Фильм Шепоты и крики (Viskningar och rop): фото, видео, список актеров
Драма знаменитого шведского кинорежиссера Ингмара Бергмана, снятая в 1972 году. В ролях: Харриет Андерссон, Лив Ульман, Ингрид Тулин.
Сюжет картины «Шепоты и крики»
В центре сюжета картины – три сестры – Агнес (Харриет Андерссон), Карин (Ингрид Тулин), Мария (Лив Ульман). Агнес тяжело больна, и за ней вот уже много лет ухаживает служанка Анна (Кари Сюльван). У Агнес рак. Она умирает и на протяжении всего фильма вспоминает, как прошла ее жизнь. Мать не любила ее так, как других сестер. Как хорошо и просто было в детстве, когда не нужно было решать сложные задачи, когда жизнь казалась такой простой и беззаботной. Три сестры были близки, дружны и счастливы, но со временем теплые отношения и любовь постепенно испарились, а на смену им пришла зависть и ненависть. Они уже не такие молодые и беззаботные, и теперь они друг друга ненавидят. Единственный человек, который вот уже много лет хранит верность всей семье, это служанка Анна.
У каждой сестры – свои «скелеты в шкафу». Карин очень завистливая и злая. Она не может контролировать свою злобу, и это отравляет жизнь не только ей, но и всем, кто ее окружает. Сама того не понимая, она становится все меньше похожа на ту веселую Карин, которую когда-то больше всех любила мама. У Марии не очень счастливая судьба: она постоянно одна, несмотря на то, что у нее был муж, но супруг проводил в разъездах круглый год, поэтому Мария завела себе любовника. К сожалению, это не принесло ей покоя и радости, как она того желала. Агнес всю жизнь страдала из-за отсутствия материнской любви. Боль, которую она переживала из года в год, буквально съела ее заживо. Так Агнес вскоре заболела раком и начала угасать…
Вскоре Агнес умирает, но сестры настолько стали черствыми и чужими, что, несмотря на слезы, в душе они даже рады, что Агнес умерла и избавила их от дополнительных страданий.
Бюджет фильма «Шепоты и крики» составил 400 тысяч долларов. Премьера картины состоялась 21 декабря 1972 года.
В ролях: Харриет Андерссон (Harriet Andersson), Кэри Сюльван (Kari Sylwan), Ингрид Тулин (Ingrid Thulin), Лив Ульман (Liv Ullmann), Инга Гилль (Inga Gill) и другие актеры.
Фильм «Шепоты и крики» завоевал множество наград на различных кинофестивалях, включая самые известные мировые премии:
Премия «Оскар» – «Лучшая операторская работа» – Свен Нюквист (1974)
Каннский кинофестиваль – «Технический Гран-при» – Ингмар Бергман (1973)
Премия «Давид ди Донателло» – «Лучший режиссер зарубежного фильма» – Ингмар Бергман (1973).
Специальная премия «Давид ди Донателло» – Харриет Андерсон, Ингрид Тулин, Кари Сюльван, Лив Ульман.
Премия Национального совета кинокритиков США – «Лучший режиссёр» – Ингмар Бергман и номинация «Лучший фильм на иностранном языке» (1973).
Премия Национального общества кинокритиков США – «Лучшая операторская работа» – Свен Нюквист и «Лучший сценарий» – Ингмар Бергман (1973).
Интересные факты о фильме «Шепоты и крики»
– В картине можно увидеть преобладание красного цвета. В одном из интервью маэстро это объяснил тем, что считает, что именно этот цвет он соотносит с цветом души человека.
– Известно, что этот фильм Ингмар Бергман продюсировал на собственные деньги и долгое время не мог найти дистрибьютора картины в США, потому как почти все известные кинокомпании считали картину «Шепоты и крики» слишком некоммерческой. В результате за этот фильм взялся известный американский продюсер Роджер Корман, который к тому времени основал собственную компанию.
– Особняк, в котором проходили съемки картины, долгое время был необитаем. Создателям картины пришлось приложить массу усилий, чтобы восстановить первозданный облик усадьбы для фильма «Шепоты и крики».
И. Бергман. ‘Шепоты и крики’.
Пересмотрел фильм Ингмара Бергмана «Шепоты и крики» (!972). В Главных ролях: Харриет Андерссон, Лив Ульман, Ингрид Тулин, Кари Сюльван. Это главные актрисы для Бергмана- Лив Ульман и Ингрид Тулин точно, не хватает только Биби Андерсон. Фильм получился очень важный хотя бы потому, что фильм имел пять номинаций на «Оскар», причем за «Лучший фильм» и получил такие «Оскара» за лучшую операторскую работу и конечно, Гран-При каннского кинофестиваля за лучшую техническую работу.
Это фильм о том, как люди ищут и не могут найти безопасной близости. Поиски такой близости происходят в семье и оттого особенно больно. Три сестры, почти по Чехову собрались в родительском доме, где умирает одна из них. Она находится на попечении служанки, которая является по сути единственным близким человеком. Сестры брезгуют ей и ждут ее смерти, только служанка дает ей капельку любви… Одна сестра флиртует с любовником из прошлого. Другая режет себя лезвием отказывая мужу в близости. В какой-то момент происходит их сближение, но это фантом и обман. Они снова возвращаются к пустой жизни и холоду.
Холод вообще очень бергмановская тема, видимо то тепло, что не получил он в детстве так и осталось для него недостижимым идеалом, стремление к которому пронизана вся его жизнь. Отсюда и холод Фарерских островов, и холодная красота его женщин (яркая и не очень), разве за исключением Лив Ульман (героиня «Осенней сонаты»), но и ее тепло живет только на экране, как мне по крайне мере кажется.
Поиски тепла и того, что мы называем близостью- это главная тема бергмановского кино 80 годов. Он часто обращается к теме семьи в которой, видимо видит некий вариант безопасной близости. Тема эта основная и в этом его фильме. Ведь основные герои «Шепотов и Криков» это три сестры и служанка. Ну и, конечно в гениальном фильме «Фанни и Александр», который вообще является одной из главных семейных саг кинематографа. Не знаю откуда видение семьи, как некоего рая у Бергмана, читая его рассказы о собственном детстве не складывается ощущение, что он вырос в идеальной семье.
Ну, а тема холода, боли и одиночества, темы вытеснение своего одиночества и подмена близости разными странностями это вообще совершенно классический сюжет из фильма в фильм. Не имея возможности разделить близость и, конечно не только и не столько половую с мужем, женщины кидаются в объятия любовника или, как другая сестра (героиня Ингрид Тулин»- главная роль в «Земляничная поляна» режут себе половые органы или находят другие «милые извращения». Человек рожден найти близость, но не может этого сделать все его попытки бессильны. Есть только одна близость двекут с Т-орцом, но и она не доступна, например христианам. Как говорил священник на похоронах старшей сестры- ее вера была сильнее моей. Фактически каждый протестантский или римско-католический священник может сказать такое о себе. Наверно и православные священники, если бы не служили поголовно в КГБ – ФСБ и верили бы хоть на грамм могли бы сказать тоже о себе.
Ну и конечно, тема смерти. Редко в кино так откровенно показано это явление. Хотя смерть, излюбленный сюжет любого произведения искусства. Например, классическая смерть в балете «Жизель» или мужская смерть в балете «Спартак» все это вершины хореографии и пластического мастерства. Смерть в кино не так художественна и от того менее зрелищна, но не менее драматична. Смерть вообще то самое, что ждет каждого и не будет ни одного человека не приобрётшего такой опыт. Отсюда ее трагедия и обыденность. Не случайно погребальные культуры это свидетельство развитости цивилизации и Скара Брей на тех же островах в холодном море, знала смерть уже почти десять тысяч лет назад.
Хочется написать несколько слов и о служанке. Она жила чужой жизнью и дарила тепло потому, что его просто некуда было деть. Это тоже служение и тоже болезнь — дарить тепло, даже если нет ничего в замен часто спасение не только для того, кому его дарят- в данном случае умирающей, но и для того, кто дарит. Найти то, чем можно жить не так уж и мало. Часто мы просто никому не нужны вообще и не нужны себе, но что бы это скрыть ищем как разделить близость и верим в то, что это можно сделать безопасно.
Просматривая все фильмы Бергамана примерно по третьему кругу, теперь уже не в хронологии замечу, что боль от этого занятия не становится меньше и значит… «Пока ветвь не отрезана- все возможно». Будем жить, утешив себя тем, что жизнь скоро закончится. Хотя помучить себя, конечно, еще предстоит совсем не мало. Муки фильмами Ингмара Бергмана не самое страшное, хотя тоже не
простое испытание. Возможно моя жизнь была сформирована прочитанным в раннем детстве Герценом. Его уверенность в безграничной ценности человеческой личности и яркий протест против подавления личности ради любых, даже самых благотворных для общества идей стали моими основными ценностями. Бергман так ложиться на мою душу еще и потому, что он как никто обращен именно к человеческой личности.
Шепоты и крики моей жизни
Шведский режиссер театра и кино в настоящей автобиографии приоткроет завесу своей жизни и своих мыслей. Ингмар Бергман снял аж 67 фильмов, по праву став одним из величайших режиссеров, повлиявших на кинематограф.
⠀
В отличии от Феллини, Бергман был еще тем ценителем кино: с детства он болел страстью к кинотеатрам и театрам, обожал ставить пьесы для круга семьи. Одним словом, с ранних лет было ясно кем станет мальчик.
⠀
Ингмар Бергман рос в семье пастора, что наложило отпечаток как на него самого, так и на его творчество. Откройте любой фильм режиссера, там вы будете наблюдать темы религии, духовности, семьи и семейных ценностей (если это можно так назвать).
