Кино и тлен – Журнал «Сеанс»
«Мертвец». Реж. Джим Джармуш. 1995
Кино
«Мертвец» вышел в год, когда мир торжественно отмечал столетие кинематографа, и потому поезд, на котором въезжает в фильм герой Джонни Деппа, имеет особое значение, особенно вкупе с эпиграфом из Анри Мишо. Поезд — это символ кино, движущегося на Запад. Мертв ли пассажир? Черно-белая картинка, загробный жанр вестерна, сама тема фильма — все говорило о том, что да. Паровоз несется по Америке в сторону тупика — бездушной станции Машина. Однако главный герой, самозваный европеец Блейк, успевает в последний момент соскочить с колеи, и получив полю в сердце, реализоваться не в директивном мире выцветшей визуальной реальности (изобилующий крупными планами«Мертвец» — теснее могилы), а в виртуальной вселенной чистых идей, пространстве духов.
«Мертвец». Реж. Джим Джармуш. 1995
Герой
Для вестерна бухгалтер Блейк, человек с мягкими волосами и чернильной душой, — конечно, антигерой. Во всем его нежный облик и манера поведения противоречат идее вестерна, где действуют и преуспевают одиночки и первопроходцы. На Запад летят люди-пули, прокладывающие себе дорогу в девственных просторах — не таков Блейк. Пассивность героя подчеркнута Джармушем не раз и не два: сойдя с поезда, он терпит фиаско в брутальной конторе, затем подчиняется случайной знакомой из бара (где ему достается унизительно крошечная бутылочка виски). Он не умеет стрелять и не курит (как Дикинсон в симптоматичном исполнении Роберта Митчема), теряет невинность от случайной пули, и только благодаря материализовавшемуся из пустоты монтажной склейки индейцу-полукровке находит себя в новой, посмертной жизни — тот, наконец, выдает ему ствол (фаллический инструмент) и находит табак. Впрочем, и этому новому знакомому Блейк покорен, как жрецу — жертвенный агнец: краснокожему автор делегирует право вести эту историю. Неслучайно героя Гэри Фармера и зовут почти так же, как Клинта Иствуда в «долларовой» трилогии Леоне, — Никто.
«Мертвец». Реж. Джим Джармуш. 1995
Запад
Движение на Запад — это движение в сторону смерти, туда, где замыкается горизонт, где солнце тонет в бездне океана. Уильям Блейк, так и не побывавший в Америке при жизни, заглядывает в страну будущего по «метафизической» путевке: на поезде — от Кливленда к конечной станции Машина — той точке, где прогресс упирается в завтрашний день (Welcome to machine — пела группа Pink Floyd). Меняются пассажиры, но почти не меняется пейзаж.
Именно попытка достичь фронтир на западе континента и пересечь невидимую (скорей всего, несуществующую линию) образует американский миф (именно поэтому главный жанр Америки — это роуд-муви), но мало кто, кроме одержимого путешествиями Джармуша, говорил о том, что за смертельные пустоши лежат там, где кончается обитаемая земля.
«Америка, Пророчество». Уильям Блейк. 1793
Уильям Блейк
Английский поэт и художник Уильям Блейк был так очарован и воодушевлен Американской революцией, что издал «иллюминированную» аллегорическую поэму — «Америка, Пророчество». Но Джармуш во всем противостоит, как духу этой книги, так и форме, которую нашел для своей американской утопии мистик и духовидец Блейк. В цветном издании Блейк прославлял мятеж в Новом свете — в революции ему виделась заря грядущего освобождения человечества. Для черно-белого Джармуша любая революция наивна, прогресс иллюзорен и тлетворен. Во многом режиссер интерпретирует Новый свет не через Блейка, а посредством Фредерика Джексона Тернера, описавшего американский миф как идею движения на запад в своей знаменитой статье «Значение фронтира в американской истории».
«Мертвец». Реж. Джим Джармуш. 1995
Бумага
Слова — мусор, чернила — грязь. Бумага в «Мертвеце» годится лишь для того, чтобы делать искусственные (то есть фальшивые) цветы. Да и то, пока не появятся деньги на настоящий шелк. «Последнее дело — верить словам, написанным на бумаге», — так говорят Биллу Блейку в конторе заводчика Дикинсона. И если уж такого мнения придерживаются на экране люди, привязанные к бумажкам по долгу службы, счетоводы и клерки, что говорить об остальных героях фильма?
Впрочем, сам Джармуш не так категоричен. Он все еще пишет черным по белому. Поэтому тени героев так каллиграфически скользят по березовому лесу, а сам ландшафт становится идеальным чистым листом для кинематографического письма. Чист как бумага и пробужденный выстрелом к новой жизни Блейк, которому суждено написать на себе кровью простейшие иероглифы жизни и смерти.
«Мертвец». Реж. Джим Джармуш. 1995
Оружие
Там, где слова потеряли своё значение (или еще не обрели его?), язык должен найти другую форму выражения. Поэзия выстрела, которой обучает Блейка его проводник по американскому лимбу Никто, понятна каждому обитателю тех мест, где оказывается невинный уроженец Кливленда. Более того, ружье и револьвер могут идеально интерпретировать большинство ярких переживаний: любовь, гнев, ревность, обида, злость, скука, удивление — всему этому может соответствовать выстрел. Джармуш в «Мертвеце» — не критик насилия. Напротив, он предельно точно демонстрирует, какие бездны выразительности могут таиться в движении пули. Тут и глупость, и ум, и вся тщета бытия человеком. Перестрелки в «Мертвеце» — это состязание поэтов, слэм, импровизация в духе современных рэп-баттлов. А сама поэзия — тяжелее стали.
«Мертвец». Реж. Джим Джармуш. 1995
Психоделия
«Кислотный вестерн» — так назвал «Мертвеца» кинокритик Джонатан Розенбаум. В ту же категорию он включил «Крота» Алехандро Ходоровски, «Дворец Грисера» Роберта Дауни и «Перестрелку» Монте Хеллмана.
