Джеффри Евгенидис «Девственницы-самоубийцы»

В этой тьме да возникнет свет. Захотите ли вы помочь нам?

Когда-то давно у меня был сборник DVD с Кирстен Данст. Купила ради фильмов «Человек-паук», а остальные картины были как бы в придачу. Помню, что как-то ночью была бессонница и решила скоротать ночь за просмотром диска. Так и открыла для себя экранизацию книги «Девственницы-самоубийцы». Правда тогда еще не знала, что есть книга. Картина показалась интересной, но до конца ее так и не поняла. Прошло приличное количество времени с моменты просмотра фильма, и решила найти ответы на непонятные вопросы в первоисточнике. Ну что же, София Коппола передала все, что только смогла выжить из книги.

Я пыталась понять ситуацию, пыталась разобраться в случившемся, но так и не смогла целиком проникнуться ситуацией. Религиозная семья – это большой отпечаток на развитие. Религия никогда не внушала мне доверие, тем более христианская, во всех ее проявлениях. А здесь как раз и поднимается эта тема. Даже не, не совсем так выразилась, в книге заложена проблема религиозности, но она прописана не на прямую, а как бы вскользь. Все же главной проблемой здесь становится и отношения в семье и само общество.

Девочки несчастны. Это видно, но никто им не собирается помогать. Отец – безвольный, он целиком и полностью находится под властью жены. Мать семейства – ее читатель практически не видит, но остро ощущает ее влияние и ее помешательство религией, хотя и не в острой форме. Все что произошло с семейством Лисбон – вполне ожидаемо, но все могло быть иначе. Или же нет.

Честно – не знаю, как выразить то, что чувствовала во время чтения книги. Это как меланхоличное состояние. Я плыла по течению, наблюдала за развивающимися событиями. Переживала, нет, опять таки, наблюдала за девочками.

Странно, мне вроде и понравилось, а вроде и нет. Может для сестер Лисбон самоубийство был единственный выход из сложившейся ситуации в семье? Я их не оправдываю, но и понять их могу.

Книга хорошая. Фильм – прекрасное дополнение. Читать? Ну здесь 50/50. Конкретного ответа не дам. И да, ответов так и не получила, но создалось впечатление, что они как бы есть.

Джеффри Евгенидис ★ Девственницы-самоубийцы читать книгу онлайн бесплатно

Джеффри Евгенидес

Девственницы-самоубийцы

В то утро, когда пришел черед последней из сестер Лисбон (на этот раз Мэри, которая, как и Тереза, приняла снотворное) наложить на себя руки, в доме появились два судебных медика — к тому времени они совершенно точно знали, где здесь хранятся ножи, где установлена газовая плита с духовкой и на какую из балок в подвале можно прицепить петлю. Они выскочили из фургона неотложки, двигаясь, как им казалось, слишком медленно, и тот, что был потолще, еле слышно выдохнул: «Да, ребята, это вам не телевидение. Быстрее мы не умеем». Он тащил на себе тяжеленный аппарат искусственного дыхания и чемоданчик с кардиологическим оборудованием — мимо чудовищно разросшихся кустов, прямо по запущенной лужайке, что была безупречно ухожена всего тринадцать месяцев тому назад, когда эта прискорбная история только началась.

Первой была Сесилия, младшая из сестер, тринадцати лет, — подражая стоикам, она вскрыла себе вены на запястьях, пока принимала ванну. Когда ее нашли лежащей в мутно-розовой воде, с желтыми белками приоткрытых глаз, как у одержимой, и детским тельцем, окутанным запахом взрослой женщины, медики были так напуганы спокойствием ее черт, что поначалу просто стояли вокруг, словно завороженные. Затем, впрочем, в ванную с воплем вбежала миссис Лисбон, и жестокая реальность вернулась на место — с кровью на банном коврике и мраморными разводами на поверхности воды в унитазе, причиненными утонувшим там бритвенным лезвием мистера Лисбона. Медики выудили Сесилию из теплой воды, поскольку та усиливала кровотечение, и наложили на руки девочки жгуты. Мокрые пряди волос рассыпались по ее спине, а ноги и руки уже приобрели голубоватый оттенок. Она не произнесла ни слова, но, расцепив ей пальцы, медики обнаружили в них глянцевую пластиковую картинку с изображением Девы Марии, которую Сесилия прижимала к едва набухшей груди.

Это случилось летом, в сезон размножения мошкары, рыбьего лакомства; да, ежегодно в июне наш город покрывается сплошным слоем этих мелких насекомых, живущих всего один день. Поднявшись плотными облаками с водорослей загрязненного озера, они закрывают собою свет, налипая на оконные стекла, выстилают живым ковром автомобили и уличные фонари, обволакивают доски муниципальной пристани и гирляндами свисают с такелажа парусных яхт, так что яркие краски оборачиваются вездесущим грязно-коричневым налетом легкого, чуть шевелящегося мусора. Миссис Шир, живущая дальше по улице, сообщила нам, что видела Сесилию за день до попытки самоубийства. Девочка стояла у обочины в своем всегдашнем сшитом по старинной моде подвенечном платье с обрезанным подолом и пристально разглядывала припаркованный рядом автомобиль марки «тандерберд» в доспехах из мушиных телец. «Ты бы лучше сходила за метлой, дорогуша», — посоветовала миссис Шир. Сесилия, однако, просто перевела на соседку пристальный, невидящий взгляд спиритки. «Они все мертвые, — заявила она. — Они живут всего двадцать четыре часа. Выходят из яиц, совокупляются и отдают концы. У них даже нет времени перекусить». С этими словами она сунула палец в пенистый слой роящихся на стекле мошек и вывела свои инициалы: «С. Л.»

Мы попытались разложить фотографии в хронологическом порядке, хотя из-за давности событий сделать это оказалось непросто. Качество иных из них оставляет желать лучшего, но, тем не менее, они о многом способны рассказать. Экспонат № 1 представляет собой снимок дома Лисбонов, сделанный незадолго до предпринятой Сесилией попытки покончить с собой. Автор фотографии — агент по продаже недвижимости мисс Кармина д’Анжело, которую мистер Лисбон нанял, намереваясь продать дом, давно ставший тесным для его разросшегося семейства. Как видно на карточке, крытая шифером крыша еще не потеряла ни плитки, крыльцо еще можно различить за кустами, а стекла, не заклеенные полосками липкой ленты, еще целы. Уютный пригородный дом. В окне второго этажа виднеется размытое светлое пятно, в котором миссис Лисбон признала одну из своих дочерей, Мэри. «Она то и дело сушила и укладывала волосы, потому что считала их слишком тонкими и слабыми», — спустя годы заявит миссис Лисбон, вспоминая о внешности, которой обладала ее дочь в период недолгого пребывания на этой земле. На фото Мэри запечатлена в процессе укладки волос феном. Кажется, будто ее голова охвачена пламенем, но это всего только игра света. Было 13 июня, почти тридцать градусов тепла, и в безоблачном небе стояло солнце.

Читать дальше

Фильм Девственницы-самоубийцы (The Virgin Suicides): фото, видео, список актеров

Американская драма о пяти сёстрах-подростках, экранизация одноимённого романа Джеффри Евгенидиса (Jeffrey Eugenides). Первый полнометражный фильм Софии Копполы (Sofia Coppola). Главные роли сыграли Джеймс Вудс (James Woods), Кэтлин Тернер (Kathleen Turner), Дэнни деВито (Danny DeVito), Кирстен Данст (Kirsten Dunst), Джош Хартнетт (Josh Hartnett).

Сюжет фильма «Девственницы-самоубийцы»

Действие фильма происходит в 70-е годы в небольшом американском городке. Весь город начинает пристально следить за, казалось бы, примерной католической семьёй Лисбон, после того как их тринадцатилетняя дочь – Сесилия – попыталась покончить с собой. Опытный психолог (Дэнни де Вито) советует миссис Лисбон (Кэтлин Тернер) устроить вечеринку у себя дома, чтобы девочка могла пообщаться со своими сверстниками. Однако в самый разгар праздника Сесилия выбрасывается из окна. Соседские мальчишки, очарованные странными сёстрами, начинают интересоваться всем, что связано с оставшимися четырьмя девочками Лисбон. Особое внимание привлекает Люкс (Кирстен Данст) – королева школьного бала. Её же интересует только красавчик школы Трип (Джош Хартнетт). После ночи, проведённой с Люкс, Трип бросает девочку одну на футбольном поле… Родители, опасаясь за свою репутацию, запрещают дочерям сначала слушать музыку, затем смотреть телевизор, выходить из дома и, наконец, общаться с другими людьми. 

Мальчишки, гложимые любопытством, находят способ поддерживать с сёстрами связь. Но чем больше они узнают о девочках, тем лучше понимают причины самоубийства их младшей сестры Сесилии. Чтобы хоть как-то помочь, мальчики предлагают организовать для четырёх сестёр побег. В назначенное время у дома Лисбон их уже ждёт таинственная Люкс…

Интересные факты о фильме «Девственницы-самоубийцы»

Названа авторитетным кинематографическим журналом Cahiers du cinéma (Франция) одной из десяти лучших картин 2000 года.

Музыку к фильму написали музыканты группы air. Кроме того, в фильме звучат популярные песни 70-х годов.

Музыкант группы Sonic Youth дал Софии прочесть книгу «Девственницы-самоубийцы», после её прочтения она твёрдо решила её экранизировать.

Автор книги о «девственницах-самоубийцах» Джеффри Евгенидис – лауреат Пулитцеровской премии за роман «Средний пол» («Middlesex»).

София Коппола – дочь Фрэнсиса Форда Копполы (Francis Ford Coppola) и двоюродная сестра Николаса Кейджа (Nicolas Cage). Отец Софии выступил продюсером фильма «Девственницы-самоубийцы».