⠀
Семья — это еще одна огромная тема в творчестве Бергмана. У него были очень сложные отношения с отцом и с матерью, мальчик был совсем не тем, кем нужно. Будучи сыном пастора, он ощущал какие надежды возлагаются на его плечи. Конечно, отец-пастор не мог радоваться тому, что Бергман стал режиссером.
⠀
Бергман был очень неприятным человеком, который бросал своих жен и своих детей (у него было 8 детей!). Творец постоянно испытывал симпатии к женщинам, бросая очередную жену и детей, делая новых для новой жены. Вечный круговорот жен и беременностей. К слову, сам режиссер не скрывал того, что был еще тем уродом, признаваясь, что ему стыдно за того молодого себя.
⠀
Режиссер обладал нелегким характером во всех направлениях. Читая все то, что он написал, мне было немного не по себе: как же относиться теперь к одному из своих любимых деятелей культуры? Видя все его отношение к актерам, которые играли у него, к продюсерам, к остальным, возникал тот самый вопрос. Если Бергману отказывали в какой-то сделке, он тут же отказывал человеку в ответ, несмотря даже на то, что они близкие друзья.
⠀
Бергман очень любил Тарковского, Феллини (с которым они часто виделись, но Феллини ощущал какое-то ревностное отношение). У Бергмана были проблемы с законом, были проблемы с деньгами и с фильмами. Иногда ему не доверяли, но тут он выпускал фильм, который покорил весь мир, что снова поднимало его на пьедестал.
⠀
Хоть Бергман так открыто представил себя миру, рассказав о себе без купюр, мое отношение к нему не изменилось. Конечно, фильмы я буду смотреть уже с иными мыслями, но это и хорошо: теперь я лучше знаю их автора.
Да, Ингмар Бергман был ужасным отцом и мужем, не самым добрым другом, но он стал лучшим в другом: в кино.
Шепоты и крики / Viskningar och rop, 1972, реж. Ингмар Бергман
Три сестры живут в красивом родовом поместье, Агнес умирает от рака, кротко принимая свою судьбу и между приступами радуясь простым вещам. За ней около 20 лет ухаживает преданная служанка Анна. Сестры вспоминают детство, мать не очень-то любила Агнес и больше благоволила Марии и Карин, но и те несчастны, каждая по-своему.
Шедевр, конечно.. смотрю очередной бергмановский фильм, думая, что уже привыкла к манере режиссера, но в очередной раз — восторг и удивление, как он это сделал. Очень яркие женщины, каждая по-своему, мужчины здесь второстепенны, очень много зла в отношениях, Карин в минуту откровенности прямо высказывает свою ненависть, Мария лжет, она красива и поверхностна, и хочет, чтобы все было прилично, пусть и лживо, у обеих плохие отношения с мужьями, невозможно забыть окровавленные руки Карин и ее безумный насмешливо-злобный взгляд, когда она осколком стекла режет себе вагину, да и добрая Анна перверсивно утешает Агнес, все выглядят надломленными судьбой, не очень здоровыми ментально, со своими тайнами и демонами.
Лив Ульман я еще красивее не видела, здесь у нее глаза прямо-таки светятся голубым светом, губы пухлые, чувственные; еще одна любимица режиссера Ингрид Тулин — яркая, мрачная, зловещая; умирающую Агнес играет Харриет Андерссон, муза Бергмана в те годы, искренняя и чувственная. Сестры и служанка одеты чаще всего в белое (черное — по случаю траура), а стены поместья окрашены в красный цвет, работа с цветом тоже потрясающая. «Бергман признавался, что всю жизнь мог бы снимать только черно-белое кино. Но для «Шепотов и криков» пришлось бы сделать исключение. В сценарии он пишет, что красный в фильме — цвет души. Ребенком он считал, что душа — это нечто дымчато-синее, похожее на тень дракона, напоминающую то ли птицу, то ли рыбу. «Но внутри дракон был сплошь красный»»
Бергман очень тонко вызывает эмоции у зрителя, здесь это сделано с величайшим мастерством (как и всегда, но хочу отметить этот момент), вот в чем отличие грубого манипулирования (когда эмоции резко вырывают тупыми способами, тем не менее действующими) от деликатного предложения: хочешь, можешь, находишь параллели с собой — сопереживай; не можешь — наблюдай. И слушай — шепоты и крики.
«Шепоты и крики», Режиссер Ингмар Бергман
«Шепоты и крики» (10/10)
Viskningar och rop
Режиссер: Ингмар Бергман.
В главных ролях: Харриет Андерссон, Ингрид Тулин, Лив Ульман, Кари Сюльван, Андерс Эк.
Жанр: драма.
Страна: Швеция.
Год: 1972. Продолжительность: 01:31.
Действие этого шедевра великого шведского режиссёра Ингмара Бергмана происходит в родовом имении трёх сестёр — Агнес, Карин и Марии. Агнес больна раком, и преданная служанка Анна ухаживает за ней и морально её поддерживает. Мать, которую Агнес так любила всю свою жизнь, по сюжету фильма не очень-то ей благоволила. Скорее, у матери была большая расположенность к Марии, нежели к Агнес и Карин, и Агнес это всегда чувствовала. Сёстры поочерёдно вспоминают своё беззаботное и удивительное для них детство, о том, как они играли, веселились, смеялись, шептались. А сейчас они подсознательно ненавидят друг друга. Многолетние напряжённые отношения между этими четырьмя женщинами лежат в основе сюжета.
Каждая из сестёр по-своему несчастна. Карин — жёсткая и даже немного жестокая, боится проявлений нежности и отгородилась от всех. Мария — более мягкий и весёлый человек, но по всей видимости, не удовлетворена своим существованием. В отсутствие мужа она утешается с врачом, который лечит Агнес. После долгих мук Агнес умирает, глаза ей закрывает служанка Анна. Мария в этот момент плачет, а на лице Карин наблюдается нечто, похожее на сожаление, но вместе с тем — одновременно и на боль, и на радость.
Заключительная сцена фильма сопровождается прекрасной музыкой Баха и Шопена, звучащей поочерёдно. В тот момент, когда сёстры в сопровождении мужей выходят на дорожку, уезжая из поместья, они решают отпустить служанку Анну и предлагают ей взять на память всё, что она пожелает из вещей своей любимой госпожи. Анна же категорически отказывается.
Награды:
- Оскар, 1974 год: Лучшая работа оператора;
- Каннский кинофестиваль, 1973 год: Технический гран-при;
- Премия «Давид ди Донателло», 1974 год: Лучший режиссёр зарубежного фильма, Специальный Давид — Харриет Андерсон, Ингрид Тулин, Кари Сюльван, Лив Ульман;
- Премия Национального совета кинокритиков США, 1973 год: Лучший режиссёр, Лучший фильм на иностранном языке;
- Премия Национального общества кинокритиков США, 1973 год: Лучшая операторская работа — Свен Нюквист, Лучший сценарий — Ингмар Бергман.
Смотреть фильм «Шепоты и крики»:
Бог – Журнал «Сеанс»
СЕАНС – 13
Когда священник Томас Эрикссон из фильма «Причастие» бросает взгляд на деревянное распятие и шепчет себе под нос: «Какой абсурдный образ!», мороз пробегает по коже: более богохульного высказывания я в кино не встречал, во всяком случае, у его грандов, к числу которых безусловно принадлежит Бергман. Впрочем, и в первом фильме «трилогии веры» — «Как в зеркале» — есть выражение еще похлеще: экзальтированная Карин говорит, что Бог — это паук. Если бы поиски Веры у Бергмана ограничивались хулой на Бога, говорить о его фильмах не стоило бы вообще — западная интеллигенция отдала бы дань провокационному духу филиппик его героев и тут же забыла бы о них, переключив свое внимание на очередного кинематографического бунтаря, засверкавшего новогодней шутихой на художественном горизонте.
«Причастие». Реж. Ингмар Бергман. 1962
Если верить самому Бергману, его отношения с Богом выстраивались хоть не просто, но «явно». Вот что написано в книге «Латерна магика»: «Ты обязан, невзирая ни на что, совершить свое богослужение. Это важно для паствы и еще важнее для тебя самого. Насколько это важно для Бога, выяснится потом. Но если нет другого бога, кроме твоей надежды, то это важно и для Бога». Формула, высказанная здесь, чрезвычайно соблазнительна: нет ничего проще распространить ее на известные нам фильмы, прежде всего на «трилогию веры». Тогда становится понятен пафос «Молчания»: хотя Бог и «молчит», но это не снимает с героев обязанностей вести себя друг с другом «по-человечески». Становится понятным желание пастора Эриксона в «Причастии» провести вечернюю службу лишь перед одним человеком, учительницей Мэртой, безответно в пастора влюбленной. Сам же пастор, похоже, не любит никого — ни Бога, ни человека… Все, казалось бы, ясно. Однако крупный художник отличается от ремесленника, в частности, и тем, что творит такой мир, который не смещается во всякого рода трюизмы, пусть и благородные, утверждающие, что «нет другого бога, кроме твоей надежды».
На мой взгляд, «другой Бог» в фильмах Бергмана есть.
При первом просмотре «Причастия» меня почему-то немного насторожило имя героини — Мэрта. Из-за чего? То, что фильм математически выстроен, не подлежало сомнению — об этом говорил каждый кадр, продуманный до мелочей. С именем священника не было «проблем» — его звали Томасом, или Фомой. Фомой, скорее, не Аквинским, а неверующим. Пастор Эриксон в фильме не верит и не любит никого, кроме тени когда-то умершей жены. Но почему Мэрта?..
Страсть бесплодна, а разум слеп.
И только «насмотревшись» Бергмана побольше, я сумел угадать некий контекст его картин, объясняющий не только имя героини «Причастия», но и Бога Бергмана в целом. Дело в том, что в ряде своих фильмов великий режиссер переворачивает известный евангельский сюжет о Марии и Марфе, пересматривает его канонический смысл. Для начала я приведу этот фрагмент Евангелия от Луки: «В продолжении пути их пришел Он в одно селение, здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой.