Психоделия «Мертвеца» на поверхности. Тут и музыка Нила Янга в строку, и увядающее осеннее межсезонье в кадре — каким еще может быть путешествие мертвеца? Но кто на самом деле является источником этой психоделии? Отвечая на этот вопрос, стоит вспомнить брошенную индейцем Никто фразу о том, что впереди бледнолицего часто идет его зловоние. Морок, окутавший Блейка, скорей всего, является его собственным порождением. Не мертвец погружается в сумеречное пространство американы, а аура мертвеца окисляет континент свободы и возможностей. Точно также европейская бацилла отравляла поэзией смерти американский берег, например, в «Валгалле» (2009) Николаса Виндинга Рефна. «Не рекомендуется путешествовать с мертвецом», — одергивает себя Джармуш эпиграфом из сюрреалиста Мишо и, не мешкая, пускается в путь.
«Мертвец». Реж. Джим Джармуш. 1995
Русский «Мертвец»
Особая любовь, которой пользуется фильм Джармуша в России, вполне объяснима. Бесконечное русское пространство взывает к джармушевскому опыту его осмысления — через смерть и движение. Не присвоить необитаемую землю, чтобы жить на ней, а пройти ее насквозь, как пуля, достичь некой территории порога, чтобы выплыть в условное Нигде (туда, где последний кадр уходит в небытие и остается только свечение лампы киноаппарата). Поэтому так хорошо ложилась на фильм Джармуша сибирская поэзия Егора Летова. Поэтому вибрировал Нилом Янгом саундтрек кронштадского вестерна «Упырь» и бравировала перевозкой трупа тарантинеска «Тело капитана будет предано земле, а старший мичман будет петь». Поэтому точной цитатой «Мертвеца» с лодкой и обреченным младенцем (наши великие реки страшнее американских, они текут на север) завершалась неосуществленная «Река» Алексея Балабанова.
Американец по рождению «Мертвец» оказался русским по сути — плоть от плоти мематических «тлена» и «безысходности», в которых, конечно, очень много смешного. А остальное — правда.
Читайте также
О фильме Джармуша «Мертвец». Часть 1: rintra — LiveJournal
Давно хотела разместить тут эту статью, но вся она не помещается. Вся есть на Academia.edu, но там скачивается просто файлом, а не текст.
Поэтому буду по кусочкам.
Продолжение статьи здесь, окончание здесь.
Впервые: Сердечная В. Глупый белый человек, или Кто умирает в «Мертвеце» Джима Джармуша // Волшебная Гора. 2007. XIV. С. 534-553.
Вера Сердечная
ГЛУПЫЙ БЕЛЫЙ ЧЕЛОВЕК
или
Кто умирает в «Мертвеце» Джима Джармуша
Наташе Мошкиной, учителю и другу
Фильм «Мертвец» был снят американским кинорежиссером Джимом Джармушем в 1995 году. Не получив Золотую Пальмовую ветвь, на которую был номинирован, «Мертвец» тем не менее остался среди фильмов Джармуша, по крайней мере в России, одним из самых любимых – и загадочных. Быть может, дело в русской специфике инициатического мифа, в котором особую роль играла царица мёртвых Баба Яга[1]. Возможно, именно поэтому герой Деппа – мертвец – со странным именем и дурацким бантиком на шее стал культовым героем нового русского рубежа веков. Впрочем, героем скорее любимым, чем понятным, открытым не столько разуму, сколько безмолвной буддийской составляющей нашего скифского духа. Впрочем, и с Бабой Ягой тоже было долго неясно, добрая ли она старушка, ушедшая в лес со времён татаро-монгольского ига, или, например, бедная крестьянка, сбежавшая от мерзостей крепостного права и на досуге научившаяся повелевать зверьём – и только с книжкой Проппа, посвящённой морфологии и историческим корням сказки, всё стало немного яснее.
Со времён Проппа морфологическая составляющая научно-исследовательского духа, как видно, поистрепалась, о чем свидетельствует малое количество сколь-нибудь интересных интерпретационных текстов, посвящённых шедевру Джармуша. Нам удалось обнаружить самобытный текст некоего Мика в легендарном журнале «Забриски Rider»[2], несколько описательных интернет-рецензий – да и всё. Отзывы простых обитателей интернета о «Мертвеце» полны признаний в зрительской беспомощности. «Судя по всему, в фильме имеется в виду что-то из индейской философии, в которой я не силён». Или: «Спросите меня, какова великая идея режиссера Джима Джармуша, и я не смогу ответить».
Человек, посмотревший шедевр Джармуша и задавшийся его загадками, зачастую остаётся в недоумении. Поклонник ли Джармуш тьмы (хотя этим нынче никого не удивишь), просто ли мистик (вследствие этого имеющий полное право писать бессвязно) или тайнописец, предлагающий нам очередной код к тайне жизни и смерти?
Предлагаемая здесь разгадка не единственна и не бесспорна, далеко не охватывает все грани фильма и не является ответом на все его загадки. Это лишь попытка прокомментировать один из важных – на наш взгляд – подтекстовых слоёв и, таким образом, в чём-то облегчить жизнь зрителю «Мертвеца». Апофатическое молчание кажется более уместным при познании божества, а не произведения кинематографического искусства, которое создано умелым режиссером при помощи особой иносказательной стратегии.
Для начала надо вспомнить, кого в фильме можно назвать выразителем «авторского слова», носителем мудрости и прозрения?
Тот, кто говорит громко, не говоря ничего
Истинная поэзия может иметь разве лишь аллегорический смысл в самом обобщающем значении и производить косвенное воздействие, как, например, музыка.