Фрэнсис Форд Коппола снял в 1986 году фильм «Пегги Сью вышла замуж», где главную героиню сыграла Кэтлин Тёрнер, её мужа – Николас Кейдж, а младшей сестрой была София Коппола.

София Коппола получила премию MTV в 2001 году как лучший режиссёр-новичок. А вот за свой следующий фильм – «Трудности перевода» – она была номинирована на премию «Оскар» как лучший режиссёр, однако получила премию только за оригинальный сценарий.

Сборы в мире составили 10.409.377 $ при бюджете в 9.000.000 $.

В 1999 году Кирстен Данст предложили роль Анджелы (Мена Сувари) в фильме «Красота по-американски», но она предпочла сыграть в «Девственницах-самоубийцах».

самоубийцы — это… Что такое Девственницы-самоубийцы?

«Де́вственницы-самоуби́йцы» (англ. The Virgin Suicides) — дебютный полнометражный^[1]фильм Софии Копполы по одноимённому роману Джеффри Евгенидиса.

Сюжет

США, 70-е годы, провинциальный городок.

Лисбоны — примерная католическая семья: мистер Лисбон преподаёт математику в школе, миссис Лисбон следит за домом. У них пять дочерей-подростков: Сесилия (13 лет), Люкс (14 лет), Бонни (15 лет), Мэри (16 лет) и Тереза (17 лет).

Неожиданно для всех Сесилия пытается покончить жизнь самоубийством, вскрыв себе вены. Вскоре на вечеринке, устроенной по совету психолога, Сесилия всё же кончает с жизнью, выбросившись из окна второго этажа. После случившегося сёстры Лисбон попадают под пристальное внимание соседей, в том числе компании ребят-подростков, очарованных таинственной загадочностью сестёр. Вскоре в Люкс влюбляется парень из школы — Трип. Сперва она не отвечает ему взаимностью, но вскоре сама начинает испытывать к нему чувства. Он приглашает ее на танцы, остальные сёстры тоже идут туда в сопровождении друзей Трипа. Королём и королевой бала становится пара Трипа и Люкс. После танцев Трип отводит Люкс на футбольное поле и они занимаются сексом, в то время как другие сёстры поехали домой. Люкс просыпается на поле утром одна и едет домой на такси. Мать сестёр после поступка Люкс запрещает сёстрам выходить из дома. Отец сестёр становится все более отрешённым. Ходят слухи о его увольнении. Соседские парни наблюдают за их домом через телескоп. Они все чаще замечают, как Люкс занимается сексом на крыше. Парни также переписываются с сёстрами, звонят им по телефону и общаются с помощью азбуки морзе. Вскоре они договариваются ночью забрать сестёр из дома и увезти их туда, куда они захотят. Зайдя в дом, парни натыкаются на трупы и сразу убегают. Девушки покончили жизнь самоубийством. Родители сестёр покидают город.

Особенности экранизации

Фильм достаточно точно передаёт атмосферу романа Джеффри Евгенидиса. «Девственницы-самоубийцы» стилизованы под семидесятые: характерные одежда и причёски героев, особенности интерьера, музыка.

Некоторые диалоги и закадровый текст фильма в точности копируют отрывки из романа Евгенидиса. Загадочность сестёр передаётся яркими визуальными образами и подчёркивается голосом за кадром.

Фильм сыграл большую роль для режиссёрской карьеры Софии Копполы. Получив положительную оценку критики и культовый статус среди подростков, «Девственницы-самоубийцы» доказали^{[нейтральность?]}, что София — не только актриса в фильмах своего отца, Френсиса Форда Копполы, но и талантливый режиссёр. Её следующий фильм — «Трудности перевода» — подтвердил этот статус.

В ролях

Интересные факты

• Фильм входит в число 10 лучших фильмов 2000 года по мнению авторитетного французского кинематографического журнала «Cahiers du cinéma».
• В «Девственницах-самоубийцах» впервые встречается авторский режиссёрский приём Софии Копполы — лучи солнца сквозь зелёную листву.

Саундтрек

Обложка диска

Оригинальную музыку к фильму написали музыканты французского электронного дуэта Air. В саундтрек фильма также вошли известные композиции 70-х годов.

1. Heart — Magic Man
2. Todd Rundgren — Hello It’s Me
3. Sloan — Everything You’ve Done Wrong
4. Air — Ce Matin La
5. The Hollies — The Air That I Breathe
6. Al Green — How Can You Mend A Broken Heart?
7. Gilbert O’Sullivan — Alone Again (Naturally)
8. 10cc — I’m Not In Love
9. Todd Rundgren — A Dream Goes On Forever
10. Heart — Crazy On You
11. Air — Playground Love (Vibraphone Version)
12. Styx — Come Sail Away
13. Electric Light Orchestra — Strange Magic «Fase The Music» (1975.) (в сборник не вошёл)

Примечания

1. ↑ В 1998 году вышел дебютный короткометражный фильм Софии Копполы — Превзойти звезду (англ. Lick the Star) — чёрно-белая лента о старшекласснице и её подругах.
2. ↑ «Девственницы-самоубийцы» — единственный фильм в актёрской карьере Лесли Хэйман. Она давняя подруга режиссёра фильма, Софии Копполы, и по этой причине приняла участие в съёмках. Её также можно увидеть в музыкальном видео альтернативной американской группы The Flaming Lips, режиссёром которого также стала София Коппола.

Ссылки

Номер 22. Джеффри Евгенидис. Девственницы-самоубийцы (1993). Конец света: первые итоги

Читайте также

Самоубийцы Л. СОБОЛЕВ. В. КОЧЕТОВ. Ю. ДРУНИНА. В. КОНДРАТЬЕВ

Самоубийцы
Л. СОБОЛЕВ. В. КОЧЕТОВ. Ю. ДРУНИНА. В. КОНДРАТЬЕВ
В полной драматизма истории отечественной литературы было несколько случаев, когда писатели накладывали на себя руки. Об А. Фадееве я уже упоминал, поэтому назову еще несколько случаев, произошедших значительно

Джеффри Григсон (р. 1905)

Джеффри Григсон
(р. 1905)

Апрель на сцене детства

Встречая вновь едва знакомый разговор,
И странный вырез листьев, и цветок сердечный,
И туповатую сову спугнув, открыв плюща узор,
И полдень задержав лучом на башне вечной, —
Не в этом ли нетленно бытие? Как мне уговорить
Все

САМОУБИЙЦЫ

САМОУБИЙЦЫ
В фильме «Не горюй!» отец Гермоген говорит: «Да вознесет Господь Бог каждого в свое время!» Читатель, вы задумывались когда-нибудь, почему все религии не любят самоубийц? А вот почему. Каждому свое время. Там знают, кто когда должен появиться и готовы его принять.

Песни самоубийцы

Песни самоубийцы
1908 год подходил к концу. В стране было по-прежнему неладно. Столыпинские реформы вроде бы шли, но без особого успеха, две Думы уже оказались распущены, третья не пользовалась большим общественным доверием. Правительственный указ о военно-полевых судах от

Номер 30. Патрик Бессон. Богатая женщина (1993)

Номер 30. Патрик Бессон. Богатая женщина (1993)
Разница между книгами других авторов и книгами Патрика Бессона проста: книги других мы кладем на ночной столик, говоря себе: «Я обязательно должен это прочесть», тогда как книги Бессона мы открываем, начинаем читать и, только

МАРТ 1993-го — ИЮНЬ 1993 года

МАРТ 1993-го — ИЮНЬ 1993 года
От беспорядка к беззаконию(беззаконие как высшая стадия беспорядка)Интересно. Чем меньше любит наших вождей народ, тем больше нравятся они Западу.Доживем ли мы до дешевой и несмертоносной колбасы?Первый в мире народ, подвергнутый сплошной

Вредители, шпионы, собаки и самоубийцы

Вредители, шпионы, собаки и самоубийцы
В Запорожье, как я узнал, было много вредителей и шпионов. Их было немало и там, где я жил раньше. Но здесь еще больше.Соседи на лавочке во дворе постоянно рассказывали друг другу истории о том, что директор какого-то торга прежде, чем

«У нее был череп самоубийцы…»

«У нее был череп самоубийцы…»
С определенной степенью вероятности можно представить, как Надежда Сергеевна, мать Светланы, провела два последних дня своей жизни, ибо об этом сохранились достаточно достоверные свидетельства.7 ноября 1932 года она, по словам H. С. Хрущева,

На нас женятся самоубийцы?

На нас женятся самоубийцы?
Все время натыкаюсь в Интернете и в периодике на статьи об иммиграции и русских женах. Такой бред в них порой несут! Например, один кандидат наук, единственный на сей день специалист по психологии современной иммиграции из России (не буду

Вдова самоубийцы

Вдова самоубийцы
Прочитав статью о самоубийстве Вальтера Кривицкого в скромном отеле «Бельвью» в Вашингтоне, я очень хорошо поняла и прочувствовала всю трагедию, которая произошла с этой семьей и которая не должна была произойти. Его судьба, судьба Вальтера Кривицкого,

Глава 18 ДОБРОВОЛЬНЫЕ САМОУБИЙЦЫ

Глава 18
ДОБРОВОЛЬНЫЕ САМОУБИЙЦЫ
Ранним утром пилотам обоих подразделений «комет» был дан приказ собраться, и капитан Фульда, командир первого крыла, начал зачитывать приказ, подписанный рейхсмаршалом Герингом, после длинной преамбулы, касающейся причиненного горя

Джеффри Мур «Внутри торнадо»

Джеффри Мур «Внутри торнадо»
2010 годВ книге «Внутри торнадо» Джеффри Мур продолжает свою классическую трилогию и исследует рынки в период сверхроста и их влияние на стратегии бизнеса, а затем дает эффективные рекомендации о том, как завоевать долю рынка и добиться

Джеффри Джеймс «Дао программирования»

Джеффри Джеймс «Дао программирования»
«Что-то таинственное приняло форму, рожденное в безмолвной пустоте. Ожидая одиноко и бездвижно, оно вместе с тем пребывает в постоянном движении. Это источник всех программ. Я не знаю его имени, и поэтому я буду называть его Дао

Джеффри Евгенидис — Девственницы-самоубийцы читать онлайн бесплатно

Джеффри Евгенидес

Девственницы-самоубийцы

В то утро, когда пришел черед последней из сестер Лисбон (на этот раз Мэри, которая, как и Тереза, приняла снотворное) наложить на себя руки, в доме появились два судебных медика — к тому времени они совершенно точно знали, где здесь хранятся ножи, где установлена газовая плита с духовкой и на какую из балок в подвале можно прицепить петлю. Они выскочили из фургона неотложки, двигаясь, как им казалось, слишком медленно, и тот, что был потолще, еле слышно выдохнул: «Да, ребята, это вам не телевидение. Быстрее мы не умеем». Он тащил на себе тяжеленный аппарат искусственного дыхания и чемоданчик с кардиологическим оборудованием — мимо чудовищно разросшихся кустов, прямо по запущенной лужайке, что была безупречно ухожена всего тринадцать месяцев тому назад, когда эта прискорбная история только началась.

