Лучшие зарубежные боевики 90 х: Боевики 90-х годов смотреть онлайн

Содержание

Лучшие боевики 90-х годов | Все для Андроид

Лучшие боевики девяностых годов заслужили любовь у зрителей. Многие люди готовы пересматривать их снова и снова. Зарубежные боевики 80-х и 90-х годов смотреть здесь. Давайте сегодня понастальгируем и вспомним самые запоминающиеся фильмы того времени. Эти годы считают «золотой» эрой боевиков — именно тогда Голливуд выпустил на экраны большое количество брутальных героев, которые в одиночку уничтожали врагов и спасали мир. Если первый фильм Джеймса Кэмерона был скорее медленным технофобским хоррором без большой претензии на зрелищность, то «Терминатор 2: Судный день» меняет вектор франшизы и превращает историю о киборге в зрелищный экшен-муви, где что ни сцена, то погоня или взрыв. Жанр боевика в голливудском кинематографе, кажется, окончательно маргинализировался: кассу собирают только «Плохие парни навсегда», да и то отчасти из ностальгических соображений. «Доспехи Бога» Увлекательная история про охотника за древностями, который в настоящее время отправляется искать сокровища. Много золотых слитков скрываются под песками африканской пустыни, однако точное место где они располагаются ещё предстоит найти. Криминальное чтиво – это классика мирового кинематографа, снятая культовым режиссёром Квентином Тарантино. Долгий поцелуй на ночь (1996)– про то, как страдающая амнезией наемная убийца вспомнила о том, кто она такая, и обнаружив себя не в своем амплуа, принялась меняться с риском для жизни своих новоприобретенных родственников. «Абраксас» Фильм описывает конфликт между двумя интергалактическими полицейскими-офицерами: Абраксасом и Секундусом, принадлежащими к гуманоидной расе существ с временем жизни по крайнее мере в несколько тысяч лет. «Красный карлик» В далеком будущем на космическом корабле происходит выброс радиации, в живых остаются лишь младший механик и его кошка. За три миллиона лет кошка начинает эволюционировать в почти человека у которого поваляются повадки Майкла Джексона, радиация понижается, а компанию механику составляют компьютер и голограмма мертвого соседа. Абсолютно каждый желающий может подобрать для себя подходящий фильм и хорошо провести время. Спасибо за внимание!

Предыдущая статьяКак работает приложение для заработка AdvertApp?Следующая статьяМобильный телефон – символ современной жизни

Боевик 90-х годов (Король кикбоксеров)

Боевик 90-х годов (Король кикбоксеров)
боевик, фильмы, кино, фильм, американский боевик, фильм боевик, vhs кинотеатр, боевики, зарубежные фильмы, зарубежные боевики, криминал, фильмы 2018, боевики 90-х, приключения, кикбоксер, лучшие фильмы, кикбоксинг, драма, бои без правил, лучшие боевики, фильмы боевики, мастер боевых искусств, король кикбоксеров, боевик кино, фильмы которые стоит посмотреть, онлайн, смотреть кино, комедия, жан-клод ван дамм, крутой боевик, карате, фантастика, mma, боевые искусства, новинки, поединки, боевики зарубежные, фильмы боевики 2018, 1993, триллер, боевик 2018, в хорошем качестве, новые фильмы 2018, фильмы фантастика, смотреть боевики, боевики смотреть онлайн, смотреть фантастику, фильмы про боевые искусства, поединок, перевод, новинки кино, американский фильм, джет ли, россия, боевик 2017, 90, полный фильм, спорт, боевой искусство, боевые искусства фильмы, про боевые искусства, фантастика онлайн, 1995, ufc, русские фильмы, ninjutsu, ninja, manaka unsui, чак норрис, genbukan, samurai, budo, tanemura, ninpo, в качестве, фильм 2018, новые фильмы, кино 2018, школа боевых искусств, фильмы 2017, крутой боевик 2018, смотреть, смешанные боевые искусства, боевик новинки, боевики 2018, боевики 2018 зарубежные, бенни уркидес, реальные бои, брюс ли, марк дакаскос, американские боевики, стивен сигал, спортсмены, звезды, тогда и сейчас, в детстве и сейчас, дерево джошуа, биография, армия одиночки, каратэ, дольф лундгрен, детектив, кунг фу, фантастический фильм, гнев 1995, боевик гнев, остросюжетный боевик, гэри дэниэлс, джозеф мерхи, экшн, инферно 1999, инферно ван дамм, ван дамм, инферно, гнев, актёр, сериалы 2017, карате 2017, бокс 2017, новый фильм 2017, мелодрама 2017, войн 2017, боец, кейт кук, keith hirabayashi cooke, супер боевик 2017, жан клод ван дамм, мелодрама, фильмы триллеры, триллеры смотреть онлайн, смотреть триллеры, бесплатные боевики онлайн, триллер боевик, русские, смотреть бои, актеры боевиков, 2017, рэкет, боевики бесплатно, фильмы бесплатно боевики, фильм инферно, вестерн, дэнни трехо, фильмы с ван даммом, фильмы онлайн боевики, фантастика смотреть онлайн, смотреть фильмы фантастика, фантастические боевики, фильм онлайн, актер, кино фантастика, русские сериалы, русское, русская мелодрамма, онлайн кинотеатр, мелодрамы русские, русское кино, сериал, смотреть онлайн, смотреть мелодраммы, сериалы онлайн, сериалы, мелодрамы, мелодраммы россия, вместе, бред питт, счастливы, годы, е, гаврилов, гаврилова, черный пояс, фильм про карате, кинотеатр, vhs, фильмы онлайн, бесплатно, тигр, (боевые, как, движется, он, искусства, 1973г), новый ужастик, боевик онлайн, видео, новые, новинки фильмов 2018, кино боевик, russian films, russian movies, online, melodrama, kino, russian series, новинки 2017, боевик кино 2018, пуленепробиваемый, кино про карате, кино 2017, михалева, а, смотреть боевики фантастика, боевик фантастика бесплатно, фильмы боевики фантастика, боевики фантастика, боевики онлайн, фантастика боевик онлайн, убийца поневоле, крест, мальтийский, фантастика боевик смотреть онлайн, фантастический боевик, смотреть бесплатный фильм боевик, бесплатные боевики смотреть онлайн, треш, трэш, обзор, hd, дерево джошуа 1993, deadly prey, prior, бесплатные боевики, обзор боевика, джон доу, john doe, годов, лучшие фильмы х, кристофер ламберт, майк тайсон, тренировки, татами, единоборства, kickboxer: retaliation, kickboxer: retaliation trailer, убойный, ruaction18, кино гуру, russian trailers, спарринги, бойцы, кикбоксер возвращается 2018, кикбоксер возвращается, советские, про, кикбоксер возвращается трейлер, кикбоксер возвращается ван дамм, кикбоксер возвращается гаврилов, кикбоксер возвращается смотреть, кикбоксер возвращается фильм, кикбоксер возвращается русский трейлер, дольф лундгрен фильмы, история, топ 10 крутых боевиков, лучшие боевики подборка, американские фильмы драки 90-х, лучшие фильмы драки, подборка 10 боевиков 90х, список боевиков, арнольд шварценеггер, война, боевик 80-е, 10 боевиков, фильмы 90-х, подборка боевиков 90х, топ 10 подборка боевики, топ 10 фильмов боевиков, фильмы боевые искусства, 10 боевиков боевые искуства, топ 10 боевиков девяностые, топ 10 подборка боевики 90е, топ американские боевики 90е, топ 10 боевиков, подборка фильмов, джейсон стейтем, путин, кунг-фу, боевик детства, боевик 90-е, убийственная ярость, тюрьма, джеки чан, t-series, pewdiepie, москва, легендарный боевик, ярость, гнев 1994, shotokan, muay thai, knockouts, conor mcgregor, украина, крым, волк джунглей, trump, уличные бои, топ 10 боевиков из девяностых, фильм полный 2018, мордобой, мордобитие, кикбоксинг фильм, кикбоксеры, пустыня, старые боевики, железные кулаки, кастет, ястреб пустыни, ястреб, зарубежный фильм, зарубежный боевик, кикбоксинг в пустыне, король кикбоксёров 2,

Категория: Новинки фантастика

Приговоренный ЛДМ как символ ушедшей эпохи — Бизнес — Новости Санкт-Петербурга

Сообщение для акционеров «Группы Эталон», извещающее о приобретении здания и 4 га вокруг него на Песочной набережной, ознаменовало конец четырехлетней истории поиска гостинице и всему Дворцу молодежи нового хозяина. Владевшие им с начала 1990-х годов предприниматели после многочисленных попыток вдохнуть в ЛДМ новую жизнь опустили руки.

Все прежние годы построенный в 1975 году гостинично-концертный комплекс был под присмотром самых влиятельных в городе структур. Сперва, когда в новенькую гостиницу начали съезжаться гости из кап- и соцстран, реалии эпохи застоя диктовали наличие идеологического кураторства соответствующих спецслужб. На закате СССР, когда движение дружбы народов потекло уже совсем другим руслом, владелец ЛДМ — Ленинградский обком ВЛКСМ решил переводить его на хозрасчетные рельсы и учредил АОЗТ. За собой комсомольцы оставили 40 %, столько же продали в частные руки, а 20 % распределили между членами коллектива.

В 1991 году никакого комсомола не стало, хотя комсомольцы, конечно, никуда не делись. А 40 % обкомовских акций перешли под контроль самого АОЗТ, говоря современным языком — стали казначейскими, подконтрольными менеджменту фирмы. Однако руководство решило не играть в самодеятельность, а передать контроль своему частному партнеру — шведско-финляндско-советскому СП «Карел — Скан», которое, таким образом, обрело 80 % акций. Кому принадлежало то давно почившее деревообрабатывающее предприятие и как оно причалило в 1990 году к Песочной набережной в Ленинграде — уже не важно.

Зато куда важнее то, что после его довольно скорой кончины правопреемником себя объявило зарегистрированное в 1994 году АОЗТ «СК», гендиректором которого значился Андрей Горбенко. Человек в середине 90-х хорошо известный в городе по своему сотрудничеству с немного менее влиятельным в те годы, чем когда-то ВЛКСМ, Владимиром Кумариным. Говоря проще, ЛДМ вошел в сферу влияния «тамбовских». Хотя все 90-е и 2000-е годы прошли в тяжбах между двумя группами предпринимателей, считающих комплекс на Песочной набережной своим. Перед продажей «Эталону» непримиримых противников пришлось долго и трудно мирить.

Место концентрации

Вот как описывает внушительное и полностью соответствующее своей эпохе здание и его обитателей большой знаток истории Петербурга Евгений Вышенков:

«ЛДМ должен был стать символом дружбы советской и зарубежной молодежи, но с конца 70-х быстро превратился, как писали в милицейских документах, в место концентрации фарцовщиков и спекулянтов. Ведь в гостиницу вселялись не только студенты из Польши, Венгрии, Румынии, которые, кстати, тоже носили дефицитные для ленинградца вещи, но и ребята из капстран. А тут уже не до вожделенной всеми жвачки. Это джинсы, куртки… К тому же в ЛДМ работал бар, а для того времени это значит только одно — модная точка.

Как за всеми объектами системы «Интурист», за ЛДМ приглядывала специальная служба МВД. Внутри здания даже была отдельная комната без вывески, где с вечера до утра находился оперативник. Но это влияло лишь на то, что там не грабили и редко воровали. Что касается проституток, валютчиков, то они жили осторожно, но в ладах с сотрудниками.

С конца 80-х всё в ЛДМ меняется, как и везде в Ленинграде. Становится можно то, за что раньше грозила тюрьма. Хаос усиливают кооператоры, которые ныряют в ЛДМ со своими проектами, придуманными на коленях, — ресторан, бильярд, дискотека.

В 90-е в ЛДМ приходит братва, и к бильярду плюсуются игровые автоматы и стриптиз — страшный сон для тех, кто еще 20 лет назад осмысливал коммунистическое, воспитательное значение Дворца. И тут же начинается всё то, чем богаты эти годы. В первую очередь — абсолютное царствование бывших мастеров спорта по боксу и борьбе.

Были, конечно, попытки организовать при входе камеры хранения для стволов, но братва посчитала это унизительной процедурой. «Да всё будет нормально», — отмахивались они от полузапуганных охранников и одиноко скучающего милиционера. Выходило, действительно, «нормально». Если раз в неделю кто-нибудь не стрелял хотя бы в потолок, время — на ветер. Про мордобой можно и не вспоминать — постоянная забава. Полилась и кровь. У «Фонтанки» нет статистики, но можно твердо напечатать — человек пять там грохнули точно. А то и десять. Разумеется, это были не случайные прохожие.

Вот, например, только одно из приключений. Году так в 1994-м человек из бригады Акулы договорился со стриптизершой провести время. Тамбовский бригадир Блин имел свои планы на красавицу. Акуловского догнали в фойе, оскорбили. Один из «тамбовских» получил тут же пулю. Стрелка били сначала при всех, потом вывезли за город, несколько раз воткнули в него нож, бросили в болото. А он выжил, пришел в себя и потом застрелил Блина. Всё честно».

Всё как у людей

Совершенно параллельно с этим буйством красок в большом театральном зале ЛДМ идут концерты музыкального андеграунда. Эти два мира буквально противоположны по мировоззрениям, они не пересекаются. Еще с середины 1980-х, как только появился термин «хозрасчетный концерт», там проходили выступления буквально всех сколько-нибудь значимых групп русского рока классического периода. «Наутилус Помпилиус», «Зоопарк», «Ноль», «Кино», первые концерты «Короля и Шута»… да все.

В комментариях к новости о продаже ЛДМ читатели «Фонтанки» делятся ностальгическими воспоминаниями: «Ходил туда на «Форум» с Салтыковым. А в фойе на разогреве играл «Пикник»! Золотые времена!», «Я там был в 90-е на «Коррозии Металла», «Помню, в ЛДМ на концерте впервые увидел вживую группу «Мастер», «Помню-помню.., там играл вживую «Секрет»…»

Как вот это всё оказывалось в одной точке времени и пространства с Акулой, Блином и их товарищами — просто уму непостижимо.

В 1994 году в ЛДМ прошел программный концерт «Гражданской обороны». Как и вся страна, группа тогда была на перепутье. С одной стороны, пьяные панки всё еще прыгают со сцены в толпу под «Всё идет по плану», а с другой, за спиной Летова на сцене — огромный флаг ныне запрещенной партии. И его посвящение песни «Новый день» «героическим защитникам Дома Советов в октябре 1993-го». Всё у Игоря Федоровича и ЛДМ было тогда как у людей.

Уже позже, в 2000-е, в ЛДМ выступали восходящие звезды уже мирового мэйнстрима: Muse, Nightwish. Однако в последние годы эту площадку занимали в основном мюзиклы и исполнители уже скорее на закате своей карьеры.

Снесите это немедленно

С точки зрения архитектуры ЛДМ — довольно типичный представитель советского модернизма. «Один параллелепипед стоит торцом вверх, другой — лежит», — незамысловато описывает комплекс петербургский архитектор Евгений Герасимов. Он считает, что в городе есть более важные образцы этого стиля, вспоминая построенный на той же улице Попова и примерно в то же время «новый» корпус ЛЭТИ. Другой более удачный пример — государственная резиденция К-2, расположенная не так далеко от ЛДМ, на Малой Невке.

К возможности сохранения гостиницы и концертного комплекса Евгений Герасимов относится скептически.

«Никто же не дурак. Если здание не может приспособиться к современной жизни, если оно не устраивает сегодняшнего потребителя ни по своим эстетическим качествам, ни по функциональным, ни по конструктивным — значит, всё. Никому же не приходит в голову ломать, например, дома Лидваля (Каменноостровский, 1–3), потому что они всех устраивают и внутри, и снаружи, — говорит архитектор. — А это всегда был такой крольчатник, использовался как школа для переподготовки комсомольских кадров. Они там жили в этих номерах с низкими потолками, собирались в залах и учились марксизму-ленинизму. А сегодня, если ЛДМ не находилось лучшего применения, чем общежитие для рабочих-строителей Лахта Центра, это же о многом говорит».

Так что член градсовета Петербурга Евгений Герасимов отпускает ЛДМ с чистым сердцем и говорит, что будет рад, если на его месте появится что-то хорошее.

Однако его коллега Михаил Мамошин, наоборот, жалеет о печальном будущем советского комплекса. «Это не худшее здание. Построено было добротно, отделано было по улучшенной по тем временам схеме, ведь это было идеологическое здание», — говорит он, признавая, тем не менее, справедливыми слова Герасимова о безнадежной устарелости ЛДМ как гостиницы с ее узенькими комнатушками.

«Основной корпус с такой нарезкой номеров, которых сейчас уже нет. Такие гостиницы, «минус две звезды», сейчас не находят оператора. Если бы шаг между стенами был там хотя бы в три метра, кто-то бы обязательно уже взял ее под крыло. Но современный номер — не такой. Не случайно там появились бизнес-центры, какие-то конторки», — отмечает Михаил Мамошин.

«Общественный блок там был неплохой, с зимним садом. Этого жалко, — признает архитектор. — Всё можно было бы творчески реконструировать. Можно было объединить номера — из двух сделать один, но этим почему-то никто не занимался. В Европе, в частности в Швеции, сейчас реконструируют много аналогичных зданий 60–70-х годов, наполняя их новыми геометрическими стандартами и смыслами. Но у ЛДМ этого как-то не случилось».

Денис Лебедев, «Фонтанка.ру»

Почему Европе следует возвращать домой иностранных боевиков ИГИЛ — Европейский совет по международным отношениям

Сводка

Сотни граждан ЕС, присоединившихся к ИГИЛ за границей, находятся под стражей на севере Сирии, на территории, будущее которой весьма неопределенно.
Правительства ЕС по-прежнему крайне неохотно возвращают этих задержанных домой и вместо этого добиваются суда над ними в регионе.
Отправка подозреваемых в иракские суды или в международный трибунал также кажется неудачной из-за риска несправедливых судебных разбирательств и наличия сомнительной правовой основы.
Возвращение европейских сторонников ИГИЛ в Европу — лучший способ гарантировать, что они останутся под контролем, и их можно будет преследовать, допрашивать и при необходимости помогать в возобновлении боевых действий.
Репатриация также поможет облегчить тяжелое положение европейских детей в лагерях для задержанных, которые сейчас находятся под угрозой заболевания и дальнейшей радикализации.

Введение

Дилемма была слишком предсказуемой. Поскольку силам, борющимся с группировкой Исламского государства (ИГИЛ), удалось отбросить ее в последние годы, стало ясно, что вскоре они, скорее всего, получат контроль над большим числом членов и последователей организации, в том числе многих из европейских стран.Тем не менее, спустя семь месяцев после падения последнего бастиона ИГИЛ в Сирии, государства-члены ЕС все еще не смогли выработать последовательную политику в отношении того, как обращаться с сотнями своих граждан, которые приехали, чтобы присоединиться к террористической группировке, и которые сейчас находятся в руки возглавляемых курдами Сирийских демократических сил (SDF).

Недавнее вторжение Турции в северную Сирию внезапно сделало эту проблему неотложной. Боевые действия между силами под руководством Турции и SDF затронули некоторые районы, где содержатся задержанные, и некоторые из них, как сообщается, были освобождены или бежали.В других лагерях курдские власти, как сообщается, сократили количество охранников, и беспорядки нарастают.

Эта возросшая нестабильность на севере Сирии означает, что европейские правительства теперь сталкиваются с риском того, что больше их граждан, удерживаемых как члены ИГИЛ, могут сбежать и вернуться в группу, возможно, участвуя в дальнейших атаках или вербовке либо на Ближнем Востоке, либо в Европе. Также существует опасность, что боевики и их семьи окажутся в руках сирийского режима.Условия в переполненных и антисанитарных лагерях беженцев уже ставят под угрозу жизнь детей. Эти условия также рискуют усилить радикализацию женщин и детей и значительно усложнить задачу их реинтеграции в их собственные общества.