Новалис
Попробуем зайти издалека. Вторая навигация, введённая Платоном, предложила человеку Запада дуализм миропостроения. Платон первым из греческих штурманов мысли осмелился отойти от берега фюзиса в открытое море метафюзиса. Именно он обратил внимание на трудность выражения истины словом/образом: он рекомендовал вышедшим из пещеры переходить от иллюзии к действительности постепенно: смотреть сначала на тени, потом на отражения людей и предметов в воде и уж потом – на сами вещи. То, что мы видим вокруг – не более чем аллегория высшего смысла; но нам также нужно использовать кости и жилы смертных образов для выражения бессмертных идей.
Инобытийная сущность медного кувшина пронзила воображение Якоба Бёме, Уильям Вордсворт увидел в поле нарциссов под ветром извечную радость бытия, а Эммануэль Сведенборг составил целый словарь соответствий между нашим и горним миром. Преемником этого течения мысли был и поэт-романтик Уильям Блейк, сказавший: «Аллегория, адресованная к Интеллектуальным силам и в то же время всецело скрытая от Телесного Понимания, есть Моё Определение Самой Возвышенной Поэзии. Подобным образом говорил и Платон»[3].
Выражение идеи образом вещи – неизбежное иносказание, и вульгарно понимаемый мимесис нисколько не помогает осознанию глубокого смысла. Это как нельзя лучше понимали романтики, противопоставившие «подражанию природе» аллегоричность, принципиальную иносказательность своих текстов. Протестант Готорн и наследник немецкого идеализма Колридж, мастер гротеска Гофман и мастер контраста Гюго предпочитали изображение яркого, необычного, фантастического, неправдоподобного, – что не позволяло читательской душе лениться, принимая написанное за «чистую правду», но выталкивало на общение с иным смыслом. «Придавая вещам обыденным высший смысл, вещам обычным – обаяние таинственности, известным – достоинство неизвестного, конечному – видимость бесконечного, – я романтизирую», – писал Новалис. Причём это различие принципиально: «Древняя мифология … примыкает к живому чувственному миру и воспроизводит часть его, новая должна быть выделена в противоположность этому из внутренних глубин духа»[4].
Внешняя предметность становится фактором общения с высшим смыслом: «Мы не видим бога, но повсюду усматриваем божественное»[5]. Духу нужно сделать лишь небольшое усилие, чтобы разгадать аллегорию, преодолеть навигацию № 1 и сразу перейти в то, что выше физики: «Только несовершенством наших органов и недостатком нашей способности ощущать себя объясняется то, что мы не видим себя в сказочном мире»[6].
Перед тем как отправляться дальше, попробуем ответить ещё на два вопроса.
Почему у Джармуша – именно аллегория, а не, скажем, символ? Символ – тоже иносказание, но, во-первых, многозначное, а во вторых – неразрывно связанное с чувственной оболочкой образа. Это уменьшает иносказательное стремление символа, придаёт ему своего рода истолковательную неопределённость.
Почему именно романтизм, ведь романтического в «Мертвеце» не так много – разве что бумажные цветы Тэль? Именно потому, что вульгарная романтика вздохов на скамейке так же чужда истинному романтизму, как и постмодерну. Именно романтики выдвинули как один из главных принципов творчества иронию, которую, по Ф. Шлегелю, «можно было бы определить, как прекрасное в сфере логического», «дух подлинной трансцендентальной буффонады»[7].
Кстати говоря, именно романтики – в силу тяготения к чудесному и непривычному, в силу универсализма – обратились к изображению отличного, экзотического, иноземного. По их страницам стали ходить вполне привлекательные индейцы и древние саксы, подталкивая читателя всё к тому же герменевтическому усилию аллегории. Вакенродер звал увидеть разнообразие мира в разнообразии национальных взглядов на мир: «Предоставьте каждому смертному и каждому народу под солнцем верить в то, во что он верит, и быть счастливым по-своему и радуйтесь их радости, если уж вы не умеете сами радоваться тому, что им столь мило и дорого».
Возможно, именно в силу этого принципа романтического мышления индеец с европейским образованием у Джармуша учит американца, не помнящего культурного родства, искать его на ощупь. Он занимается сократовской майевтикой, делает то же, что Кастанеда с доном Хуаном, или то же, что сделало библейское послание с греческой мыслью: провоцирует, бросает рацио вызов.
Камни говорили сквозь огонь
Это вестерн, который всегда хотел снять Тарковский.
Дж. Хоберман, Village Voice
Вечные мифы – нити культурной пряжи – свиты у Джармуша на коклюшках трёх культур, трех судьбоносных сестёр: европейской, индейской и американской. Мифологическая ткань (кстати, исторический Блейк был сыном чулочника и описывал в своих поэмах, как на ткацких станках нимфы ткут людям тесные платья тел) – так вот, мифологическая ткань фильма весьма плотна.
В ней можно выделить десяток плетений и подплетений, текстов и подтекстов, но один наиболее важный метатекст, связанный с именем главного героя, пока оставим, обратившись к другим параллелям. Ведь Джармуш делал фильм не столько для увлечённого читателя Блейка (иначе аудитория «Мертвеца» была бы ещё более скудной), сколько для реципиента культуры – современной и прошедшей.
Итак, обозначим сильные места текста, в частности – заголовок, эпиграф. Этот скелет, на который наращивается плоть чёрно-белой движущейся картинки, определяет развитие сюжета.
«Мертвец», «Deadman» – заголовок обманчиво прост. Ему вторит эпиграф, строки Анри Мишо: «Никогда не путешествуйте с мертвецом». Кто же здесь мертвец? Напрашивается ответ: главный герой.