Первой была Сесилия, младшая из сестер, тринадцати лет, — подражая стоикам, она вскрыла себе вены на запястьях, пока принимала ванну. Когда ее нашли лежащей в мутно-розовой воде, с желтыми белками приоткрытых глаз, как у одержимой, и детским тельцем, окутанным запахом взрослой женщины, медики были так напуганы спокойствием ее черт, что поначалу просто стояли вокруг, словно завороженные. Затем, впрочем, в ванную с воплем вбежала миссис Лисбон, и жестокая реальность вернулась на место — с кровью на банном коврике и мраморными разводами на поверхности воды в унитазе, причиненными утонувшим там бритвенным лезвием мистера Лисбона. Медики выудили Сесилию из теплой воды, поскольку та усиливала кровотечение, и наложили на руки девочки жгуты. Мокрые пряди волос рассыпались по ее спине, а ноги и руки уже приобрели голубоватый оттенок. Она не произнесла ни слова, но, расцепив ей пальцы, медики обнаружили в них глянцевую пластиковую картинку с изображением Девы Марии, которую Сесилия прижимала к едва набухшей груди.

Это случилось летом, в сезон размножения мошкары, рыбьего лакомства; да, ежегодно в июне наш город покрывается сплошным слоем этих мелких насекомых, живущих всего один день. Поднявшись плотными облаками с водорослей загрязненного озера, они закрывают собою свет, налипая на оконные стекла, выстилают живым ковром автомобили и уличные фонари, обволакивают доски муниципальной пристани и гирляндами свисают с такелажа парусных яхт, так что яркие краски оборачиваются вездесущим грязно-коричневым налетом легкого, чуть шевелящегося мусора. Миссис Шир, живущая дальше по улице, сообщила нам, что видела Сесилию за день до попытки самоубийства. Девочка стояла у обочины в своем всегдашнем сшитом по старинной моде подвенечном платье с обрезанным подолом и пристально разглядывала припаркованный рядом автомобиль марки «тандерберд» в доспехах из мушиных телец. «Ты бы лучше сходила за метлой, дорогуша», — посоветовала миссис Шир. Сесилия, однако, просто перевела на соседку пристальный, невидящий взгляд спиритки. «Они все мертвые, — заявила она. — Они живут всего двадцать четыре часа. Выходят из яиц, совокупляются и отдают концы. У них даже нет времени перекусить». С этими словами она сунула палец в пенистый слой роящихся на стекле мошек и вывела свои инициалы: «С. Л.»

Мы попытались разложить фотографии в хронологическом порядке, хотя из-за давности событий сделать это оказалось непросто. Качество иных из них оставляет желать лучшего, но, тем не менее, они о многом способны рассказать. Экспонат № 1 представляет собой снимок дома Лисбонов, сделанный незадолго до предпринятой Сесилией попытки покончить с собой. Автор фотографии — агент по продаже недвижимости мисс Кармина д’Анжело, которую мистер Лисбон нанял, намереваясь продать дом, давно ставший тесным для его разросшегося семейства. Как видно на карточке, крытая шифером крыша еще не потеряла ни плитки, крыльцо еще можно различить за кустами, а стекла, не заклеенные полосками липкой ленты, еще целы. Уютный пригородный дом. В окне второго этажа виднеется размытое светлое пятно, в котором миссис Лисбон признала одну из своих дочерей, Мэри. «Она то и дело сушила и укладывала волосы, потому что считала их слишком тонкими и слабыми», — спустя годы заявит миссис Лисбон, вспоминая о внешности, которой обладала ее дочь в период недолгого пребывания на этой земле. На фото Мэри запечатлена в процессе укладки волос феном. Кажется, будто ее голова охвачена пламенем, но это всего только игра света. Было 13 июня, почти тридцать градусов тепла, и в безоблачном небе стояло солнце.

* * *

Удовлетворившись тем, что кровь уже не текла струйкой, а едва капала, медики уложили Сесилию на носилки и понесли прочь из дома, к фургону у подъездной дорожки. Она была похожа на маленькую Клеопатру в царском паланкине. Первым мы увидели выход веселого санитара с усищами Уайта Эрпа[1] (тот, кого по ходу трагедии в доме Лисбонов мы видели еще не раз и впоследствии окрестили Шерифом), а за ним появился и толстяк; он цепко сжимал ручки носилок и, чинно вышагивая по газону, так вглядывался в свои полицейские ботинки, будто выискивал собачьи какашки, — впрочем, позднее, поближе ознакомившись с действием медицинских приборов, мы поняли, что он не сводил глаз с индикатора кровяного давления. Потея и спотыкаясь, они приблизились к дрожащему, поблескивавшему на солнце фургону. Толстый санитар наткнулся на одинокие воротца для игры в крикет и, обойдя их, в отместку лягнул препятствие. Воротца подпрыгнули, разбросав землю веером, и со стуком упали на дорожку. В этот самый момент миссис Лисбон, за которой волочилась фланелевая ночная рубашка Сесилии, выбежала нa крыльцо с долгим истошным криком, от которого само время прекратило бег. Все четыре фигуры застыли живописной группой между размытыми, растекшимися по небу деревьями и пылающей, словно на передержанном фотоснимке, травой: два смиренных раба, приносящих жертву на алтарь (поднимающих носилки к зеву фургона), вознесшая факел жрица (машущая фланелевой рубашкой) и полуживая юная дева в попытке подняться на локти, с неземной улыбкой на бескровных губах.

Миссис Лисбон забралась в фургон «скорой помощи», чтобы быть поближе к носилкам, тогда как мистер Лисбон последовал за ним в семейном авто при соблюдении всех ограничений скорости. Двое из их дочерей были в отъезде: Тереза — на собрании школьного научного общества в Питтсбурге, а Бонни — в летнем лагере музыкальной школы, где она пыталась обучиться игре на флейте, уже успев распрощаться с пианино (кисти рук были слишком маленькие), со скрипкой (болел подбородок), с гитарой (кровоточили пальцы) и трубой (вспухла верхняя губа). Мэри и Люкс, заслышав сирену, сбежали домой прямо с урока вокала, который проходил у мистера Джессапа в доме через дорогу. Влетев в забитую народом ванную, они испытали тот же шок, что и родители, при виде языческой наготы Сесилии и ее забрызганных кровью рук. Снаружи они обнялись — как раз на том клочке нескошенной травы, который Буч, мускулистый парень, подстригавший газоны по субботам, отчего-то оставил нетронутым. На противоположной стороне улицы работники Парковой службы, прибывшие в заполненном до отказа грузовике, пытались как-то помочь нашим умирающим вязам. Взвизгнула, удаляясь, сирена неотложки, и мистер ботаник с помощниками прекратили качать насосами инсектицид, чтобы проследить за фургоном. Стоило тому скрыться из виду, и они вновь принялись распылять отраву. Величественный вяз, ясно различимый на заднем плане Экспоната № 1, с тех пор уступил поползновениям грибка, чьи споры разносили голландские жуки, и был-таки спилен.

Читать дальше

Выбор Игоря Гулина – Weekend – Коммерсантъ

Мандустра

Автор: Егор Радов
Издатель: НЛО

Один из самых заметных прозаиков 1990-х, Егор Радов в начале 2000-х годов тихо исчез из литературы и вообще зоны уследимости, после чего репутация главного психоделика русской прозы перешла к Павлу Пепперштейну. Три года назад Радов погиб на Гоа, затем вышел его последний незаконченный роман «Уйди-уйди», но вышел как-то совсем незаметно — даже в магазины толком не попал. Так что возвращает Радова к читателю именно это собрание малой прозы. Здесь — больше 500 страниц, почти все рассказы и повести, входившие в авторские сборники, а также тексты, выкопанные составителем Олегом Зоберном, из периодики, писем, архивов и чуланов. Среди них и заглавный рассказ-манифест о Мандустре. Эта выдуманная философская категория означает превосходную степень, экстаз — эротический, наркотический, а в общем — какой угодно.

Корпус радовских рассказов и есть бесконечный перечень экстатических и смежных состояний: кайфа, ломки и отходняка всех родов. Хотя во многом благодаря радовской прозе язык наркотической субкультуры 1980-х — 1990-х дошел до наших дней, читать ее как описание трипов — неправильно. Главное в этих текстах — отчаянная попытка поймать экстаз за хвост, яростное впихивание этого неуловимого состояния в текст. Отсюда изящество, скатывающееся в полное бесстыдство стиля, раблезианские перверсии, потешные зверства и космические оргии. Как это часто бывает, процесс регистрации страсти у Радова отчетливо холоден. Его разврат функционален, а всепоглощающий кайф не цель, а средство. В чем цель — сказать сложнее. Радов любит рассуждать о духовном, но его монологи о Боге мало чем отличаются от случайных глупостей. Вроде откровения о том, что спасение — стать одним из вымирающих Юкагиров. Кажется, что главное наполнение прозы Радова — чрезвычайно расчетливые попытки прорваться с разных сторон к трансцендентному. Это не очень получается, по крайней мере в рассказах. И грусть духовной неудачи, невозможность прозрения — и есть настоящее событие его текстов. Если их стоит читать, то не ради наивного постмодернизма или психоделической экзотики, а именно ради этой очень простой грусти.

