпатиям как обиженной женщине. Затем она противостоит Креонту, чтобы убедить его отложить его приказ о изгнании на один день, чтобы она могла организовать место назначения и некоторую поддержку для своих детей. Рабство и почтение Медеи к Креонту, а также сентиментальный призыв, который она выражает от имени своих детей, вызывают у него уступку.После того, как он уходит, Медея раскрывает свой обман и презрение к Креонту, объявляя, что ее план мести теперь распространяется не только на Ясона, но и на Креонта и его дочь.

Далее следует первая из трех сцен противостояния Медеи и Ясона, драматическая суть пьесы. Еврипид представляет Ясона самодовольным рационалистом, мягко и самодовольно оправдывающим нарушения своей любви и долга перед Медеей как разумную и приемлемую целесообразность. Джейсон утверждает, что его личный интерес и стремление к богатству и власти превосходят его привязанность, верность и долг перед женщиной, которая предала своих родителей, убила своего брата, изгнала себя из своего дома и сговорилась ради него.Медея безуспешно злится в ответ, безуспешно пытаясь дотянуться до сердца Ясона и вырваться из эгоизма, показывающего, что он неспособен к пониманию или сочувствию. Как заметил критик Дж. Норвуд, «Джейсон — великолепный этюд, сочетающий в себе блестящие манеры, глупость и цинизм». В дебатах драмы между Медеей и Ясоном пьеса блестяще устанавливает конфликт существенных полярностей в человеческих условиях, между мужчиной / женщиной, мужем / женой, разумом / страстью и головой / сердцем.

Перед вторым раундом с Ясоном Медея встречает Эгея, царя Афин, который ищет лекарство от своей бездетности.Медея соглашается использовать свои способности колдуньи, чтобы помочь ему в обмен на убежище в Афинах. Аристотель критиковал эту сцену как постороннюю, но можно утверждать, что отчаяние Эгея по поводу отсутствия детей наводит Медею на мысль, что окончательное разрушение Ясона оставит его таким же бездетным. Развивающаяся схема устранения предполагаемых невесты и потомства Джейсона задает контекст для второй встречи Медеи с Джейсоном, в которой она симулирует согласие с решением Джейсона и предлагает, чтобы он оставил их детей с собой.Джейсон соглашается просить Глаус одобрить очевидную самоотверженную щедрость Медеи, и дети уходят вместе с ним, неся Глаусу отравленный свадебный подарок.

Сначала Медея использовала своих детей как инструмент мести, а затем ей удастся убедить себя во внутренней борьбе, которая приводит к кульминации пьесы, что ее любовь к своим детям должна уступить место ее мести, что материнская привязанность и разум не подходят за ее иррациональную ненависть. После того, как Наставник возвращается с детьми и посыльный сообщает об ужасной смерти Глаус и Креонта, Медея разрешает свой конфликт между любовью к своим детям и ненавистью к Джейсону в том, что ученый Джон Фергюсон назвал «возможно, лучшей речью во всем греческом. трагедия.Медея завершает свою самооценку заявлением: «Я знаю зло, которое делаю, но моя ярость сильнее моей воли. Страсть — это проклятие человека ». Именно борьба в душе Медеи, которую так сильно драматизирует Еврипид, между ее всепоглощающей местью и ее разумом и лучшим характером придает ее злодеянию такой трагический статус. Крики ее детей за кулисами, наконец, отражают начальную агонию Медеи. На сцене Хор пытается осмыслить такое противоестественное преступление, как матереубийство, через прецедент и заключает: «Что может быть странного или ужасного после этого?» Джейсон прибывает слишком поздно, чтобы спасти своих детей от «мерзкой убийцы», только чтобы найти Медею вне его досягаемости в колеснице, запряженной драконами, с безжизненными телами его сыновей рядом с ней.Роли Ясона и Медеи с момента их первой встречи здесь резко меняются: Медея теперь торжествует, отказывая Джейсону в любых утешениях или уступках, а Джейсон безрезультатно гневается и проклинает богов за его уничтожение, теперь чувствуя боль потери всего, чего он больше всего желал, как он ранее нанес Медее. «Зовите меня львицей или Сциллой, как хотите, — зовет Медея Ясону». . . до тех пор, пока я достигну ваших жизненно важных органов.