Еще до того, как Турция выступила, было ясно, что у группировки SDF не было возможности принять долгосрочные меры для многих тысяч членов ИГИЛ, захваченных ими. Тюрьмы и лагеря беженцев, в которых их держат SDF, в лучшем случае являются временными уловками.Официальные лица европейских правительств, говоря не для протокола, в последние месяцы признали, что политика оставлять своих граждан в таких условиях неэффективна в долгосрочной перспективе. Тем не менее, европейские страны откладывали принятие мер, потому что они были полны решимости не возвращать своих граждан домой, но у них не было альтернативных предложений, как с ними справиться. Европейские страны вернули лишь небольшое количество людей, почти все дети.

Возвращение европейских боевиков и сторонников ИГИЛ домой связано с рядом трудностей.Некоторые люди по-прежнему могут представлять угрозу, в некоторых случаях может быть трудно преследовать репатриантов в судебном порядке, и, прежде всего, репатриация членов ИГИЛ политически непопулярна. Но это также имеет преимущества перед любым из вариантов преследования иностранных боевиков на Ближнем Востоке. В данной статье исследуются: возникновение проблемы европейских боевиков ИГИЛ в Сирии; Ответ Европы до сих пор; и политические альтернативы, которые государства-члены ЕС могут еще надеяться попробовать. В документе делается вывод о том, что наиболее реальным и эффективным способом продвижения вперед является репатриация европейских боевиков и сторонников ИГИЛ обратно в их родные страны.

Развитие проблемы

Сложное положение боевиков ИГИЛ

Сложности, связанные с задержанными европейскими сторонниками ИГИЛ, связаны с неоднозначностью их положения. В мире, где государственные границы по-прежнему принципиально важны для действия и применения закона, задержанные находятся в подвешенном состоянии, созданном взаимодействием двух территориальных образований, которые оба не достигли статуса государства.

Декларация Исламского государства в 2014 году привлекла на свою территорию огромное количество людей.В целом, чтобы присоединиться к ИГИЛ, приехали не менее 40 000 человек — это больше, чем количество иностранных боевиков во всех других недавних джихадистских кампаниях вместе взятых. По оценкам, более 5000 из них прибыли из Европы. Благодаря своему государственному характеру, группа привлекала не только бойцов, но и многих людей, которые хотели жить в возрожденном халифате. Многим европейцам казалось, что эти новобранцы отвернулись от своей родины и присоединились к враждебному государству. Как сказал министр иностранных дел Франции Жан-Ив Ле Дриан, «французские граждане, которые воевали на стороне Даиш [ИГИЛ], воевали против Франции.Следовательно, они враги ». Но Исламское государство не было признано ни одной страной, и противостоящая коалиция в конечном итоге отвоевала всю территорию, которую она контролировала.

Силы, которые получили контроль над последним блоком этой территории и захватили большинство задержанных ИГИЛ, также воевали от имени негосударственной группировки. SDF возглавляли курдские YPG (Народные отряды обороны), а курдская автономная администрация в Сирии теперь контролирует тюрьмы и лагеря беженцев, в которых содержатся захваченные сторонники ИГИЛ.У курдских властей нет ресурсов или структур для судебного преследования своих пленников или для удовлетворения потребностей десятков тысяч людей, которых они удерживают. Поскольку курдская администрация не является государством, европейские страны не могут заключить с ней международное соглашение об обращении с задержанными; и Европа не будет рассматривать переговоры с сирийским режимом о судьбе задержанных. Ирак преследовал иностранных боевиков, которых удерживает в рамках своей внутренней системы правосудия, в то время как Турция стремится депортировать многих из них обратно в страны происхождения — хотя этот процесс может быть замедлен из-за трудностей с установлением личности задержанных.Но SDF удерживает большинство иностранных боевиков и других сторонников ИГИЛ, а эти пленники и интернированные остаются в подвешенном состоянии.

Сколько европейских сторонников ИГИЛ находится в Сирии?

Трудно установить точные цифры количества европейских граждан, содержащихся под стражей в качестве предполагаемых членов или сторонников ИГИЛ в Сирии. Считается, что SDF задержано около 10 000 человек, из которых около 2 000 — «иностранцы» (то есть не из Сирии или Ирака). В презентации SDF для группы государств и НПО в начале этого года говорилось, что только 10 процентов из них, или около 200 человек, были из Европы, включая такие страны, как Украина и Косово.Другие оценки SDF и НПО были выше. Задержанные люди содержатся в ряде тюрем и импровизированных «всплывающих» тюрем на северо-востоке Сирии, при этом самые крупные учреждения находятся в Хасаке и Дашише.

Женщины и дети содержатся в трех крупных лагерях беженцев: в Аль-Холе, Аль-Родже и Айн-Иссе. Большинство, хотя и не все, иностранцы были размещены в пристройке к аль-Холу. По оценкам УВКБ ООН, в приложении содержится 11 000 человек, из которых 27 процентов — женщины и 67 процентов — дети в возрасте до 12 лет.

Согласно недавнему исследованию Института Эгмонт, в Сирии было задержано в общей сложности около 400-500 взрослых (включая мужчин и женщин) из стран-членов ЕС и около 700-750 детей. Самый большой контингент — французы — по данным исследования Egmont, это 130 взрослых и 270-320 детей. Другими странами со значительным количеством задержанных являются Германия, Бельгия, Нидерланды и Швеция.

Жизнь в лагерях

Условия в лагерях ужасающие.В отчетах подробно описывается отсутствие санитарии, неадекватное медицинское обслуживание и широко распространенные травмы среди маленьких детей. В Аль-Холе, где содержится большинство европейских женщин и детей, наиболее радикальные жители взяли под свой контроль большую часть лагеря. Они запугивают и наказывают женщин, признанных недостаточно соблюдающими, и царит атмосфера беззакония. С тех пор, как турецкие войска вошли в Сирию, SDF предупредили о трудностях, с которыми они сталкиваются при охране лагерей и защите своей территории. Лидер ИГИЛ Абу Бакр аль-Багдади уже призвал группу сосредоточиться на освобождении мужчин и женщин из-под стражи.Когда боевые действия разразились возле Айн-Иссы, группа женщин и детей, насчитывающая, по некоторым данным, несколько сотен человек, смогла уйти; Европейские источники указывают, что среди них было несколько французских и бельгийских женщин и детей. Также выяснилось, что небольшая группа мужчин сбежала из тюрьмы для боевиков в Камышлы. Если прекращение огня, объявленное 17 октября, сохранится, неясно, что произойдет с лагерем Аль-Рож, который находится в «безопасной зоне», из которой SDF, по-видимому, согласились вывести свои силы.

Перегруппировка сил, происходящая на северо-востоке Сирии после вывода американских войск, также создает еще одну опасность. SDF заявляет, что сделка, которую они недавно достигли с сирийским режимом, была чисто военным соглашением и что SDF продолжат управлять лагерями и тюрьмами, в которых содержатся иностранные сторонники ИГИЛ. Но это могло измениться. Если Башар Асад получит контроль над европейскими иностранными боевиками и членами их семей, он сможет использовать их в качестве разменной монеты, чтобы добиться признания со стороны европейских лидеров.Между тем, сотни европейских граждан, в том числе многие дети, могут подвергнуться жестокому обращению в печально известной пенитенциарной системе сирийского режима.

Современные европейские подходы

Запугивание граждан Европы

До сих пор реакция европейских стран на задержанных сторонников ИГИЛ определялась решимостью их правительств не возвращать их домой. Европа следует подходу, который сопоставим с ее стратегией «экстернализации» в отношении миграции, с помощью которой она пыталась обеспечить обработку заявлений о въезде потенциальных иммигрантов в третьих странах, особенно в Северной Африке. Разница в этом случае в том, что правительства стараются не подпускать своих граждан. Некоторые страны предприняли активные шаги по предотвращению возвращения лиц путем лишения их гражданства. Чаще они просто избегали брать на себя ответственность за своих граждан, полагаясь на тот факт, что они не могут свободно передвигаться и, следовательно, не могут вернуться домой. Европейские правительства заявляют, что они не хотят репатриировать своих граждан, потому что они думают, что многие из них представляют угрозу безопасности, и что нет полностью удовлетворительных вариантов обращения с ними дома.[1]

Должностные лица полагают, что — в отличие от некоторых ранее вернувшихся беженцев, которые, возможно, покинули регион после того, как разочаровались в ИГИЛ — боевики, находящиеся под стражей, теперь с большей вероятностью будут убежденными сторонниками идеологии ИГИЛ. Как сказал министр обороны Великобритании Бен Уоллес: «Они твердые приверженцы. В некоторых случаях они определенно опасны ». По словам Алекса Янгера, главы секретной разведывательной службы Великобритании MI6, репатрианты «скорее всего, приобрели навыки и связи, которые делают их потенциально очень опасными.”

Европейские правительства рассматривают как угрозу не только мужчин, но и женщин. Министр юстиции Нидерландов Ферд Грапперхаус объявил в сентябре 2019 года, что он отказался от помощи США в репатриации десяти голландских женщин, поскольку их возвращение может привести к «прямым рискам для национальной безопасности Нидерландов» и других европейских стран. Отчасти под влиянием раскрытия заговора группы француженок с целью взорвать собор Нотр-Дам в 2016 году, европейские правительства перешли к гораздо более регулярным расследованиям и судебному преследованию женщин, вернувшихся с территории ИГИЛ.Даже если они не участвуют напрямую в планировании атак, официальные лица опасаются, что репатрианты могут радикализировать других людей или связать их с сетями джихадистов.

Общественное мнение в большинстве европейских стран также категорически против репатриации взрослых членов ИГИЛ. Один недавний опрос общественного мнения показал, что 89 процентов французских респондентов обеспокоены перспективой возвращения членов ИГИЛ во Францию. Страх общественной реакции лежит в основе многих колебаний Европы в отношении репатриации иностранных боевиков и сторонников ИГИЛ.

Италия — единственное государство-член ЕС, которое, как известно, вернуло взрослого сторонника ИГИЛ из СДС с момента захвата последнего анклава на территории ИГИЛ в марте 2019 года. Самир Бугана, 25-летний гражданин Италии марокканского происхождения был возвращен в Италию в июне 2019 года после того, как годом ранее был захвачен сирийскими курдами при попытке бегства в Турцию. Бугана обвиняется в участии в террористической организации с 2015 года. Хосеп Боррелл, министр иностранных дел Испании, заявил в ходе слушаний в Европейском парламенте по поводу должности высокого представителя ЕС, что Испания также готовится вернуть несколько испанских иностранных боевиков, удерживаемых в Сирии.

Прокуратура в Европе

После принятия в сентябре 2014 года резолюции 2178 Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, которая требовала от государств принятия законов о пресечении иностранных боевиков, в большинстве европейских стран теперь есть законы, позволяющие преследовать репатриантов за принадлежность к террористической группе или ее поддержку. Швеция является исключением: поправка к законодательству, внесенная в 2016 году, предусматривает уголовную ответственность за поездки в террористических целях, но не за членство в террористической организации, в результате чего те, кто покинул страну до этой даты, не подпадают под действие закона.Однако между странами-членами ЕС существуют значительные различия в том, как определяются соответствующие преступления, и юриспруденция, связанная с этими законами, все еще развивается.

европейских судов признали мужчин виновными на основании их регистрации в качестве боевиков в документах организации ИГИЛ. Они также осудили женщин за участие в терроризме путем оказания материально-технической поддержки, включая приготовление пищи и уход за домом для их мужей, которые были боевиками ИГИЛ. Однако маловероятно, что во многих случаях простого присутствия на территории, ранее контролируемой ИГИЛ, было бы достаточно для осуждения.Многие захваченные в плен мужчины утверждают, что они выполняли не боевые роли, например водителями скорой помощи или поварами, и такие утверждения трудно опровергнуть, если у прокуратуры нет доказательств.

Во многих европейских юрисдикциях приговоры для лиц, осужденных за членство в террористических организациях, ограничиваются несколькими годами тюремного заключения. Средний приговор в Бельгии для вернувшихся иностранных боевиков — пять лет тюрьмы. В июле 2019 года немецкая женщина, вышедшая замуж за боевика ИГИЛ, была приговорена к пяти годам тюремного заключения за присоединение к иностранной террористической организации.В последнее время в Великобритании средний приговор за членство в террористической группе составлял семь лет. Франция выделяется среди стран-членов ЕС вынесением относительно длительных приговоров за преступление «соучастие в правонарушении в отношении террористического предприятия» — например, в 2018 году Парижский суд присяжных приговорил обвиняемого к 14 годам тюремного заключения (из максимального приговор к 20 годам) за боевые действия от имени Фронта ан-Нусра и ИГИЛ. Европейские официальные лица обеспокоены тем, что возвращение членов ИГИЛ домой для судебного преследования во многих случаях может привести к их освобождению по лицензии через три или четыре года, в результате чего службы безопасности будут вынуждены следить за их деятельностью.

Более длинные приговоры доступны для членов ИГИЛ, которые могут быть привлечены к ответственности за дополнительные преступления, такие как убийство мирных жителей, пытки или порабощение. Но для этого нужны четкие доказательства. Существует множество источников доказательств, позволяющих связать обвиняемых с насильственными преступлениями: свидетельские показания потерпевших, коллег или членов семьи; доказательства в социальных сетях, включая фотографии и сообщения, в которых хвалятся действия обвиняемого или попытки вербовать других; доказательства поля боя, включая формы членства в ИГИЛ, мобильные телефоны, жесткие диски компьютеров и отпечатки пальцев на оружии; и доказательства из перехвата и других источников разведки.Однако не все эти доказательства допустимы во всех странах-членах ЕС. Великобритания, например, запрещает использование в суде доказательств, полученных с помощью перехвата. В Германии есть ограничения на использование сообщений в социальных сетях в качестве доказательства.

Кроме того, сбор доказательств на севере Сирии представляет собой серьезные проблемы, особенно в условиях неопределенности после турецкого вторжения. Европейские правительства обеспокоены тем, что доказательства, передаваемые партнерскими силами, такими как SDF, могут не соответствовать требованиям, предъявляемым к их документальному оформлению и обеспечению их приемлемости в национальных судах.И британское правительство, в частности, обеспокоено тем, что обвиняемые могут потребовать снятия обвинений на том основании, что они были возвращены из Сирии в Европу в результате незаконного процесса, хотя некоторые эксперты по правовым вопросам считают, что эти опасения преувеличены и что решения могут быть легко найдены. [ 2]

В любом случае тюремное заключение также создает потенциальные трудности. По словам координатора ЕС по борьбе с терроризмом Жиля де Керхова, «тюрьмы часто являются инкубатором радикализации», и существует опасность того, что заключенные иностранные боевики могут повлиять на других заключенных.Значительная часть иностранных боевиков из Европы обратилась в джихад, находясь в тюрьме. Сообщается, что Мехди Немуш, французский иностранный боец, убивший четырех человек в результате нападения на Еврейский музей в Брюсселе в 2014 году, радикализировался, находясь за решеткой. Европейские страны решили эту опасность, перейдя к использованию специализированных подразделений для лиц, осужденных за джихадистские преступления, хотя подходы в ЕС различаются. Государства-члены также разработали программы реабилитации и разобщения для работы с осужденными в тюрьме и после освобождения, чтобы побудить их отказаться от насилия и помочь им реинтегрироваться в общество.Однако эксперты признают, что пока рано говорить с уверенностью о долгосрочных перспективах успеха этих программ.

Снятие гражданства

Чтобы ограничить риск возвращения, Великобритания лишила гражданства нескольких британских граждан, которые приехали, чтобы присоединиться к ИГИЛ на Ближнем Востоке. Делать кого-либо без гражданства противоречит международному праву, но Великобритания отменила гражданство лиц с двойным гражданством и лиц, которые, по мнению правительства, имеют право на гражданство другой страны.Самый громкий случай произошел с Шамимой Бегум, которая приехала присоединиться к ИГИЛ в 2015 году в возрасте 15 лет. У Бегум нет другой национальности, но британское правительство заявляет, что она имеет право на гражданство Бангладеш; Семья Бегум подает апелляцию на это решение. Великобритания также отменила гражданство Джека Леттса, новообращенного мусульманина, который присоединился к ИГИЛ из Великобритании в 2014 году и имеет канадское гражданство через своего отца. Правительство Канады заявило, что Великобритания предприняла «односторонние действия, чтобы снять с себя ответственность».В 2018 году Великобритания лишила гражданства Александы Котей и Эль Шафи Эльшейха, двоих из группы, известной как «Битлз» своими пленниками, которые сейчас удерживаются Соединенными Штатами.

В других европейских странах также есть законы, разрешающие лишение гражданства. В апреле 2019 года Германия приняла закон, позволяющий лишать гражданства взрослых, имеющих второе гражданство и принимающих участие в боевых действиях террористических ополченцев. Закон не имеет ретроспективного характера, поэтому будет применяться только в будущих делах.Дания объявила о планах принятия аналогичного закона в октябре 2019 года. В других странах-членах ЕС лишение гражданства разрешено после осуждения за террористические преступления. Растущее внимание к лишению гражданства показывает, как европейские страны сосредоточили свое внимание на исключении как на политическом ответе иностранным боевикам, но эта мера не способствует привлечению к ответственности за террористические преступления или надлежащей правовой процедуре для предполагаемого террориста. Это просто перекладывает ответственность на других.

Репатриация детей

Единственная группа, для которой многие европейские страны организовали возвращение, — это дети сторонников ИГИЛ.Европейские лидеры и официальные лица признают, что, хотя некоторые дети могут представлять определенную опасность, их следует рассматривать прежде всего как жертвы. Большинство европейских стран берут на себя ответственность предлагать помощь детям, которые были доставлены в регион их родителями или родились там. Возвращение детей показывает, что европейские страны могут организовать репатриацию своих граждан с логистической точки зрения. Тем не менее, репатриация детей идет медленно и в очень незначительном количестве по сравнению с количеством детей в лагерях с европейскими родителями.ФСР не допускает разлучения детей с матерями вопреки желанию матери, а европейские страны выступают против разведения матерей домой. Таким образом, почти все вернувшиеся дети остались сиротами. В этих случаях определение гражданства детей иногда является медленным и трудным процессом.

Франция вернула 17 детей за последние месяцы, в том числе двоих, мать которых разрешила им уехать. Бельгия репатриировала пятерых детей и одну девушку в июне 2019 года, а Швеция приняла семь сирот в мае.Немецкая делегация приняла передачу четверых детей, в том числе одного больного шестимесячного ребенка, мать которого дала разрешение на передачу. В Великобритании не было объявленной политики возвращения сирот, но 15 октября ее министр иностранных дел заявил, что правительство сейчас рассматривает возможность их репатриации. Дания приняла больного ребенка, но недавно приняла закон, который лишает детей, рожденных за границей, датских иностранных боевиков, автоматического права на датское гражданство.

В некоторых европейских странах родственники задержанных подали в суд, чтобы заставить правительства репатриировать детей и матерей вместе.Во Франции адвокаты группы родственников бросили вызов министру иностранных дел в Суде Республики, специальном суде, который рассматривает дела о неправомерном поведении министерства. Дела были также возбуждены в Германии и Бельгии, хотя ни в одном случае еще не было вынесено окончательного решения, требующего репатриации. Тем не менее, правительственные чиновники ожидают усиления юридического давления с целью вернуть детей и родителей вместе.

Чем занимаются другие страны

Нежелание

стран-членов ЕС вернуть задержанных иностранных боевиков и сторонников ИГИЛ контрастирует с данными некоторых других стран, которые репатриировали значительное количество задержанных.В апреле 2019 года Косово вернуло 110 своих граждан (четверо мужчин, 32 женщины и 74 ребенка) из-под стражи группировки SDF с помощью США. Мужчины были задержаны в ожидании судебного преследования, а женщинам и детям разрешили вернуться домой вместе, а женщин поместили под домашний арест.