«Настоящий разврат не есть скотообразный свальный грех, похожий скорее на отлаженную работу созданных для этого механизмов, но есть сексуальный акт с голой Беатриче, у которой по самой идее не может быть ничего, кроме великого лица и абсолютного духа»

Демократия. История одной идеологии

Автор: Лучано Канфора
Издатель: Alexandria

Книга итальянского историка и левого публициста Лучано Канфора — часть курируемой знаменитым медиевистом Жаком Ле Гоффом серии «Становление Европы», попытки описать основные линии формирования и эволюции западной цивилизации. Но внутри этой большой коллективной работы книга Канфора представляет отдельную важность. Демократические убеждения называют своей главной ценностью люди самых разных политических взглядов, но дать им сколько-нибудь убедительное определение мало кто способен. Книга о том, что в разное время понимали под демократией, может оказаться здесь ценнейшим подспорьем. Впрочем, работа Канфора эти ожидания немного обманывает. Это — крайне ехидная ревизия самого понятия демократии и всей его истории.

В каждой привычной для читателя точке становления демократии — по версии Канфора — она была тем, чего хотелось избежать, заменить некоей умеренной альтернативой. Эти альтернативы он и описывает — причем как довольно гнусные. Даже форма государственного устройства в Древних Афинах, к которой отсылают все демократические идеологи, если что и напоминает, то какой-то Третий рейх. Англичане и американцы Нового времени — так же плохи, и даже французы, как правило, надежд не оправдывают. У книги Канфора две проблемы. Во-первых, разоблачения в ней гораздо больше, чем прояснения. Во-вторых, на некоторые точки европейской истории его ехидство почти не распространяется: речь в первую очередь о французской революции (а отчасти и о русской, хотя она в книге занимает не так много места). Если любой другой шаг общества к свободе разоблачается, объясняется финансовыми интересами и политическими махинациями, момент революции — абсолютен. Сомнение в ее победах предстает цинизмом, все проблемы, в том числе и террор,— второстепенными. Беря в руки действительно интересную и заставляющую думать книгу Канфора, стоит учитывать эту двусмысленность авторской позиции — сочетание яростного ревизионизма с догматизмом.

А порою очень грустны

Автор: Джеффри Евгенидис
Издатель: Corpus

Американский писатель Джеффри Евгенидис выпускает по роману примерно раз в 10 лет. Первым были «Девственницы-самоубийцы» (по которым снят дебютный фильм Софии Копполы), вторым — «Средний пол», за который Евгенидис получил Пулитцеровскую премию. «А порою очень грустны» — соответственно третий — вышел в прошлом году. История любовного треугольника с участием девушки и двух юношей, разворачивающаяся где-то в начале 80-х. Мадлен, ее бойфренд Леонард и их друг Митчелл заканчивают колледж и начинают взрослую жизнь. Делают это они немного по-разному: один отправляется путешествовать, другой ищет работу, девушка пытается сесть за диссертацию о викторианской литературе. Еще они немного выясняют отношения и готовятся к семейной жизни, хотя конфигурация ее не вполне ясна. Как и «Девственницы-самоубийцы», новый роман Евгенидиса — драма взросления. Хотя речь тут о более позднем возрасте, вхождение в него может быть не менее болезненным.

Автобиография

Автор: Эмир Кустурица
Издатель: Рипол Классик

Роман Полански

Автор: Кристофер Сэндфорд
Издатель: Рипол Классик

Жизнь Пазолини

Автор: Энцо Сичилиано
Издатель: Лимбус Пресс

Любопытным образом, почти одновременно по-русски вышло несколько биографий значительных кинорежиссеров XX века. Впрочем, книги эти довольно сильно отличаются по ноте и жанру. Автобиография Эмира Кустурицы (она еще называется «Где мое место в этой истории?») — набор грустно-веселых баек, скорее дополнение к фильмам автора «Времени цыган» и «Андерграунда», чем прояснение ее. Книга о Романе Полански авторства Кристофера Сэндфорда — нечто наиболее близкое к тому, что ожидает читатель, беря в руки биографию режиссера с тяжелой, но интересной жизнью. Сэндфорд — мастер оформлять истории бунтарей в увесистые фолианты (среди прочего, он — соавтор только что вышедшей по-русски книги «Жизнь» гитариста The Rolling Stones Кита Ричардса). Коммунист, гомосексуалист и трагический поэт, Пазолини — еще более притягательный объект для жизнеописания, чем Полански. Его биография, написанная Энцо Сичилиано, далека от бульварности, но одновременно гораздо более литературна, чем текст Сэндфорда. Знакомец Пазолини, Сичилиано писал ее в конце 70-х, почти сразу после гибели режиссера, что не мешало ему превратить жизнь друга в настоящий роман.

От мая до мая

Авторы: Лев Рубинштейн, Григорий Чхартишвили
Издатель: Захаров

Поэт и эссеист Лев Рубинштейн и популярный писатель и переводчик Григорий Чхартишвили (он же — Борис Акунин) целый год вели диалоги для журнала «Большой город». Сначала это были вполне спокойные разговоры о жизни и культуре. Потом, с началом политических протестов,— они стали в основном о тревожном настоящем России. И Рубинштейн, и особенно Чхартишвили оказались среди главных гражданских лидеров протеста — тех, кто олицетворяет не политические цели, но совесть. Поэтому заголовок книги читается не просто как красивое обозначение годового цикла. Обычный май 2011-го и волнительный май 2012-го — очевидным образом совсем разные месяцы. Рубинштейн и Чхартишвили в некоем варианте ежемесячного, почти кухонного разговора ловят эту метаморфозу состояния общества. Важны здесь не только, а может, и не столько сами рассуждения, но их модальность и темы — то, что заставляет о себе говорить.

«Девственницы-самоубийцы» по-прежнему хранят тайны подросткового возраста

Мне все еще принадлежит экземпляр «Девственниц-самоубийц», который я впервые прочитал в старшей школе, свидетельство моего подросткового «я» на его страницах: рябь от многих часов в ванне, испачканной соком мандаринов, которые я ела в больших количествах. Эту книгу я читал уже много раз, но до сих пор помню ту оригинальную встречу, то, как это было похоже на вспышку из моего собственного секретного мира, все зарождающиеся стремления и навязчивые идеи подросткового возраста, каким-то образом переведенные в книжную форму.Даже пять сестер Лиссабон казались неким зеркалом меня и моих четырех младших сестер — я знала особенность домашнего хозяйства, наполненного девочками, лихорадочную смену одежды, ритуалы и омовения, переживая юность как некую давнюю болезнь, от которой мы все пострадали. Мир «Девственниц-самоубийц» был готическим и приземленным, точно так же, как мир подростков, с нашим желанием каталогизировать и придать смысл любому знаку или символу, даже самым легким событиям, принимающим великие знамения.Было утомительно жить так, веря в значение каждого чувства, отслеживая каждый незначительный эмоциональный сдвиг. Но все же: иногда я скучаю по нему.

«Утром последняя дочь Лиссабона покончила жизнь самоубийством — на этот раз это была Мэри и снотворное, как Тереза ​​- два фельдшера прибыли в дом, точно зная, где находится ящик для ножей, газовая плита и балка в подвале, к которой можно было привязать веревку ». С самой первой строчки читатель понимает, что все девочки Лиссабона — «дочери» — умрут.Парамедики могут легко справиться с этой последней попыткой, потому что то, что должно было шокировать — самоубийство молодой девушки — стало, по странной логике семьи Лиссабон, рутиной. Даже повествование размеренное, спокойное, простое передающее суицидальный метод. Читатель не должен пытаться раскрыть преступление, нет детективов. Мы знаем, что происходит. Мы знаем, кто умирает, как и какими способами. Предоставляя нам эту информацию немедленно, с такой прохладной дистанции, Евгенид направляет наше внимание на другие вопросы, на другой масштаб романистического исследования.Даже когда все неизвестное станет известно, каждая деталь учтена, каждый свидетель будет допрошен, насколько мы сможем по-настоящему понять нашу собственную жизнь?

В одном из величайших подвигов голоса «Девственницы-самоубийцы» рассказывают греческий хор неназванных мужчин, вспоминающих свою юность и самоубийства пяти девочек в их пригороде Мичигана. Рассказчики одновременно элегичны и едки, погружаются в жизни, моменты и выходят из них, действуя как коллективное сознание всего района.Мужчины так и не пошли дальше — несмотря на их теперь «редеющие волосы и мягкие животы», они остаются арестованными как мальчики, кружа вокруг давнишней тайны того, что послужило причиной смерти девочек. С процедурными усилиями они тщательно каталогизировали реликвии того времени («Экспонаты с 1 по 97»), провели интервью с самыми второстепенными игроками из окрестностей, вообразили себя в головах пяти сестер Лиссабон — по сути, пытались полностью оживить прошлое. Книга задним числом конструирует восемнадцать месяцев между самоубийством первой дочери и последним, в то время как рассказчики среднего возраста одержимо исследуют тайну, которая, возможно, никогда не будет раскрыта, а ключи к разгадке будут лишь наполовину.