«Шепоты и крики». Реж. Ингмар Бергман. 1973
У ней была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении и подошедши сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о. многом. А одно только нужно. Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее». Эта история в христианском мире является показателем того, что является Служением, а что — суетой. Однако Бергман, похоже, не согласен с этим. Его Марфа (Мэрта) из «Причастия», в отличие от пастора Томаса, выступающего от лица Бога, а точнее, симулирующего в себе Единого, действительно любит и суетится, любя. Томаса (Фому) безумно раздражают ее постоянные заботы о его здоровье, за ними он видит лишь желание выйти замуж, не более того. И когда терпение пастора переполняется, он разражается гневными обличениями Мэрты, признаваясь в том, насколько она ему противна своей суетой, за которой он, Томас, подозревает известный женский расчет. Еще немного, и Эриксон, кажется, процитирует Христа: «Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно…» Однако на вечернюю службу к пастору приходит лишь одна Мэрта. Церковь пуста, да и Томас находится не в лучшей форме — у него тяжелая простуда, только что застрелился один прихожанин и был откровенный разговор с Мэртой…
Понятие Бога у Бергмана проходит на протяжении множества лет довольно извилистый путь.
Заученным «профессиональным» голосом Эриксон произносит: «Свят, свят, свят еси, Всемогущий Боже. Исполнены небо и земля славы Твоей…» Но странно — глаза одинокой Мэрты, слушающей эту знакомую службу, наполнены слезами умиления, как у человека страстно верующего… Так евангельская Марфа неожиданно затмевает Марию. Мэрта становится любезной Богу (и Бергману) именно тем, что «заботится о многом»: о своих учениках, о самом пасторе, которому она сует то таблетки, то шарф, стараясь уберечь от простуды.
«Молчание». Реж. Ингмар Бергман. 1963
Еще более крупные трансформации по сравнению с каноническим текстом Евангелия претерпевает Марфа в лучшем, быть может, фильме Ингмара Бергмана «Шепоты и крики». Здесь она воплощена в служанке Анне, по роду своей работы «заботящейся о многом»: о печи, чтобы согревала дом, о завтраке, чтобы был вовремя подан, но прежде всего о людях — о смертельно больной Агнес и ее двух сестрах. Если бергмановский вариант «трех сестер» раздираем внутренними противоречиями, нелюбовью друг к другу, истериками и даже завистью, то единственной осью, удерживающей это колесо от распада, является Анна. Судьба ее будет похожа на судьбу чеховского Фирса из «Вишневого сада». Фирса просто забудут в заколоченном барском доме. Анну уволят… Однако роль служанки не ограничивается у Бергмана этой лирически-бытовой стороной. Образ ее в процессе развития сюжета приобретает вселенские мистические черты. Она — единственная из персонажей картины — молится Богу, пусть и несколько механически, по-домашнему, кусая после молитвы яблоко… Она все время рядом с умирающей Агнес, она согревает ее остывающее тело своим, единственная из всех не испытывая при этом ни подлого страха, ни брезгливости. Но главное — она постепенно становится передаточным звеном, медиумом между душой умершей женщины и душами живых ее сестер, устраивая им очную ставку. Этот разговор с остывающим телом, которое плачет от тоски и холода небытия, есть одна из величайших сцен мирового кинематографа. Лучше этого не снимешь и не придумаешь. Сестры признаются умершей Агнес, что никогда не любили ее, что им противна ее смерть, ее гниение… Пустота их душ особенно обнажена в этой сцене. Если Мария в исполнении Лив Ульман, доминанта которой — страсть, еще как-то сочувствует покойнице, то Карин (Ингрид Тулин), олицетворяющая разум, вообще отказывается принимать за факт воскресшую на мгновение сестру. Страсть бесплодна, а разум слеп. Остается лишь любовь, которая «видит» поверх физического времени и пространства, которая беседует и с мертвыми, и с живыми, всех примиряет и все лечит. Это Божественное начало и воплощено Бергманом в служанке Анне, она же евангельская Марфа, заботящаяся обо всех и потому, по Бергману, благословенная. Способ художественной лепки персонажей этого фильма, когда страсть, разум и любовь являются доминантами отдельных человеческих образов, говорит нам скорее всего о том, что речь идет об одном человеке. Три сестры есть три части одного целого или полноценного человека, это и сделано Бергманом в самом финале «Шепотов и криков», когда все три сестры оказываются на одних качелях, а раскачивает их служанка Анна. Анна, таким образом, и служанка, отвечающая за все в этом доме, и духовный пастырь (вместо священника она находится рядом с умирающей), и ясновидица, вхожая в иные миры, и заступница людей перед Богом (молитва в первой трети фильма). Точно так же и Мэрта из «Причастия», скорее сама — священник, поскольку выслушивает гневную исповедь пастора Томаса в сцене выяснения отношений. Так понятие Бога у Бергмана проходит на протяжении множества лет довольно извилистый путь. В ранних фильмах, таких, как «Седьмая печать» и «Лицо», оно ассоциируется у художника с творческим началом, началом лицедейским, которое может победить и Смерть («Седьмая печать»), и государство («Лицо»). В поздних фильмах искусство и любовь бессильны под натиском разрушения («Змеиное яйцо»), и наступают вселенские сумерки. Но в пике своей творческой жизни в 60-х — начале 70-х годов Бергман приходит к тому, к чему до него пришла русская литература, в частности любимый им Чехов.
Бог есть не только и не столько любовь к Богу, сколько любовь к человеку, любовь ко всякой твари, забота не об «одном», а о многом. Неважно, что такая забота не отменяет смерть. Но именно из нее, по Бергману, и исторгаются слезы на вечерней службе в церкви, и именно она, эта «ненужная», малозаметная, суетная забота, существенно корректирует образ Распятого, чьей абсурдности так опрометчиво подивился пастор Эриксон…
«Шепоты и крики». Реж. Ингмар Бергман. 1973
Мы так далеки от Бога, что, вероятно, он не слышит нас, когда мы просим его о помощи. Поэтому мы должны прощать друг друга, даже если Господь отказывает нам в прощении.
Змеиное яйцо
Ты видел это. Господи, ты видел это. Смерть ребенка невинного и месть мою. Ты позволил это. Я не понимаю тебя. Я не понимаю тебя. И все же я прошу у тебя прощенья. Я не знаю, как мне еще успокоиться, примириться с тем, что своими руками я сделал. Я не знаю, как жить по-другому.
Девичий источник
Томас. Свят, свят, свят еси. Всемогущий Боже. Исполнены небо и земля славы Твоей…
Причастие
Читайте также
Бергман в отражении Тарковского | FEELLINI
1985 год. Стокгольм. Выставка киноплакатов в Доме кино. Событие, на котором встреча двух великих режиссеров была на грани случившегося. «Я заметил выходящего из кинозала Бергмана, — вспоминает режиссер Михаил Лещиловски, — с которым Тарковский никогда не встречался, хотя оба хотели познакомиться. В тот раз встреча казалась такой естественной, что была почти неизбежной. Они видели друг друга на расстоянии пятнадцати метров». Но… что-то тайное, иллюзорное, непонятное стороннему человеку, произошло между Тарковским и Бергманом. Словно какая-то мистическая сила заставила их повернуться, причем так резко, как будто заранее отрепетировали это движение, и направиться в противоположные стороны. Они разминулись, так и не соприкоснувшись.
В реальном, физическом мире режиссеры так никогда и не встретились, зато в мире грез, сновидений и образов соприкасались постоянно: оба тяготели к крайнему психологизму своих кинообразов и главными темами избирали кризис культуры и личности. Оба тонко чувствовали музыку, используя ее в своих картинах. Оба чуть ли не во главу угла ставили одиночество: Бергман изгнал сам себя на остров Форё, Тарковский там же снимал свою последнюю картину «Жертвоприношение», атмосфера которой во многом близка кинолентам шведского классика. В списке любимых фильмов Тарковского сразу несколько картин Бергмана: «Причастие», «Персона», «Шепоты и крики», «Земляничная поляна».
«В фильме Ингмара Бергмана «Шепоты и крики» есть эпизод, о котором я часто вспоминаю, — говорил Тарковский. — Две сестры, ехавшие в отчий дом, где умирает их третья сестра, оставшись наедине, вдруг ощущают в себе прилив родственной близости, ту человеческую тягу друг к другу, которую не подозревали в себе еще за минуту до этого. И тут же возникает щемящее ощущение пробужденной человечности, которое тем более волнует, что в фильмах Бергмана такие мгновения мимолетны, скоротечны. Люди в его фильмах ищут и не могут найти контакта, и в «Шепотах и криках» сестры тоже так и не могут простить друг другу, не могут примириться даже перед лицом смерти одной из них.
В картине звучит виолончельная сюита Баха, она заменяет слова. Тарковский отмечает этот прием Бергмана, так как сам часто использует его в своих работах.
Кадр из фильма «Шепоты и крики»
У шведского режиссера знакомство с фильмами Тарковского оставило впечатление чуда. Бергман признается, что ему всего лишь два-три раза удавалось беспрепятственно парить между сном и реальностью: «Персона», «Шепоты и крики».
«Неожиданно я оказался на пороге комнаты, ключей от которой мне до тех пор не давали. Там, куда мне давно хотелось попасть. Нашелся человек, сумевший выразить то, что мне всегда хотелось, но не удавалось. Тарковский — создатель нового органичного киноязыка, в котором жизнь предстает как зеркало, как сон.