Да, Уильям Блейк в лице Джонни Деппа всю дорогу выглядит каким-то нежизнеспособным, к жизни совсем не приспособленным: то он едет по просроченному приглашению устраиваться на работу, то залезает в постель к девушке, которая на беду встречается с сыном самого главного заводчика. Получает пулю почти что в сердце, вываливается из окна… Потом его продырявит ножом случайно встреченный индеец, будет морить голодом, подвергать опасностям и в итоге отправит по морю в каноэ. Типичный путь мертвеца. Называют и другую версию: Блейк к началу фильма – уже мертвец, он путешествует по чёрно-белому миру загробья, и его провожатые и враги – только тени, в борьбе с которыми проводит своё бесконечное время душа за гранью мира.
Итак, казалось бы, мертвец – это и есть Уильям Блейк. В течение фильма мы видим его, однако, живым: от первого полуиспуганного невинного взгляда в поезде[8] до последнего выглядывания из смертного каноэ Блейк Деппа нигде дословно и наглядно не умирает, в отличие от троих незадачливых киллеров, модифицированной лесной семьи, разнообразных представителей американской цивилизации, встающих на пути Блейка. Который, как напоминает Экзебиче, отныне пишет свои стихи кровью. Умирает и сам Экзебиче, уничтоженный чёрным воином фрейдистской мысли. Традиция убита контртрадицией, но и сама не выживает. Выживает Блейк – странное смешение индейской мудрости и американской смелости.
Тогда кто же – Мертвец?
Оставив и эту загадку на потом, обратимся к ещё одному слову в эпиграфе: путешествовать. Несомненно, «Deadman» – история путешествия, история выхода из гавани и возвращения. Пропп сказал в своих работах, что сказочное, эпическое, мифологическое путешествие – метафора и воспоминание о ритуале инициации, когда человек становится членом социума, перерождаясь, переживая временную смерть.
Нас интересуют наиболее важные черты инициатического мифа по Проппу. Во-первых, для начала герой нарушает некий запрет. Нарушение появляется в самом начале фильма, когда пророчествующий кочегар из поезда объявляет Блейку: «Я бы не стал доверять словам, написанным на бумаге. Особенно от некоего Диккенса из города Мэшин»[9].
Однако это нарушение для инициации – обязательно. По Лотману, событие как основа сюжета есть переступание черты социальных ожиданий, пересечение запрещающей границы, и именно такое событие нарушения запрета порождает инициатический сюжет «Метвеца».
Во-вторых, обязательные персонажи инициатического текста – протагонист, антагонист, ложные герои, «царевна», даритель и волшебный помощник. С протагонистом (Блейк), дарителем (Экзебиче), волшебным помощником (оружие) всё более-менее понятно. Невеста, хоть и слегка модифицированная, присутствует (Тэль). Ложные герои – вероятно, профессиональные соперники Блейка, – убийцы, голова которых далеко не так ценна, как дорожающая на глазах фотография Блейка. На роль антагониста, скорее всего, подходит заводчик Джон Диккинсон, но где последнее сражение? Почему Блейк не повергает врага?
Третье и последнее, касающееся собственно инициации. По Проппу, момент перерождения начинается с умирания (проглатывания змеем, к примеру), переживаемого как полная потеря личности. Возрождение становится для героя новым рождением: он получает другое имя и становится неузнаваем. Так вернувшегося Одиссея не узнают ни его соперники, ни Пенелопа; так меняются внешне герои сказок, искупавшись в кипящем молоке.
В «Мертвеце» бухгалтер Билл Блейк, застреленный сыном фабриканта Чарльзом Диккинсоном, внезапно обретает новую личностную идентичность. Он узнаёт, что его имя – Уильям Блейк, что он великий поэт прошлого. Меняется его внешность: на лице появляются индейские знаки, он остаётся без очков, а в самом конце фильма это уже почти индеец. Его – такого – действительно не могут узнать окружающие, не могут ответить на вопрос: «Вы не знаете моих стихов?».
Итак, сюжет «Мертвеца» – сюжет инициации, становления личности. Его путешествие – из этого мира в тот – и обратно: в сказках герой, подойдя к волшебному лесу и победив в нём дракона, неизменно приносит победу домой. Вот только одно отличие: у Блейка нет дома – «я всё продал» – говорит он. Этот возвращение только обещается: «Я возьму тебя к мосту, сделанному из воды. К зеркалу. Тогда ты будешь взят на следующий уровень мира. Место, откуда родом Уильям Блейк. Которому принадлежит его дух»[10].
О чём ещё фильм – глядя по самым заметным «верхам»?
О взаимоотношениях культуры белых и индейцев, об истреблении народа и природы (как в сцене массового расстрела бизонов). О коллективном бессознательном, о котором говорит нам каннибализм чёрного убийцы Коула Уилсона. О христианстве истинном и ложном – как козлиные черепа на стене дома и Библия, читаемая перед трапезой охотниками на опоссумов.
Есть очень интересные, взывающие к истолкованию, ироничные аллегории: одетая в чёрное «живая легенда», убийца Коул Уилсон, изнасиловавший и съевший своих родителей, по догадке говорливого шотландца – родом из Австрии. Он… убивает и съедает мечтателя Твилла, – очевидно, не желая, чтобы место рождения доктора Фрейда было так легко предсказано. Коул – зримое воплощение того подсознательного, которое рисовалось Фрейду.
Интересен в фильме мотив табака. О том, нет ли табачку, спрашивают у Блейка и Тэль, и Экзебиче, и лесная «семья». Блейк всё время даёт неправильный ответ: не называет пароль, не прочитывает аллегорию. Табак в итоге оказывается – в индейской традиции – жизненной силой: увидев мёртвых служителей закона, последователь Фрейда Коул произносит: «У них точно нет табака». И только после новой встречи с Никто Блейк правильно отвечает на вопрос. Иносказательное значение табака подтверждается встречей на торговом форте: табак есть для белых (жизнь), а для индейцев – только заражённые одеяла (смерть). Табак кладут в каноэ Блейку – Блейку, переживающему и Коула Уилсона, и Экзебиче.