Дочери Лиссабон странные, призрачные, начинаются как аморфная и взаимозаменяемая масса из пяти белокурых девушек, «бликов, похожих на сборище ангелов». В ходе тщательного изучения мальчиков, девочки обнаруживают своеобразие: мечтательная Сесилия с ее списками исчезающих животных, ее стриженное свадебное платье; Тереза ​​занята своим радиолюбителем; Бонни, которая целует «широко открытыми испуганными глазами»; Мэри танцует с салфеткой в ​​руке; Люкс, самая дерзкая и неотразимая, с ее короткими рукавами и «странным грубым смехом».Другой писатель мог бы представить девушек как некую маниакально-пиксельную фантазию на поверхности. Но Евгенид дает нам возможность взглянуть на их настоящую, дышащую сущность, позволяет девушкам из Лиссабона обрести достоинство существования за пределами представлений о них мальчиками, каждая из которых обладает индивидуальностью, которую не может просто собрать воедино наблюдатель, независимо от того, насколько он предан. Даже когда они становятся конкретными, изученными, одержимыми, девочки из Лиссабона никогда по-настоящему не раскрываются ни читателю, ни мальчикам, которые понимают, что их интерес к девочкам никогда не приближает их к истине о том, кто эти девочки.Во всяком случае, девушки становятся более загадочными, более могущественными, навсегда недосягаемыми. Девочки, как они говорят, «знали о нас все, хотя мы совершенно не могли их понять. Наконец мы узнали, что девушки на самом деле были переодетыми женщинами, что они понимали любовь и даже смерть, и что наша работа заключалась лишь в том, чтобы создавать шум, который, казалось, их очаровывал ».

Как писатель Джеффри Евгенидис строит мир настолько тесный и атмосферный, что книга действует как погодная система со своей собственной логикой или как замкнутая цепь мозга подростка, настроенного на знаки и символы, вызывающая привыкание к клаустрофобии.Даже когда Евгенид исследует послевоенную пригородную мечту, «умирающую империю» Мичиганского городка, возникает ощущение безвременья, обстановка как непосредственная, так и потусторонняя, переключающаяся между повседневной скукой подростков и царством, почти мифическим: когда Сесилия разрезается. ее запястья, парамедики с носилками описываются как «рабы, приносящие жертву к алтарю», Сесилия — как «одурманенная девственница, приподнявшаяся на локтях, с потусторонней улыбкой на ее бледных губах». Поскольку письмо настолько плавное, легко поддаться его ритму, подчиниться книге, как мечте.«Девственницы-самоубийцы» — это одно из самых приятных моментов: его гиперспецифичность, номера, улицы и районы описаны с неровными деталями. Каждое описание, каждый объект кажется совершенно правильным, физический мир строится на себе, как стихотворение; Топик Люкс, молитвенная карточка Сесилии, лампа Apollo 11, оранжевый детский аспирин. Даже список продуктов Лисбон, составленный курьером, приобретает романтический, гномический оттенок. Почему эти детали — ананасовый сок с шипами, розово-розовый мрамор, грязная парусиновая теннисная туфля — так вызывают в воображении? С таким же тщательным и часто очень забавным вниманием обращаются и второстепенные персонажи: великолепно названный Трип Фонтейн с его усердным вниманием к загарам и его заезженная коллекция «Великих рефрижераторов мира», которую покерный дилер из Лас-Вегаса лишил цветков во время отпуска в Лас-Вегасе. Акапулько.Или Доминик Палаццоло, «первый мальчик в нашем районе, который стал носить солнцезащитные очки», который выглядел «хилым, больным и темпераментным, как мы и ожидали от европейца». Евгенид воспроизводит структуру времени и места, как они появляются в памяти — как определенный запах, расположение предметов, узор солнечного света и тени, видимый с заднего сиденья автомобиля, могут внезапно вызвать в воображении прошлую жизнь, ожидающую под землей. поверхность.

Для рассказчиков все это скрупулезное внимание к деталям кажется попыткой моральной безупречности, попыткой защитить свой авторитет в рассказе историй о Лиссабонских девушках.Беспощадно борясь с прошлым, они могут предотвратить обвинения в повествовании или неподобающем поведении, как если бы чистое количество информации могло заменить правду. Даже когда эти детали накапливаются — данные извлекаются из каждого мыслимого уголка района, из каждого закоулка памяти — они затемняют общую картину. «Вынув телескоп Карла Тагеля из окна дома на дереве, мы смогли увидеть рябую луну, бесшумно движущуюся по космосу, затем синюю Венеру, но когда мы повернули телескоп в окно Люкс, она приблизила нас так близко, что мы ничего не увидели.«Даже планеты, находящиеся за миллионы миль отсюда, для мальчиков более различимы, чем для девочек, живущих прямо через улицу. Когда мальчики напрямую общаются с девочками — по очереди играя песни по телефону в прерывистом таинственном разговоре, — мальчики записывают названия песен, порядок, в котором они играют, передавая «липкую трубку от уха до уха», вроде «прижать уши к груди девочек».

Только позже им приходит в голову, что сообщение, которое отправляли девушки, возможно, не нуждалось в расшифровке, что все их теории заговора и кропотливые попытки взломать предполагаемый код только затемняли реальность.Может быть, девушки просто хотели связи. «Наше наблюдение было настолько сосредоточенным, что мы не упустили ничего, кроме простого взгляда в ответ». Детали держали правду в заложниках, предотвращая какой-либо значимый обмен. Внезапно мальчики оказываются вовлеченными в судьбы сестер Лиссабон, их собственные проекции мешают им на самом деле узнать девочек: «Мы решили, что девочки все время пытались поговорить с нами, чтобы добиться нашей помощи, но мы были слишком увлечен, чтобы слушать ». То, что мальчики называют любовью, на самом деле похоже на отчуждение.

Не только мальчики неверно оценивают мир вокруг себя, возможно, фатально. Их родители — больше не обладающие моральным авторитетом, который дает война — должны вместо этого проявить себя на скудных полях сражений в своих пригородных домах, и всеобщий страх заменяет любого конкретного врага. Источник возможной опасности смещается в масштабе с глобального — угроза ядерного уничтожения, загрязнения, разливов токсичных веществ — на локальный: мертвые мухи, покрывающие машины по соседству, деревья на кварталах, обреченные из-за болезни голландского вяза.Опасность или, скорее, смерть — это нечто внешнее и познаваемое, и поэтому это то, что можно предотвратить: мальчики делают прививки, держат под языком кубики сахара от полиомиелита, предупреждают Сесилию, чтобы она не касалась ртом питьевого фонтана. Даже когда Люкс нарушает комендантский час, мистер и миссис Лисбон считают, что проблема находится где-то в мире, а не в самой Люкс, поэтому любую угрозу можно уменьшить, фактически заключив в тюрьму их пятерых дочерей. Согласно моральной логике Лиссабонов, дом должен быть самым безопасным местом, защищенным от внешних опасностей, глобальных и локальных.Затем приходит более пугающее осознание, как в фильме ужасов: звонок идет из дома. Весь балласт пригородного мира, ухоженные лужайки, соседи и вместительные практичные автомобили не могут уберечь опасность, когда источник психологический, тайна, скрытая в самих подростках, царство, недоступное даже самым строгим. родителей.

Сохранятся ли девственные самоубийцы 25 лет спустя? ‹Literary Hub

Приготовьтесь почувствовать себя старым. Девственницы-самоубийцы. , независимо от того, насколько пожелтеют страницы, на которых они находятся (одна слеза: протереть).Честно говоря, когда я перечитывал роман в начале этого месяца, я понятия не имел, что у него приближается большой юбилей; Я был просто между книгами, пытаясь решить, что читать дальше, и наткнулся на старую копию на моей полке. Я поднял его и лениво прочитал первые три страницы; Я знал, что после этого дочитаю до конца. Это очень хорошие первые страницы.

Тем не менее, я читал с некоторым трепетом. Я читал роман в старшей школе ( после просмотра адаптации Софии Копполы, извините, но что вы хотите от меня, мне было 14), и я запомнил его как прозрачное и вызывающее клаустрофобию; Я вспомнил, что это было о девочках-подростках, убивающих себя ужасным способом; Я вспомнил, что девушки были сексуальными; Я вспомнил, что роман написал мужчина.О-о, подумала я, уже зацепившись за тот ранний образ Сесилии, выдавливающей свои инициалы на «пенистом слое» мертвых рыб-мух, покрывающих Thunderbird. Я волновался, что обнаружу, что эта книга, которую я также помнил и которая мне очень нравилась, сильно устарела. Что за 25 лет он стал несвежим, банальным или оскорбительным. Что, если я прочитаю это снова, я как-то потеряю .

В конце концов, многие образцы культуры, которые я любил в подростковом возрасте — и даже в последнее время, — показали себя сексистскими, расистскими, гомофобными или иными проблемами.(Из-за эволюции социальных норм и моего личного понимания.) Некоторыми я все еще могу наслаждаться в свете других их прелестей ( Баффи Истребительница вампиров встает, несмотря на безжалостный идиотизм Ксандера и странную склонность Уидона к наказанию не-девственников) , и другие стали более сложными (разве в каждом эпизоде ​​ сериала Друзья действительно нуждается в ужасающей веселой шутке, сжимающей жемчуг?).

Это не только я, и не только мое поколение. Пару лет назад я читала студенческий курс письма, организованный вокруг изображения женских персонажей в целом и женщин-воительниц в частности (одна из моих студенток назвала наши занятия «феминистским разговором», что показалось мне справедливым, если не тем, что я рассказывал моему научному руководителю), а в конце семестра несколько студентов жаловались, что, хотя класс был отличным, я просто испортил им слишком много вещей.Я испортил фильмы о супергероях. Я испортил ругательства. Я испортил мисс Пак Ман. Я даже испортил Тейлор Свифт.

Вот что делает осведомленность. Это все разрушает.

Но очень плохо, потому что альтернатива — бродить с закрытыми глазами, и вот как вы падаете со скалы и ломаете все кости в своем теле.