Титанические страсти Медеи сделали ее одновременно нечеловеческой в ​​ее безжалостной жестокости и сверхчеловеческой в ​​ее упорной, безграничной силе и решимости.Финальная сцена ее побега в посланной богом летающей колеснице, возможно, самое известное и противоречивое использование deus ex machina в драме, в конечном итоге представляет собой грандиозный театральный, психологический и сокрушительный идеологический момент. Медея уничтожила все на своем пути, включая свое человеческое «я», чтобы удовлетворить свою страсть, став в конце пьесы не героем и не злодеем, а страхом — некой природной силой: иррациональной, безличной, разрушительной силой, которая сметает человеческие устремления. , привязанности и утешительные иллюзии милосердия и порядка во Вселенной.

Электронная книга Medea PDF (1 МБ)

Лекции о греческой трагедии

Греческая трагедия

Нравится:

Нравится Загрузка …

‹Анализ ожидания Годо Сэмюэля БеккетаАнализ Кукольного домика Хенрика Ибсена›

Категории: Драматическая критика, Литературная критика, Литература

Теги: Анализ Медеи Еврипида, Библиография Медеи Еврипида, Характерное исследование Медеи Еврипида, Критика Медеи Еврипида Медея Еврипида, Драматическая критика, Очерки Медеи Еврипида, Еврипид, Медея, Анализ Медеи, Критика Медеи, Очерк Медеи, Путеводитель Медеи, Лекция Медеи, Медея PDF, Резюме Медеи, Темы Медеи, Заметки Еврипида Медеи Эврипида, Медея, Простой анализ Медеи Еврипида, Учебные пособия Медеи Еврипида, Резюме Медеи Еврипида, Краткое содержание Медеи Еврипида, Темы Медеи Еврипида, Трагедия

Статьи по теме

Медея Введение | Шмооп

Медея Введение

Еврипид (480-406 г.С.) был непонятым гением. Его классика Medea в свое время была полностью отвергнута. Он занял третье место на ежегодном афинском конкурсе пьес в Театре Диониса. «Третье место, — скажете вы, — это не так уж плохо». Да, за исключением того, что, как обычно, соревновались только два других драматурга. Еврипид был побежден своим давним соперником Софоклом и Эйфорионом, сыном Эсхила.

Бронзовая медаль Медеи , вероятно, не стала неожиданностью для Еврипида.Говорят, что он является автором около 92 пьес, но он выигрывал конкурс только пять раз. Еврипид даже не смог насладиться финальной победой. Премия (за Вакханки ) была вручена после его смерти. Чтобы усугубить рану, Еврипид умер, разорванный на части стаей диких македонских собак. Некоторые ученые говорят, что эта история его смерти полностью выдумана. Надеемся, они правы.

Бедный Еврипид всегда был объектом нападок. Аристофан безжалостно высмеивал его. Комический драматург высмеивал использование языка Еврипидом и склонность его персонажей излагать новомодные философии Сократа.Как и его приятель Сократ, идеи Еврипида было трудно проглотить господствующим Афинам. Отчасти это было связано с его прогрессивными идеями. Этот парень был антивоенным, симпатизировал рабам и женщинам и так критиковал традиционную религию, что многие считали его атеистом. Афины просто не были готовы к этим «либеральным» идеям.

Еврипид слыл одиночкой. Большую часть времени он писал в пещере на острове Саламин. В конце концов, отсутствие признательности и отвращение к афинской политике (особенно разрушительной Пелопоннесской войне) вполне могло быть тем, что заставило Еврипида покинуть Афины.Он провел последние месяцы своей жизни при дворе короля Македонии, где доказал, что все они неправы, написав свою бесспорную классику « Вакханки », и, возможно, встретил стаю собак со вкусом драматургов.