Неоднозначен в «Мертвеце» мотив медведя: к чучелу медведя обращается в своей речи Диккинсон, с плюшевым мишкой спит болтливый киллер, сказку о медведях слушает лесная «семья». Это символ архаичной культуры, тотемизма, цивилизационного нисхождения к хаосу. Другой аспект образа – созидательный и «романтический» («Ты прервал очень романтический момент, Уильям Блейк!» – говорит Экзебиче) – отражён во встрече Блейка с Экзебиче и его подругой в лесу. Двое индейцев, накрывшись шкурой медведя, издают вполне звериные звуки… Один и тот же образ становится амбивалентным.
Но весьма важное и до сих пор мало кем прочитанное иносказание Джармуша относится всё же во многом к литературе. Недаром главный герой фильма – Уильям Блейк.
[1] По крайней мере, по свидетельству В.Проппа.[2] Deadman (путешествие с «Мертвецом») // Забриски Rider. № 9, с. 44–47.[3] Allegory addressd to the Intellectual powers while it is altogether hidden from the Corporeal Understanding is My Definition of the Most Sublime Poetry. it is also somewhat in the same manner defind by Plato; http://www.english.uga.edu/nhilton/Blake/blaketxt1/Letters/27.htm. Здесь и далее подстрочный перевод наш – В.С.[4] Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980, с. 63.[6] Там же, с. 106.[8] «Я решил, что именно Депп должен сыграть роль Уильяма Блейка, потому что знаю о его способности начать с невинности», – так говорил Джармуш (http://depp-site.narod.ru/article_deadman01.htm).[10] I will take you to the bridge made of waters. The mirror. Then you will be taken up to the next level of the world. The place where William Blake is from. Where his spirit belongs; там же.
«МЕРТВЕЦ» (Dead Man) США-ФРГ. 1995. 120 минут. Режиссёр Джим Джармуш…: kinanet — LiveJournal
Автор сценария Джим Джармуш (Jim Jarmusch)
Оператор Робби Мюллер (Robby Muller)
Главный художник Боб Зимбики (Bob Ziembicki)
Художник Тед Бёрнер (Ted Berner)
Композитор Нил Янг (Neil Young)
В ролях: Джонни Депп (Johnny Depp), Гэри Фармер (Gary Farmer), Криспин Главер (Crispin Clover), Лэнс Хенриксен (Lance Henriksen), Майкл Уинкот (Michael Wincott), Юджин Бирд (Eugene Byrd), Джон Хёрт (John Hurt), Роберт Митчум (Robert Mitchum), Гэбриел Бирн (Gabriel Byrne), Альфред Молина (Alfred Molina), Игги Поп (Iggy Pop), Джаред Хэррис (Jared Harris), Мили Авитал (Mili Avital), Джимми Рей Уикс (Jimmy Ray Weeks), Билли Боб Торнтон (Billy Bob Thornton)
Премии: «Феликс» за лучший неевропейский фильм в 1996 году
Кассовые сборы — $1 млн. (в пересчёте по состоянию на 2006 год — $1,5 млн.)
Посещаемость — 0,2 млн. зрителей в США, 0,4 млн. в ФРГ
Оценка — 9,5 (из 10)
Метафизический вестерн
В американском разговорном языке выражение to go West означает нечто иное, нежели просто отправиться на Запад, а именно — погибнуть или умереть. Учитывая, что лента неголливудского независимого классика Джима Джармуша называется «Мертвец», а специально созданная для съёмок кинофирма — «12-й калибр», то имеется полный набор для типичного вестерна о рискующих авантюристах с далёких фронтиров, которые рано или поздно всё равно найдут свою смерть от кольта какого-либо калибра. Но юный Уильям Блейк из Кливленда в штате Огайо, что располагается на берегу озера Эри (кстати, и сам режиссёр — родом из Экрона в том же северо-восточном Огайо), словно появляется из небытия и уходит туда же, совершая своё индифферентное странствие по ландшафтам Дикого Запада в конце XIX века. Или же он на самом-то деле остаётся на месте в неподвижности, а мимо проплывают видения, похожие на наркотические сны. И кадры сменяются во всё более завораживающем к концу фильма, сознательно заторможенном ритме — от затемнения к затемнению, будто от бездны предрождения до пропасти после смерти. Лишь гитарные переборы Нила Янга, внешне однообразные, но непостижимо притягательные, как вид бесконечно струящихся вод, вроде бы придают необходимый американский колорит этой «вестерновской истории», которая в изложении Джармуша представляется не просто перпендикулярной к жанру, как у Роберта Олтмена в картине «МакКейб и миссис Миллер» и у Сэма Пекинпа в авторской версии «Пэта Гэррета и Билли Кида» — кажется, последних подлинно великих и новаторских вестернах.
Между прочим, непрестанный звук гитары за кадром, скорее всего, может вызвать ассоциацию с лирой Орфея, который стремился преодолеть вязкую бесплотность подземного мира в поисках своей возлюбленной Эвридики.
Или же это напомнит о попытке странствующего Одиссея избавиться от сладостных песнопений сирен, завлекающих мореплавателей на острые прибрежные скалы. В таком случае, индеец по прозвищу Тот, Кто Громко Говорит, Не Скажет Ничего, предпочитающий называть себя просто Никто, который отправляет Уильяма Блейка, тёзку покойного английского поэта, в последний путь на лодке, убранной хвойными ветками, по Большой Воде — не кто иной, как Харон, переправляющий мёртвых в Аиде. А сам Блейк — как Эней, получивший редкую возможность нисхождения в ад живым человеком благодаря золотой ветви Сибиллы.