В любом случае, все это говорит о том, что за последние 25 лет (честно говоря, даже за последние 25 недель) многое произошло, и многое из этого скорее повлияло на то, как я рассматриваю тропы, которые необходимы для Девственницы-самоубийцы. .Вы знаете их: мертвые белые девушки, маниакальные девушки-пикси из мечты, гиперсексуализированные подростки, мужской взгляд.

Это роман, полностью основанный на мужском взгляде. Об этом рассказывается даже мужским взглядом, а точнее коллективным «мы»: соседскими мальчиками, которые наблюдают за обреченными сестрами Лисбон, которые прыгают навстречу смерти. Часы недостаточно прочны. Они загипнотизированы. Они выслеживают их, зацикливаются на них, собираются в темных домах, чтобы наблюдать, как они появляются через улицу, обмениваются между собой наблюдениями и секретами о них, собирают вещи, которыми они пользовались или к которым прикасались; они отправляют им сообщения.В более поздние годы, после смерти девочек, они берут интервью у тех, кто может пролить свет на их образ мышления, их повседневные привычки, why их короткой жизни.

Важно отметить, что мальчики не мальчики. Прошло около 20 лет, и они мужчины, все вместе вспоминают о своих прежних «я». Именно это временное расстояние делает перспективу настолько эффективной: якобы у всех есть жены, дома, работа и пивные животы, которые они обязаны считать своими собственными; только в детстве, когда они бродили по окрестностям стаями, они были настоящими «мы».«Когда сейчас пытаются влезть в него, швы жалуются, края трескаются. Тем не менее, они рассказывают историю. Они чувствуют, что должны.

Честно говоря, я думал, что роман, столь зависящий от мужского взгляда, меня разозлит в 2018 году. (Мол, разве мне не хватило? Почему я вообще решил прочитать эту книгу белого парня?) Но я был удивлен обнаружить, что именно эта зависимость заставляет роман так хорошо держаться 25 лет спустя. Потому что, конечно, мужской взгляд — это не просто структура Девы Самоубийцы, но, в конечном счете, его предмет. Девственницы-самоубийцы , как оказалось, представляет собой развернутую критику того, как мужчины смотрят на женщин.

Это вовсе не разоблачение, если вы недавно читали эту книгу; это поймет любой, у кого есть мимолетная способность анализировать литературу. Мое удивление было вызвано тем, что я так отчетливо вспомнил роман о девушках из Лиссабона, вспомнил, что он полон тех троп, которые заставляют меня сейчас съеживаться. (Фильм тем более.) Но речь не о них. Речь идет об акте взгляда на них, и, что особенно важно, этот поступок не приветствуется.На самом деле, к концу это кажется довольно жалким, даже если читатель становится соучастником в этом. Да, на большей части книги читатель не может не согласиться с мнением рассказчиков о девушках — мы находим их волшебными, нас соблазняют! — что только делает окончательное отрицание их позиции авторами еще более резким. «Думаю, это можно рассматривать как сатирический ответ на романтизм», — сказал Евгенидис в интервью 2013 года. «Рассказчик — слишком романтичная, поэтическая, драматическая душа, но не облагорожена любовью.На самом деле это более обманчивая любовь.

Обманутый, красиво сказано. Перспектива рассказчиков, если экстраполировать ее в более крупный культурный масштаб, на самом деле является чем-то более коварным. Отвечая на вопрос о выборе Кирстен Данст на роль Люкс в том же интервью, Евгенидис сказал: «В такой книге никто не должен играть персонажей, потому что девушки видны на таком расстоянии.

Они созданы намерением наблюдателя, и существует так много точек зрения, что они на самом деле не существуют как единое целое.Для этого нужно, чтобы разные актрисы играли девочек в разное время, в зависимости от того, кто о них говорит. . . Это было бы слишком авангардно, но ближе к духу того, как я писал книгу. Я пытался думать о девушках как о существе, меняющем форму, с множеством разных голов. Как гидра, но не чудовищная. Хорошая гидра.

Это прямо затрагивает суть книги, которую я сейчас читаю: Лиссабонские девушки созданы рассказчиком (-ами) из Лиссабонских девушек, которые, в конечном счете, нормальные, несмотря на то, что они убивают себя.Тот факт, что девушек, которыми они думают, что они одержимы, не существует, рассказчики никогда полностью не понимают. Кстати, я неправильно запомнил: только один из них откровенно сексуален; остальные в той или иной степени целомудренны, как и любой типичный набор сестер разного возраста. Кто-то тщеславен, кто-то высокомерен, кто-то интеллектуален, кто-то мягок. Они просто девушки. Читатель осознает это к концу, даже если рассказчики не могут и не делают этого. Таким образом, роман на самом деле является аргументом против большей части того, в чем, на бумаге, можно предположить, что он был виноват: обращение с женщинами как с реквизитом, неспособность признать их сущностную человечность.

Нельзя сказать, что в этом романе нет частей, которые заставили бы меня съежиться от кожи головы до ногтей на ногах. Так как я люблю вас, вот вам пример — Люкс удивляет Поездку на своей машине:

Он почувствовал, что его схватили за его длинные лацканы, потянули вперед и оттолкнули назад, когда существо с сотней ртов начало высасывать костный мозг из его костей. Она ничего не сказала, приближаясь, как голодное животное, и он бы не узнал, кто это был, если бы не вкус ее арбузной жевательной резинки, которую после первых нескольких жарких поцелуев он начал жевать.На ней были уже не брюки, а фланелевая ночная рубашка. Ее ноги, мокрые от лужайки, источали запах пастбища. Он почувствовал ее липкие голени, ее горячие колени, ее щетинистые бедра, а затем с ужасом засунул палец в голодную пасть животного, привязанного ниже ее талии. Как будто он никогда раньше не касался девушки; он чувствовал мех и маслянистую субстанцию, похожую на изоляцию выдры. В машине жили два зверя, один наверху, сопя и кусая его, а другой внизу, изо всех сил пытаясь выбраться из влажной клетки.

Этот отрывок — все, чего я боялся, что этот роман окажется при перечитывании: затаившее дыхание описание девушек как загадочных, мифических существ, сексуальных и опасных и не вполне человеческих. Я имею в виду изоляцию от выдры? У меня также есть вопросы по поводу второго зверя. Это ее влагалище? Это . . . внутри ее влагалища? Или он говорит о собственном пенисе? Если отбросить все остальные грехи, эта метафора мне совершенно непонятна. Евгенид мог бы выбраться из этого — в конце концов, это Трип рассказывает рассказчикам, рассказывающим читателю, — но все же: черт возьми.

Но таких моментов немного, и если не считать плохого секса в сторону, я рад сообщить, что роман более чем выдерживает. Мне действительно интересно, как бы выглядела эта история, если бы ее написала женщина, но я не хочу, чтобы ее написала женщина. Устойчивость Девственницы-самоубийцы еще раз доказывает, как утверждала Кейтлин Гринидж (о написании персонажей разных рас, но здесь это применимо), что любой может писать о чем угодно — , если они выполняют свою работу, и если они это делают. Правильно.Евгенид не населяет здесь сестер Лиссабон, он не пытается писать убедительных женщин (и опять же, в этом-то и дело), ​​но позиция, которую занимает роман, не случайна; это ремесло. Так он мог о них писать; по большей части делает это красиво.

Девственницы-самоубийцы — Джеффри Евгенидис

Семьи в литературе: Лисбоны в «Девственницах-самоубийцах» Джеффри Евгенидиса | Джеффри Евгенидис

Есть фотография, на которой я был на второе Рождество. Я где-то между младенцем и малышом, и все еще единственный ребенок моих родителей, титул, который я сохраню еще три драгоценных года.Вокруг меня так много всего, что некоторые из них возвышаются надо мной, в то время как множество небольших коробок делают меня маленьким Годзиллой, топающим по моему городу подарков. Мне нравится дразнить родителей по поводу этой фотографии. Я говорю им, что вы испортили мне жизнь на самом деле.

Лиссабонские сестры девственницы-самоубийцы не разделяют этой проблемы. Излишнее увлечение родителей — это не то, что Мэри, Тереза, Бонни, Сесила и Люкс испытывают за свою короткую жизнь, с чем мы сталкиваемся благодаря тщательно подобранным свидетельствам группы мальчиков из их пригорода Мичигана.Их мать — бесчувственная, сдерживающая дисциплина, их отец слаб и плывет по течению в окружающем его море женщин. В течение года рассказчик книги и его друзья становятся свидетелями того, как четыре девушки из Лиссабона пытаются пережить самоубийство Сесилы и его влияние на и без того поразительно спартанское правление их матери. По мере того, как девочки пытаются интегрироваться в нормальную жизнь, мальчики собирают информацию, которая будет составлять расследование на всю жизнь: отчеты ортодонта, к которому Мэри приходит в надежде починить зубы, описи таинственных женских туалетных принадлежностей, найденных во время разведки, воспоминания. прикосновений и разговоров, хранящихся в архиве, как редкие исторические документы.

«Девственницы-самоубийцы» ловко притворяются, будто это книга о самоубийствах подростков, но на самом деле она исследует тонкую динамику, которая удерживает семью. До того, как Сесилия, «странная» сестра, заставит лебедя нырнуть во двор, который разжигает самоубийства, семья Лиссабонов представляет собой, по крайней мере, целое целое; их дом странный, уродливый, но все же функциональный. После самоубийства родители теряют контроль над детьми, а девочки теряют свои маленькие свободы. Г-н Лисбон начинает рассматривать детей как «только незнакомцев, с которыми вы согласились жить», а семейный дом становится продолжением отношений его обитателей, источая ядовитые запахи, «неприятный запах изо рта, сыр, молоко, пленку на языке… опаленный запах просверленные зубы », или, как шутит один из мальчиков,« запах пойманного бобра ».Тем временем, добавляя сказочной, перекликающейся с эхом черты Лиссабонской трагедии, любимые вязы города заболевают, и люди приезжают, чтобы срубить их. Трудно не заметить символизм, когда дерево за деревом обезглавливают и вырывают, заражаются вирусом с первого больного дерева. В случае с Лисбонами неясно, кто является первым переносчиком вируса — Сесилия, мать, или поколения предков, несущих ген депрессии.