стран Центральной Азии доставили домой большое количество сторонников ИГИЛ из-под стражи группировки SDF, а также репатриировали детей из Ирака. По данным Human Rights Watch, к июню этого года Узбекистан, Таджикистан и Казахстан репатриировали 756 своих граждан.В мае 2019 года Узбекистан организовал воздушную перевозку 148 женщин и детей из-под стражи группировки SDF; Их доставили на автобусе в Камышлы, а затем отправили самолетом на российскую авиабазу в Сирии для отправки домой. Сообщается, что в период с января по май 2019 года Казахстан репатриировал 524 своих гражданина — 357 детей, 137 женщин и 30 мужчин. Эти страны утверждают, что имеют программы реабилитации для женщин и детей, хотя критики заявляют, что они больше сосредоточены на внешних показателях, таких как одежда, а не на основных установках.

Подходы, рассматриваемые в Европе

Обвинение в Сирии и Ираке

Европейские официальные лица часто говорили, что наиболее подходящее место для суда над иностранными боевиками находится в регионе, где они совершили свои преступления. Такой подход звучит разумно в теории, но он не оправдывает судебные процессы, которые, вероятно, были бы несправедливыми, или длительные задержки в отправлении правосудия или освобождении любого, кто был оправдан. Есть некоторые практические преимущества в проведении судебных разбирательств в местах, близких к потерпевшим, свидетелям и уликам, но практичность не должна использоваться в качестве предлога для использования местных систем правосудия, которые не соблюдают надлежащую правовую процедуру и нарушают права обвиняемых другими способами.

Некоторые страны ЕС изучили возможность судебного преследования задержанных в курдском районе Сирии. Но даже до турецкого вторжения препятствия казались слишком большими, чтобы это было возможно. Международный трибунал не мог быть создан в Сирии без согласия сирийского режима. Согласно источникам в ЕС, курдские власти заявили, что они были бы готовы сами привлекать к ответственности и заключать в тюрьму иностранных боевиков, если бы им была предоставлена достаточная международная помощь, но для этого потребуются огромные и трудоемкие инвестиции в создание местной системы правосудия и тюремной инфраструктуры. .Сделать это без одобрения сирийского правительства было бы политически спорным. Это также наверняка вызовет сильную турецкую оппозицию.

По этим причинам внимание Европы все больше сосредотачивается на испытании иностранных боевиков в Ираке. Были рассмотрены два варианта: судебное преследование иностранных боевиков в рамках иракской системы правосудия; и создание суда в той или иной форме с международным участием.

За последние несколько лет Ирак уже привлек к ответственности многих иностранных мужчин и женщин, в том числе некоторых европейцев, за террористические преступления.В их число входят как люди, захваченные в Ираке иракскими силами или силами партнеров, так и меньшее количество людей, переданных иракским властям силами группировки SDF. Многие из осужденных были приговорены к смертной казни, но пока нет сведений о казнях. Процедура была широко раскритикована. По словам Белкиса Вилле из Хьюман Райтс Вотч, внимательно следившего за судебными процессами, были проблемы с условиями содержания заключенных, с отсутствием доступа к адекватным адвокатам, с ускоренными судебными процессами и с осуждением, обычно основанным исключительно на признание и никаких других подтверждающих доказательств.По словам Вилле, пытки широко практикуются в системе правосудия Ирака как метод получения признательных показаний. Аргументы некоторых подсудимых (например, женщин, утверждающих, что их мужья привезли их на территорию ИГИЛ против их воли) были проигнорированы. Кроме того, жертвы злоупотреблений ИГИЛ не участвуют в судебном разбирательстве [3].

В некоторых случаях обвиняемые были приговорены к смертной казни или к пожизненному заключению за членство в ИГИЛ после судебных процессов, продолжавшихся всего несколько минут. Один задержанный, переведенный из Сирии и приговоренный к смертной казни в Ираке, утверждал, что он был осужден на основании сфабрикованных доказательств, призванных показать, что он воевал на территории Ирака, что облегчило иракским судам отстаивание юрисдикции в его деле.Уголовный кодекс Ирака предоставляет судам юрисдикцию в отношении лиц, совершающих преступления за пределами Ирака, если они затрагивают «внутреннюю или внешнюю безопасность государства». Судебная система Ирака ранее интерпретировала это положение таким образом, чтобы оно не распространялось на неиракских членов ИГИЛ, которые никогда не пересекали территорию Ирака, хотя Вилле отмечает, что некоторые старшие судьи недавно изменили свою позицию, заявив, что теперь они могут утверждать юрисдикцию в отношении всех предполагаемых ИГИЛ. члены где угодно за пределами Ирака.

Европейская конвенция о правах человека (ЕКПЧ) запрещает любому государству-участнику перемещать своих граждан в страну, где им грозит смертный приговор.Французское правительство столкнулось с широкой критикой после того, как SDF передали иракским властям как минимум 11 французов в начале 2019 года. Многие из них впоследствии были приговорены к смертной казни. Французское правительство отрицает свою причастность к организации передачи и требует отмены смертной казни в этих случаях. Но в прессе появлялись сообщения о том, что Франция сыграла определенную роль в одобрении передачи; Специальный докладчик ООН по вопросу о внесудебных казнях, казнях без надлежащего судебного разбирательства или произвольных казнях Аньес Калламар сказала, что ее «особенно встревожили» сообщения о том, что Франция сыграла роль в операции, добавив, что она считает эти истории достоверными.

Сообщается, что для того, чтобы избежать проблемы смертной казни, европейские страны перешли к рассмотрению вопроса о создании специальных палат в системе правосудия Ирака для судебного разбирательства по делу иностранных боевиков. Эти палаты, возможно, созданные в рамках официального соглашения с европейскими странами, могли бы исключить применение смертной казни и следовать по крайней мере минимальным стандартам надлежащей правовой процедуры. Выступая в ООН в сентябре 2019 года, министр иностранных дел Ирака Мохамед Али аль-Хаким сказал, что смертная казнь является одним из вопросов, обсуждаемых Ираком и международными партнерами; он не исключил, что запретит это в случае обвиняемых-неиракцев.Взамен европейские страны должны были бы заплатить значительные суммы, чтобы покрыть расходы на судебное преследование и заключение в тюрьму иностранных боевиков. По сообщениям прессы, Ирак предложил первоначальный платеж в размере 2 миллиардов долларов, рассчитанный на основе затрат, связанных с режимом содержания под стражей в Гуантанамо-Бей в США. Если соглашение включает выплаты в подобном масштабе, судебное преследование в Ираке может оказаться очень дорогостоящим вариантом для стран-членов ЕС.

Эта договоренность может потребовать внесения поправки в конституцию Ирака, в которой статья 95 запрещает создание специальных или чрезвычайных судов.Более серьезная проблема — это более широкие недостатки иракской системы правосудия. Даже если смертная казнь будет запрещена, установление процедур содержания под стражей и судебного разбирательства, которые соответствовали бы обязательствам в области прав человека и исключали пытки, было бы огромной задачей, а также контролировать суды, чтобы гарантировать, что они соблюдают эти процедуры. Тем не менее, европейские страны, которые отправили своих граждан в Ирак без этих гарантий, нарушили бы свои обязательства по ЕКПЧ и Конвенции против пыток. Сообщения прессы также предполагают, что эти палаты могут преследовать только боевиков, оставив европейские страны заботиться о женщинах, связанных с ИГИЛ.Если бы палаты также преследовали женщин, европейские страны должны были бы заботиться об их детях; их репатриация означала бы, что дети вырастут за тысячи миль от своих матерей.

Международный трибунал

Альтернативный вариант, который рассматривали некоторые европейские страны, — это создание в регионе международного трибунала для судебного разбирательства по крайней мере некоторых боевиков ИГИЛ. В июне 2019 года министр внутренних дел Швеции созвал встречу с европейскими официальными лицами для продвижения этой идеи.Создание трибунала — это в некотором роде привлекательная идея, которая соответствовала бы традиционной поддержке международного правосудия Европой. Но это вызовет вопросы о сфере юрисдикции, потребует много времени и, вероятно, позволит привлечь к ответственности лишь небольшую часть заключенных ИГИЛ в Сирии. Традиционно международные суды привлекали к ответственности наиболее ответственных за серьезные преступления, а не большое количество пехотинцев низкого ранга.

Поскольку все государства-члены ЕС являются участниками Международного уголовного суда, он будет иметь юрисдикцию в отношении международных преступлений, совершенных их гражданами.Однако это будет распространяться только на тех, кто может быть обвинен в геноциде, преступлениях против человечности или военных преступлениях, а не на членстве в террористической группе. По этим причинам официальные лица обсуждали создание нового трибунала, вероятно, в форме «гибридного» международного и национального суда, созданного совместно с Ираком.

Одной из проблем здесь будет вопрос о том, кого суд может преследовать. Создание международного трибунала, имеющего юрисдикцию только над подозреваемыми членами ИГИЛ и игнорирующего многие другие международные преступления, совершенные в Сирии, могло бы показаться выборочным правосудием.Но вряд ли Ирак согласится с трибуналом, который мог бы расследовать действия сирийского режима и других сторон конфликта. Действительно, нет никаких признаков того, что Ирак готов принять любой международный элемент в преследовании террористов на своей территории, что он мог бы расценить как пренебрежение к его национальной системе правосудия. Если бы он согласился, международный трибунал мог бы преследовать некоторых высокопоставленных членов ИГИЛ или тех, кто связан с особо серьезными преступлениями, но все равно оставил бы большинство задержанных, чтобы обращаться с ними по-другому.

Репатриация членов ИГИЛ в Европу

Несмотря на связанные с этим сложности, возвращение европейских боевиков и последователей ИГИЛ домой остается наиболее реальным вариантом для отправления правосудия за преступления ИГИЛ. Он также имеет преимущества, которых нет в других вариантах. Например, некоторые иностранные боевики могут быть связаны с преступлениями в Европе: по словам французского аналитика по терроризму Жан-Шарля Бризара, член организации ИГИЛ из Франции Адриан Гихал, который сейчас содержится в Сирии, имел отношение к нападению грузовиков в Ницце в июле 2016 года, в результате которого погибли 86 человек. люди.В таких случаях национальное судебное разбирательство дает наилучшие шансы на успешное судебное преследование, которое устанавливает полную ответственность обвиняемого и обеспечивает правосудие для потерпевших дома. В более общем плане, европейские прокуроры обладают опытом и знаниями, чтобы создавать справедливые и эффективные дела против боевиков и других членов ИГИЛ, в том числе на основе показаний других сторонников ИГИЛ и контактов внутри страны. Многие дела уже разработаны, и несколько иностранных боевиков стали предметом заочных судебных процессов.

Репатриация задержанных также упростит для служб безопасности допрос членов ИГИЛ, чтобы получить информацию о методах и деятельности группы. Некоторые исследователи терроризма, такие как Брайан Дженкинс, полагают, что некоторых репатриантов можно превратить в активы, которые помогут удержать других от их следования. Для тех, кто не может быть привлечен к ответственности или освобожден, европейские правительства обладают широкими полномочиями ограничивать их передвижение или контролировать их деятельность с помощью таких средств, как обычное или электронное наблюдение и домашний арест.Такие меры являются дорогостоящими и требуют много времени для служб безопасности, но они были бы выгодной сделкой по сравнению с некоторыми цифрами, которые приводились для суда и заключения в тюрьму иностранных боевиков в Ираке. Намного легче отслеживать боевиков, которые вернулись домой, чем тех, кто мог бы сбежать в Сирии и присоединиться к джихадистским группировкам в этом регионе или где-либо еще.

Репатриация — единственный путь, который предлагает комплексное решение для всего круга европейских граждан, задержанных в Сирии, на основе индивидуальной оценки ответственности каждого человека за преступления и его приверженности насилию.Европейское население в тюрьмах и лагерях группировки SDF представляет собой разнообразную группу, в том числе: членов организации ИГИЛ, ответственных за многочисленные террористические атаки, и преданных верующих; лица, которые, возможно, не были полностью привержены планам ИГИЛ, но у которых не было инициативы для перехода; и, конечно же, дети. Хотя некоторые иностранные боевики могут представлять прямую угрозу, если их привезут домой, легко преувеличить вероятность того, что они совершат нападение. Исследования показали, что почти все попытки заговора происходят в первый год после возвращения, а это означает, что интенсивное наблюдение может потребоваться только в течение ограниченного времени.В последние годы европейские службы безопасности улучшили обмен информацией и усовершенствовали свои контртеррористические подходы таким образом, что это позволило им снизить угрозу репатриантов и джихадистов дома. [4]

Возвращение захваченных членов ИГИЛ домой также позволило бы европейским правительствам включить некоторых из них в программы размежевания, чтобы увести их от насилия, вместо того, чтобы оставлять их в среде, которая только способствует отчуждению. В частности, службы социального обеспечения могли бы начать работать с сотнями детей в лагерях после их возвращения, чтобы начать исцеление перенесенной травмы и реинтеграцию их в свое собственное общество.

Заключение

Европейские страны должны прекратить свою политику отрицания и искать первую доступную возможность начать репатриацию задержанных сторонников ИГИЛ из Сирии. Это дает множество преимуществ, предоставляя способы: различать разные категории европейских сторонников ИГИЛ; установление их ответственности за конкретные преступления посредством справедливого и хорошо проведенного судебного разбирательства; и используя имеющуюся у них информацию, чтобы больше узнать об ИГИЛ. Потенциальная угроза, которую могут представлять репатрианты, и трудности с их судебным преследованием, вполне могут быть преувеличены, и у европейских правительств существуют способы смягчить их.[5]

Репатриация также была бы самым быстрым способом вывести заключенных из ситуации нестабильности, в которой они в настоящее время находятся. Это ограничило бы как риск потери контроля над преданными сторонниками ИГИЛ, так и ущерб, который эта задержка причиняет сотням детей.

Если бы установилось прекращение огня, открылась бы возможность начать операции по репатриации. В качестве первого шага европейские правительства должны разработать планы, позволяющие действовать быстро, как только появится такая возможность.Затем они могли вывозить определенное количество своих граждан контролируемым образом, давая своим собственным домашним службам возможность начать обработку репатриантов. Возможно, лучше всего организовать это в виде скоординированных действий с участием задержанных из нескольких европейских стран, чтобы помочь странам, не имеющим ресурсов на местах, но также минимизировать политическую негативную реакцию в какой-либо одной стране. Французский и британский спецназ могут сыграть вспомогательную роль, и наиболее вероятный маршрут эвакуации будет через Ирак при сотрудничестве SDF и иракских сил.

Чтобы вернуть домой боевиков и сторонников ИГИЛ, европейским правительствам потребуется определенная политическая смелость. Но рано или поздно им придется принять меры, а пока издержки их нынешней политики очевидны. Никакой другой подход не представляется осуществимым или лишенным серьезных недостатков. Дальнейшее откладывание было бы безответственным и только чревато возникновением новых проблем.

Об авторе

Энтони Дворкин — старший научный сотрудник Европейского совета по международным отношениям.Он руководит работой организации в области прав человека, демократии и правосудия. Помимо прочего, Дворкин писал о европейских и американских структурах борьбы с терроризмом, поддержке Европейским союзом переходного периода в Северной Африке и меняющемся международном порядке. Он также является приглашенным лектором в Парижской школе международных отношений в Science Po.

Благодарности

Я хотел бы поблагодарить Olivia Sundberg Diez за отличную помощь в исследовании этого проекта.На ранней стадии проекта я смог представить некоторые первоначальные идеи на панели в парижском офисе ECFR вместе с Марком Хекером, Шэрон Вайль и Мануэлем Лафон Рапнулем, и мне очень помогли их презентации и комментарии. В рамках ECFR я хотел бы поблагодарить Жюльена Барнса-Дейси и Джереми Шапиро за их помощь, а также Адама Харрисона и Криса Рэггетта за их редакторскую поддержку.

ECFR выражает благодарность министерствам иностранных дел Дании, Норвегии и Швеции за их поддержку программы ECFR для Ближнего Востока и Северной Африки.

Сноски

[1] В дополнение к цитируемым источникам следующие абзацы основаны на серии бесед, не подлежащих определению, с правительственными чиновниками в европейских странах.

[2] Интервью ECFR с Майей Фоа, Reprieve, 22 октября 2019 г.

[3] Интервью ECFR с Белкисом Вилле, 13 октября 2019 г.

Европейский совет по международным отношениям не занимает коллективных позиций. Публикации ECFR отражают только взгляды отдельных авторов.

иностранных бойцов в армиях джихада: Байман, Даниэль: 97801

516: Amazon.com: Книги

«… увлекательно … Байман рассказывает истории некоторых хорошо известных и нескольких не очень известных иностранных боевиков, чтобы показать, как система развивалась на протяжении десятилетий, через несколько циклов мобилизации». — Jytte Klausen, Bustan: The Middle East Book Review
«Байман занимает первое место в списке выдающихся ученых / учителей по терроризму и борьбе с терроризмом.Он выпустил книгу, которая окажется столь же ценной для высокопоставленных политиков и практиков, как и для поколений ученых и студентов. Road Warriors тщательно исследован и задокументирован, и тем не менее он по-прежнему читается как первоклассный роман, поскольку в нем прослеживается интеллектуальный и физический путь, пройденный этим последним поколением бойцов-джихадистов ». — Николас Дж. Расмуссен, бывший директор Национальный контртеррористический центр
«Иностранные боевики — от Усамы бен Ладена до« Битлз »ИГИЛ — это умножители силы, которые способствовали тому, что джихадистские конфликты стали более идеологическими и жестокими.В этой крупной работе по обобщению Байман разъясняет множество источников, чтобы создать лучший отчет о феномене иностранного истребителя
за последние полвека », — Питер Берген, автор книги United States of Jihad: Investigating America’s Homegrown Terrorists
«Уникальное исследование Баймана феномена иностранных боевиков — это призма, сквозь которую он представляет исчерпывающую и увлекательную историю происхождения и эволюции как« Аль-Каиды », так и наиболее важных полей сражений джихадистов в течение последних тридцати с лишним лет.»- Митчелл Д. Силбер, бывший директор отдела анализа разведки
Департамента полиции Нью-Йорка
» Почти в каждом конфликте, в котором я участвовал, иностранные боевики играли значительную и опасную роль. Эти разрозненные группы и отдельные лица превратились в постоянную составляющую современных экстремистских движений и безвозвратно связаны с неразрешимыми источниками радикализации, силой
джихадистских нарративов, появлением социальных сетей и легкостью международных поездок.Байман собрал все это в одной книге, которая, как мне хотелось бы, была доступна другим командирам и мне поколение назад, когда Америка впервые начала бороться с ужасающей реальностью глобального терроризма. Он
оказал всем нам огромную услугу, и я высоко оцениваю эту прекрасную книгу », — Джон Р. Аллен, бывший специальный посланник президента в Глобальной коалиции по борьбе с ИГИЛ; генерал Корпуса морской пехоты США (в отставке. ) и президент Brookings Institution

Дэниел Байман — профессор Школы дипломатической службы Джорджтаунского университета и старший научный сотрудник Центра ближневосточной политики Института Брукингса.Он является автором книг A High Price, The Five Front War, and Al Qaeda, The Islamic State, and the Global Jihadist Movement: What
Every Needs to Know.

Билеты туда и обратно: как власти узнают, что иностранные боевики вернулись?

Примечание редактора: по мере того, как территориальный контроль Исламского государства сужается и его престиж падает, многие добровольцы будут пытаться найти путь домой — возможно, для проведения там террористических атак от имени группировки.Колин Кларк из корпорации RAND утверждает, что один из наиболее эффективных способов выявить и остановить возвращающихся боевиков — это сосредоточиться на преступном мире. Многие иностранные боевики начинали как преступники, и многие из них могут стать преступниками по возвращении.

***

Теперь, когда халифат Исламского государства в Ираке и Сирии рушится, Европа готовится к наплыву иностранных боевиков, пытающихся вернуться домой в свои страны происхождения. Многие европейские кадры Исламского государства имеют криминальное прошлое, и их отслеживание и арест в преступном мире будет иметь жизненно важное значение для предотвращения потенциальных атак и долгосрочного успеха в борьбе с терроризмом.