В Poetics Аристотель считает Еврипида меньшим трагиком, чем Софокл, указывая на его случайные сюжеты и негероических героев. Эти критические замечания верны (оба верны в Медее ), но мы задаемся вопросом, останавливался ли когда-либо Аристотель, чтобы думать, что у Еврипида вообще была другая повестка дня.В то время как его соперник Софокл придерживался традиционной линии, Еврипид был занят изобретением совершенно новых жанров. Оглядываясь назад, мы можем увидеть, что Еврипид вовсе не обязательно не умел писать традиционные трагедии; он просто был совершенно недоволен формой.

Смешивая комические элементы с трагедией, Еврипид в основном создал жанр трагикомедии. Его слабо сюжетные пьесы со счастливым концом создали жанр романса. И, конечно же, есть Medea , которая произвела революцию в Revenge Tragedies, позволив своей героине сорваться с крючка.Вдобавок ко всему, внимание Еврипида к эмоциональной жизни его персонажей, наряду с его сравнительно естественно звучащими диалогами, на тысячи лет предвещало создание современного реализма.

История подтвердила Еврипида. Сохранилось (все еще существует) больше его пьес, чем у любого другого древнегреческого драматурга. Медея теперь признана вневременной классикой, а две пьесы, которые превзошли ее в оригинальном конкурсе, даже больше не существуют. Еврипид теперь известен как один из величайших и самых новаторских драматургов, когда-либо ходивших по Земле.Мы рады, что этот человек, наконец, получил должное — он, по сути, произвел драматическую революцию в одиночку.

Что такое Медея и почему мне это нужно?

Безжалостный главный герой Медеи стал больше, чем просто персонажем. Она стала вневременным символом женского бунта. Медея провела довольно много времени в Греции, где преобладают мужчины. Как женщина, у нее нет прав. Это усугубляется тем фактом, что она иностранка. Люди очень подозрительно относятся к ней, потому что она умнее всех.Когда муж Медеи, Ясон, бросает ее ради другой женщины, это последняя капля. Медея отвечает насилием, вплоть до убийства собственных сыновей.

Кто-то может возразить, что у современных женщин не так много места для жалоб, как в Древней Греции. Несомненно, что движения за права женщин во всем мире добились невероятных успехов за последние десятилетия. Конечно, во многих странах мира женщины живут еще хуже, чем во времена Медеи.В некоторых местах женщин все еще покупают и продают, как скот, и полностью контролируют мужчин.

Кровавый финал пьесы сегодня такой же шокирующий, как и в Древней Греции. Когда Медея убивает своих невинных детей, чтобы отомстить мужу, мы вынуждены подвергать сомнению мораль ее действий, а также действий ее угнетателей-мужчин. Вместо того, чтобы дать нам одномерную, чистосердечную героиню, Еврипид дает нам ужасно несовершенного персонажа. Когда Медея сходит с рук своими убийственными действиями без каких-либо последствий, пьеса становится еще более тревожной. Medea Сложность и противоречия до сих пор вызывают споры. Его радикальный посыл остается столь же острым сегодня, как и в день его первого выступления.

Ресурсы Medea

Сайты

Аристотель
На этой странице представлен хороший обзор мыслей Аристотеля о трагедии. Интересно рассмотреть, как Medea подходит, а также нарушает аристотелевское определение трагедии.

Биография Еврипида
Отличная биография Еврипида из TheatreHistory.com.

Movie or TV Productions

Medea , 2005
Модернизированная версия для телевидения.

Медея , 1988
Режиссер для телевидения революционный режиссер Ларс фон Триер.

Медея (1983)
Телевизионная версия с известной Зои Колдуэлл в главной роли.

Медея , 1969
В главной роли оперная звезда Мария Каллас.

Исторические документы

Полный текст пьесы
Вот ссылка на перевод пьесы.Это не тот, который мы использовали, но может быть интересно сравнить.

Поэтика Аристотеля
Прочтите, что Аристотель сказал о трагедии.

Видео

Джудит Андерсон
Посмотрите на Джудит Андерсон в роли Медеи.

Зои Колдуэлл
Вот Зои Колдуэлл в главной роли.

Мария Каллас
Звезда оперы играет замученную Медею. Полный фильм доступен на YouTube в 12 частях.