Ведь Джим Джармуш, начиная с полулюбительской ленты «Вечный отпуск» (иносказательно — и «Вечное освобождение»), снятой ещё в 1980 году, любит играть с мифами и архетипами, порой вывёртывая их смысл наизнанку. Поэтому нет ничего удивительного в том, что певец урбанистического ада на Земле, иронический поэт тоски по утраченному раю и тайного желания своих героев затеряться где-то на просторах американских дорог или даже в заснеженной Финляндии, вдруг обратился к самому национальному жанру Нового Света — вестерну, который легендаризирует события и персоны из не такой уж долгой истории США.
По всей вероятности, многие ждали от режиссёра более язвительного обхождения с мифами Дикого Запада, хотя немало шуточек и так разбросано на протяжении двухчасового повествования «Мертвеца». Но Джармуш предпочёл явно меланхолический взгляд на мир, вообще заставив предположить, что всё действие этого метафизического вестерна разворачивается вокруг давно умершего героя или же в его угасающем сознании проплывает, как в знаменитом рассказе «Совиный ручей» Амброза Бирса. Как бы в соответствии с глубокомысленным замечанием одного из тех, кто охотится за Блейком («солнце заходит постепенно, а свеча гаснет сразу»), фильм набирает силу воздействия во второй половине, особенно в почти гениальном финале, когда замедленное отплытие в Лету, где души получают забвение, позволяет уже физически ощутить благостность и умиротворённость расставания с бренным миром, который более безжизнен, чем долго умирающий герой.
И, разумеется, вся картина, по сути, опровергает заявленный эпиграф из Анри Мишо — «Предпочтительнее не путешествовать с мертвецом». Издержки прежней манеры, проявляющиеся в начале «Мертвеца» и прихотливо напоминающие что-то кафкианское, затем преодолеваются благодаря свободному потоку повествования (Джармушу уже тесны рамки мозаично-новеллистических конструкций), лишённого символической претенциозности и больше похожего на стихийно запечатлённую реальность, которая неуловимо ощущается ирреальной.
«Новая античность» этого новосветского постановщика, попутно избавляющегося и от варварских наслоений американской мифологии, его истовая тяга в тот самый край, о котором пела гётевская Миньон, упрямо прослеживается во всех работах от «Вечного отпуска» до «Ночи на Земле». Своеобразными заменителями давно потерянной Эллады становятся попеременно то Европа за далью океана, то американский Юг — от Флориды до Луизианы и Теннесси. И только в «Мертвеце» герой находит не географически-климатический или философски-духовный «временный рай на Земле», но обретает успокоение в мировом эфире, среди архетипных сущностей, к теням которых присоединяются и кинематографические образы, являющиеся не чем иным, как порождением матриц памяти человечества, тысячелетиями тиражирующего души бесчисленных двойников. «Мертвец» столь же онтологичен, как и «В прошлом году в Мариенбаде» Алена Рене, соответствуя пониманию кинематографа в качестве феномена, материализующего невидимое каждый раз в момент проекции. Вопреки названию, лента Джима Джармуша как современного Тезея более животворна и устремлена в будущее, чем множество мертворождённых опусов кино на исходе ХХ века, запутавшегося в лабиринте Минотавра.
Мертвец
— Уильям Блэйк?
— Да. А что, вы читали мои стихи?
Интересно наблюдать, к каким жанрам относят эту картину на различных базах видеофильмов. Где-то «Мертвец» называют «триллером», где-то — «фильмом о путешествиях», на каком-то сайте встретилось определение «авангардное кино», на другом — «вестерн»… Впрочем, наполнителей этих баз данных вполне можно понять: жанр этой картины определить довольно сложно.>
Я сразу вспоминаю афишу, которая году в 85 висела в ДК МАИ и рекламировала один из моих самых любимых фильмов — «Однажды в Америке». Знаете что было написано на афише? Было написано буквально следующее: «Это боевик о еврейской мафии Нью-Йорка, ее кровавых разборках друг с другом и другими бандитами». Сначала я долго хихикал, прочитав такое забавное определение, а потом задумался. Разве речь в фильме идет не о ребятах из еврейского района Нью-Йорка? О них, родимых. Они бандиты? Конечно! Еще какие. Бутлегеры не бывают пай-мальчиками. Кровавые разборки там присутствуют? Безусловно, причем частенько — весьма кровавые.
Ну, так фильм снят об этом? Вовсе нет. «Однажды в Америке» — фильм вовсе не о кровавых разборках еврейской мафии, несмотря на то, что там присутствуют разбирающиеся друг с другом мафиозные евреи. Это фильм о дружбе, о предательстве, о любви, проходящей через всю жизнь, о судьбах людей, которые иногда сплетаются друг с другом весьма причудливым образом. Вот такие дела.
«Мертвец» Джармуша тоже невозможно причислить к четкому жанру, хотя в нем и присутствуют определенные элементы вестерна: дикий Запад, пропахшие потом и виски мужики с пистолетами на правом бедре, стрельба, погоня, наемные убийцы, индейцы, жуткие убийства и все такое. Вестерн? В общем, по описанию — вполне похоже. Но это не вестерн. Просто Джармуш выбрал для себя такую форму повествования. Почему? Ему так удобнее. А он знает, что делает…
***
Уильям Блэйк (Джонни Депп) — молодой человек из Кливленда, потерявший родителей. К тому же от него ушла невеста, поэтому Блэйк готов отправиться к черту на рога, ведь его уже ничто не привязывает к родному городу. Случайно он встречает объявление о том, что в одном из Богом забытых городков Дикого Запада требуется бухгалтер на крупное (для тех мест) металлургическое предприятие, принадлежащее некоему Диккинсону. Уильям продает все, что можно продать, садится в поезд и едет через всю страну в этот городок. Однако, приехав в этот город, он выясняет, что вожделенное место занято другим. В общем, Уильям теперь совершенно не знает, что ему делать, ведь работы в этом городе для него нет… Однако, это является не самой большой проблемой.