На сегодняшний день официальные лица европейского правительства не определили ни одного четкого или общепринятого маршрута обратно в Европу для возвращающихся иностранных боевиков. Но неизбежно иностранные боевики вернутся в свои страны — оставаться в Ираке или Сирии с каждым месяцем становится все более несостоятельным. Конечно, некоторых репатриантов встретят в аэропорту сотрудники полиции или службы безопасности, где они могут быть арестованы или подвергнуты допросу. Другие могут вернуться незамеченными, но либо сообщить о себе властям, либо о них сообщат члены семьи или знакомые.Безусловно, больше всего беспокоят репатрианты, которые тайно возвращаются с намерением совершить нападения в своих странах или в других странах Европы.

Европейские правительственные чиновники не определили ни одного четкого или общепринятого маршрута обратно в Европу для возвращающихся иностранных боевиков. Но неизбежно иностранные боевики вернутся на родину …

С тех пор, как в 2014 году начался феномен иностранных боевиков, было проведено значительное исследование, чтобы определить, как западные люди, намеревающиеся совершить джихад, зарабатывали деньги на поездку в Ирак и Сирию .Тем не менее, существует полная нехватка анализа, пытающегося понять, как возвращающиеся иностранные боевики могут финансировать свои поездки домой и как они будут стремиться зарабатывать деньги после успешного возвращения. Это стало еще более острой проблемой за последние шесть месяцев, поскольку территория Исламского государства была вновь захвачена, а его бойцы убиты, арестованы или вынуждены бежать.

Но страны могут предпринять шаги, чтобы начать сбор существующих данных и общедоступной информации, чтобы попытаться подготовиться к возвращению иностранных боевиков.Действительно, многие европейские правительства уже знают, кто большинство их иностранных боевиков, почерпнув эту информацию из аккаунтов в социальных сетях, сообщений сообщества и перехвата разведданных. Таким образом, количество действительно неизвестных иностранных боевиков во многих странах, вероятно, составляет крошечную долю от общего числа боевиков, побывавших в Сирии и Ираке.

Примерное число репатриантов и тех, кто еще остается за границей, хорошо задокументировано. В исследовании Международного центра по борьбе с терроризмом в Гааге, проведенном в апреле 2016 года, оценивалось общее количество иностранных боевиков из основных европейских стран, включая общее количество, подозреваемых в том, что они остались за границей, тех, кто был подтвержден мертвыми, и тех, кто вернулся.Изучая демографические данные и биографию тех, кто бежал на Ближний Восток, можно построить более точный профиль (например, место жительства до отъезда, род занятий, известные социальные сети, судимость) возвращающегося иностранного бойца. Хотя этот профиль будет просто представлением или схемой, и его не следует принимать за надежный алгоритм, он может предоставить правоохранительным органам и сотрудникам разведки логическую отправную точку в поиске потенциальных репатриантов.

В отчете указывается, что сотни европейских боевиков остаются за границей. Но поскольку этому исследованию больше года, эти цифры, вероятно, уменьшились, так как все больше джихадистов возвращаются домой, а другие погибают в боях. Более интересная цифра — это сотни уже вернувшихся иностранных боевиков. Бельгия, Франция, Германия и Великобритания возглавляют список большинства репатриантов, хотя в Австрии, Дании, Нидерландах и других странах также есть значительное число.

В марте 2017 года Совет Европейского Союза принял новые правила, которые усиливают и расширяют сферу действия существующего законодательства, устанавливая уголовную ответственность за следующие действия: поездки внутри, за пределы или в Европейский Союз в террористических целях; организация и облегчение таких поездок; подготовка и подготовка для террористических целей; и предоставление или сбор средств с намерением или с осознанием того, что они будут использоваться для совершения террористических преступлений. Но во всех странах Европы нет единой политики в отношении возвращения иностранных боевиков или, если на то пошло, их семей.Вместо этого существующие законы варьируются от карательных до довольно снисходительных, в зависимости от степени участия человека за границей.

Европейские страны могут проявить некоторую гибкость в отношении возвращающихся граждан, которые могут доказать свое пассивное участие в конфликте. Здесь можно было бы предложить смягченные наказания для репатриантов, желающих предоставить ценную информацию сотрудникам правоохранительных органов и служб безопасности, в том числе то, что может быть ценным разведданным о том, как они (и люди, которых они знают) финансировали обратные поездки домой.Обладая этой информацией, власти могут начать строить план того, как другие могут попытаться сделать то же самое. Целесообразным, хотя и амбициозным, последующим усилием было бы создание исчерпывающего и надежного набора характеристик или действий, которые могли бы помочь властям идентифицировать боевиков.

С тех пор, как Исламское государство провозгласило свой халифат в 2014 году, иностранные боевики-мусульмане, а во многих случаях и их семьи, начали ездить в Ирак и Сирию, чтобы присоединиться к тому, что, по их мнению, было бы идеальным государством, управляемым законами шариата.Хотя в руководствах по вербовке, таких как «Хиджра Исламскому государству», опубликованных в Интернете в 2015 году, даются советы и рекомендации по выходу на поле боя в Сирии и Ираке, такого документа, который помог бы им вернуться домой на Запад, не существует. Эти обратные поездки, скорее всего, будут спонтанными и случайными. В некоторых случаях связи с семьей и друзьями будут иметь решающее значение, в то время как другие боевики, вероятно, будут путешествовать по маршрутам контрабанды людей, контролируемым организованной преступностью.

Если боевики пробираются обратно в страну с намерением составить план теракта, можно с уверенностью предположить, что они сделают все возможное, чтобы оставаться в поле зрения разведки и правоохранительных органов как можно дольше.И хотя возвращающиеся лица с преступными сообществами, скорее всего, вернутся к заработку на черном рынке и незаконной экономике, полиция часто пресекает террористов, преследуя обычные преступления, которые могут заманить в ловушку вернувшихся иностранных боевиков, неизвестных властям.

Если боевики пробираются обратно в страну с намерением составить план теракта, можно с уверенностью предположить, что они сделают все возможное, чтобы оставаться в поле зрения разведки и правоохранительных органов как можно дольше.

Действительно, данные показывают, что многие европейские граждане, выехавшие за границу, чтобы воевать в Ираке и Сирии, уже имели криминальное прошлое до того, как уехали вести джихад на Ближний Восток. Вербовка иностранных боевиков с криминальными связями была преднамеренной стратегией джихадистов, которые даже разместили в Facebook объявление, в котором говорилось: «Иногда люди с наихудшим прошлым создают лучшее будущее».

Исследования террористов-джихадистов в Европе показали, что значительная их часть имеет криминальное прошлое.Из террористов, включенных в анализ джихадистов в Европе ученым Эдвином Баккером, около четверти ранее имели судимость. Этот процент, похоже, вырос за десять лет, прошедших после исследования Баккера, поскольку группы джихадистов начали активно вербовать людей с криминальным прошлым. Исследование, проведенное исследователем Центра Маршалла Сэмом Маллинзом, подтвердило вывод Баккера, сообщив, что из 47 случаев насилия, спровоцированного джихадистами, совершенных на Западе за четырехлетний период, половина нападавших имела криминальное прошлое.Исследования Робина Симкокса из Heritage Foundation показывают, что из почти 60 человек, связанных с более чем 30 заговорами, связанными с Исламским государством, на Западе в период с июля 2014 года по август 2015 года, 22 процента имели прошлые судимости, в основном связанные с наркотиками. Более того, в отчете Международного центра изучения радикализации указывается, что до 40 процентов террористических заговоров в Европе хотя бы частично финансируются «мелкими преступлениями», в то время как недавнее исследование Управления ООН по борьбе с терроризмом пришло к выводу, что « относительно большое количество «иностранных боевиков-террористов» имеют криминальное прошлое, включая торговлю наркотиками и насилие.”

Лица, которые стали совершать террористические атаки в Европе, давно связаны с теневой экономикой, включая банальные преступления, такие как продажа поддельных товаров, от сигарет до подделки дизайнерской одежды, сумок и багажа. Согласно отчету ICSR, террористы с криминальным прошлым имеют более легкий доступ к оружию, могут хорошо избегать обнаружения со стороны правоохранительных и разведывательных органов, а также обладают навыками планирования скрытой логистики. Что критически важно, они часто хорошо знакомы с насилием, что можно приравнять к более низкому психологическому порогу для совершения насилия, включая терроризм.Более того, как и в тюрьме, иностранные боевики, выезжающие за границу для боевых действий, могут значительно расширить свои сети, что может помочь им облегчить будущие операции в ряде новых регионов.

Возвращение иностранных боевиков с криминальным прошлым делает новый акцент на сотрудничестве разведки и правоохранительных органов …

Вернувшись домой в Европу, многие джихадисты, вероятно, продолжат идти знакомыми путями и зарабатывать деньги преступным путем.Однако после возвращения из Ирака и Сирии они могли вложить эти деньги в финансирование террористических заговоров. Возвращение иностранных боевиков с криминальным прошлым делает новый акцент на сотрудничестве разведки и правоохранительных органов, чтобы определить, не появился ли иностранный боец, о котором известно, что он выезжал за границу, в местные криминальные круги.

Чтобы искоренить возвращающихся иностранных боевиков, власти должны сначала обратить внимание на преступный мир, из которого они изначально вышли. Преступники неизбежно возвращаются к тому, что им лучше всего известно.Это подчеркивает необходимость более тесного сотрудничества между сотрудниками разведки на национальном (и даже наднациональном) уровне, местной полицией и полицейскими. Должностные лица Европейского Союза могут попытаться выделить дополнительное финансирование для программ, которые могут обеспечить усиленное обучение, направленное на интеграцию различных эшелонов, участвующих в противодействии этой растущей угрозе. Огромное количество людей, которых необходимо идентифицировать, отслеживать и контролировать, уже является огромным для европейских служб безопасности, особенно во франкоязычных странах, но дополнительные кадры и ресурсы могут, по крайней мере, частично смягчить эту проблему.Тайная работа полиции и спецоперации по высокоприоритетным целям могут добавить упреждающий элемент.

Возникновение криминального джихадиста в Европе — не совсем новая проблема, хотя она усугубляется надвигающимся крахом территории Исламского государства. Как отметили Петтер Нессер, Анн Стенерсен и Эмили Офтедаль, «исламизированные преступники были обычным персонажем в истории джихадизма в Европе с тех пор, как это явление возникло в 1990-х годах». Безусловно, европейские службы безопасности имеют значительный опыт борьбы с этой угрозой, но, как свидетельствует серия нападений с большим количеством жертв по всей Европе — последняя из которых произошла в Барселоне, Испания, — им нужно делать больше.

Требуется помощь? Смешанный послужной список иностранных боевиков среди внутренних мятежей | Международная безопасность

Как так называемые транснациональные повстанцы или иностранные боевики влияют на внутреннюю борьбу? В частности, как они влияют на силу внутренних повстанцев? За последние несколько лет одной из основных политических проблем, связанных с конфликтами в Афганистане, Ираке, Ливии, Мали, Пакистане, российском регионе Северного Кавказа, Сомали и Сирии, было то, что эти государства могут как привлекать, так и разводить транснациональных повстанцев, угрожая внутренним региональная и международная безопасность.В Соединенных Штатах администрация Барака Обамы основывала свое внимание на афгано-пакистанской границе именно на этой проблеме, как и Франция во время своей интервенции в Мали в январе 2013 года. В гражданской войне в Сирии, которая началась в 2011 году, как местные повстанцы, так и западные державы выразили обеспокоенность по поводу влияния радикальных исламистских боевиков из-за рубежа. Тем не менее, несмотря на эти политические соображения, мало ученых исследовали способы, которыми транснациональные повстанцы, по прибытии, влияют на внутреннюю борьбу.

Самое основное предположение, которое существующие ученые делают о «посторонних», состоит в том, что они усиливают внутренних повстанцев. Однако с точки зрения международного сообщества беспокойство по поводу транснациональных повстанцев имеет четыре аспекта. Во-первых, транснациональные повстанцы, которые являются негосударственными субъектами, добровольно присоединившимися к повстанцам в вооруженной борьбе за пределами своей родной страны, могут продлить гражданскую войну, представив на театре больше действующих лиц и усложнив попытки положить конец войне путем интервенции или переговоров.В Сирии присутствие радикальных исламистских группировок заставило западные государства опасаться вмешательства в поддержку повстанцев и, как сообщается, вызвало разногласия среди повстанцев, которые оказались препятствием для переговоров. ^¹ Во-вторых, многие из сегодняшних транснациональных повстанцев являются исламистами, и в Вашингтоне и европейских столицах обеспокоены тем, что эти акторы трансформируют борьбу, к которой они присоединяются. Что касается северного Мали, где к сепаратистам туарегов в 2012 году присоединились Аль-Каида в Исламском Магрибе и другие исламистские группировки (хотя позже они разделились в рядах), политики как во Франции, так и в Соединенных Штатах выразили обеспокоенность по поводу того, что светский конфликт имеет трансформировалась в более широкую исламистскую борьбу в регионе.^² Аналогичные опасения послужили причиной того, что Соединенные Штаты назвали лидера чеченских повстанцев Доку Умарова «глобальным террористом» в 2010 году. превратить охваченное конфликтом государство в государство-банкрот или убежище и полигон для террористов, как в Афганистане, Ираке, Пакистане и Сомали. ^⁴ В-четвертых, западные правительства обеспокоены тем, что, участвуя в войнах за границей, транснациональные повстанцы приобретают навыки, которые они могут использовать дома.Согласно мнению британской МИ5 об иностранных боевиках, «навыки, контакты и статус, приобретенные за границей, могут сделать этих людей гораздо большей угрозой, когда они вернутся в Великобританию, даже если им не было прямо поручено совершить нападение на их возвращение.» ^⁵

Как международное сообщество, так и государства, ведущие борьбу с мятежниками в пределах своих границ, также обеспокоены тем, что транснациональные повстанцы усиливают внутренних повстанцев, привлекая с собой боевиков, оружие и ноу-хау — как в Афганистане и Ираке.^⁶ Как отмечают Питер Берген и Алек Рейнольдс об Ираке в 2005 году, «иорданец Абу Мусаб аз-Заркави, еще один выпускник афганской войны, возможно, является самым эффективным полевым командиром повстанцев». ^⁷ С точки зрения местных повстанцев такой дополнительный опыт и ресурсы вполне могут быть приветствоваться, но, как показывает ситуация в Сирии, повстанцы также могут скептически относиться к влиянию иностранных «помощников», вплоть до того, что разногласия и ожесточенные столкновения между участниками, которые якобы сражаются на одной стороне.^⁸ Действительно, транснациональные повстанцы не должны усиливать внутренние повстанческие движения.

В этом исследовании я исследую, как транснациональные повстанцы влияют на силу внутреннего повстанческого движения, которая выражается в его способности эффективно мобилизовать силу принуждения, мобилизовать сторонников и организовать сплоченные коллективные действия. ^⁹ Движение, неспособное мобилизовать и контролировать ресурсы, неспособное мобилизовать сторонников и неспособное поддерживать организационную сплоченность, является относительно слабым движением.Есть много причин беспокоиться о том, формируют ли транснациональные повстанцы силу движения. Растущее количество исследований внутригосударственных конфликтов показало, что организационная сплоченность (или ее отсутствие, что проявляется во фрагментированном движении) формирует насилие в борьбе против государства, насилие против гражданских лиц и насилие между фракциями внутри движения или группы. ^¹⁰ Организационная сплоченность и сила повстанцев в целом также влияют на продолжительность войны, посреднические усилия, инициативы по переговорам и исход конфликта.^¹¹

Хотя транснациональные повстанцы могут усилить внутреннее повстанческое движение, вкладывая ресурсы, бойцов и ноу-хау, они также могут ослабить движение, внося новые идеи о том, из-за чего идет борьба и как с ней бороться. Действительно, появление новых идей может привести непосредственно к расколу движения, если местные лидеры сопротивления откажутся от своей поддержки, а также к трудностям для лидеров движения в получении общественной поддержки.Центральное место как в мобилизации сторонников, так и в организационной сплоченности занимает местное население, от имени которого борется движение. Мобилизовать сторонников сложнее и дороже, если местное сообщество добровольно не поддерживает повстанцев, а организационная сплоченность может пострадать, если в местном населении есть расколы, которых движение утверждает, что представляет. Я утверждаю, что здесь важно рассмотреть, как влияние транснациональных повстанцев принимает или сопротивляется местному населению, что, в свою очередь, формирует силу движения.Ключом к принятию иностранных идей является готовность и способность местных лидеров сопротивления прививать или сокращать эти идеи, чтобы они находили отклик в местном контексте. Если такого резонанса не произойдет, влияние транснациональных повстанцев может вызвать сопротивление на местах.

Статья проходит следующим образом. Во-первых, я определяю транснациональных повстанцев и помещаю исследование в существующие исследования транснационализма.Во-вторых, я развиваю логику своих аргументов. Учитывая недостаточность исследований внутреннего воздействия транснациональных повстанцев, я обращаюсь к исследованию распространения норм, социальных движений и гражданских войн. В-третьих, я обращаюсь к дизайну исследования, уделяя пристальное внимание наблюдаемым последствиям. В четвертом разделе я исследую аргумент в контексте чеченских войн, используя отслеживание процессов. В заключение я рассмотрю последствия для политики и теории.

В статье, возглавившей программу исследований транснационализма, Джозеф Най и Роберт Кеохейн определяют транснациональные отношения как «контакты, коалиции и взаимодействия через государственные границы, которые не контролируются центральными внешнеполитическими органами правительства.^¹² Хотя в давно существующей литературе о транснационализме преобладают исследования мирной деятельности, включая влияние финансовых институтов, эпистемологических сообществ, международных организаций и сетей активистов на внутреннюю политику, ^¹³ a Все больше исследований посвящено трансграничным или транснациональным измерениям насильственных конфликтов. Конфликты в одной стране могут перекинуться на соседние государства; вооруженные группы и оппозиционные движения могут получать деньги, идеи, оружие или рекрутов из-за границы; а соседние государства могут служить убежищами для повстанческих групп.^¹⁴ То есть причины или катализаторы внутригосударственных конфликтов часто лежат вне государства. Среди этих внешних влияний — транснациональные повстанцы.

Транснациональные повстанцы могут присоединиться к внутреннему конфликту как отдельные лица, так и в составе контингента. Документируя местонахождение транснациональных повстанцев с течением времени, Дэвид Малет определяет транснациональных повстанцев, или иностранных боевиков, как негосударственных субъектов, которые по идейным или материальным причинам предпочитают участвовать во внутригосударственном конфликте за пределами своей собственной страны, поддерживая соперника государства.^¹⁵ Он показывает, что из 331 внутригосударственного конфликта с 1816 по 2005 год транснациональные повстанцы присутствовали по крайней мере в 70. Со времен холодной войны транснациональные повстанцы в основном присутствовали в конфликтах в Африке, посткоммунистических государствах, Азии и других странах. Ближний Восток, но исторически транснациональные повстанцы также участвовали в конфликтах в Северной и Южной Америке (например, в Колумбии и Мексике) и Европе (Греция и Испания). В то время как современные политические дискуссии делают упор на исламистских боевиках, транснациональные повстанцы могут иметь и другие идеологические или этнические привязанности к внутренней борьбе.Например, во время гражданской войны в Испании Интернациональные бригады состояли из добровольцев-коммунистов, которые присоединились к республиканцам в их борьбе против генерала Франсиско Франко.