Изображений

Классический портрет
Вот знаменитая картина Медеи.

Современная интерпретация
Посмотрите на эту жуткую современную картину Медеи.

Недавнее возрождение
Вот фотография известной Фионы Шоу, играющей Медею.

Еврипид, Медея

Project MUSE — Язык взаимности в Медее Еврипида

Медея Еврипида — персонаж, который хорошо говорит на многих языках.Хор коринфских женщин представляет себя такой же женщиной, как и все остальные, но с меньшими возможностями; с Джейсоном в agōn она говорит как мужчина с мужчиной, формулируя свое требование к соответствующим доходам charis и philia . Даже когда она обращается к себе, в великом монологе появляются два разных голоса: голос жалкой матери, любящей своих детей, и голос героического воина, требующего мести. ¹ Предметом этой статьи не будет многогранность речи Медеи как таковая.Скорее, я рассмотрю более узкий, но связанный с этим вопрос о том, как — какими словами и оружием — Медея разыгрывает свою месть Ясону.

Кристофер Гилл недавно утверждал, что месть Медеи — последний эпизод в серии обменов хари между мужем и женой. ² Обмены начались давным-давно, в мифическом прошлом, когда Медея впервые помогла Ясону получить Золотое руно. ³ Мой аргумент, основанный на аргументе Гилла, состоит в том, что язык charis распространяется в этой пьесе на материальный носитель мести героини.Я полагаю, что «ткани», подаренные Медеей дочери Креонта, являются важным компонентом в построении в пьесе агентства Медеи и ее участия в отношениях philia . ⁴ Что могут сказать нам предметы, которые Медея использует как орудие мести, о личности этой героини и той активной роли, которую она [End Page 471] создает для себя? ⁵ Почему, в частности, Медея использует дары — корону ( plokos ) и одежду ( peplos ) — чтобы убить Креонта и его дочь? ⁶ Читая сами подарки в связи с предыдущим эпизодом agōn и Aegeus, мы придем к более полной картине проблем, поставленных на карту в мести Медеи. ⁷

Для этого нам необходимо принять во внимание несколько предварительных соображений. Во-первых, подарки не раздаются изолированно. ⁸ Когда делается предложение, всегда есть ссылка на прошлые акты щедрости, а также на будущие обязательства. В случае Медеи plokos и peplos — подарки, подаренные ей ее дедом, Гелиосом, — связаны с ее собственной генеалогией и, как я буду утверждать, с ее историей с Ясоном. Являясь символами автономной силы, которую Медея когда-то использовала, чтобы выдать себя замуж, эти объекты снова используются в этой пьесе, чтобы наказать Ясона за нарушение philia .

Во-вторых, дарение даров и месть происходят в контексте двух браков: женитьбы Ясона на Медее и впоследствии его женитьбы на принцессе Коринфской. В заключительном разделе этой статьи я буду утверждать, что Медея манипулирует свадебными подарками и образами таким образом, что исполнение ее мести зависит от распада обоих этих браков (и сопутствует ему). Таким образом, мой подход к мести Медеи поднимает важный вопрос о женской субъективности в греческой трагедии, особенно в контексте брака.Недавно Виктория Воль, Кирк Орманд и Нэнси Рабиновиц тонко и тщательно рассмотрели проблемы, возникающие при чтении женской субъективности в рамках ограничений мужского авторства и патриархальных систем обмена греческими трагедиями. [End Page 472] Я по большей части согласен с их описанием брака в трагедии как гомосоциального института: обмен женщинами укрепляет социальные и экономические связи между мужчинами — и поэтому его следует рассматривать с этой точки зрения . ⁹

Тем не менее, я считаю, что Medea предлагает интересную и серьезную проблему для этого обобщения. Ибо Медея, кажется, бросает вызов именно сдерживанию патриархальной системы (и мужа). Медея говорит на языке взаимности, на котором обычно говорят только мужчины, и она устанавливает для себя непростой баланс (в agōn ) между ролями супружеской и аристократической philia (как обсуждается ниже). Когда ее претензии на philia там не слышны, она разыгрывает другую сцену обмена — на этот раз.