Пока они живы, сестер Лиссабон наблюдают по-разному, и все это усиливает их изоляцию.Это пять копий одной и той же девушки или живые мифы, как Кеннеди. Иногда они представляют собой пять соседних уединений с личными причудами, похожими на мультфильмы, например, унылая версия Spice Girls из братьев и сестер (симпатичная, умная, странная, самая старая, «скупая, дергающая меня за волосы…»). Неудивительно, что девочкам утешает только друг друга, и в знакомой схеме их пяти, затем четырехзвездочного созвездия. Любой, у кого есть братья и сестры, узнает, как Лисбоны знают, раздражают и защищают друг друга, а также бессловесно общаются.И трудно в конце концов завидовать их единству, даже если мы не можем понять их действия.

Когда приехали мои брат и сестра, я был унижен, и вдруг их существование стало невозможным без них. Когда я перечитываю «Девственниц-самоубийц», как я часто это делаю, то всегда сталкиваюсь с идеей любви между братьями и сестрами и с тем, как она может быть вашим источником понимания поколения, стоящего над вами, и всего мира. Моя любовь к братьям и сестрам теперь больше, чем груда подарков, и важнее, чем самый щедрый урожай подарков, который у меня когда-либо был.Думаю, это то, что заставляет меня возвращаться к этой волшебной книге.

Девственницы-самоубийцы книга Джеффри Евгенида

Описание

Эти потрясающие карманные издания …. Они отлично подходят для наполнения чулок! — Metro

Эти художественные произведения, купленные вместе или по отдельности, станут идеальным дополнением для любителя литературы. — USA Today

Национальный бестселлер от Джеффри Евгенидеса, лауреата Пулитцеровской премии, автора книг Middlesex и The Marriage Plot .« Девственницы-самоубийцы », экранизация получившего признание критиков фильма Софии Копполы, представляет собой современную классику, лирическую и вневременную сказку о сексе и самоубийстве, которая трансформирует и мифологизирует жизнь пригородов Средней Америки.

Впервые опубликованный в 1993 году, Девственницы-самоубийцы объявили о приходе нового крупного американского писателя. В тихом пригороде Детройта пять сестер Лиссабон — красивые, эксцентричные и одержимо наблюдаемые соседскими мальчишками — покончили жизнь самоубийством одну за другой в течение одного года.Наблюдая за ними издалека, ошеломленные, они раскрывают тайну роковой меланхолии семьи в этом гипнотическом и незабываемом романе о подростковой любви, беспокойстве и смерти. Джеффри Евгенидис пробуждает эмоции юности с преследующей чувствительностью и черным юмором и создает историю взросления, не похожую ни на одну из наших времен. Более двадцати лет Пикадор выпускает красиво оформленные художественные и научно-популярные книги из Флэтайрон-билдинг на Манхэттене. Наша линия Twentieth Anniversary Modern Classics объединяет знаковые книги — Девственницы-самоубийцы Джеффри Евгенидеса, Steppenwolf Германа Гессе, Иисус Сын Дениса Джонсона и Housekeeping Мэрилин Робинсон — с достаточно маленьким дизайном. поместиться в вашем кармане и достаточно уникальна, чтобы выделяться на вашей книжной полке.

Об авторе

Джеффри Евгенидис родился в Детройте, учился в университетах Брауна и Стэнфорда. Его первый роман, Девственницы-самоубийцы, был опубликован FSG с большим успехом в 1993 году, и он получил множество наград за свою работу. В 2003 году он получил Пулитцеровскую премию за свой роман «Миддлсекс» (FSG, 2002), который также стал финалистом Национальной премии кружка книжных критиков, Международной литературной премии IMPAC Dublin и французской премии Prix Médicis.«Сюжет о браке» (FSG, 2011) стал финалистом Национальной премии кружка книжных критиков и получил приз Фицджеральда и литературную премию мадам Фигаро. Евгенидес — профессор творческого письма в Центре искусств Льюиса в Принстоне.

Обзоры

«Г-н Евгенид наделен самым волшебным даром рассказчика — способностью превращать обыденное в необычное» — The New York Times Book Review

« Эти крошечные названия карманного размера, блестящие, и великолепно.С такими авторами, как Мэрилин Робинсон и Джеффри Евгенидис, это книги, которыми вам придется владеть целым набором, потому что они такие красивые — и это прекрасно, что они помещаются практически в каждую сумку. у вас есть. Без книги, конечно, никуда не поймаешь ». — Джулия Силес , Bustle

« Наши сегодняшние книги — это самые изящные мелочи, которые вы увидите в оставшейся части книжного 2015 года: a набор Modern Classics от Picador Press, оформленный в аккуратный лук! »- Open Letters Monthly

sobre testigos, perpetradores, y víctimas на JSTOR

Абстрактный

В этой статье предлагается анализ дебютного романа Джеффри Евгенидиса «Девственницы-самоубийцы» как повествования о выживании, неопределенности и примирении с травматическими переживаниями.Он утверждает, что экспериментальный рассказчик — группа мужчин среднего возраста — участвует в различных травмирующих событиях трояко: как люди, которые становятся свидетелями, преступниками и жертвами. Перспектива, предлагаемая Trauma Studies при исследовании романа, указывает на сдержанность текста, определяющую как своеобразного рассказчика, так и загадку, лежащую в основе истории рассказчика. Последствия такой текстовой неопределенности интерпретируются как процесс постепенного осознания коллективной травмы, перенесенной не только женщинами-протагонистами, но и потенциальным рассказчиком истории и всем сообществом Гросс Пуэнт.Este ensayo tiene como objetivo analizar la новелла Джеффри Евгенидеса Девственницы-самоубийцы como una narrativa de supervivencia, incertidumbre y asimilación de experience traumáticas. Se parte de la hipótesis de que los hombres que constituyen el наррадор экспериментальный и совокупный родственный участник en los eventos traumáticos en un Triple papel: como testigos, como perpetradores y como víctimas. Utilizando el marco teórico de los estudios de trauma y la importancia que tal marco ha tenido estos últimos años incluso en la narrativa de ficción, observamos la reticencia del texto a Definir tanto su своеобразный наррадор como el enigma del existente en el núcleo.La incertidumbre textual que esto provoca se толкует como un Proceso de comprensión постепенного de la existencia del trauma colectivo que sufren no solamente las protagonistas, sino también el narrador y la comunidad de Grosse Pointe en la que se desarrolla la trauma.

Информация о журнале

Основанный в 1979 году, Atlantis — это рецензируемый научный журнал, который дважды в год издается Испанской ассоциацией англо-американских исследований (AEDEAN). Он принимает оригинальные, неопубликованные исследовательские статьи на английском языке от ученых как из Испании, так и из-за рубежа.Журнал охватывает литературу на английском языке, критическую теорию, мысли и культуру, включая кино, англоязычных сообществ, а также исследования в области лингвистики, анализа дискурса и прагматики. Приветствуются соответствующие кросс-культурные и междисциплинарные анализы. Также публикуются обзоры научных монографий и интервью. Никакие материалы не должны рассматриваться для публикации в другом месте. Пригодность рукописей к публикации определяется на основании отчетов специалистов в области двойного слепого исследования.Избранные статьи публикуются как в печати, так и в Интернете. Материалы могут быть отправлены в электронном виде в любое время Генеральному редактору. Инструкции по подаче и руководящие принципы представлены на веб-сайте Atlantis http://www.atlantisjournal.org и в печатных копиях.

Информация об издателе

AEDEAN означает Asociación Española de Estudios Anglo-Norteamericanos. Основанная в Севилье в 1976 году, она насчитывает около 1 200 членов, включая университетских профессоров, преподавателей и аспирантов как из испанских университетов, так и из-за рубежа.AEDEAN проводит ежегодные конференции с 1977 года, которые каждый год организует и проводит испанский университет.

С 1978 года AEDEAN является членом Европейской ассоциации американских исследований (EAAS), а в 1989 году ассоциация стала одним из основателей Европейского общества изучения английского языка (ESSE).

Интересы членов AEDEAN очень широки. Они варьируются от теоретической, исторической и прикладной лингвистики до всей литературы, написанной на английском языке, а также культурологии, теории литературы, киноведения, феминистских и гендерных исследований и т. Д.Эти интересы отражены в структуре конференций AEDEAN и в его публикациях, журнале Atlantis и бюллетене новостей (AEDEAN Nexus), каждый из которых выходит два раза в год.

9780446670258: Девственницы-самоубийцы — AbeBooks

Об авторе :

ДЖЕФФРИ ЭВГЕНИДЕС родился в Детройте, учился в университетах Брауна и Стэнфорда. Девственницы-самоубийцы «» были опубликованы в 1993 году и были адаптированы в кинофильм в 1999 году Софией Копполой. Его второй роман, Middlesex, получил Пулитцеровскую премию в 2003 году. Осенью 2007 года он поступил на факультет Принстонского университета.