Как литература о мирных транснациональных отношениях, так и более поздняя литература о их насильственных аналогах предлагают ряд условий, которые позволяют транснациональным повстанцам присоединяться к внутренней борьбе и влиять на нее. К ним относятся расположение по соседству с конфликтными государствами, ^¹⁶ централизация государственной власти или ее отсутствие, ^¹⁷ способность государства контролировать свою территорию и границы, ^¹⁸ транснациональные повстанцы ‘(воспринимаемые) связи с внутренним повстанческим движением, ^¹⁹ баланс сил между государством и внутренними повстанцами, а также сплоченность внутреннего повстанческого движения.^²⁰ Начались также исследования происхождения, происхождения и назначения иностранных боевиков, ^²¹, но мало что известно о том, какое значение имеют транснациональные повстанцы после их прибытия. Это основное внимание в данном исследовании.

Возможно, самое основное предположение о влиянии транснациональных повстанцев или других посторонних на внутригосударственную борьбу состоит в том, что они приносят ресурсы, такие как боевики, ноу-хау, оружие и (доступ) к финансам.Действительно, часто местные повстанцы прибегают к помощи извне. ^²² По данным MI5, иностранные боевики «могут помочь террористическим группам развить способность проводить атаки, соединяясь с экстремистскими сетями в Великобритании и предоставляя информацию о потенциальных целях. В дополнение к знанию английского языка, которое может помочь этим группам в работе со СМИ, некоторые иностранные боевики могут также обладать другими специальными навыками (например, научными, информационными технологиями), которые могут быть полезны зарубежным террористическим группам.»^²³ То есть транснациональные повстанцы помогают тому, что исследователи социальных движений называют процессом« мобилизации ресурсов »внутреннего движения. ^²⁴ Хотя ресурсы, улучшающие способность движения вести войну, имеют решающее значение сами по себе, ресурсы также помогают движению преодолеть проблему коллективных действий путем распределения избирательных стимулов. ^²⁵ Таким образом, посторонние, которые приносят компетентность, возможности, связи и наличные, предположительно усиливают внутреннее движение, повышая его способность к принуждению, способность мобилизовать сторонников и организационную сплоченность.^²⁶

Однако мобилизация ресурсов — не единственный процесс, который имеет значение для силы движения. Действительно, исследователи социальных движений уже давно подчеркивают, что формирование и репертуар действий, включая введение новой тактики, являются ключом к успешным коллективным действиям. ^²⁷ Посторонние субъекты могут влиять на каждый из этих процессов — и в Чечне это сделали транснациональные повстанцы.^²⁸ Мой аргумент состоит в том, что, учитывая также влияние транснациональных повстанцев на эти процессы мобилизации — создание рамок и тактические инновации, — становится ясно, что транснациональные повстанцы не обязательно увеличивают силу внутренних движений. В самом деле, в зависимости от того, соответствуют ли рамки и тактика, введенные транснациональными повстанцами, местным нормам, практике и оценкам того, как лучше всего вести войну, результатом может быть обратная реакция, если новые идеи приведут к дальнейшему расколу в движении и оттолкнут его потенциальных сторонников — оба признака двигательной слабости.

Появление новых идей о том, из-за чего идет война и как с ней вести, может вызвать сопротивление и разногласия внутри самого движения — даже полное отступничество — между фракциями за или против изменений. Хотя лидеры внутреннего сопротивления, вероятно, будут приветствовать дополнительные ресурсы, которые приходят с иностранцами, они могут сопротивляться их влиянию на фреймворки и тактику либо по идейным, либо по инструментальным причинам.Они могут просто не верить в новые идеи, но, что, возможно, более важно, если местные лидеры сопротивления оценят, что новые идеи и тактика, вероятно, будут стоить им внутренней поддержки, отказ будет стратегическим выбором. Однако, учитывая, что повстанческие движения часто слабее, чем государства, с которыми они борются, соблазн дополнительных ресурсов, которые приносят посторонние, может означать, что местные лидеры сопротивления готовы согласиться с новой структурой и тактикой, пытаясь заставить новые идеи соответствуют местному контексту, чтобы не потерять местную поддержку в процессе.

Действительно, принятие новых идей на местном уровне является ключевым фактором силы движения. Для начала, гораздо труднее мобилизовать поддержку, которая является ключевым аспектом силы движения, если местное сообщество не поддерживает цели движения. ^²⁹ Также труднее поддерживать организационную сплоченность, еще один аспект, имеющий центральное значение для силы движения, если общество, которое представляет вооруженное движение, расколото расколами — будь то идеологические, племенные, клановые или классовые.^³⁰ Таким образом, хотя новые идеи могут напрямую вызывать или углублять существующие разногласия в движении, они также могут косвенно затруднять поддержание организационной сплоченности, если вызывают сопротивление и разногласия среди местного населения. Таким образом, в той степени, в которой создание и тактика транснациональных повстанцев порождает сопротивление на местном уровне, они могут поставить под угрозу силу внутреннего повстанческого движения, оттолкнув потенциальных сторонников и усугубив трудности в поддержании организационной сплоченности.Поэтому очень важно понять, почему и как местное население принимает или сопротивляется иностранным идеям. Я считаю, что ключевым здесь является то, в какой степени местные лидеры сопротивления способны заставить новую структуру или тактику резонировать с местными рамками и взглядами на надлежащую и эффективную тактику. Я, в свою очередь, разрабатываю логику, касающуюся фреймов и тактических новшеств.

Обрамление влияет на способность общественного движения мобилизовать сторонников и организовывать сплоченные коллективные действия, определяя, за что борется движение, как продвигать изменения и против кого оно борется — или, иначе говоря, кто виноват.Речь идет о том, чтобы противопоставить нас друг другу и выстроить общее понимание реальности, которое вдохновляет и оправдывает коллективные действия. ^³¹ Успешно ли процесс фреймирования стимулировать коллективные действия, зависит от того, насколько фрейм резонирует с населением, которое он стремится мобилизовать. ^³² Чтобы фрейм нашел отклик, он должен быть внутренне непротиворечивым и эмпирически достоверным, а также значимым для целевой группы в том смысле, что он актуален и согласован с их убеждениями, опытом и культурой.^³³ Социологическая литература по фреймингу перекликается с исследованиями международных отношений по распространению норм. Например, в своем исследовании транснациональных сетей защиты интересов Маргарет Кек и Кэтрин Сиккинк утверждают, что такие сети, скорее всего, будут способствовать коллективным действиям (и, в свою очередь, влиять на внутреннюю политику), когда идеи, которые они продвигают, перекликаются с системами убеждений и опытом политики и люди в их целевом государстве. ^³⁴ Дело в том, что лидеры движений, создающие структуру, которая широко резонирует с местным населением, имеют больше возможностей для мобилизации сторонников и организации сплоченных коллективных действий, чем движения, руководимые фреймами, не имеющими резонанса.

Что касается транснациональных повстанцев, как только они получат доступ, они могут внести свой вклад в сдвиги во внутренней структуре лидеров повстанцев посредством либо реляционной, либо опосредованной диффузии, порождая обучение или подражая новым фреймворкам. ^³⁵ Реляционная диффузия — это передача информации через личные сети и социальные связи, например, борьба бок о бок, тогда как опосредованная диффузия имеет место, когда третья сторона, лицо или учреждение, объединяет ранее не связанных между собой участников.Что касается принятия структуры внешних акторов, процессы обучения и подражания со стороны лидеров внутренних повстанцев могут быть либо идеальными, либо инструментальными. Вопрос о мотивации местных лидеров сопротивления не находится в центре внимания данного исследования; достаточно сказать, что они могут верить в новую структуру, если она согласуется с их собственными идеями, или они могут принять ее, если она считается эффективной для получения общественной поддержки или привлечения ресурсов, ^³⁶ и то, и другое помогает коллективное действие.Если транснациональные повстанцы принесут столь необходимые ресурсы, разумно ожидать, что местные лидеры повстанцев будут благосклонно относиться к фреймворкам этих посторонних.

А как насчет принятия или сопротивления со стороны местного населения, поддержка которого имеет значение для силы движения? Ключевым моментом здесь является резонанс. Резонанс не возникает автоматически; кому-то нужно способствовать этому. Ученые, занимающиеся социальным движением, подчеркивают, что чем более убедительны «составители фреймов» — чем они более осведомлены и чем выше их воспринимаемый статус — тем больше у них шансов добиться резонанса.^³⁷ Дополнительная информация пришла из работы по распространению норм. Амитав Ачарья утверждает, что совпадение с местными нормами более вероятно, когда местные «законодатели» добровольно включают иностранные идеи в местные нормы и традиции — процесс «локализации». ^³⁸ Вместо того, чтобы заменять местные нормы, иностранные нормы прививаются или сокращаются в соответствии с местными верованиями и практиками, что вызывает резонанс. Другими словами, новые идеи адаптируются к местным верованиям и обычаям, а не принимаются в массовом порядке.В результате, утверждает Ачарья, «стратегии распространения, учитывающие местные особенности, имеют больше шансов на успех, чем те, которые стремятся вытеснить последнюю». ^³⁹ То же самое можно сказать и о сдвигах во фреймах под влиянием транснациональных повстанцев. Действительно, объединяя идеи из литературы по социальному движению и распространению норм, я выдвигаю гипотезу, что в той степени, в которой местные акторы, которые считаются знающими и важными, подбирают или сокращают иностранное обрамление, чтобы оно соответствовало местному контексту, тем более вероятно, что кадр будет резонировать с местным контекстом. местное население, и, скорее всего, это примут жители.

В контексте повстанческого движения местные участники, считающиеся знающими и важными, будут лидерами движения сопротивления. Если структура, сформулированная транснациональными повстанцами, согласуется с убеждениями этих местных лидеров или, что более инструментально, если она увеличивает их шансы на победу в войне (например, за счет увеличения их ресурсов), они, вероятно, воссоздают новую, управляемую извне кадр, соответствующий местным рамкам борьбы.^⁴⁰ Такая локализация может означать, что местные лидеры усиливают аспекты новой структуры, которые согласуются с исходной структурой внутреннего движения, и пытаются согласовать новые аспекты с другими местными верованиями. Если же, напротив, местные лидеры сопротивления не могут или не хотят локализовать фреймворк, ведомый аутсайдером, резонанс с меньшей вероятностью возникнет, в результате чего возникнет «фрейм-спор» между иностранным и местным фреймом борьбы. ^⁴¹ Такие рамочные споры, которые могут возникать вокруг выявления как проблемы, так и решения в борьбе, сами по себе являются источником разногласий внутри движения, а также ослабляют способность движения мобилизовать сторонников.

Подобно тому, как создание рамок влияет на способность движения мобилизовать сторонников и укреплять организационную сплоченность, точно так же влияет и его репертуар действий — будь то тактика, такая как забастовки, ненасильственные протесты или акты насилия. ^⁴² В частности, тактические инновации, которые относятся к переходу движения к новым тактическим формам, важны в первую очередь для поощрения коллективных действий (и получения уступок от государства).^⁴³ Давно в литературе по социальным движениям утверждается, что движения, прибегающие к неинституционализированной или так называемой радикальной тактике, более эффективны, чем движения, действующие в рамках нормальной политики. ^⁴⁴ Тем не менее, существует прекрасный баланс между тактикой, которая угрожает противнику движения (и, следовательно, потенциально эффективна), и не угрожающей его сторонникам. ^⁴⁵ Действительно, в той степени, в которой тактическое нововведение отражает введение тактики, которая кажется угрожающей или слишком радикальной для местной базы поддержки движения или вызывает разногласия внутри движения относительно эффективных и подходящих средств, такое нововведение может оттолкнуть сторонников и отвлечь внимание. от организационной сплоченности.^⁴⁶ Таким образом, теоретически наиболее интересно исследовать, что происходит, когда транснациональные повстанцы продвигают тактические инновации в радикальном направлении. Более того, с политической точки зрения, одна из основных проблем транснациональных повстанцев заключается в том, что они радикализируют тактику внутреннего движения в сторону средств, которые международное сообщество считает неприемлемыми, включая преднамеренное нападение на мирных жителей, захват заложников, внесудебные казни и унижающие достоинство действия. насилия.Таким образом, хотя транснациональные повстанцы могут формировать тактические инновации в нерадикальном направлении, я сосредотачиваюсь на радикализации. ^⁴⁷

Как и в случае с фальсификацией, транснациональные повстанцы могут поощрять радикализацию тактики среди местных лидеров повстанцев посредством обучения или подражания. Мотивация лидеров внутреннего сопротивления, опять же, может быть основана на идеальных или инструментальных причинах, скорее всего, на их сочетании.Если радикальная тактика считается морально приемлемой и окажется эффективной для достижения целей движения, местные лидеры, вероятно, положительно отнесутся к этой тактике. ^⁴⁸ Точно так же, если эта тактика будет признана успешной в привлечении ресурсов, лидеры внутреннего сопротивления, скорее всего, примут их, пытаясь «продать» тактику местному населению, подчеркнув их соответствие местным практикам или нормам.

Тактические инновации, направленные на более радикальные формы действий, могут иметь неприятные последствия, однако, если они не будут соответствовать местным нормам надлежащего поведения или оценкам эффективных методов, как таковым, стоившим движению внутренней поддержки.Движения находятся в более широком социальном контексте, включая «культурный запас протеста». ^⁴⁹ Как и в случае с фреймами, принятие новой тактики местным населением с большей вероятностью произойдет, если местные лидеры сопротивления смогут представить новую тактику как эффективную и соответствующую местным практикам и нормам. В частности, чтобы тактика была принята местным населением, это помогает воспринимать ее как эффективную для достижения заявленной цели движения и как соответствующий и соразмерный ответ на тактику государства.В самом деле, если использование повстанцами радикальной тактики ужесточает позицию государства по рассматриваемому вопросу или заставляет его прибегать к более репрессивной тактике, такой как неизбирательное насилие в отношении гражданского населения, местное население может не одобрить эту тактику. повстанцев, сражающихся в битве. ^⁵⁰ Таким образом, если местные лидеры сопротивления не могут вызвать резонанс для радикализации тактики, такое тактическое новшество, вероятно, отрицательно скажется на силе движения, отчуждая местную базу поддержки.В той степени, в которой местное население не приветствует введение радикальной тактики, потенциальным группировкам движения, выступающим против новой тактики, легче поддерживать такую позицию, тем самым укрепляя разногласия в движении.

В итоге, ученым необходимо учитывать, что изменение структуры внутреннего повстанческого движения или переход к более радикальной тактике может вызвать сопротивление на местном уровне, что отрицательно сказывается на силе движения.Даже если лидеры внутреннего движения соглашаются с созданием или тактикой транснациональных повстанцев, местное население может сопротивляться изменениям, что уменьшает количество потенциальных сторонников движения и способствует социальному разделению, затрудняющему поддержание организационной сплоченности. Принятие с большей вероятностью произойдет, когда местные лидеры сопротивления смогут вызвать резонанс посредством процесса локализации. Задача исследования двоякая. Первая задача, которая является предметом предыдущего исследования, ^⁵¹, состоит в том, чтобы изучить, произошли ли сдвиги во фреймах и тактике, и установить, можно ли проследить эти изменения до распространения от транснациональных повстанцев.Вторая задача, которой посвящено настоящее исследование, — изучить процессы, посредством которых изменения в формулировке целей и тактических новшеств принимаются или сопротивляются местному населению, от имени которого движение ведет борьбу.

Анализ представленных здесь аргументов требует подхода с отслеживанием процессов. ^⁵² Я исследую конфликт Чечни с российским федеральным правительством с течением времени.Конфликт начался с провозглашения независимости Чечни в 1991 году, превратился в войну в 1994 году, завершился прекращением огня в 1996 году, возобновился в 1999 году, когда российские войска снова вошли в республику, и сегодня зашел в тяжелую тупиковую ситуацию. , с сокращением масштабов насилия с 2005 года. Дело само по себе имеет важное значение, учитывая, что конфликт еще не урегулирован и распространился на более широкий регион Северного Кавказа ^⁵³ — и, как сообщается, спровоцировал боевых действий некоторых повстанцев в Сирии .^⁵⁴ Также достаточно хорошо задокументировано, что и фрейминг, и тактика менялись с течением времени, ^⁵⁵, что помогает сделать его исследуемым случаем — нетривиальная проблема, учитывая проблемы, присущие отслеживанию процессов насильственных и таким образом, часто случается нехватка данных. Более время.Анализ охватывает годы после прихода транснациональных повстанцев, уделяя особое внимание межвоенным годам (1997–99), когда приток транснациональных повстанцев был самым большим.

Ключ к аргументу — роль местных лидеров сопротивления. В исследуемый период лидерами движения были: Зелимхан Яндарбиев, который был одним из основателей сепаратистского движения в начале 1990-х годов и ненадолго занял пост лидера после первого избранного лидера движения, президента Джохара Дудаева, был убит в 1996 году; Аслан Масхадов, который после службы в качестве видного полевого командира в войне 1994–96 годов был избран президентом Чечни в 1997 году; Абдул-Халим Садулаев, преемник после Масхадова, убитого в 2005 году, который сам был убит всего через год пребывания у власти; ^⁵⁸ Доку Умаров, с 2005 года лидер доминирующей в настоящее время исламистской ветви движения; и Ахмед Закаев, с 2007 года лидер националистической ветви движения.Кроме того, я считаю Шамиля Басаева, выдающегося героя из первой чеченской войны (он руководил операцией по отвоеванию Грозного, столицы Чечни, у российских войск), который продолжал оставаться доминирующим командиром в движении до тех пор, пока он был убит российскими силовиками в 2006 году.

Что касается фреймов, чеченская борьба началась как националистическая борьба, аналогичная борьбе других регионов в «параде суверенитетов» в России в начале 1990-х годов.Так оставалось на протяжении всей первой войны, уделяя особое внимание независимости Чеченской республики. В период между первой и второй войнами чеченские лидеры начали ссылаться на создание исламского государства, которое стало более распространенным во время второй войны. В последние годы некоторые деятели чеченского движения сопротивления формулировали борьбу с точки зрения национализма и самоопределения, в то время как доминирующая фракция при Умарове считала ее частью более широкой борьбы за исламский эмират на Северном Кавказе.Что касается тактических новшеств, то новой особенностью, связанной со второй чеченской войной, стали крупномасштабные теракты за пределами Чечни. Такие атаки были не исключение и в первую войну, но во второй они оказались более целенаправленными. Другой печально известной характеристикой, связанной со второй войной, был поворот к терроризму с участием террористов-смертников, которого не было в первой войне. Эти тенденции предполагают, что тактика чеченского движения сопротивления со временем изменилась, став более радикальной в том смысле, что мирные жители все чаще становятся объектами насилия.

В другом месте я проанализировал создание и тактику транснациональных повстанцев, а также процесс, посредством которого они повлияли на формирование и тактику лидеров чеченских повстанцев (например, путем создания тренировочных лагерей). ^⁵⁹ Задача здесь состоит в том, чтобы оценить, как рамки и тактика посторонних были (или не были) локализованы местными лидерами посредством прививки и обрезки, а также последствия для местного принятия и сопротивления.Эмпирический анализ состоит из четырех этапов.

Я обсуждаю концепцию и тактические инновации в отдельных разделах, начиная с обзора того, как каждая из них менялась с течением времени. Затем, в каждом разделе, я оцениваю, в какой степени установка посторонних или новая тактика резонировала с первоначальной структурой борьбы, преобладающими убеждениями, относящимися к новой структуре, и взглядами на уместную и эффективную тактику. Для этого я использую трехбалльную шкалу, предложенную Джеффри Чекелом в исследовании распространения норм в Европе.^⁶⁰ Я могу наблюдать, в какой степени (1) новая структура или новая тактика согласуется с исходной структурой борьбы, местными убеждениями и взглядами на тактику, (2) нет ли очевидных противоречий и (3) нет ли вообще никакого совпадения. ^⁶¹ Третий шаг — определить, произошла ли локализация, путем изучения того, что лидеры местного сопротивления говорят о новой структуре и тактике. Прививают ли они или сокращают новые рамки или аргументы о новой тактике, чтобы они соответствовали первоначальным рамкам борьбы, местным убеждениям, имеющим центральное значение для борьбы, и местным взглядам на надлежащую и эффективную тактику? Четвертый шаг — изучить последствия.Если лидеры местного сопротивления действительно участвуют в локализации и эти усилия увенчаются успехом — в том смысле, что новая структура или тактика приспособлены к местному контексту, — можно заметить, что местное население повторяет некоторые аргументы, выдвинутые лидерами сопротивления. Можно также наблюдать, принимают ли изначально колеблющиеся фракции внутреннего движения, которые, возможно, не были полностью убеждены на основе содержания нового фрейма, уместности или эффективности тактики, новую структуру или новую тактику в попытке кооптировать то, что кажется иметь местный резонанс.Если же, напротив, местные лидеры сопротивления не могут или не хотят локализовать новую структуру или тактику — или если разногласия на уровне элиты очевидны, — можно будет наблюдать, как местная оппозиция выражает сопротивление и углубляет разногласия в движении.