Для съемок картины «Шепоты и крики» было выбрано запущенное поместье недалеко от Мариефреда с заросшим парком и красивыми комнатами в состоянии угасания. Сьемки длились восемь недель. А после того, как картина была закончена, прокатчики усмотрели в ней элементы порнографии и отказались брать в прокат. Фильм был показан в нью-йоркском кинотеатре за два дня до Рождества и то, только потому, что во время не вышла картина Висконти и в графике кинотеатра образовалась пауза. Через десять дней после премьеры фильм был куплен большинством стран, имеющих кинотеатры.
Кадры из фильма «Шепоты и крики»
Внимательно всматриваясь в фильмы Тарковского, начинаешь ощущать присутствие какой-то высшей силы, иного разума, чего-то непостижимого. Погружаешься в атмосферу картины и уже перестаешь отличать вымысел от реальности. Воспоминания шведского режиссера как-будто предугадывают это состояние:
Мне всегда было необычайно трудно отделить фантазии от того, что считалось реальным. Постаравшись как следует, я мог бы, наверное, удержать действительность в рамках реального, но вот, например, привидения и духи. Что с ними делать? А сказки — они реальны? Бог и ангелы? Иисус Христос? Адам и Ева? Всемирный потоп?
Готовясь к съемкам картины «Причастие», Бергман поехал осматривать церкви Уппланда. Он проводил в храмах по многу часов, наблюдая за меняющимся светом и раздумывая над режиссерским решением финальной сцены фильма. Все было написано и выверено, кроме конца. Решение подсказала сама жизнь.
Как-то рано утром в воскресенье я позвонил отцу и спросил, не хотел бы он составить мне компанию. Туманный день на исходе зимы, ярко белеет снег. Мы приехали заблаговременно в маленькую церквушку к северу от Уппсалы. Там на тесных скамьях уже сидело четверо прихожан. Перезвон колоколов замер над равниной, а священника все не было. Через какое-то время со скользкого пригорка послышался шум мотора, хлопнула дверь, и по проходу, тяжело отдуваясь, заспешил священник.
«Я болен. Температура около тридцати восьми, простуда, — проговорил священник, ища сочувствия в наших взглядах. — Я звонил настоятелю, он разрешил мне сократить богослужение».
Отец возмущенно поднялся со скамьи и направился в ризницу. Появившийся вскоре ризничий, смущенно улыбаясь, объявил, что состоится и запрестольная служба, и причащение. Пастору поможет его старший коллега.
В конце второго куплета торжественно вошел отец — в белой ризе и с палкой. Когда голоса смолкли, он повернулся к нам и своим спокойным, без напряжения голосом произнес: «Свят, свят господь Саваоф! Вся земля полна славы его!»
Вот так Бергман обрел заключительную сцену для «Причастия» и правило, которому следовал всегда: ты обязан, невзирая ни на что, совершить свое богослужение.
Карьера Бергмана занимает больше полувека, на его счету — около полусотни фильмов. Бергман-кинематографист не принадлежит ни к одной школе, движению, направлению. Одни его фильмы сюрреалистичны, другие правдоподобны до натурализма. Современность соседствует в них с архаикой, а точный психологизм — с абстрактными фантазиями. В них есть место для юмора, волшебства, гротеска, сатиры, политики, поэзии и музыки. Бергман снимал кино о детстве и смерти, чувственности и аскезе, социуме и одиночестве. Всегда был узнаваемым и всегда — разным.
Автор: Алина Дорогих, видеограф, режиссёр.
Криков и шепотов (1972) — Тухлые помидоры
Пока Агнес (Харриет Андерссон) медленно умирает от рака, ее сестры настолько глубоко погружены в свои душевные боли, что не могут предложить ей необходимую поддержку. Мария (Лив Ульманн) терзается чувством вины за самоубийство мужа, вызванное тем, что он узнал о ее внебрачной связи. Ненавистная к себе и склонная к суициду Карин (Ингрид Тулин), кажется, смотрит на свою сестру с отвращением. Только Анна (Кари Сильван), глубоко религиозная горничная, потерявшая своего маленького ребенка, кажется, может предложить Агнес утешение и сочувствие.
Жанр:
драма
Язык оригинала:
Шведский
Директор:
Производитель:
Писатель:
- Дата выхода
(потоковая передача):
Продолжительность:
Производство:
Синематограф AB,
Svenska Filminstitutet
Звуковой микс:
Мононуклеоз
Плача и шепота | Reelviews Обзоры фильмов
Одержимость человечества смертью продолжается до тех пор, пока мужчины и женщины осознают свою смертность. Бесчисленные философы и теологи посвятили всю свою жизнь вопросам жизни и смерти, не придя к удовлетворительным выводам. И, несмотря на все наши современные технологии, мы не ближе к неопровержимой истине, чем был Шекспир, когда он назвал смерть «неоткрытой страной, из родины которой не возвращается ни один путешественник». Итак, обращаясь к своим личным опасениям по поводу последнего акта жизни, режиссер Ингмар Бергман просто написал еще одну главу в книге, которая не закончится, пока человечество не вымрет.
На протяжении своей блестящей карьеры Бергман использовал кино, чтобы изгнать своих личных демонов, справиться с вопросами, которые беспокоят его разум, и уменьшить чувство вины, которое было основой его жизни с детства. По сути, для Бергмана фильм — это терапия. К счастью, проблемы, которые его беспокоят, имеют широкую привлекательность, что объясняет, почему лучшие из его фильмов имеют значение для любого, у кого есть терпение, чтобы их просмотреть. Большинство фильмов Бергмана проходят в медленном темпе (или, как выразился исландский режиссер Фридрик Тор Фридрикссон, «Бергман скучен»), но они обладают огромной силой для любого, кто хочет отдаться уникальным ритмам шведского режиссера.
Смерть — это тема, к которой Бергман неоднократно возвращался на протяжении своей карьеры. Подобно человеку, прощупывающему больной зуб языком, Бергман не может оставить это место в покое. Некоторые, в том числе и я, утверждают, что « Криков и шепот » — самый совершенный фильм Бергмана (другие будут озадачены фильмами « Седьмая печать», «Персона » или « Фанни и Александр »). Это, безусловно, его самое безрадостное. Фильм мрачный, задумчивый и мучительный — смотреть его не стоит легкомысленно.Смотрите сериал Cries and Whispers , когда ваш разум и душа готовы к ударам. Открывая этот уголок своего разума, Бергман отказывается пощадить нас.
Процесс умирания — это не только последний этап, который мы проходим в этой жизни, но часто и самый травматичный. Для большинства людей смерть требует времени. Конечно, есть такие, кто умирает внезапно и неожиданно, но в целом смерть наступает постепенно. И в эти последние дни умирающий будет переживать моменты великой ясности, раскрывающие трансцендентную красоту, и времена мрачности, смотрящие в черную пасть вечности. В конце концов, сколько бы друзей и близких ни было рядом с нами, последний шаг нужно сделать в одиночку. «Быть или не быть?» это всего лишь эфемерный вопрос. Окончательный ответ неизменен.
Плач и шепот касается смерти Агнес (Харриет Андерссон), молодой женщины, которая была поражена какой-либо формой рака. Когда фильм открывается, болезнь жадно разъедает ее внутренности, вызывая моменты ужасной агонии. Иногда она едва может дышать.В других случаях она просыпается ото сна, крича от боли, умоляя о переживании. Бывают и передышки — времена, когда она может получать мимолетное удовольствие в простых вещах, таких как прогулка на улице или глоток воды. В последние дни ее жизни о ней заботятся ее верная горничная Анна (Кари Сильван) и ее сестры Карин (Ингрид Тулин) и Мария (Лив Ульманн).
Подход фильма не линейный. Из-за использования ретроспективных кадров, последовательностей снов и разыгрывания отрывков из журналов временная шкала становится запутанной.В то время как основная история сосредоточена на смерти Агнес, набеги в прошлое касаются Анны, Карин и Марии, что дает нам больше информации об этих трех женщинах, показывая инциденты из их жизни, которые объясняют, почему они реагируют так же, как и при встрече с пораженным женщина на смертном одре. Анна — единственная, кто способен утешить Агнес, предлагая ей утешение теплой обнаженной плотью, когда она позволяет Агнес положить голову ей на грудь. Карин и Мария — довольно ужасные личности, которые держатся на расстоянии.Карин — ледяной столб; Эгоцентризм Марии лишает ее способности заботиться о сестре.
Для Карин человеческий контакт — анафема. Ее рефрен, который часто произносится, звучит так: «Не трогай меня». Ее ненависть к себе может сравниться только с ее отвращением к другим. В воспоминаниях мы видим, как она ранила себя между бедрами, а затем размазывала кровь по лицу, а не выполняла свои супружеские обязанности. А когда Мария пытается завязать дружеские отношения с Карин, предложение отвергается ядовитым заявлением о ненависти.Со своей стороны, Мария немного лучше. Ее презрение к другим очевидно. Она выставляет напоказ свои дела перед мужем, провоцируя его на попытку самоубийства (после того, как он ударил себя ножом, он взывает к ней о помощи, но она игнорирует его). Пока Агнес лежит при смерти, Мария преследует доктора, намереваясь возобновить с ним роман. Она стала манипулятивной и расчетливой, как отмечает доктор в монологе, во время которого он описывает мелкие изменения, которые произошли в ее чертах с тех пор, как он впервые встретил ее и был очарован ее красотой.
О прошлом Агнес мы мало что знаем. Она делает несколько заметок в своем дневнике, но они мало что дают о том, кем была Агнес до того, как она оказалась в постели. Она определенно кажется более невинной, чем ее сестры. Между тем, Анна показала себя доброй, верной и набожной. Она регулярно молится, прося Бога позаботиться о ее мертвой дочери, и является единственной в доме, кто проявляет искреннее сострадание к Агнес. Она держит умирающую женщину на руках. Сестры держатся на расстоянии.