Основная проблема заключается в том, что он — чужак! Примерно такой же чужак, как Скрипач на Плюке (что в галактике Кин-дза-дза). Город населяют грубые мужланы, которые убивают друг друга настолько часто, насколько редко умываются, тупые рабочие местного завода, шлюхи и откровенные бандиты, некоторые из которых награбили такое количество золота, что стали «респектабельными и уважаемыми людьми», вроде того же владельца металлургического завода. А Блэйк — вылитый «ботаник», тютя и застенчивый «маменькин сыночек», который ходит в клетчатом костюмчике, носит очки и шляпу-котелок. Что делать этому человеку в таком городе, где высшая доблесть — сломать кому-нибудь челюсть с одного удара? А Блэйк с одного удара не сломает челюсть даже комару. Поэтому Скрипач не нужен, но деваться ему — некуда. Денег у Блэйка нет, в городе он совершенно чужой, на родине его никто не ждет…
Однако Блэйк не успевает освоиться с этим ужасающим положением, в которое он попал. Он знакомится с одной девушкой, проводит с ней ночь, а утром к девушке заявляется ее бывший любовник Чарли Диккинсон (Гэбриел Бирн), который застреливает девушку (нравы в этом городе — ну, вы сами понимаете), получает пулю от Блэйка и в свою очередь всаживает ему пулю в сердце.
Но Блэйк не умирает. Он уходит из города в лес, где встречается с очень странным индейцем, взявшим себе имя Никто (Гари Фармер). Никто был рожден от родителей из разных индейских племен, воспитывался у белых, а после этого стал парией и в среде индейцев, и в среде белых. В индейской среде дети от смешанных браков считаются ублюдками, а кроме того, прожив довольно продолжительное время у белых, Никто рассказывает такие вещи, которые индейцы понять не в состоянии, поэтому считают Никто лгуном и выдумщиком. Белые же, понятное дело, не могут признать себе ровней «представителя нации, которая не дала Соединенным Штатам ничего, кроме земли, на которой стоит Америка» (О’Генри).
В голове у Никто все перемешано: науки, которым его обучали белые и предания индейских племен, поэтому он принимает бухгалтера Уильяма Блэйка за дух его тезки — английского поэта Уильяма Блэйка, который случайно оказался в этом грешном мире и должен быть отправлен обратно на небеса. Он цитирует бухгалтеру стихи Блэйка и ведет его долгой, очень долгой лесной дорогой, которая должна привести Уильяма к тому краю, откуда он уже не вернется — туда, откуда приходят и куда уходят все духи. Собственно, в этом и заключается весь фильм — долгая дорога умирающего Уильяма в сопровождении индейца по имени Никто к тому краю, за которым возврата уже не будет.
***
Очень трудно рассказывать о том, какие мысли Джармуш вкладывает в этот фильм. Прежде всего потому, что этот фильм (равно как и многие другие фильмы этого прекрасного режиссера) вовсе не призван дать четкий ответ на какой-то вопрос. Джармуш в своих фильмах не учит. Он — размышляет. Поэтому «Мертвец» представляет собой философскую и мистическую притчу, а уж в какие внешние формы Джармуш заключает эту притчу — вестерн, триллер, мелодрама или даже комедия — не суть важно. Любой из жанров в данном случае является только средством выражения, равно как и манера съемки — фильм разорван на сменяющие друг друга эпизоды разной длины, представляющие собой как бы обрывки сна или наркотического бреда. Но несмотря на то, что фильм сложен из неких отдельных клочков, он подчинен определенной мысли. Какой? Этого не сказать что в двух словах, что на нескольких страницах текста. Потому что каждый данную картину воспринимает по-своему. И каждому она становится по-своему очень близка, причем настолько близка, что вовсе не хочется делиться с другими своими мыслями и образами, которые вызывает «Мертвец».
Вы же не можете объяснить, чем вам нравится «Мона Лиза», и какие мысли у вас вызывает эта картина? Да и критики, если почитать повнимательнее, тоже не могут этого четко сказать. Вот и ходят вокруг да около, мол, «…посмотрите на эту загадочную улыбку! Уже несколько столетий она волнует сердца…»
Так и с Джармушем. Его нельзя объяснить простыми и понятными словами. А он к этому и не стремится. Он просто сделал картину — невероятно глубокую, наполненную мыслями и размышлениями, вопросами и аллегориями, метафорами и… музыкой. Совершенно потрясающей музыкой Нила Янга, которая настолько естественно вплетена в мистическое течение фильма, что ее поначалу даже не замечаешь. Просто рядом с невероятно завораживающими кадрами фильма все время следует скрипучая гитарная мелодия, которая то повторяется, то варьируется… И только потом понимаешь, насколько прекрасно эта гитарная мелодия сливается с фильмом. Насколько фильм и звуковое сопровождение подчинены одной цели…
Вероятно, дальше нет смысла рассуждать об этом фильме. Это ничего не изменит. Достаточно сказать только одно — это потрясающий фильм. Его обязательно надо посмотреть, если вы считаете себя мыслящим человеком. Никакие слова не смогут передать очарования этой картины и ощущений, которые она вызывает. Этот режиссер — гений. Эта картина — гениальна.
Я не буду ставить оценки этому фильму. Он выше всяких оценок.
Джонни Депп мертв 2020: актер убит в результате обмана знаменитостей
Джонни Депп — последний знаменитость, ставшая жертвой смертельного обмана
Новости о смерти актера Джонни Деппа быстро распространились в начале этой недели, вызвав беспокойство среди фанатов по всему миру. Однако отчет за сентябрь 2020 года теперь был подтвержден как полный обман и лишь последний в череде фальшивых сообщений о смерти знаменитостей. К счастью, актер, наиболее известный по ролям в Пиратах Карибского моря , Эд Вуд или Эдвард Руки-ножницы , жив и здоров.