Пытаясь преодолеть проблемы, связанные со сбором доказательств отслеживания процессов в условиях конфликта, я полагаюсь на сочетание источников, чтобы оценить, что лидеры движений говорят и делают, а также местную реакцию.К ним относятся академические и биографические статьи и книги; мониторинг местных чеченских газет Международным институтом гуманитарных и политических исследований, который является уникальным и неиспользованным ресурсом; публикации Jamestown Foundation, независимого исследовательского института с обширным охватом Северного Кавказа; репортажи Института освещения войны и мира, в том числе независимые репортажи чеченских журналистов; поиск новостей через LexisNexis; исламистский сайт Кавказ-Центр и сепаратистский сайт Чеченпресс; документальный / пропагандистский фильм Жизнь и времена Хаттаба , который содержит интервью и кадры с участием самого крупного транснационального повстанца в Чечне; ^⁶² и документальный фильм британского канала Channel 4 Чечня: Грязная война.^⁶³

Большинство отчетов предполагают, что количество транснациональных повстанцев в Чечне было больше в первые годы второй войны, чем в первую, достигнув пика в межвоенные годы (1997–99). ^⁶⁴ Хотя невозможно получить точные данные о количестве транснациональных повстанцев в любой момент — и российские власти, возможно, стремились завысить эти цифры — было высказано предположение, что в ходе двух войн 500 на 700 транснациональных боевиков, включая членов диаспоры, ^⁶⁵ воевали в Чечне.^⁶⁶

Первые транснациональные повстанцы вошли в Чечню в феврале 1995 года, всего через пару месяцев после начала первой войны, в составе контингента во главе с бойцом, известным как Эмир Хаттаб. ^⁶⁷ Хаттаб, выходец из Саудовской Аравии или Иордании, ранее участвовал в гражданских войнах в Афганистане и Таджикистане. Иностранные боевики в Чечне в основном были арабами с Ближнего Востока, хотя некоторые прибыли из Северной Африки, Турции и, возможно, Пакистана, а другие — из Центральной Азии.^⁶⁸

Эти посторонние внесли свой вклад в мобилизацию ресурсов чеченского движения сопротивления, взяв с собой новобранцев, оружие, боевые навыки и доступ к финансовой поддержке, в основном из источников на Ближнем Востоке. ^⁶⁹ Жизнь и времена Хаттаба показывает, что Хаттаб говорит, что после первой войны он был приглашен чеченским руководством для помощи в обучении боевиков.В 1996 году Хаттаб и его бойцы организовали тренировочные лагеря в Сержень-Юрте, селе в горной восточной части республики. Сообщается, что через эти лагеря прошли сотни молодых людей, многие из которых стали бойцами во Второй войне. ^⁷⁰ Вопрос здесь в том, как местные лидеры сопротивления помогли сформировать принятие или сопротивление среди местного населения новой схеме и новой тактике, принесенной иностранцами.

Сегодня в чеченском движении сопротивления преобладает исламистское оформление борьбы, в котором бедственное положение в Чечне рассматривается как часть более широкой мусульманской борьбы.Тем не менее, движение изначально возникло как националистическая борьба на закате Советского Союза. ^⁷¹ Осенью 1991 года лидер националистов Джохар Дудаев пришел к власти и объявил республику независимой. За заявлением последовали годы безуспешных переговоров с Москвой, и к концу 1994 года разразилась первая чеченская война.

Националисты мобилизовали население вокруг имиджа государства, которое постоянно причиняло им страдания, делая упор на многовековую политическую и экономическую дискриминацию.^⁷² Хотя Дудаев не был особенно религиозным человеком, он не был противником ислама и использовал религию как инструмент для мобилизации чеченцев. С XVIII века большинство мусульманского населения Чечни принадлежало к «мистической» ветви суфизма. На заре сепаратистского движения традиционный суфийский танец, известный как зикр , стал использоваться как танец независимости на центральной площади Грозного, столицы Чечни. ^⁷³ Тем не менее, Дудаев выступал за светское государство, утверждая, что введение законов шариата может иметь разрушительные последствия.^⁷⁴ Весной 1995 года Дудаев сформировал комиссию для изучения вопроса о создании шариатских судов, но правовая система в республике оставалась светской вплоть до его смерти в 1996 году. Действительно, несмотря на призывы к созданию исламского государства в начало 1990-х годов, ^⁷⁵ Первоначальные поиски независимости в Чечне не имели ничего общего с религией, а были оформлены как националистическая борьба за независимость.

Послание о независимости нашло отклик во взглядах многих чеченцев на государство.Депортация советским лидером Иосифом Сталиным почти всего чеченского населения в феврале 1944 года стала центральным элементом коллективной памяти народа, частью неоднократной истории репрессий. ^⁷⁶ В 2005 году чеченец объяснил мне, что суть чеченского вопроса заключается в том, что Россия регулярно оккупировала Чечню — царские силы, большевики, Сталин, а теперь и нынешний постсоветский режим. Его жена уточнила, отметив, что Москва никогда не позволяла Чечне попробовать независимость.Вместо этого, по ее словам, каждые пятьдесят-шестьдесят лет Москва пыталась сокрушить чеченцев. ^⁷⁷ Хотя не каждый чеченец хотел полной независимости в начале 1990-х годов, многие считали, что Чечня будет лучше с большей автономией.

Когда Дудаев был убит в апреле 1996 года, его преемник Зелимхан Яндарбиев призвал к введению шариатского уголовного кодекса, основанного на аналогичном кодексе в Судане.^⁷⁸ Его оправдание законов шариата показало признаки как националистических, так и исламистских взглядов. Например, он утверждал, что «[мы] мы сражаемся, чтобы защитить нашу независимость и защитить честь и достоинство свободных людей под знаменем ислама». ^⁷⁹ Три самых серьезных соперника Яндарбиева на президентских выборах в январе 1997 года — Аслан Масхадов, Шамиль Басаев и Мовлади Удугов — все ссылались на ислам, но в разной степени.^⁸⁰ Масхадов, полевой командир, который заключил мирное соглашение 1996 года с Москвой, выступал за наиболее светскую повестку дня, но при этом благосклонно относился к исламским обычаям Чечни. ^⁸¹

С момента начала второй войны в 1999 году борьба перешла от светского и чеченского видения к видению, в котором исламистские (салафитские) цели стали играть значительную роль.Хотя Дудаев тоже воспринял исламские обычаи как средство мобилизации людей, переход к джихадистской борьбе последовал за приходом транснациональных повстанцев. Важным здесь было личное отношение Хаттаба к видному полевому командиру Шамилю Басаеву, который весной 1998 года якобы назначил Хаттаба своим советником по внешней безопасности. ^⁸² Хаттаб никогда не рассматривал Чечню как изолированную борьбу, но как часть более широкой мусульманской борьбы против угнетения, и обрамление Басаева отражало аналогичную точку зрения.^⁸³

Доминирующая ветвь чеченского движения сопротивления вышла за рамки цели создания независимого чеченского государства. Президент Масхадов был убит в ходе операции российского спецназа в 2005 году, и оба его преемника, Абдул-Халим Садулаев, который был убит всего через год пребывания у власти, и Доку Умаров, который с 2005 года (возглавлял) исламистскую ветвь, имеют сформулировал борьбу в более исламистских терминах.В то время как Садулаев обрамление борьбы содержало элементы как национализма, так и исламизма, ^⁸⁴ борьба Умарова была более явно исламистской. В 2007 году Умаров заявил, что борьба в Чечне ведется во имя единого исламского кавказского эмирата, а не только за самоопределение какой-либо одной этнической группы. ^⁸⁵

Наблюдаемое изменение кадрирования связано как с идентификацией проблемы, так и с предлагаемым решением.Диагноз как националистов, так и исламистов состоит в том, что Чечня как часть Российской Федерации представляет собой проблему, но исламистские образы считают это частью более крупной проблемы — притеснения мусульман. Прогноз, касающийся решения проблемы, различается в той степени, в какой националистические рамки рассматривают независимость Чечни как решение, в то время как исламистские рамки рассматривают создание более крупного исламского эмирата как решение. Ясно, что с точки зрения оценки резонанса, ^⁸⁶ между этими кадрами нет полного совпадения, но и нельзя утверждать, что совпадения нет вообще.

Кроме того, ключевой момент разногласий между внешним обрамлением борьбы и местным контекстом касается убеждений о том, как исповедовать ислам. С восемнадцатого века большинство мусульманского населения Северного Кавказа принадлежало к суфизму, в Чечне особенно к его кадырийскому и накшбандийскому орденам. Суфизм, известный как исламский мистицизм, включает поклонение святым, ритуальный танец зикр (считается, что он помогает очистить участников от их нечистого социального окружения) и использование амулетов.Чеченское общество исторически было клановым обществом, характеризующимся традиционными кодексами поведения (включая уважение к предкам, старейшинам и женщинам), и суфизм стал интегрированным в местную клановую структуру и обычаи. ^⁸⁷ Сегодня суфизм в Чечне не делает упор на создание исламского государства, но так было не всегда. Во время восстания имама Шамиля против царского российского государства в 1800-х годах приказ Накшбандии помог мобилизовать людей в так называемом «великом газавате » — борьбе за исламское государство на Северном Кавказе, основанное на законах шариата.^⁸⁸ Отметим, однако, что попытка Шамиля ввести законы шариата привела к локализованной версии шариата, адаптированной к чеченскому обычному праву. ^⁸⁹ В постсоветскую эпоху доминирующая версия суфизма на Северном Кавказе сместилась от требования исламского государства к требованию реисламизации в светских рамках. ^⁹⁰ Это отличается от салафитской версии ислама, представленной в регионе в 1990-х годах.

Салафитская версия ислама, известная как ваххабизм и принесенная в Чечню транснациональными повстанцами в середине 1990-х годов, рассматривает суфийские обычаи как отклонение от чистого ислама. ^⁹¹ Ваххабиты отвергают мистицизм суфизма, выступают против поклонения святым, считают некоторые суфийские практики языческими и отрицательно относятся к соответствию суфизма клановой структуре Чечни, которая, по их мнению, разделяет религиозное сообщество.Важно отметить, что салафитские исламисты рассматривают джихад как вооруженную борьбу, направленную на распространение ислама и основной элемент ислама, тогда как суфии на Северном Кавказе считают джихад «духовным самосовершенствованием мусульманина», ^⁹² и не обязательно борьба за исламское государство. Таким образом, существует общая основа между местными верованиями и религиозными ценностями, присущими исламистскому подходу к борьбе, но существуют разногласия по поводу того, как практиковать ислам.

В начале своего правления Масхадов, избранный президентом Чечни в 1997 году, был против исламистского оформления борьбы — и исламистского присутствия в целом.И все же другие ключевые фигуры чеченского движения сопротивления приняли исламистскую схему по совокупности идеальных и инструментальных причин. Яндарбиев, который занимал пост президента Чечни сразу после смерти Дудаева, с 1995 по 1996 год, как известно, уже благосклонно относился к созданию исламского государства, а Садулаев, возглавлявший движение сопротивления с 2005 по 2006 годы, в студенческие годы имел искал исламские влияния, предлагая идеальную мотивацию. ^⁹³ По крайней мере, в случае Яндарбиева действовали и инструментальные мотивы: «Исламский фундаментализм не опасен.Это партнерство, международные отношения. Вы не считаете проблемой, если западные инвесторы будут ездить по России? Нельзя делить помощь на помощь ваххабитов и помощь от других ». ^⁹⁴ Это сравнение исламского фундаментализма с инвесторами ясно указывает на инструментальные мотивы. Что касается Басаева, который был ключевой фигурой в движении сопротивления с первой войны до своей смерти в 2006 году, трудно оценить, произошел ли его сдвиг во взглядах, возникший в результате его тесной связи с Хаттабом, по идейным или инструментальным причинам. .Проведенный Скоттом Радницем анализ исламского дискурса в чеченских войнах показывает, что лидеры сопротивления могли нацелить свое послание на свою аудиторию, предполагая определенную степень инструментализма. ^⁹⁵ Исламская риторика будет более заметной в частных беседах, чем на публичных форумах, которые могут достичь западной аудитории. Даже Умаров, который с 2005 г. (возглавляет) доминирующую исламистскую ветвь движения, похоже, осознает необходимость нацеливать свое послание на аудиторию, что снова предполагает, что нельзя исключать инструментальные мотивы для выбора движением фрейма.^⁹⁶ Действительно, преобладает мнение, что основной мотивацией для поворота к исламистскому обрамлению чеченской борьбы был доступ к новобранцам и источникам финансирования на Ближнем Востоке, ^⁹⁷, которые были бы ключевыми для движения движения. мобилизация ресурсов. Независимо от мотивации местных лидеров сопротивления, цель здесь состоит в том, чтобы рассмотреть, участвовали ли они в усилиях по локализации и каким образом.

В соответствии с аргументом Ачарьи о том, как местные элиты подрезают или внедряют иностранные нормы, чтобы подогнать их под местную культуру, ^⁹⁸ лидеры чеченского сопротивления, принявшие исламистские образы, продолжали ссылаться на националистические цели.Например, в общении со своими сторонниками Басаев сочетал свой исламистский фрейм с риторикой, обычно связанной с борьбой за самоопределение. ^⁹⁹ Он также постарался смоделировать свое видение исламского государства на основе самопровозглашенного Кавказского имамата девятнадцатого века (1824–1859 гг.), Который охватывал территорию современной Чечни, Ингушетии и Дагестана. Высотой правил имам Шамиль. Шамиль — герой региона во время Кавказской войны (1817–1864 гг.), Принадлежал к суфийскому ордену Накшбандия.Смоделировав свое видение исламского государства на имамате Шамиля, Басаев включил ключевой период и фигуру коллективной памяти чеченцев о упорной борьбе и репрессиях в свое собственное представление о борьбе. Точно так же и Яндарбиев, и позже Садулаев сослались на исторический прецедент священной войны, направленной на создание исламского государства на Кавказе, ^¹⁰⁰, тем самым внося свое послание в резонанс с идеей продолжающейся борьбы против центральной власти. правители.В интервью 2005 года, данном польской газете, но размещенном на сепаратистском сайте Chechenpress, Садулаев подчеркнул, что нынешний джихад в Чечне аналогичен историческому «газавату » в этом регионе: «Есть два типа джихада. Джихад или Газават в мусульманской религии: один защиты и один нападения. Джихад защиты — это джихад, который защищает отечество от вторжения внешнего врага и освобождает родину от оккупантов, устанавливая истинную свободу на ее земле.Такой джихад имеет место в Чечне. Это ни от кого не скрывают … Война в Чечне — это джихад, и мы этого не скрываем … Мы никогда не сбивались с этого пути и никогда этого не сделаем. Термины «оборонительная война» и «газават» («джихад») означают одно и то же, и мы не скрываем, что война в Чечне — это газават ». ^¹⁰¹

Заявление

Умарова об эмирате Кавказ в 2007 году также перекликается с этим историческим прецедентом, ^¹⁰², но Умаров явно дистанцировался от националистической ветви движения, даже заявляя, что это не более чем западная марионетка.^¹⁰³ Фактически, после провозглашения Умаровым эмирата Кавказ осенью 2007 г., чеченское движение сопротивления четко разделилось между националистической ветвью, возглавляемой лондонским Ахмедом Закаевым, и исламистской ветвью, возглавляемой Умаров. Умаров сделал меньше прививок и пошел дальше в исламистском направлении, чем другие лидеры, принявшие исламистские рамки, заявив, что любой, кто ведет войны против мусульман, является врагом, и выразил солидарность с «братьями», воюющими в Афганистане, Ираке, Сомали и Палестине.^¹⁰⁴ Напротив, Яндарбиев осторожно заявил, что его модель исламского государства была не религиозным государством по образцу талибов в Афганистане, а западноевропейским государством, основанным на христианских ценностях, что больше соответствует секуляризму. и суфизм, чем салафизм. ^¹⁰⁵ Действительно, как отмечалось выше, даже попытка имама Шамиля ввести законы шариата в девятнадцатом веке должна была адаптироваться к чеченскому обычному праву. ^¹⁰⁶

В итоге, лидеры чеченского сопротивления, которые приняли исламистские образы, в той или иной степени привили эти новые образы, чтобы они соответствовали местной культуре, историческим прецедентам или националистическим взглядам на борьбу, подчеркивая точки соприкосновения.Однако, как я поясняю ниже, учитывая, что Масхадов, как избранный лидер движения, придерживался националистических взглядов на борьбу, в то время как могущественный полевой командир Басаев придерживался исламистских взглядов, период 1997–1999 годов был охарактеризован элитой: уровень рамы спор. Так как же отреагировало местное население?

Сегменты населения согласились с исламистскими рамками. Некоторым религиозное послание помогло оправдать потери в войне и придало чувство стабильности.Для других привлекательность исламистов подпитывалась бедностью в Чечне и желанием доступа посторонних к финансовому покровительству за границей, а для других исламисты, опять же, представляли более простой религиозный посыл, чем традиционные суфийские братства республики. ^¹⁰⁷ Чеченец так объяснил свою поддержку «арабам»: «Мне понравились эти люди. Они сказали, что пришли к нам, чтобы исправить нашу религию. Я был рад, что они упростили молитвы… И чеченцы чтят многих святых; они также почитают своих старших, живых и мертвых, и всегда встают, когда кто-нибудь из старейшин приближается к ним.Арабы сказали, что ничего из этого не следует из нашей религии. Мне понравилось то, что они сказали. Мне все это было удобно, потому что я занятой человек ». ^¹⁰⁸ Эта цитата формулирует полное принятие исламистских рамок, независимо от того, соответствует ли это сообщение местной культуре и националистическим рамкам. Напротив, следующая цитата ссылается на «великий газават », термин, который чеченцы используют для обозначения борьбы имама Шамиля против царской России, предполагая, что прививка местных агентов исламистской структуры, возможно, преуспела в установлении связи с местным прецедентом. : «Мне понравилось, что арабы хотят продолжать войну, пока они не освободят весь мир от гяуров, [неверных].Некоторые из наших людей не согласились с этим. Но арабы сказали, что газават [священная война] должна продолжаться до тех пор, пока все христиане не обратятся в христианство. Это великий газават ». ^¹⁰⁹

Присутствие сегментов местного населения, принимающих новую структуру, мешало правительству Масхадова также не обратиться к исламу — тем более, что его местные оппоненты все чаще обвиняли его в том, что он является предателем Москвы, самые влиятельные из которых был Басаев.Не будучи сторонником исламского государства, Масхадов придерживался националистических взглядов на борьбу и даже стремился изгнать всех ваххабитов из Чечни. Тот факт, что он победил на президентских выборах 1997 года, свидетельствует о массовом неприятии исламистской программы, продвигаемой его оппонентами. Тем не менее Масхадов был постепенно вынужден учредить шариатские суды по всей республике, ^¹¹⁰, а в феврале 1999 года он полностью ввел в действие законы шариата. ^¹¹¹ Однако еще в 1998 году изучение арабского языка и основ ислама, включая законы шариата, было введено в школах; в вооруженных силах подчеркивалась приверженность исламским правилам; в Грозном открылись исламский университет и исламские детские центры.^¹¹² Правительство Масхадова также стремилось установить исламский кодекс поведения для школьников, включая дресс-код и разделение девочек и мальчиков. ^¹¹³ В интервью 1998 года Масхадов оправдал поворот к исламским принципам их способностью создавать порядок: «Единственное, что у нас есть, — это вера в Аллаха. И этот народ может подчиняться только законам Аллаха и строить здесь государство. Другого пути нет.» ^¹¹⁴ Таким образом, Масхадов обратился к исламским практикам, чтобы попытаться избежать националистического и исламистского раскола в чеченском движении и сохранить поддержку среди тех слоев населения, которые благосклонно относились к помощи, предоставляемой ваххабитами.Это была попытка инструментально использовать фреймворк, принятый его местными оппонентами, в частности Басаевым, поскольку этот фреймворк находил отклик у определенных слоев населения. ^¹¹⁵ Тем не менее Масхадов продолжал формулировать борьбу с точки зрения самоопределения, мотивированный стремлением чеченцев защитить себя от русских. ^¹¹⁶ Важно отметить, что он выступал против представления борьбы как более широкой исламистской борьбы на Северном Кавказе. Другими словами, он пытался одновременно угодить исламистам своей политикой и создать фрейм, резонирующий с националистами.Таким образом, в межвоенные годы (1997–99) между Машкадовым и Басаевым не только возник фрейм-спор, но и практика Масхадова не обязательно была внутренне последовательной.