В американском кино есть прекрасная традиция, согласно которой жертвы неизлечимых болезней становятся все красивее и спокойнее по мере того, как приближается момент их смерти. Бергман не предлагает здесь такого ложного утешения. Те, кто видел, как любимый человек умирает от рака, знают, что это мучительно болезненный опыт. Харриет Андерссон воссоздает его здесь, представив настолько мощное представление, что мы чувствуем себя злоумышленниками, наблюдающими за ним. Она кричит, хнычет, умоляет и плачет. Она жаждет смерти и боится ее.И она определенно не выглядит красивой. Ее черты разорены. Ее волосы вяло свисают, а лицо блестит от пота. Подобные представления без эго — редкость и редкость в наши дни, и их почти никогда не встретишь в Голливуде.
Остальные три члена основного состава также хороши. В роли Карин Ингрид Тулин излучает ледяную жестокость — своего рода жесткую негибкость и отвращение к близости, которые могут возникнуть только из-за непоправимого эмоционального ранения. Самые мучительные сцены в фильме — это Агнес, страдающая на смертном одре; самое страшное происходит, когда Карин заявляет о своей ненависти к Марии.Лив Ульманн, «завсегдатай» Бергмана, в основном использует тонкие подсказки, чтобы указать на эмоциональную развращенность своего персонажа. Наконец, есть Кари Сильван, которая играет Анну как мать-Землю. Хотя остается открытым вопрос о том, были ли лесбийские отношения между Агнес и Анной, горничная — единственная, кто проявляет привязанность к умирающей женщине в ее последние часы.
Одно имя, которое часто упоминается вместе с Бергманом, — это оператор-постановщик Свен Нюквист. Cries and Whispers представляет собой один из двух кинематографических Оскаров, выигранных Никвистом (второй был за другой фильм Бергмана, Фанни и Александр ).Этот фильм имеет очень специфический вид, который очень важен для создания настроения. Малиновый изобилует. Красный повсюду, от драпировки, стен и ковров до цвета, который заполняет экран при переходе к воспоминаниям. Естественные ассоциации, которые возникают с этим цветом, особенно в подобной истории, связаны с грехом и кровью, что и имел в виду Бергман. В примечаниях Питера Коуи к DVD Бергман сказал: «Все мои фильмы можно рассматривать как черно-белые, за исключением Cries and Whispers . В сценарии сказано, что красный цвет представляет для меня внутреннюю часть души ».
Будучи откровенным агностиком, Бергман открыто признает, что не знает, что ждет на другой стороне жизни. Однако из его фильмов можно сделать вывод, что он завидует тем, чья простая вера позволяет им признать существование лучшей загробной жизни, а не постоянно ломать голову над этой неопределенностью. Это очевидно в « Криках и шепотах» , где Анна, человек с глубочайшей и чистой верой, является самым добрым и безмятежным из персонажей.Несмотря на то, что она потеряла единственного ребенка, она нежная и приветливая, не фригидная, как Карин, и не тщеславная, как Мария.
Как и многие другие сильные фильмы, фильм « Плач и шепот» может быть трудным. Я бы поместил его в ту же категорию, что и недавние фильмы, такие как The Sweet Hereafter, The War Zone и Requiem for a Dream . Я не могу представить, чтобы кто-то смотрел этот фильм как легкое (или даже серьезное) развлечение. Это слово не применимо. Во многих фильмах Бергмана о повествовании думают позже.Это особенно верно в отношении Cries and Whispers , где даже режиссерская склонность к аллегории была отброшена. Сказочный и сюрреалистический, этот фильм воздействует непосредственно на душу, а не на разум. Образы и вызываемые ими тревожные чувства сохраняются еще долго по прошествии 90 минут фильма. Чтобы понять, почему « Cries and Whispers» — отличный фильм, его нужно испытать, а не просто посмотреть.
Плач и шепот (Швеция, 1972)
Занял 73-е место в топ-100 Берардинелли
Watch The Front Row | «Крики и шепоты» | The New Yorker Video | CNE | Житель Нью-Йорка.com
[Ричард Броуди] Я Ричард Броуди
, и этот клип взят из фильма «Крики и шепоты»
1972 года, снятого режиссером Ингмаром Бергманом.
Это история трех сестер
в Швеции на рубеже веков.
Агнес, которую играет Харриет Андерссон,
Карин, играет Ингрид Тулин,
и Мария, которую играет Лив Ульманн.
Он расположен в основном в богато меблированном доме богатой семьи
.
Там прикованная к постели Агнес медленно и мучительно умирает.
А тихий, действенный и, главное, достойный порядок
буржуазного дома
ужасно нарушен непристойным вторжением болезни и смерти.
[Агнес стонет от боли]
[Агнес кричит]
[Ричард Броуди] Непосредственный кризис ухода за Агнес
приводит к четырем давним трениям
между Карин и Марией.
Также в центре внимания находится семейная горничная Анна,
, которую играет Кари Сильван.
Кажется, только она одна обладает необходимой степенью сочувствия
и самопожертвованием, необходимым для ухода за пациентом.
И в процессе заставляет Марию и Карин
еще больше осознавать свои неудачи.
[играет фортепианная музыка]
Большая часть фильма происходит в воспоминаниях,
, поскольку каждая из трех сестер вспоминает
событий из прошлого, которые ярко освещают
их сегодняшнюю борьбу.
[фортепианная музыка]
Агнес вспоминает свои холодные, неудовлетворенные отношения
со своей матерью, которую, что примечательно,
также играет Лив Ульманн.
[фортепианная музыка]
[Ричард Броуди] Мария вспоминает свой роман
с семейным врачом Дэвидом,
, которого играет Эрланд Джозефсон.
Романтическая связь с катастрофическими последствиями
для ее брака.
[Броуди] Карин была замужем за мужчиной намного старше
, которого она считает отвратительным,
вспоминает более ранний кризисный момент в их браке.
Малодушный и самонадеянный пожилой мужчина
все еще искал с ней сексуальные отношения,
— идея, которая вызывала у нее отвращение к нему и к самой себе.
В ответ она совершает акт членовредительства
ужасающей уникальности в истории кино.
После долгожданной смерти Агнес,
Бергман привносит в историю удивительный,
метафизический элемент.
Этакое чудо, которое тоже может оказаться проклятием.
Хотя драматический фокус фильма
— это отношения трех сестер,
это как если бы мужчины в своей жизни
дергали за ниточки за кадром.
В этом пугающем воспоминании о разрушительной романтической агонии
Мария обнажает травму
, которая мучила ее на протяжении всей ее жизни.
Ее самооценка окончательно разрушена.
«Крики и шепоты» — жизнеутверждающий фильм о смерти
Плачет и шепчет
Режиссер: Ингмар Бергман
В ролях: Лив Ульманн, Харриет Андерссон, Кари Сильван, Ингрид Тулин
Дистрибьютор: Criterion
Рейтинг:
рэнд Год: 1973
Дата выпуска DVD в США: 31 марта 2015 г.
Можно очень хорошо обмануть, полагая, что Криков и Шепот — это экранизация некоего эпического, интроспективного романа, веками существовавшего в сфере мировой литературы. Такова его сила, размах и тонкий блеск. Однако за ее созданием стоял только один человек — легендарный шведский режиссер Ингмар Бергман. Выпущенный в 1972 году, фильм является воплощением всего, что Бергман: в нем мучают персонажей, борющихся со своей смертностью, он расположен в роскошном поместье, где материальные соображения не важны по сравнению с эмоциональной бедностью, и он сосредоточен на женщинах, которые постоянно очаровывали и преследовали Бергман.
Действие фильма начинается в роскошном особняке 19 века, где мы встречаем трех сестер и их служанку.Агнес (Харриет Андерссон) лежит на смертном одре, поскольку ее постепенно заболевает рак. Ее сестры Карин (Ингрид Тулин) и Мария (Лив Ульман) приехали, чтобы провести с ней последние дни, но вместо того, чтобы дать ей утешение, в котором она нуждается, когда она сталкивается со смертью, сестры Агнес кажутся более неудобными, чем когда-либо. был, не в состоянии дать умирающей женщине хоть какое-то чувство покоя.
Мы начинаем понимать их лучше, только когда посещаем их прошлое через тщательно продуманные театральные воспоминания, которые не обязательно раскрывают «что пошло не так», но проливают свет на то, кем являются эти женщины и кем они стали за пределами своего семейного дома. Мы узнаем, что у Марии был роман с врачом после того, как она искала страсть, которую ей не предоставил муж. Мы узнаем, как Карин прибегала к членовредительству, чтобы держать мужа подальше от себя. Мы также узнаем, что Агнес всегда чувствовала, что мать отвергает ее. Ни одно из рассматриваемых событий не оправдывает жестокость, к которой прибегают женщины, но они делают их поведение в фильме логичным, если не ожидаемым.
Бергман никогда не был сторонником чрезмерных объяснений, и в Cries and Whispers он доказывает свою точку зрения, показывая нам, что особенности каждого из персонажей никогда не дадут нам достаточных оснований, чтобы судить о них.Он показывает нам их недостатки, но затем направляет зеркало на нас, почти заставляя персонажей найти недостатки в нас самих. Никогда не любивший поверхностную психологию, Бергман был очарован концепцией жизни, состоящей из бесконечных бессмысленных моментов, и тем, как, несмотря на их очень загадочную природу, они формируют и влияют на нас.
Например, показывая Карин, забрызгивающую лицо кровью собственного тела, Бергман не хочет шокировать или вызывать у нас отвращение. Вместо этого он предлагает нам обнять эту потерянную женщину, которая так мало знает себя, что должна создать маску для себя из своего собственного существа.Она единственная, кто содержит все ответы на свои вопросы, вечный парадокс жизни, потому что никто не может решить наши экзистенциальные проблемы за нас.