ОБНОВЛЕНИЕ 30/09/2020: эта история кажется ложной. (подробнее)
Обман смерти Джонни Деппа распространяется в Facebook
Слухи о предполагаемой кончине актера разошлись в понедельник после « R.I.P. Страница Джонни Деппа в Facebook собрала около миллиона лайков. Те, кто читал страницу «О нас», получили правдоподобный отчет о смерти американского актера:
«. Около 11 часов утра по восточному времени в понедельник (28 сентября 2020 г.) скончался наш любимый актер Джонни Депп.Джонни Депп родился 9 июня 1963 года в Оуэнсборо. Его будут скучать, но не забудут. Пожалуйста, выразите свое сочувствие и соболезнования, прокомментировав и поставив лайк на этой странице. ”
Сотни фанатов тут же начали писать свои соболезнования на странице в Facebook, выражая свою печаль по поводу смерти талантливого 57-летнего актера и музыканта. И, как обычно, Twittersphere пришла в ярость из-за этой мистификации.
Хотя некоторые доверчивые фанаты поверили этому сообщению, другие сразу же отнеслись к нему скептически, возможно, извлекли урок из огромного количества фальшивых сообщений о смерти знаменитостей, появившихся в последние месяцы.Некоторые указали, что новости не передавались ни в одной крупной американской сети, указывая на то, что это был фальшивый отчет, поскольку смерть актера такого уровня, как Джонни Депп, будет главной новостью в сетях.
Недавний опрос, проведенный для Celebrity Post, показывает, что подавляющее большинство (80%) респондентов считают, что слухи о смерти Джонни Деппа уже не смешные.
Обман смерти Джонни Деппа отклонен, так как актер «жив и здоров»
Во вторник (29 сентября) представители актера официально подтвердили, что Джонни Депп жив.« Он присоединяется к длинному списку знаменитостей, ставших жертвами этого обмана. Он все еще жив и здоров, перестаньте верить тому, что вы видите в Интернете, », — сказали они.
Некоторые фанаты выразили гнев по поводу фальшивого репортажа, заявив, что он был безрассудным, огорчительным и обидным для фанатов столь любимого актера. Другие говорят, что это показывает его чрезвычайную популярность во всем мире.
© 2020 MediaMass Все права защищены. Не воспроизводить (даже с разрешения).
Джонни Депп: последние новости
Celebrity Central
.
Мертвец (1995) — IMDb
Списки пользователей
Связанные списки от пользователей IMDb
список из 33 наименований
создано 13 мар.2019 г.
список из 37 наименований
создано 18 января 2013 г.
список из 33 наименований
создано 4 месяца назад
список из 37 наименований
создано 22 дек 2018
список из 44 наименований
создано 01 июл 2019
.
Джонни Депп на премьере фильма «Мертвецы не рассказывают сказки»
Ага! Джонни Депп отказался от пиратской одежды ради серебряного и черного костюма-тройки на премьере фильма «Мертвецы не рассказывают сказки» в Голливуде
Автор Dailymail.com Reporter
Опубликовано: | Обновлено:
Джонни Депп готовился к голливудской премьере своего нового фильма «Пираты Карибского моря: Мертвецы не рассказывают сказки».
Пятая часть франшизы о большом экране Disney наконец-то приземлилась в Лос-Анджелесе в четверг вечером после премьер в Шанхае, Китай, и в парижском Диснейленде во Франции.
53-летний актер, который повторяет свою роль капитана Джека Воробья, был щеголем в серебристо-черном костюме-тройке с фирменной банданой, заправленной за пояс и падавшей до колен из-под куртки.
Прокрутите вниз, чтобы увидеть видео
Не похоже на пирата: Джонни Депп в серебристо-черном костюме-тройке для голливудской премьеры своего нового фильма «Пираты Карибского моря: Мертвецы не рассказывают сказки»
Депп соединил свои в костюме с черными туфлями с темно-красными шнурками, когда он позировал на ковре из морской пены возле театра «Долби».
Он также носил пару длинных серебряных цепочек и серебряные серьги-качалки в обоих ушах вместе с обычным набором колец на обеих руках.
У него были короткие волосы с пробором посередине с короткой завязанной челкой, падающей на глаза по обе стороны от пробора, и аккуратно подстриженная бородка.
Зажигание: 53-летняя звезда Пиратов носила пару длинных серебряных цепочек и раскачивала серебряные серьги в обоих ушах вместе с обычным набором колец на обеих руках.
В Лос-Анджелесе: это третья премьера за неделю для Деппа, который также присутствовал на мировой премьере пятой части франшизы Disney в Китае, за которой последовала европейская премьера в Париже.
Больше спокойствия: позже теплым вечером Депп скинул свой пиджак и закатал рукава рубашки для более непринужденной обстановки. смотреть
Также под рукой был испанский актер Хавьер Бардем, который играет капитана Салазара в приключении, в котором Капитан Джек отправляется на поиски трезубца Посейдона.
Злодей «Скайфолл», который женат на актрисе Пенелопе Крус, был одет в сшитый на заказ темный костюм в тонкую полоску и белую рубашку с открытым воротом.
У него была борода цвета соли и перца и пара черных ботинок.
На экране компадер: Также под рукой был испанский актер Хавьер Бардем, который играет капитана Салазара в приключении, в котором Капитан Джек отправляется на поиски трезубца Посейдона
Dapper: 48-летний испанский актер носил темный костюм в тонкую полоску с белой рубашкой с открытым воротом
Ган здесь: Джеффри Раш, который возвращается в роли капитана Барбосса, также был на премьере
Уилл вернулся: Орландо Блум, сыгравший вместе с Деппом в каждом из пяти пиратов фильмы, выбрал темно-синий костюм-двойку с такой же рубашкой, расстегнутой на воротнике
Он их герой: Блум был в центре внимания, когда он остановился, чтобы поздороваться с фанатами, одетыми в пиратскую одежду
Рад быть здесь: Британский актер, 40 лет, радостно приветствовал толпу, прибывшую на показ
. .