В результате сдвиг в формировании исламистской борьбы был принят не всеми слоями местного населения. Некоторые чеченцы обнаружили, что «арабы» навязывали им чуждый образ жизни и обычаи, например, женщины носили чадры и принадлежали к дому.^¹¹⁷ Люди не обязательно связывали исламистское влияние с «истинной» религией. Чеченский хирург Хасан Баев, работавший в Чечне во время первой войны и на ранних этапах второй войны, следующим образом описывает свои чувства к полевому командиру Арби Бараеву, который поддерживал ваххабитов и был ответственен за ряд похищений людей в Чечне: «Бараев утверждал, что он религиозен, и во время войны отрастил бороду. Однако ничто не могло убедить меня, что такой убийца, как он, причинивший столько страданий, был истинным мусульманином.Я рассматривал его и его последователей как оппортунистических головорезов, которые использовали ислам в своих собственных целях, и этой целью была власть и богатство. Он был оскорблением нашей веры ». ^¹¹⁸

Такое же сопротивление проявилось и в попытке правительства Масхадова кооптировать исламистскую повестку дня. После введения закона шариата в феврале 1999 г. один из основателей чеченского националистического движения утверждал: «Если мы хотим создать национальное государство, если мы хотим избежать деградации нации… в нашей жизни и в наших законах такие правила и законы, которые не соответствуют чеченским национальным традициям, ценностям.^¹¹⁹ Другой противник введения законов шариата в Чечне, вдохновленный уголовным кодексом Судана, написал стихотворение под названием «Африканские законы», чтобы продемонстрировать нечеченские особенности таких законов. ^¹²⁰ Точно так же переход к исламу в школах вызвал сопротивление на местном уровне, и даже утверждалось, что опасность для чеченского языка и культуры больше не принадлежит русскому, а арабскому языку. ^¹²¹ Опрос чеченцев, проведенный в 1999 году в четырех районах, показывает, что только в одном большинство высказалось в пользу шариатского государства.^¹²² Таким образом, если с исламистами Масхадов не пошел достаточно далеко, то с националистами он переборщил. Результатом стала слабость движения: Масхадов все чаще сталкивался с бывшими полевыми командирами, исламистскими боевиками из Дагестана, слоями местного населения, членами иордано-чеченской диаспоры и иностранными боевиками. ^¹²³ Согласно одной из версий, весной и летом 1998 года в Чечне находилось восемнадцать крупных вооруженных сил и частных армий.^¹²⁴ Действительно, неспособность Масхадова контролировать различные военные (и политические) группировки в республике, действующие от имени чеченского движения сопротивления, стала ключом к началу второй войны: нападения Басаева и Хаттаба на Дагестан. в сентябре 1999 года, несанкционированный Масхадовым, дал Москве дополнительный повод для повторного вторжения в Чечню.

Хотя чеченское движение, как и многие движения сопротивления, всегда было склонно к фрагментации по разным причинам, включая относительно автономные полномочия полевых командиров во время первой войны, ^¹²⁵ борьба привела к явному расколу между националистической и исламистской ветвями повстанческого движения.В самом деле, даже несмотря на то, что движение было фрагментированным, до того, как Умаров объявил эмират Кавказ осенью 2007 года, движение действовало с одним официальным лидером. С тех пор и националистические лондонские Ахмед Закаев и Умаров претендовали на то, чтобы быть его главой — Закаев с титулом премьер-министра правительства Ичкерии в изгнании и Умаров с титулом эмира Кавказского эмирата.

Создание исламистов также привело к полному отступлению от движения сопротивления и появлению промосковского лагеря, который сегодня находится у власти в республике.В 1999–2000 годах суфийское истеблишмент в Чечне во главе с Ахмадом Кадыровым выступило против Масхадова. Кадыров был полевым командиром при Дудаеве в первую войну, но он не одобрял растущее влияние ваххабитов, о чем свидетельствует следующая цитата из 1998 года, когда Кадыров еще был союзником Масхадова: «Во время войны в Чечне отряды ваххабитских добровольцев из арабских стран пришли нам на помощь. Эти отряды были очень хорошо вооружены, поэтому наши чеченцы охотно к ним присоединились. Многие из них стали приверженцами этой доктрины и пытались научить нас ей, говоря, что мы искажаем ислам.… Мы пытались примириться с «ваххабитами» — мы им говорили: «Делайте, что хотите, но не пытайтесь навязать нам свои убеждения. Не обвиняйте нас в ереси ». Но, к сожалению, из диалога ничего не вышло». ^¹²⁶

В мае 2000 года президент России Владимир Путин передал Чечню под центральный контроль и назначил Кадырова административным главой республики, что означало, что Масхадов, несмотря на то, что он был избран президентом республики, больше не был признан ее главой исполнительной власти (т.э., он был только лидером движения сопротивления). Кадыров был убит четыре года спустя, но его сын Рамзан Кадыров, который сегодня является промосковским избранным президентом Чечни, с 2005 года пытался использовать суфизм как средство мобилизации поддержки своей промосковской позиции. ^¹²⁷

Таким образом, хотя прибывшие в Чечню транснациональные повстанцы, возможно, усилили усилия повстанческого движения по мобилизации ресурсов в его борьбе против Москвы, они также способствовали расколу первоначального движения на исламистское и националистическое направления, а также дезертирство. на российскую сторону (при президенте Чечне Рамзане Кадырове).Действительно, как исламистское оформление в 1990-е годы вызвало неоднозначную реакцию местного населения, так и заявление Умарова об образовании Кавказского эмирата осенью 2007 года. ^¹²⁸ В результате ожесточенная борьба в Чечне в настоящее время для него характерно как насилие между чеченцами и чеченцами, так и насилие между русскими и чеченцами.

Когда в последние дни 1994 года российские войска вошли в Грозный, чеченцы, унаследовавшие оружие от Советской армии, были в некоторой степени оснащены для ведения войны с применением обычных вооружений.Вскоре, однако, им пришлось отступить в горы и прибегнуть к партизанской войне, поскольку воздушные удары дали преимущество русским. В то время как первая война сопровождалась крупномасштабными атаками заложников, в частности осадой госпиталя в Буденновске в июне 1995 года и кризисом с заложниками в Кизляр-Первомайском в январе 1996 года (оба в Дагестане), тактика, явно направленная на мирных жителей, стала более распространенной в межвоенный период. и во время второй войны. Действительно, вторая война была ареной печально известных крупномасштабных атак, таких как осада театра на Дубровке / Норд-Ост в Москве в октябре 2002 года, когда более 800 человек были взяты в заложники (129 убиты, в основном в ходе спасательной операции), и Осада школы в Беслане в сентябре 2004 г., когда более 1100 человек были взяты в заложники, большинство из них дети (334 убиты, опять же многие в ходе спасательной операции).Кризис с заложниками в Беслане был организован Басаевым, который оставался командиром чеченского повстанческого движения, пока не был убит. Теракты смертников, которых не было во время первой войны и никогда не были частью традиций чеченского сопротивления, начались летом 2000 года и достигли своего пика между 2003 и 2004 годами. ^¹²⁹ Хотя первоначально атаки были направлены только на военные объекты Начиная с 2002 года, они также стали нападать на мирных жителей. В последние несколько лет к атакам террористов-смертников также прибегали жители других регионов Северного Кавказа под эгидой исламистской борьбы Умарова, включая взрывы в московском метро в марте 2010 года и взрывы в Волгограде в декабре 2013 года.^¹³⁰ Хотя доказать, что транснациональные повстанцы движутся в сторону радикальной тактики, труднее, чем аргументировать ситуацию, когда эти сторонние сторонники вносят изменения во фреймворк — как радикальная тактика использовалась в начале 1990-х годов — все же существует. доказательства того, что они привезли такую тактику в Чечню через тренировочные лагеря в Сержень-Юрте. ^¹³¹ В частности, учитывая, что терроризм с использованием смертников никогда не был частью местного репертуара тактики, его появление в регионе после наплыва иностранных боевиков убедительно свидетельствует о том, что это была импортированная тактика.Тем не менее, как указывают Сервин Мур и Пол Тумелти, решение применить радикальную тактику в конечном итоге было принято местными лидерами сопротивления. ^¹³²

Не все ключевые фигуры чеченского движения сопротивления придерживаются радикальной тактики. Масхадов выступил против использования террористической тактики, как и его непосредственный преемник Садулаев. Действительно, хотя Садулаев был более подвержен влиянию ваххабизма, чем Масхадов, и стремился расширить борьбу, чтобы охватить другие регионы Северного Кавказа, он был против использования терроризма и взятия заложников.Он утверждал, что такая тактика не принадлежит исламу. ^¹³⁶ Точно так же после кризиса с заложниками в школе Беслана Масхадов в заявлении, опубликованном на Чеченпресс, призвал предать Басаева суду за такие «противоправные действия». ^¹³⁷ Сопротивление этих лидеров радикальной тактике, казалось, было вызвано озабоченностью по поводу уместности тактики или ее отсутствия. И Садулаев, и Масхадов хотели, чтобы чеченское движение сопротивления действовало в рамках международного права, что, по крайней мере, частично было результатом инструментальных соображений.Масхадов явно выступал за переговоры с Россией и политическое урегулирование войны, и он хотел, чтобы чеченское движение сопротивления «хорошо выглядело» на Западе, поскольку ему потребуется поддержка Запада для политического решения. Он прекрасно понимал, что использование террора играет прямо на руку президенту Путину, поддерживая его утверждение о том, что чеченское движение сопротивления было лишь частью головоломки, называемой международным терроризмом, ^¹³⁸ и, следовательно, не достойно места в стол переговоров.То же самое можно сказать и о Закаеве, который в заявлении для Чеченпресс в марте 2006 г. утверждал, что «если чеченское Сопротивление будет игнорировать нормы международного права, чеченцы будут восприниматься многими просто как бандиты, грабители и убийцы, что является Кремлевским центром международной политики. терроризму очень хотелось бы ». ^¹³⁹

Другие ключевые фигуры движения сопротивления согласились использовать радикальную тактику, в том числе Басаев и Умаров.Наблюдатели утверждают, что и осада театра на Дубровке / Норд-Осте, и кризис с заложниками в школе в Беслане использовались для сбора средств. В обоих случаях захватчики заложников создали и выпустили видеоролик, предназначенный для привлечения финансирования из внешних источников на Ближнем Востоке путем демонстрации своих исламистских взглядов. ^¹⁴⁰ Следовательно, выбор тактики учитывал инструментальные соображения. Однако поворот к радикальной тактике также является результатом того, что такая тактика считается эффективной и подходящей в борьбе с гораздо более сильным противником, желающим атаковать мирных жителей.Действительно, вторая война характеризовалась жестокой кампанией, в том числе нападениями на гражданское население, со стороны российских войск ^¹⁴¹ — угол, который не упустили чеченские повстанцы.

В интервью британскому каналу Channel 4 в 2005 году Басаев напомнил зрителям, что мирные жители, погибшие в результате захвата заложников в школе Беслана, погибли в ходе российской спасательной операции, но при этом оправдал нападение на российских мирных жителей тем, что эта тактика была адекватной реакцией на применяемую тактику. от русских: «Мы планируем в будущем операции типа« Беслан », потому что мы вынуждены это делать.Сегодня наши граждане исчезают. Наши девушки бесследно исчезают. Они могут взять кого угодно. Чтобы остановить этот хаос, мы должны ответить таким же образом ». ^¹⁴²

Точно так же Умаров, осудивший теракт в Беслане в 2005 году и отказавшийся от использования гражданских целей в 2006 году, ^¹⁴³ с 2008–2009 годов попустительствовал нападениям на российских мирных жителей в ответ на убийства чеченских мирных жителей.^¹⁴⁴ В интервью «Кавказ-Центру» в феврале 2010 года Умаров предупредил, что война ударит по улицам России, сославшись на эффективность такой тактики: «Кровь больше не будет ограничиваться нашими (кавказскими) городами. Война приближается к их городам. Если русские думают, что война происходит только по телевидению, где-то далеко на Кавказе, где до них не доходит, иншаАллах (даст Бог), мы планируем показать им, что война вернется в их дома ». ^¹⁴⁵

В целом, как и в период 1997–1999 годов между Масхадовым и Басаевым произошел фрейм-спор, у этих местных лидеров также были разные взгляды на тактические новшества, введенные транснациональными повстанцами, при этом Басаев пытался оправдать уместность этой тактики. с учетом местных обстоятельств.Это разногласие сохранялось до смерти Масхадова в 2005 году. Также преемник Масхадова, Садулаев, был против принятия Басаевым радикализации тактики, и спор по поводу тактики на элитном уровне сохранялся даже после смерти Басаева и Садылаева, когда Закаев и Умаров занимали разные позиции. и Умаров пытается вызвать резонанс с помощью прививки и обрезки.

Хотя нереально ожидать, что все население воспользуется тактикой, направленной против гражданского населения, оправдание Басаевым и Умаровым использования радикальной тактики, изображающее эту тактику как подходящую с учетом применения насилия со стороны российского правительства, помогло этой тактике найти отклик у определенных слоев населения. , как таковая возможность принятия.Действительно, Энн Спекхард и Хапта Ахмедова обнаружили, что основной индивидуальной мотивацией террористов-смертников в Чечне была травма, вызванная опытом насилия со стороны российских сил, а также желание отомстить за смерть близких. ^¹⁴⁶ Их исследование основано на психологических вскрытиях тридцати четырех террористов-смертников в период с 2000 по 2005 годы — интервью с членами семьи, соседями, друзьями, учителями и заложниками. Для двадцати семи из тридцати четырех исследованных террористов-смертников они обнаружили, что личный опыт травмы — либо свидетельство жестоких смертей близких, либо опыт пыток — предшествовал присоединению к религиозной группе или тренировочному лагерю.Они утверждают, что идеология ваххабизма стала «первой психологической помощью для восстановления травм, нанесенных войной». ^¹⁴⁷ Другие утверждали, что стратегия российских войск по нацеливанию чеченских мирных жителей в ходе так называемых операций по зачистке является причиной возникновения террористических актов с участием террористов-смертников во второй войне. ^¹⁴⁸ Точно так же рядовой чеченский повстанец, опрошенный в документальном фильме канала 4 Чечня: Грязная война , выразил мало сочувствия жертвам блокады школы в Беслане, указав, что смерть была вызвана российскими сил — и чеченцы имеют большой опыт работы с российскими войсками, убивающими мирных жителей.«Русские убивали в Беслане так же, как они убивают в Чечне», — сказал он. «В чем разница между Чечней и Бесланом?» В 2002 году один чеченский журналист сообщил, что, по оценкам местных неправительственных организаций, 10 процентов населения Чечни поддерживает жестких исламистов. Хотя в межвоенные годы поддержка упала, она увеличилась с началом второй войны, когда ваххабиты предложили людям возможность отомстить за смерть своих близких. ^¹⁴⁹ Такие отчеты предполагают, что тактические инновации в радикальном направлении, хотя и находящиеся под влиянием транснациональных повстанцев, не могут быть поняты в отрыве от местных условий, которые заставили некоторые слои местного населения принять эту тактику.Похожим образом Моника Даффи Тофт и Юрий Жуков утверждают, что чеченские села, недавно подвергшиеся выборочному насилию со стороны властей, более подвержены исламистской мобилизации, чем села, не подвергавшиеся такому обращению. ^¹⁵⁰ Местный опыт позволил принять более радикальную тактику — и местные лидеры повстанцев, прибегавшие к радикальной тактике, знали, как соответствующим образом донести свое послание.

Несмотря на принятие более радикальной тактики среди чеченцев, непосредственно пострадавших и понесших потери в войнах, терроризм смертников не получил широкой поддержки в чеченском обществе.Например, в обществе почти не проводилось чествование террористов-смертников как героев. ^¹⁵¹ Действительно, Спекхард и Ахмедова обнаружили, что родственникам чеченских террористов-смертников было трудно выразить прямую поддержку этим действиям членов семьи или друзей (хотя можно вспомнить множество причин, по которым они боялись бы это сделать. , например, государственные репрессии). ^¹⁵² Скорее, такая тактика, как терроризм и захват заложников, способствовала местному сопротивлению влиянию ваххабитов, отчасти потому, что эта тактика косвенно нанесла ущерб чеченскому гражданскому населению путем делегирования полномочий чеченскому движению сопротивления и узаконивания и усиления кампании по борьбе с повстанцами. направлено на мирных жителей под эгидой «войны с террором» ^¹⁵³ — и отчасти потому, что мирные жители Чечни тоже стали жертвами нападений смертников и других нападений, которые, как считается, были совершены под влиянием ваххабитов.^¹⁵⁴ В политическом плане за кризисом с заложниками в бесланской школе последовал период усиления централизации в Российской Федерации. Таким образом, радикальная тактика оказалась неэффективной для достижения цели движения — будь то независимость Чечни или более широкий Кавказский эмират. В своих мемуарах Хасан Баев, бежавший в Соединенные Штаты после начала второй войны, пишет об осаде театра на Дубровке: «Как и многие другие люди, я боялся, что этот ужасный акт насилия спровоцирует еще более жестокие расправы над чеченцами и сыграет на руку. руки президента Путина, который пытается убедить мир, что все чеченцы — террористы, поддерживаемые «Аль-Каидой».”^¹⁵⁵

Хотя большинство чеченцев потрясены антиповстанческой кампанией, проводимой российскими федеральными силами и промосковским президентом Рамзаном Кадыровым, которая направлена против мирных жителей в ходе операций по зачистке и неизбирательных обстрелов, они не обязательно считают радикальную тактику подходящей для повстанцев. В заявлении чеченскому журналисту Руслану Исаеву в 2007 году молодой чеченец сравнил находящихся под влиянием ваххабитов чеченских партизан с бандитами: «Что партизаны пытаются доказать? Они собираются умереть, и велика вероятность, что они заберут с собой других.Теперь они настоящие бандиты… Неужели они не понимают, что проиграли? Возможно, вся эта доктрина ваххабизма запутала их головы. Если так, то лучше уничтожить их, чем отпустить, потому что ваххабизм никогда не приносил чеченцам никакой пользы ». ^¹⁵⁶ Несмотря на сложность оценки того, какая доля чеченского населения думает так или иначе, поддержка местным населением Масхадова, который до своей смерти выступал за путь переговоров и настаивал на избежании жертв среди гражданского населения, указывает на то, что радикальные стратегии многие считали неприемлемыми по причинам, связанным либо с эффективностью, либо с целесообразностью.