Из большинства фильмов Бергмана этот известен своим использованием цвета. Даже затухание должно быть красным, а не черным или белым, и сам режиссер выразил мнение, что это единственный фильм в его творчестве, который обязательно должен быть выражен в цвете. Красный преобладает над каждой сценой; мы видим это на стенах, коврах, мебели — кровь, румяна, помада.Красный — это цвет крови и насилия, который, как мы напоминаем, также может быть цветом любви и страсти. Операторская работа Свена Нюквиста в фильме безупречна, каждый кадр полон смысла, но при этом выглядит непринужденно.
В то время как « Криков и шепот» «» повествует о потере и смерти, это удивительно один из самых щедрых фильмов Бергмана, несмотря на то, что он был известен своим неверием. В этом фильме он, кажется, рассматривает идею надежды как нечто, что мы все должны учитывать.
Надежда видна через горничную Анну (Кари Сильван), которая в основном молчит, но появляется в нужные моменты. Бергман наполняет эту героиню такой теплотой и любовью, что можно испытать соблазн назвать ее ангельской, если бы это не противоречило характеру режиссера. Фильмы Бергмана часто называют «депрессивными», но в Cries and Whispers есть что-то несомненно жизнеутверждающее, возможно, из-за его совершенства как произведения искусства или, возможно, из-за того, что он сталкивается со смертностью с таким отсутствием трусости, что позволяет нам смотреть прямо в глаза чему-то за пределами нас, чему-то божественному.
Criterion Collection переиздала Cries and Whispers в роскошном DVD-наборе, который включает новую цифровую реставрацию 2K, вступительное слово режиссера, новые интервью с Харриет Андерссон, новое эссе режиссера Когонада, роскошное интервью с Бергманом и соавтор Эрланд Джозефсон, трейлер и эссе Эммы Уилсон. Назвать это неотъемлемой частью любой коллекции было бы серьезным преуменьшением.
Статьи с вашего сайта
Статьи по теме в Интернете
Крики и шепоты — Чувства кино
Плач и шепот (1972, Швеция, 91 минута)
Источник: ACMI / NLA Prod Co: Svensk Filmindustri Prod: Lars-Owe Carlberg Dir, Scr: Ingmar Bergman Фото: Sven Nykvist Ed: Sivund 9025 Liv50 Mus: Фредерик Шопен в исполнении Каби Ларетеи, Иоганн Себастьян Бах в исполнении Пьера Фурнье
В ролях: Харриет Андерссон, Кари Сильван, Ингрид Тулин, Лив Ульманн, Андерс Эк, Инга Гилл, Эрланд Джозефсон, Хеннинг Моритцен, Георг Арлин
Все мои фильмы можно рассматривать как черно-белые, за исключением Cries and Whispers . В сценарии я говорю, что думал о красном цвете как о внутренней части души. Когда я был ребенком, я видел душу как призрачный дракон, синий, как дым, парящий, как огромное крылатое существо, наполовину птица, наполовину рыба. Но внутри дракона все было красным .
— Ингмар Бергман (1)
Ингмар Бергман — режиссер, чья работа визуально и тематически последовательна, направлена на изучение природы человеческого существования. (2) Большинство его фильмов посвящены довольно мрачным темам страдания, одиночества, одиночества, бесплодия, мрачности и душевных мук.Однако, несмотря на столь мрачный сюжет и благодаря тесному сотрудничеству с известным кинематографистом Свеном Нюквистом, в фильмах Бергмана запечатлены драматические, привлекающие внимание образы невероятной красоты. Картина Бергмана «« Крики и шепоты », » — типичная запись в творчестве режиссера. Это потрясающий визуально фильм, глубоко обеспокоенный эмоциональной и физической болью его главных героев. Более того, «Крики и шепоты», «» — это высоко ценимый и вызывающий всеобщее восхищение фильм, который, возможно, может быть самой совершенной кинематографической работой за всю многогранную карьеру Бергмана.(3)
Cries and Whispers разворачивается в старинном английском поместье и вращается вокруг четырех женщин: Агнес (Харриет Андерссон), Марии (Лив Ульманн), Карин (Ингрид Тулин) и Анны (Кари Сильван). Агнес, владелица поместья, молодая девственная женщина, неизлечимо больная раком матки. Сестры Агнес, Мария и Карин, несчастливы в браке и приехали в поместье, чтобы помочь позаботиться о своей умирающей сестре. Анна — верная и надежная горничная Агнес, которая делает все возможное, чтобы ей было комфортно.В фильме показаны последние два дня жизни Агнес в ужасной агонии, ее смерть и, в некотором смысле, даже ее воскрешение и наследие. Плач и шепот предлагает взглянуть на жизнь этих персонажей, ужасные последствия эмоциональной и физической боли, которой они страдают, и различные способы, которыми они справляются со своими страданиями.
Неоспоримо, Крики и шепоты фильм о мире женщин, и очень открытым с точки зрения пола и сексуальной политики, что он изображает.(4) Мужчины, представленные доктором и капелланом, совершенно бесполезны в утешении Агнес. Кроме того, мужья Карин и Марии совершенно не понимают эмоциональных потребностей своих жен. Женщины представлены не в лучшем свете. За исключением Анны, все женщины образно олицетворяют монстров. Ужасающая болезнь Агнес в истинно Кроненберговском стиле — это биологический ужас, явно связанный с ее сексуальной анатомией. Неверности Марии подталкивают ее мужа к попытке самоубийства.И, что самое шокирующее, Карин совершает акт членовредительства своих половых органов, чтобы побеспокоить и отогнать мужа. С другой стороны, Анна аллегорически представляет материнскую фигуру. Но опять же, Анна как мать оказывается разочаровывающей неудачей, поскольку оба ребенка, находящиеся под ее опекой, ее биологическая дочь и Агнес, в конечном итоге умирают.
Характер и личность каждой из четырех женщин, изображенных в Cries and Whispers , уникально очерчены не только их характерными платьями и другой одеждой, но и тем, как они видны через камеру Бергмана. Рассмотрим, например, как часто крупным планом тело Агнес фрагментируется. Эта техника камеры служит метафорой ужасной болезни, буквально поглощающей тело Агнес. Также важно отметить, что Cries and Whispers имеет нелинейное, плавное и ассоциативное повествование, которое дополнительно усиливается за счет использования виньеток, ассоциаций сновидений и сомнамбулических движений. (5) Для каждого из четырех персонажей Бергман представляет субъективные воспоминания, чтобы зритель мог лучше понять чувства и мотивации персонажа.Эти ретроспективные кадры имеют онейрический характер, и порой невозможно определить, является ли их содержание достоверным изображением реальности или простой иллюзией, изображающей сокровенные мечты и фантазии персонажа. Тем не менее, часть блеска Бергмана заключается в том, что фильм никогда не ставит под сомнение правдивость этих эпизодов. В некотором смысле Бергман, кажется, принимает психоаналитическую позицию, согласно которой фантазии и сны так же важны для человеческой психики, как и реальный опыт.
Хотя все персонажи в Cries and Whispers имеют разные и очень хорошо очерченные личности, все они испытывают глубокую агонию.В каком-то смысле Плача и шепота — это фильм о боли, эмоциональной или физической. В основе повествования лежит телесная боль Агнес, а сцена, демонстрирующая ее непреодолимые страдания незадолго до смерти, является одним из самых драматических и ужасающих изображений боли в истории кино. Мария и Карин, с другой стороны, переживают разочаровывающую жизнь, полную подавления и эмоциональных ужасов, столь же мучительных, как и физические страдания, перенесенные Агнес. Рассмотрим, например, мучительную сцену из воспоминаний Карин, где она наносит себе увечья свои половые органы, чтобы избежать интимного сношения со своим гораздо более старым и суровым мужем.Важно отметить, что Cries and Whispers предлагает мрачное и удручающее изображение боли, поскольку все персонажи не могут найти облегчение от боли ни с помощью медицины, ни с помощью религии. Это не стало полной неожиданностью. В конце концов, неспособность религии утешить измученную душу — это тема, которая доминирует в творчестве Бергмана.
Излишне говорить, что Cries and Whispers несет сильный и многогранный религиозный подтекст. Организованная религия, которую олицетворяет неуверенный в себе капеллан, совершающий последние обряды Агнес, кажется, находится в упадочном состоянии.Необычная молитва капеллана важна для повествования фильма не только потому, что он признает собственное неверие, но и потому, что она подчеркивает параллель между Агнес и Иисусом Христом. Фактически, метафорическое изображение Агнес как мученицы устанавливается в самом начале фильма. Смерть и агония Агнес являются катализаторами, которые хотя бы на мгновение объединяют трех отчужденных сестер и позволяют им эмоционально открыться друг другу. (6) Мотив распятия также присутствует в Cries and Whispers с высоким углом снимка мертвого тела Агнес и, что наиболее драматично, с безошибочным воспроизведением картины Микеланджело Pieta в сцене, где Анна держит тело. Фрэнк Гадо предполагает, что Анна «олицетворяет и матку, и смерть как милосердное избавление от боли бытия» в этой последней, удивительно красивой сцене. (7)
Тем не менее, наиболее отличительной чертой Cries and Whispers является яркая цветовая палитра, состоящая почти исключительно из оттенков красного, черного и белого. Эти цвета имеют определенную метафорическую коннотацию для Бергмана и используются на протяжении всего фильма для поддержки повествования. В Cries and Whispers цвета и образы, которые они формируют, кажутся более важными, чем диалог, и весь фильм создает впечатление изображения кинематографического пространства, принадлежащего до-символической, долингвистической области Лакана.(8) Красный цвет доминирует почти во всех сценах, происходящих внутри поместья, и, как следует из цитаты, открывающей это эссе, он представляет внутреннюю часть души и, скорее всего, также используется как аллегория для внутренней части дома. матка. (9) Белый — цвет, который часто связывают с девственной Агнесой, и символизирует сексуальное подавление. Наконец, черный — это цвет, который Бергман постоянно ассоциировал со священниками и христианством в своих фильмах. Важно отметить, что эти цвета чаще всего появляются в двух комбинациях: красный и белый или красный и черный, создавая захватывающую визуальную и тематическую дихотомию.Таким образом, Бергман, кажется, предполагает, как кажущиеся противоположными силы влияют на состояние человека, природу души с одной стороны и социально-культурные репрессии с другой.