Выдержка.Печатается с разрешения. Все права защищены. :

Глава первая

Утром последняя дочь Лиссабона совершила самоубийство — на этот раз это была Мэри и снотворное, как Тереза ​​- двое медработников прибыли в дом, точно зная, где находится ящик для ножей и газ. печь, и балка в подвале, от которой можно было привязать веревку. Они вышли из грузовика EMS, как обычно, двигаясь слишком медленно, на наш взгляд, и толстяк сказал себе под нос: «Это не телевизор, ребята, вот как быстро мы едем.»Он нес тяжелый респиратор и кардиологическое устройство мимо кустов, которые стали чудовищными, и над вздымающейся лужайкой, прирученный и безупречный тринадцатью месяцами ранее, когда началась беда. Сесилия, младшая, которой было всего тринадцать, пошла первой, разрезав себе запястья, словно стоик, принимающий ванну, и когда они нашли ее плавающей в розовом бассейне с желтыми глазами одержимого и ее маленьким телом, источающим запах зрелой женщины, парамедики были так напуганы ее спокойствием, что они стояла загипнотизированная.Но затем миссис Лисбон с криком влетела в комнату, и реальность в комнате стала очевидной: кровь на коврике для ванной; Бритва мистера Лисбона утонула в унитазе, разбрызгивая воду. Медработники вытащили Сесилию из теплой воды, потому что это усиливало кровотечение, и наложили ей на руку жгут. Ее влажные волосы спускались по спине, а конечности уже посинели. Она не сказала ни слова, но когда они разводили ее руки, они обнаружили ламинированное изображение Девы Марии, которое она прижимала к своей распускающейся груди.Это было в июне, в сезон ловли рыбы и мух, когда каждый год наш город покрывается обломками этих эфемерных насекомых. Поднимаясь облаками из водорослей в загрязненном озере, они чернят окна, покрывают машины и уличные фонари, оштукатуривают городские доки и украшают такелаж парусных лодок, всегда той же коричневой повсюду летающей мрази. Миссис Шеер, которая живет дальше по улице, рассказала нам, что видела Сесилию за день до того, как она попыталась покончить жизнь самоубийством. Она стояла у тротуара в старинном свадебном платье с подстриженным подолом, которое всегда носила, и смотрела на Громовую птицу, заключенную в рыбьих мух.«Тебе лучше достать метлу, милая», — посоветовала миссис Шеер. Но Сесилия пристально посмотрела на нее взглядом спиритуалистов. «Они мертвы, — сказала она. «Они живут всего двадцать четыре часа. Они вылупляются, размножаются, а потом каркают. Им даже не нужно есть». И с этими словами она сунула руку в пенистый слой жуков и очистила свои инициалы: C.L. Мы постарались расположить фотографии в хронологическом порядке, хотя прошло столько лет, что это затруднило. Некоторые из них нечеткие, но, тем не менее, показательны. Экспонат № 1 показывает дом в Лиссабоне незадолго до попытки самоубийства Сесилии.Его сделала агент по недвижимости г-жа Кармина Д’Анджело, которую г-н Лисбон нанял для продажи дома, из которого его большая семья давно переросла. Как видно на снимке, шиферная крыша еще не начала сбрасывать черепицу, крыльцо все еще было видно над кустами, а окна еще не были скреплены полосками малярного скотча. Комфортный загородный дом. В правом верхнем углу окна второго этажа виднеется пятно, которое миссис Лисбон опознала как Мэри Лисбон. «Она дразнила свои волосы, потому что думала, что они вялые», — сказала она много лет спустя, вспоминая, как ее дочь выглядела в течение своего короткого пребывания на земле.На фотографии Мэри запечатлена, когда она сушит волосы феном. Кажется, что ее голова горит, но это всего лишь игра света. Это было 13 июня, восемьдесят три градуса тепла, при солнечном небе. Когда медработники убедились, что сократили кровотечение до тонкой струйки, они положили Сесилию на носилки и вынесли ее из дома к грузовику на подъездной дорожке. Она была похожа на крошечную Клеопатру в императорском помете. Мы увидели, как долговязый фельдшер с усами Уайетта Эрпа вышел первым — того, кого мы назвали Шерифом, когда мы лучше узнали его через эти семейные трагедии, — а затем появился толстый, неся задний конец носилок и Он изящно шагал по лужайке, вглядываясь в свои полицейские туфли, словно высматривая собачье дерьмо, хотя позже, когда мы лучше познакомились с механизмами, мы знали, что он проверяет манометр.В поту и на ощупь они двинулись к дрожащему, мигающему грузовику. Толстяк споткнулся о одинокую калитку для крокета. В отместку он ударил его ногой; Калитка оторвалась, собирая брызги грязи, и со звоном упала на подъездную дорожку. Тем временем миссис Лисбон ворвалась на крыльцо, следуя за фланелевой ночной рубашкой Сесилии, и издала долгий вопль, остановивший время. Под линяющими деревьями и над пылающей, передержанной травой эти четыре фигуры остановились на картинке: два раба, приносящие жертву к алтарю (поднимая носилки в грузовик), жрица, размахивающая факелом (размахивающая фланелевой ночной рубашкой), и одурманенная девственница приподнялась на локтях с потусторонней улыбкой на бледных губах.Миссис Лисбон ехала в кузове грузовика EMS, а мистер Лисбон последовал за ней в универсале, соблюдая ограничение скорости. Две дочери Лиссабон были вдали от дома: Тереза ​​в Питтсбурге на научном конгрессе и Бонни в музыкальном лагере, пытаясь выучить флейту после того, как бросила пианино (ее руки были слишком малы), скрипку (у нее болел подбородок), гитара (кончики ее пальцев кровоточили) и труба (ее верхняя губа опухла). Мэри и Люкс, услышав сирену, убежали домой со своего урока голоса через улицу с мистером.Джессап. Войдя в переполненную ванную комнату, они испытали такой же шок, как и их родители, при виде Сесилии с ее забрызганными руками и языческой наготой. Снаружи они обнялись за клочок несрезанной травы, который пропустил Бутч, мускулистый мальчик, который косил ее по субботам. Через дорогу грузовик, полный мужчин из Департамента парков, ухаживал за некоторыми из наших умирающих вязов. Сирена скорой помощи завизжала, уходя, и ботаник и его команда сняли свои инсектицидные насосы, чтобы посмотреть на грузовик. Когда он исчез, снова начали распыление.Величественное дерево вяз, также видимое на переднем плане Экспоната № 1, с тех пор погибло от грибка, распространяемого голландскими жуками-вязами, и было срублено. Медработники доставили Сесилию в больницу Бон Секур на Керчевале и Мауми. В отделении неотложной помощи Сесилия наблюдала за попыткой спасти свою жизнь с жуткой отстраненностью. Ее желтые глаза не мигали, и она не вздрагивала, когда ей вонзали иглу в руку. Доктор Армонсон зашил ей раны на запястьях. Через пять минут после переливания он объявил, что она вне опасности.Подбросив ее под подбородок, он сказал: «Что ты здесь делаешь, дорогая? Ты даже не достаточно взрослый, чтобы знать, насколько плохой становится жизнь». И именно тогда Сесилия прочла устно то, что должно было быть ее единственной формой предсмертной записки, причем бесполезной, потому что она собиралась жить: «Очевидно, доктор, — сказала она, — вам никогда не было тринадцати и … летняя девочка «. Девушкам Лисбон было тринадцать (Сесилия), четырнадцать (Люкс), пятнадцать (Бонни), шестнадцать (Мэри) и семнадцать (Тереза). Они были короткими, из джинсовой ткани с круглыми ягодицами и округлыми щеками, напоминавшими ту же мягкость спины.Когда бы мы ни мельком видели, их лица выглядели неприлично открытыми, как если бы мы привыкли видеть женщин в чадрах. Никто не мог понять, как мистер и миссис Лисбон родили таких прекрасных детей. Мистер Лисбон преподавал математику в средней школе. Он был худым, мальчишеским, ошеломленным собственными седыми волосами. У него был высокий голос, и когда Джо Ларсон рассказал нам, как мистер Лисбон плакал, когда Люкс позже была доставлена ​​в больницу во время страха перед самоубийством, мы могли легко представить себе звук его девичьего плача. Всякий раз, когда мы видели миссис Дж.Лиссабон, мы тщетно искали какие-нибудь признаки красоты, которая, должно быть, когда-то принадлежала ей. Но пухлые руки, жестко остриженные стальные волосы и очки библиотекаря каждый раз мешали нам. Мы видели ее очень редко: утром полностью одетой, хотя солнце еще не взошло, она выходила, чтобы схватить влажные пакеты с молоком, или по воскресеньям, когда семья ехала в своем обшитом панелями фургоне в католическую церковь Святого Павла. Озеро. В то утро миссис Лисбон приняла королевский ледяной вид. Сжимая свою хорошую сумочку, она проверяла каждую дочь на признаки макияжа, прежде чем позволить ей сесть в машину, и для нее было обычным делом отправить Люкс обратно внутрь, чтобы надеть менее откровенный топ.Никто из нас не ходил в церковь, поэтому у нас было много времени, чтобы наблюдать за ними: два родителя выщелачивали цвета, как фотонегативы, а затем пять блестящих дочерей в своих самодельных платьях, сплошь покрытых кружевами и рюшами, разрываясь своей плодоносящей плотью. . Только одному мальчику разрешалось находиться в доме. Питер Сиссен помог мистеру Лисбону установить работающую модель солнечной системы в его классе в школе, а в ответ мистер Лисбон пригласил его на обед. Он сказал нам, что девушки постоянно били его под столом со всех сторон, так что он не мог понять, кто это делал.Они смотрели на него своими голубыми лихорадочными глазами и улыбались, обнажая скученные зубы — единственную черту девушек из Лиссабона, к которой мы когда-либо могли придраться. Бонни была единственной, кто не бросил на Питера Сиссена тайный взгляд и не пнул. Она только сказала благодать и молча съела свою еду, погруженная в благочестие пятнадцатилетнего подростка. После еды Питер Сиссен попросился в ванную, и, поскольку Тереза ​​и Мэри находились внизу, хихикая и перешептываясь, ему пришлось воспользоваться туалетом для девочек наверху. Он возвращался к нам с историями о спальнях, заполненных смятыми галстуками, о чучелах животных, которых до смерти обнимала страсть девочек, о распятии, задрапированном бюстгальтером, о прозрачных комнатах кроватей с балдахином и об испарениях стольких людей. молодые девушки вместе становятся женщинами в одном и том же тесном пространстве.В ванной, запустив кран, чтобы скрыть звуки его поисков, …

«Об этом заголовке» может принадлежать другой редакции этого заголовка.

.