Уникальная визуальная дихотомия Плача и шепота может рассматриваться как часть гораздо большей структуры оппозиционных сил, пронизывающих фильм. Возьмем, к примеру, название фильма — Крики и шепоты — которое, кажется, заимствовано из описания фортепианного концерта Моцарта 21 st , сделанного шведским музыкальным критиком Ингве Флихтом.Без сомнения, это название явно выражает оппозицию. В контексте повествования крики связаны с эмоциональными состояниями, такими как боль, тоска, импотенция, одиночество, вина и удушье. Напротив, шепот ассоциируется с чувствами нежности, терпимости, любви и сострадания. Все персонажи в Плачи и шепоты кажутся пойманными в ловушку сложной сети эмоций, неуверенных, хотят ли они плакать или шептать в любой момент времени, как будто их разрывают на части свои противоречивые чувства.Однако, даже несмотря на то, что Агнес пожертвовала собой в конечном итоге, этот фильм не закрывает или разрешает эти противоречия. Вместо этого Плачи и шепоты — прекрасный фильм, который предлагает зрителю задуматься о природе человеческого состояния. Для некоторых зрителей амбивалентный конец фильма помещает Агнес в рай, где она освобождена от мучительного мученичества. Для других это просто указывает на тщетность ее жертвы. Тем не менее, как и во многих других работах Бергмана, финал фильма не так важен, как незабываемый процесс самопознания, переживаемый как персонажами, так и зрителями.
Сноски
- Ингмар Бергман в своей книге Images: My Life in Film (New York: Arcade Publishing, 1994) 90.
- Для дальнейшего обсуждения этой режиссерской «последовательности» см., Например, эссе Senses of Cinema Великих режиссеров — Критическая база данных об Ингмаре Бергмане Хэмиша Форда: http://sensesofcinema.com/contents/directors/02/ bergman.html.
- Множество призов, присужденных фильму Cries and Whispers , включают лучшую женскую роль (Лив Ульманн), лучший фильм, лучший режиссер и лучший сценарий по версии New York Film Critics Circle Awards, Каннский технический главный приз и премию Американской киноакадемии за лучшую операторскую работу.
- Превосходный анализ гендера в работах Бергмана в целом, и в Cries and Whispers в частности, можно найти в MJ Blackwell, Гендер и репрезентация в фильмах Ингмара Бергмана (Columbia: Camden House, 1997) .
- Для дальнейшего обсуждения этих элементов см. Blackwell, 187.
- Для дальнейшего обсуждения этой характеристики см. H.I. Коэн, Ингмар Бергман: Искусство исповеди (Нью-Йорк: Издательство Туэйн, 1993) 257.
- Франк Гадо, Страсть Ингмара Бергмана (Дарем: Duke University Press, 1986) 419.
- Блэквелл, 191.
- Для дальнейшего обсуждения см. Э. Торнквист, Между сценой и экраном: Ингмар Бергман направляет (Амстердам: Издательство Амстердамского университета, 1995) 149.
криков и шепотов | БАМПФА
Лекция
Линда Х.Коврик
Линда Х. Рагг, профессор кафедры скандинавского языка Калифорнийского университета в Беркли, много писала об Ингмаре Бергмане.
с участием
Харриет Андерссон,
Кари Сильван,
Ингрид Тулин,
Лив Ульманн,
Cries and Whispers изображает последний день Агнес (Харриет Андерссон), которая лежит в постели с раком. Ее самые близкие — сестры Мария (Лив Ульманн) и Карин (Ингрид Тулин) и подруга Анна (Кари Сильван) — присматривают за ней. В фильме столь же формальном, как тиканье часов, Бергман ограничивает свою палитру цветами крови, а крупные планы — изображением души. Четыре женщины хотят силы, чтобы противостоять жизни, преодолеть страх, снять завесу, из-за которой они смотрят и восхищаются, но не идут вперед, чтобы коснуться. Это один и тот же человек, находящийся на разных стадиях осознания того, что любить — значит избавляться от желаний; простить себя; полностью слышать крик настоящего сквозь обжигающий шепот прошлого; представить любовь, которая дает, не зная, как исцелить или обеспечить покой, но при этом обширна и бдительна, потому что в этом смысл жизни: спастись, отдав свое тело и душу.
ДЕТАЛИ ФИЛЬМА
Сценарист
Оператор
Язык
- Шведский
- с английскими субтитрами
Распечатать информацию
Источник
красных комнат | Плач и шепот (1972)
В галерее Тейт Модерн в одноместном зале находятся девять картин Ротко, серия первоначально заказанных в конце 1950-х годов как фреска для ресторана Four Seasons в здании Seagram. Комната маленькая и внутренняя; картины большие и ошеломляющие, все оттенки темно-красного. Один мой друг заходил в эту комнату и часами сидел в те дни, когда его депрессия была самой тяжелой. «Это похоже на пребывание в сердце», — так он это описал.
О красных картинах Ротко можно много сказать, но в то же время особо нечего сказать, кроме этого: они очень, очень красные. Цвет будет по-разному влиять на разных зрителей, даже при относительной универсальности ассоциаций красного с кровью и внутренним телом; но гарантия в том, что действует на них.Независимо от того, что для вас красный цвет, это много всего сразу.
Моя собственная версия этой красной комнаты, галереи, которая ощущается «как внутри сердца», — это серия залов Художественного музея Филадельфии. В них находится картина Сая Туомбли « Fifty Days at Iliam », «картина в 10 частях», завершенная в 1978 году, на которой абстрактные эпизоды изображены из истории Троянской войны. Картины не являются исключительно красными, как у Ротко, а скорее красные в них шокируют на фоне белого и угольного или растекаются по холсту, как неумолимое пятно. Красные кажутся неправильными, резкая нота, диссонирующая высота. Красный цвет уступает место белому холсту и черным каракулям. Пожалуй, самая узнаваемая картина из этой серии называется « Огонь, который поглощает все, что было раньше» , и эта распространяющаяся, неудержимая насыщенность — это ощущение, которое вызывают эти красные, по крайней мере, для меня; они ошеломляют, они поглощают зрителя, размывая красный цвет сцены и ландшафта. Эти красные растут, растут и растут, пока не станет казаться, что у цвета есть ощутимое сердцебиение, яркий пульс, сливающийся в звук.
Звук, который издает это скопление красного, может быть чем-то вроде крика, который пробивается через несколько минут после начала фильма, когда Агнес (Харриет Андерссон) просыпается от ужасной боли из-за ужасной боли. рак, который медленно убивал ее в течение многих лет, наконец кричит, как будто пытаясь выбраться из собственного тела: «Я не могу этого вынести!» Этот крик — не первое, что происходит в фильме, но фильм сразу становится красным. Он открывается полностью красным экраном, абсолютно красным, на котором титры воспроизводятся белым текстом. Сцена ненадолго переходит в туманное утро, долгий вздох внешнего мира. А затем красный просачивается и берет верх, так же, как цвет подавляет белый холст на картинах Илиама Туомбли. Стены внутри дома красные, шторы красные, ковер красный, атласное покрывало Агнес красное. Даже спящее лицо Лив Ульманн окрашено в розоватый оттенок, как будто кровь едва удерживается в ее коже.Крик Агнес — красный звук, нарушающий тяжелую тишину красной комнаты.
Крики и шепоты — очень-очень красный фильм. В некотором смысле это похоже на комнату Ротко для моего друга: как будто я нахожусь в сердце. Подобно картинам Илиама Твомбли, цвет поглощает все вокруг.
Легко добраться до утверждений о значении красного, очень знакомого и слишком значимого цвета; его можно связать с кровью и телами, огнем и насилием, гневом и властью, или радостью и удачей, праздником и упадком и богатством, деньгами или любовью, стыдом или сексом. Красный предлагает так много значений, что при рассмотрении его, казалось бы, очевидный символизм распадается на неразборчивость. Может возникнуть соблазн предположить, как в фильме Бергмана, так и в абстрактных картинах Твомбли и Ротко, что цвет имеет некую ясную ссылку, некоторый прямой символизм, что сам красный цвет несет в себе значение. Но Бергман никогда не говорил, по крайней мере, прямо, что красный цвет был цветом внутренней части тела, что это была кровь или боль, что фильм был о интерьере и экстерьере или что красный был о чем-то вообще.Он определил фильм для себя с точки зрения цвета, сказав: «Все мои фильмы можно представить в черно-белом цвете, за исключением Cries and Whispers ».
Но эта цитата сложна и еще более интересна тем фактом, что Cries and Whispers на самом деле не первый набег Бергмана на создание цветных фильмов. Красный цвет присутствует, если не в подавляющем большинстве, в более раннем The Passion of Anna , который так же сосредоточен на рыжих волосах и цвете лица Лив Ульманн, а также выделяет их на фоне драматично-малиновой одежды и фона.
Сам Бергман утверждал, что никогда полностью не понимал значения цвета в этом конкретном фильме. В сценарии он утверждает, что цвет является чем-то частично бессознательным, как образ из сна, возвращающегося снова и снова:
«… все наши интерьеры красные, разных оттенков. Не спрашивайте меня, почему это должно быть так, я не знаю. Я сам ломал голову над этим, и каждое объяснение казалось более комичным, чем предыдущее. Самым грубым, но также и наиболее значимым, вероятно, является то, что все это является чем-то внутренним, и что с самого детства я представлял внутреннюю часть души как влажную мембрану в оттенках красного.”
Красный цвет в Cries and Whispers не выделяет фильм, но это отправная точка фильма, его образное ядро. Красный цвет, вероятно, вызовет у зрителя сильные чувства, но мы никогда не можем быть уверены в или чувствах; они неописуемы от человека к человеку. Каждый из нас приходит к фильму со своими ассоциациями и реакцией на красный. Красный цвет Cries and Whispers , отчасти перекликающийся с тем, как два совершенно разных художника используют этот цвет, открывает пространство для этих реакций.Красный цвет в фильме — это только он сам; смысл пленки в том, что пленка красная.
*
Красный преобладает в фильме, наиболее очевидно благодаря красному интерьеру семейного дома. Как визуально, так и текстуально Cries and Whispers занимается экстерьером и интерьером, поверхностями и тем, что бурлит под ними. Снова и снова персонажи, в частности Карин (Ингрид Тулин) и Мария (Лив Ульман), пытаются и не могут достичь какой-то внутренней правды, прорваться через поверхности, которые определяют их жизни друг с другом.После смерти Агнес Мария, пытаясь утешить свою сестру, настойчиво ища проявления эмоций и близости, говорит: «Это так странно, как мы никогда не прикасаемся друг к другу, как мы только болтаем». Позже, за ужином, Карин злобно ложится на свою сестру и указывает, что это то, чего хотела Мария, ниже светской беседы, откровение внутренних истин, которые проливаются кровью.
В более раннем воспоминании, разбив стакан за ужином, Карин несколько раз повторяет фразу «это все ложь» и порезается о гениталии битым стеклом.Ее вой боли превращается в ужасающе эротическое удовольствие. Ее глаза в экстазе закатываются, она облизывает губы, затем идет в комнату мужа и показывает ему рану, размазывая кровь по лицу. Возможно, это ярко мазохистское удовольствие, это преднамеренное страдание — вещь, выходящая за рамки светской беседы и выхода из паутины лжи, когда внутреннее перетекает во внешнее, красное диссонирующее пятно на картине. Попытка проникнуть в истинное чувство, лежащее под поверхностью, может походить на разрезание тела и может раскрыть ужасы внутри; человеческая связь не является ни прекрасной, ни простой, когда мы копаемся за фасадом светской беседы.
Часто кажется, что сам дом должен быть этим телом. Его интерьеры почти узнаваемы, почти реалистичны, как декорации XIX века. И все же красный цвет сигнализирует о том, что что-то не так, что мы находимся где-то за пределами натуралистического изображения. Мария говорит Карин: «Иногда я брожу по этому дому нашего детства, где все и странно, и знакомо, и мне кажется, что я во сне». Цвет в фильме имеет то же сказочное ощущение: знакомое становится странным, а странное — знакомым, нечто среднее между намеренным и бессознательным.Не совсем понятно, что комната будет такой красной, даже несмотря на то, что декор и образ величественного удушающего особняка имеют исторический прецедент и связаны с ранними театральными работами Бергмана.
Август Стриндберг оказал большое влияние на Бергмана, и его пьесы, в которых кальцинированные жизни привилегированной щели открываются, чтобы раскрыть внутреннее насилие, были навязчивой идеей Бергмана на протяжении всей жизни. Красная жила проходит через работы Стриндберга. Его самый известный роман — Красная комната , резкая критика богатых в Стокгольме конца XIX века.В сериале To Damascus происходит трилогия пьес, которая представляет собой сказочную «розовую комнату». Cries and Whispers Красный дом (в котором есть более одной красной комнаты) — почти реалистичное изображение комнат той эпохи, творчества Стриндберга и социального класса, критикуемого автором в своих работах. В фильме Бергмана с его тремя сестрами, посещающим его доктором и его богатым, изолированным, мертвым загородным имением, кажется, явно упоминается Чехов. Но то, что он держит, является скорее стриндбергским, чем чеховским, психосексуальным завыванием эгоизма и горя, которое отказывается понять себя.
Величественный дом, в стенах которого находится семейная травма, был бы знаком Бергману как по этим авторам, так и по личной истории. Говоря о Cries and Whispers , он часто упоминал свое детство и свои отношения с матерью, о которой он описал фильм как «автопортрет». Это описание кажется парадоксальным, но в то же время вмещает ту же внутреннюю, сказочную эмоциональную логику самого фильма, одновременно внутри и вне себя, создавая чужой автопортрет.Бергман никогда бы не стал жить в таком доме, но именно так могли бы выглядеть дома его родителей или поколения бабушек и дедушек.
Белые простыни, висящие на окнах, — это старинный траурный ритуал в Швеции, один из которых также использовался в Стриндберге, и некий Бергман, вероятно, увидел бы себя ребенком. Но в фильме ритуал не совсем точен, не совсем соответствует жизни: простыни уже повешены до того, как Агнес умерла, что преувеличивает временную неопределенность ее жизни и смерти, которая заставляет повествование фильма чувствовать себя таким тревожным.Часы неумолимо тикают и звонят, день снова и снова превращается в ночь, но мы никогда не знаем, сколько времени прошло, как долго мы ждали, и хотя мы наблюдаем момент ее смерти, воспоминания и последовательности снов создают трудно узнать, когда она жива, а когда уже мертва, когда мы ждем события и когда событие уже произошло.
Это усложнение времени в подобную сновидению преувеличенную логику похоже на использование красного цвета в комнатах дома.Дом — почти точная копия дома из Чехова или Стриндберга или даже воспоминания детства, но красный слишком красный. Дома такого типа в ту эпоху, в этом социальном классе, были роскошными и экстравагантными, пышно украшенными, как видно из более исторически реалистичного сеттинга Фанни и Александра , другого фильма Бергмана, действие которого происходит в тот же период времени и среди них. аналогичный социальный класс. Но Cries and Whispers — яркий и поглощающий красный — это шаг к чему-то нереальному, подталкивая дом к регистру памяти, галлюцинаций и снов.Красный цвет окаймляет повествование за пределы реальности.
*
Трудно удержать в голове сразу все окрашенные в красный цвет Fifty Days at Iliam Твомбли, и это легко может их ошеломить. Твомбли берет великое, известное стихотворение Гомера о войне и сосредотачивается на межличностных рассказах о потерях в нем, на том, как насилие проходит через вену горя через маленькие жизни людей. Хотя картины используют совершенно другой подход к красному, чем Cries and Whispers , они обе разделяют тошнотворное ощущение сна, вещей, которые более правдивы, чем объяснимы.На картине Ахилл, оплакивающей смерть Патрокла , изображены две связанные каракули красного цвета, один более темный и один более розовый, что предполагает как неразборчивость горя, так и связь горя с телом, рождением и материнством, возможно, посредством пуповины. подразумевается в связи между ними. Красные здесь — и в «Огонь, который поглотил все до него», , где красный настигает холст, расцветая с одной стороны к центру, — это красный цвет битвы, но также красный цвет печали, исходящий первобытный вой. потери, наводнения и уничтожения узнаваемой истории.Это красный цвет, который берет хорошо известный и старомодный миф и превращает его в нечто иное, расщепляет его, чтобы проникнуть внутрь, за пределы узнаваемого.
Плач и шепот — это не совсем абстрактный фильм в том смысле, в каком Туомбли или Ротко — абстрактные художники, и он не связан с повторяющимся и знакомым мифом, которому Твомбли противостоит, беря Троянскую войну в качестве своего предмета (хотя сама семья безусловно, можно назвать хорошо известным и любимым культурным мифом).Его повествование растворяется в сне и спускается в воспоминания, но персонажи — отличные люди, и действие продолжается, даже если время не совсем милосердно или так просто, как кажется. Но каждый из этих художников использует красный цвет, ища кровь и внутренние органы. Каждый из них предлагает что-то, что может показаться зрителю как бьющееся сердце. Это красное чувство может быть тем же бессловесным, что и тяжелые красные тона на картинах Ротко. Бергман сказал о фильме: «Я прикоснулся к бессловесным секретам, которые может раскрыть только кино.В то время как он частично говорил о силе кино в целом, он также говорил о чем-то особенном для Cries and Whispers : он стремился к чему-то бессловесному, к этой большой вещи за пределами объяснимого значения, которая также преследует интуитивные, абстрактные красные оттенки. Твомбли и Ротко.
В конце фильма Бергмана, после ссоры Карин и Марии за обедом, Карин выбегает, кричит, а затем ломается, извиняясь и прося прощения у Марии. По мере того, как они, кажется, примиряются и приходят к большему пониманию, их слова исчезают, и виолончель берет верх, почти так же, как красный размывает саму сцену.
Если это какая-то изящество, то оно бессловесное, так же, как красный цвет затмевает сцены, где слова вырываются и превращаются в чистый вой цвета. В тяжелых красных абстракциях Ротко цвет берет верх над смыслом и разумом. Суть цвета в том, что для цвета нет причины и что цвет не изображает больше, чем сам себя, что это не средство, с помощью которого мы продвигаемся в другом месте, а, скорее, место, к которому мы пришли. Точно так же красный цвет в Cries and Whispers может быть моментом, когда мы выходим за пределы того, чего мы хотим друг от друга, за пределы близости, семьи, близости, благодати или потерь или даже надежды на искупление через Бога, чтобы то, что нельзя выразить словами или действиями, красный цвет, который не предлагает ничего, кроме самого красного.
Бергман не утверждал, что понимает красный цвет Cries and Whispers , описывая его как нечто, что «чего-то хочет от меня», а не как преднамеренный элемент, находящийся под его контролем. Красный цвет действует на зрителя аналогичным образом: он заменяет то, что слишком сложно понять, бессловесное и не имеющее смысла чувство благодати и горя, потери и насилия, тела и того, что невозможно сдержать.