В отличие от новой схемы чеченской борьбы, когда многие ключевые фигуры националистического движения прививали или сокращали рамки посторонних, чтобы они соответствовали местному контексту, тактические инновации в радикальном направлении не были адаптированы всеми лидерами сопротивления. Скорее, он был категорически отвергнут ключевыми лидерами сопротивления как националистической (Масхадов), так и исламистской (Садулаев) сторон. Такой спор о тактике на уровне элиты может объяснить, почему изменение во фреймворке, похоже, получило большую поддержку среди местного населения, чем тактические инновации в радикальном направлении.

Аргументы и доказательства в этом исследовании указывают на многогранное влияние транснациональных повстанцев на внутренние повстанческие движения. В самом деле, хотя транснациональные повстанцы могут повысить силу внутреннего повстанческого движения, привлекая с собой бойцов, оружие, ноу-хау и финансовые ресурсы (как правило, именно поэтому их приглашают в первую очередь), они также могут поставить под угрозу силу внутреннего движения.Транснациональные повстанцы могут принести с собой новые идеи о значении борьбы и о том, как с ней бороться — процессы, которые исследователи социальных движений называют рамками и тактическими инновациями, — но эти идеи могут приветствоваться или не приветствоваться местным населением. Если местное население сопротивляется иностранным идеям, транснациональные повстанцы могут непреднамеренно нанести ущерб силе внутреннего движения, уменьшив его способность заручиться общественной поддержкой и поддерживать организационную сплоченность — и то, и другое является неотъемлемой частью силы повстанческого движения.Плохая новость для внутренних повстанческих движений заключается в том, что, если транснациональные повстанцы вносят свой вклад в раскол движений, не факт, что дополнительные ресурсы, которые они приносят, принесут много пользы коллективным действиям движения. ^¹⁵⁷ Учитывая растущий объем работ, указывающих на то, что слабые и разрозненные повстанческие движения могут способствовать насилию во время войны, увеличивать продолжительность конфликта и усложнять посредничество и переговоры, это также плохая новость для государств, борющихся с мятежами в пределах своих границ и для участников международного сообщества, заинтересованных в разрешении конфликтов.

Исследование основано на эмпирическом анализе чеченских войн, демонстрирующем, как идеи и тактика, привнесенные иностранными боевиками, подпитывают разногласия в движениях и вызывают общественную реакцию, но такая динамика, похоже, работает и в других местах. В продолжающейся гражданской войне в Сирии нарастает напряженность между исламистскими иностранными боевиками и внутренними повстанцами, чья первоначальная цель свержения режима Башара Асада не полностью совпадает с целью иностранных джихадистов, которые борются за исламский халифат. по всему мусульманскому миру.Сообщения предполагают, что приток джихадистов не только привел к прямым столкновениям между иностранными и местными группами, но и влияние джихадистов, которые пытались навязать строгие исламские кодексы и публичные казни, оттолкнуло местное население. Несмотря на то, что дополнительные ресурсы транснациональных повстанцев изначально приветствовались сирийскими повстанцами, их влияние создало раскол во внутреннем движении, уже чреватым внутренними разногласиями. ^¹⁵⁸ По аналогии с этим исследованием, более полное понимание того, как исламистские боевики повлияли на сирийскую борьбу, требует подробного анализа того, как местные лидеры сопротивления пытались (или, по-видимому, не пытались) локализовать идеи иностранцев.В самом деле, с точки зрения политики, важным выводом исследования является то, что деятельность зависит от местных лидеров сопротивления. В той степени, в какой местные лидеры сопротивления в состоянии «продавать» цели и тактику, привнесенные посторонними, местному населению — а местная поддержка имеет значение для силы внутреннего движения — международные политики, обеспокоенные ролью иностранных боевиков, должны сосредоточить свое внимание их усилия по облегчению как желания, так и потребности в такой помощи со стороны местных лидеров сопротивления.

Хотя акцент на транснациональных повстанцах, как здесь утверждается, встроен в более широкую программу исследований транснациональных отношений, ученые только недавно начали анализировать роль таких аутсайдеров, сосредотачиваясь на условиях, при которых они вступят в внутреннюю борьбу, так как а также их мотивацию, происхождение и предназначение. В самом деле, хотя политические дебаты демонстрируют озабоченность по поводу различных способов, которыми транснациональные повстанцы могут влиять на внутреннюю борьбу, мало внимания уделяется тому, как посторонние формируют местных повстанцев — и действительно ли они укрепляют их.Теоретически исследование продвигает исследования «насильственной» стороны транснациональных отношений, в которой до сих пор преобладали исследования крупных российских организаций, с акцентом на причинно-следственные механизмы. ^¹⁵⁹ Это достигается путем объединения идей из литературы о распространении норм, социальных движениях и гражданских войнах. Из этих выводов можно сделать два теоретических вывода — помимо расширения объема литературы по распространению норм и социальных движений, чтобы продемонстрировать их актуальность также в условиях, не связанных с миром.

Во-первых, сочетание этих литературных источников позволяет комплексно подходить к изучению резонанса, открывая возможности для дальнейших исследований.Хотя в литературе по социальным движениям давно подчеркивается важность резонанса, относительно мало работ о том, как он на самом деле возникает в процессе распространения, а работа Ачарьи о роли местных элит помогает продвигать вперед исследования резонанса. ^¹⁶⁰ Действительно, существует триадная связь между иностранными предпринимателями, принимающими нормативные документы, местными законодателями и местным населением. Теоретическая дискуссия в этом исследовании подчеркивает, как иностранные идеи о целях и тактике находят отклик среди местных жителей в зависимости от усилий по локализации, предпринимаемых местными лидерами повстанцев — их усилий по привитию и сокращению новых идей и тактик, чтобы они соответствовали местному контексту.Плодотворным направлением для дальнейших исследований могло бы стать изучение возможности взаимных отношений, выяснение того, адаптируют ли иностранные боевики свои кадры и тактические новшества к местным условиям, как и при каких условиях. В аналогичном ключе, дальнейшие исследования могут также изучить, имеет ли значение, как и насколько хорошо посторонние интегрированы в местный контекст. В случае транснациональных повстанцев, как они интегрированы во внутреннее повстанческое движение? Имеет ли значение, вступают ли они в борьбу в качестве бойцов-одиночек, служат ли они под командованием лидеров местных повстанцев, занимают руководящие должности или формируют независимые подразделения — и если да, то как? Это вопросы, которые могут способствовать дальнейшему анализу того, как иностранные идеи и тактика находят отклик среди местного населения.

Во-вторых, исследование имеет значение для исследования гражданских войн. Растущее количество работ указывает на последствия фрагментированных внутренних повстанческих движений — для возникновения конфликтов, насилия, продолжительности и разрешения — но ученые меньше знают о причинах фрагментации. Чеченское движение, как и многие повстанческие движения, было раздроблено до того, как в него вошли транснациональные повстанцы, но основной раскол движения между националистической и исламистской ветвями — и явное отступничество Кадырова — нельзя рассматривать в отрыве от транснационального контекста.В самом деле, хотя понимание учеными гражданских войн значительно улучшилось благодаря двум отдельным тенденциям в исследовательской программе за последние несколько лет — повороту к сосредоточению внимания на транснациональных аспектах внутренней борьбы и повороту к изучению микродинамики и внутригрупповых отношений — это исследование указывает на важность интеграции этих тенденций.

Часть 1: Будущее ИГИЛ

Где в начале 2021 года ИГИЛ наиболее активно действует в Сирии? А Ирак? И каковы его цели — люди, места, учреждения, правительства, что еще?

ИГИЛ изо всех сил пытается поддерживать операции вдоль курдско-арабских этнических линий разлома в Ираке, а также вдоль реки Евфрат на северо-востоке Сирии.В обеих областях он участвует в мятежах низкого уровня с ограниченной способностью удерживать территорию или проводить комплексные атаки. ИГИЛ более значимо в контролируемых правительством районах Сирии, особенно в пустыне Бадия к югу от Евфрата и к востоку от Пальмиры. Он периодически удерживает там некоторую местность и часто может прервать местную связь. Его основными целями являются местные племенные и общественные руководители и местные силы безопасности. Помимо нападений, его основными видами деятельности являются запугивание и финансовое преследование местных торговцев и фермеров.Он также пытается развивать международный потенциал, такой как обучение и отправка террористов за пределы Сирии и Ирака. ИГИЛ также очень трудно полностью уничтожить, учитывая как сочувствие, так и запугивание им местного арабского населения.

Насколько сильна ИГИЛ и кто его члены — какой процент местных и какой процент иностранных боевиков? Откуда эти иностранные боевики? И может ли ИГИЛ по-прежнему вербовать иностранцев и переправлять их через границу?

Новые рекруты ИГИЛ в Сирии клянутся в верности лидеру Мухаммеду Саиду Абдал Рахману аль-Мавла

Кредит изображения

Видеообращение ИГИЛ «Эпические битвы на истощение № 2 — Вилаят Хомс»

Лидеры ИГИЛ вид весь Ирак и Сирия как один фронт.Люди, оружие и средства довольно легко перемещаются по территории. По оценкам ИГИЛ насчитывает от 8000 до 16000 боевиков, но мало что известно о том, работают ли они на постоянной или неполной ставке. Подавляющее большинство — местные жители бывшего халифата или других регионов Ирака или Сирии. Доля иностранных боевиков в ИГИЛ значительно снизилась по сравнению с периодом между 2013 и 2016 годами. Поток иностранных боевиков снизился отчасти из-за нехватки снабжения, а отчасти из-за улучшения контроля со стороны Турции на маршрутах в Сирию.

Как ИГИЛ адаптировало свою тактику вербовки после падения халифата? Как ИГИЛ финансирует свои операции, особенно с учетом того, что многие прежние источники доходов, такие как сирийская нефть, были отключены?

ИГИЛ по-прежнему имеет очень сложные платформы социальных сетей. Его обращение к потенциальным новобранцам похоже на период халифата. Его отличает от «Аль-Каиды» акцент на действиях здесь и сейчас, а также на джихадистских писаниях, которые служат делу ИГИЛ.

Его местная вербовка в Ираке и Сирии также подпитывается его антишиитской идеологией и оппозицией (отступническому) правительству в Дамаске и (шиитскому) правительству в Багдаде. Финансирование в основном обеспечивается за счет местных вымогательств, контрабанды и другой экономической деятельности ячеек ИГИЛ.

Что известно о новом лидере ИГИЛ Мухаммаде Саиде Абдал Рахмане аль-Мавле? Чем он отличается от Абу Бакра аль Багдади? Обладает ли он такими же полномочиями? Он тактический гений или символический религиозный эмир? Где он? Кто его главные помощники?

U.S. наградный плакат для Амира Мухаммада Саада Абдал Рахмана аль-Мавла

Кредит изображения

Награды для юстиции / Государственный департамент

https://rewardsforjustice.net/english/amir_al_malwa.html

О нем известно очень мало. Общее предположение в кампании по разгрому ИГИЛ заключается в том, что высшее руководство стало намного слабее после смерти аль-Багдади в 2019 году. Но организация по-прежнему генерирует достаточно мотивированных и опытных лейтенантов среднего звена для поддержания операций на текущих уровнях.

Как действует ИГИЛ теперь, когда оно рассредоточено и полностью подпольно? Действует ли Совет шуры? Правит ли аль-Маула по указу или ИГИЛ принимает решения на основе консенсуса Шуры?

Есть своего рода Совет Шуры, но его роль неясна. У него действительно есть стратегический план с упором на операции на иракско-сирийском фронте и, в частности, в провинции Дияла в Ираке.

Куда идет джихадизм? Было примерно три поколения транснациональных боевиков джихада: Афганистан в 1980-х, Аль-Каида в 1990-2000-х годах и Исламское государство и его филиалы в 2010-х.Каждый из них был более воинственным, вербованным и преследовал более смертоносные цели. Что вас беспокоит в дальнейшем джихадизме? И где?

Это и социологический вопрос, и вопрос для экспертов по терроризму. ИГИЛ, или Даиш, было побочным продуктом как «арабской весны» 2011 года, так и неспособности традиционных механизмов безопасности остановить распространение Ирана и шиитского ислама на территории арабских суннитов. Четвертого поколения может не быть, учитывая текущую ситуацию — относительную стабильность во всем регионе по сравнению с периодом с 2011 по 2020 год; относительное сдерживание иранских достижений в арабском мире; и более жесткие ограничения на распространение джихадистской идеологии, влияния и ресурсов за пределы Королевства Саудовская Аравия.

Какая была самая трудная задача, с которой вы столкнулись в кампании против ИГИЛ?

Устойчивость организации — как уровень боевых сил, так и ее корни в местных сообществах. И то и другое не было непреодолимым, но требовало как времени, так и чрезвычайных военных и других ресурсов.

Каковы основные проблемы, с которыми администрация Байдена сталкивается в отношении ИГИЛ и джихадизма в более широком смысле?

Есть четыре очевидных вызова и одна дикая карта: во-первых, ИГИЛ и Аль-Каида в Западной Африке; во-вторых, ИГИЛ и Аль-Каида в Афганистане; в-третьих, сила ИГИЛ в контролируемых правительством районах Сирии; и в-четвертых, постоянный риск в суннитских арабских районах Ирака вспышки сопротивления джихадистов против правительства, в котором доминируют шииты, и влияния Ирана.Дикая карта — это событие с массовыми жертвами, спровоцированное или инициированное ИГИЛ или Аль-Каидой, за пределами Ближнего Востока.

Общее количество иностранных боевиков в Сирии / Ираке в настоящее время превышает 20 000; превосходит афганский конфликт 1980-х годов

Питер Р. Нойманн, директор ICSR

Число иностранцев, присоединившихся к суннитским боевым организациям в конфликте Сирии / Ирака, продолжает расти. По последним оценкам ICSR, человек в настоящее время превышает 20 000 человек, из которых почти пятая часть — жители или граждане стран Западной Европы.

Цифры были подготовлены в сотрудничестве с Мюнхенской конференцией по безопасности и будут включены в Мюнхенский отчет по безопасности — новый ежегодный дайджест по ключевым событиям в области безопасности и внешней политики.

Они включают оценки для 50 стран, по которым имелись достаточные данные и / или надежные правительственные оценки. Юго-Восточная Азия остается слепым пятном. Страны с 5 или менее подтвержденными случаями не были включены. За исключением некоторых стран Ближнего Востока, все цифры основаны на данных за вторую половину 2014 года и относятся к общему количеству путешественников в течение всего конфликта.

ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА

Исходя из 14 стран, по которым имеются достоверные данные, мы оцениваем, что количество иностранцев из стран Западной Европы возросло почти до 4000. Это почти вдвое больше, чем мы представили в декабре 2013 года, и превышает последние оценки официальных лиц Европейского Союза.

Крупнейшие европейские страны — Франция, Великобритания и Германия — также производят наибольшее количество истребителей. По сравнению с численностью населения наиболее пострадавшими странами являются Бельгия, Дания и Швеция.

Таблица 1: Западная Европа

911

Страна	Оценка	На душу населения *
Австрия	100-150	17
Бельгия	440		100–150	27
Финляндия	50-70	13
Франция	1,200	18
Германия	71181 500-600 911.5
Ирландия	30	7
Италия	80	1,5
Нидерланды	200-250	14,5
	Норвегия
Испания	50-100	2
Швеция	150-180	19
Швейцария	40	5
Великобритания	5005

* До; на миллион населения.

ОТДЫХ В МИРЕ

По оценкам, общее количество в мире составляет 20 730 человек. Это делает конфликт в Сирии и Ираке крупнейшей мобилизацией иностранных боевиков в странах с мусульманским большинством с 1945 года. Сейчас он превосходит конфликт в Афганистане 80-х годов, который, как считается, привлек до 20 000 иностранцев.

Ближний Восток, насчитывающий до 11 000 человек, остается основным источником иностранцев в конфликте.Еще 3000 были из стран бывшего Советского Союза.

Таблица 2: Остальной мир

81 Кувейт

81 70 Ливан

81 Сомалия 100

911 911 911 911 Арабские Соединенные Штаты Америки Америка

Страна	Оценка
Афганистан	50
Албания	90
Алжир 200		Алжир 100	-250
Бахрейн	12
Босния	330
Канада	100
Китай	300
Палестина.Территории	120
Иордания	1,500
Казахстан	250
Косово	100-150
Кувейт	900
Ливия	600
Македония	12
Марокко	1,500
			Пакистан	Новая Зеландия	15
Россия	800–1500
Саудовская Аравия	1,500–2500
Сербия	50-70
Таджикистан	190
Турция	600
Туркменистан	360
Тунис	1,500-3,000
Украина	50
100
Узбекистан	500
Йемен	110

ВОЗВРАТ

Все цифры являются «противоречивыми».По нашим оценкам, от 5 до 10 процентов иностранцев умерли, а еще 10-30 процентов покинули зону конфликта, вернувшись домой или застряв в странах транзита. Как следствие, количество иностранцев, которых в настоящее время на территории в Сирии и Ираке, вероятно, будет значительно меньше, чем указанные цифры.

ИСТОРИЯ ВОПРОСА

ICSR отслеживает количество иностранных боевиков-джихадистов в сирийско-иракском конфликте с 2012 года.Мы опубликовали оценки в апреле и декабре 2013 года и обновили наши данные в преддверии принятия резолюции 2178 Совета Безопасности ООН в сентябре 2014 года, по которой ICSR выступала в качестве внешних консультантов.

Как и в предыдущих оценках, следует подчеркнуть, что подсчет иностранных боевиков не является точной наукой. Наша методология, по сути, осталась прежней (см. Здесь), за исключением того, что теперь у нас больше опыта работы с внешними источниками и больше достоверных правительственных оценок.Другие правительственные и неправительственные организации, работающие независимо от нас и используя другие источники и методы, пришли к аналогичным результатам.

От Ферганской долины до Сирии и за ее пределами: краткая история центральноазиатских иностранных боевиков

5 января 2018 г.

Ни для кого не секрет, что русскоязычные боевики из Средней Азии
критический элемент сегодняшней террористической угрозы салафитов-джихадистов.Религиозный
репрессии, плохое управление, экономические трудности, политическое насилие и
Сирены ИГИЛ помогли создать новое поколение новобранцев и привлечь
опытные бойцы на полях сражений Ирака и Сирии. За последние несколько
лет террористы из Средней Азии также наносили удары за пределами ближайшего
поле боя, по гражданским целям в Турции, России, Швеции и США
Состояния.

Истоки воинственности в Центральной Азии

Задолго до того, как жители Центральной Азии вступили в битву в Ираке и Сирии, они
занимал видное место среди других боевиков воинствующих экстремистов в
пропитанный насилием пейзаж Южной и Центральной Азии.Вскоре после падения
Советский Союз в 1991 году и подъем авторитарной центральноазиатской
государства, борцы с режимом из Центральной Азии явились, чтобы бросить вызов
эти диктатуры, и бороться с силами коалиции под руководством США вместе со всеми
«Каида», «Талибан» и другие группировки в Афганистане и Пакистане.

Наиболее известным среди них является Исламское движение Узбекистана (ИДУ), набирающее обороты.
в противовес узбекскому режиму Ислама Каримова в 1990-е гг. Другой
бойцы — многие из беспокойных жителей Ферганской долины Центральной Азии — присоединились к
Гражданская война в Таджикистане 1992-1997 гг.
нападения на юге Кыргызстана.

Со временем экономические условия, коррупция и управление в Центральной Азии
затемнены, в то время как пространство для открытого политического и религиозного самовыражения оставалось
практически не существует. Это побудило миллионы молодых людей искать работу.
в России и в других странах, часто в плачевных условиях работы и жизни
условий — но там, где исламские религиозные традиции и влияние были больше
легко доступен. В то же время те, кто остался в Средней Азии
были загнаны в подполье, чтобы практиковать ислам и разжигать сопротивление
тоталитарные режимы.

В России среднеазиатские рабочие нашли как экономическую, так и духовную
пропитание. Маргинализированные в российском обществе и вдали от своих семей
и другие источники умеренности, некоторые из этих молодых людей искали убежища в
более нетерпимое толкование ислама и заверения
проповедники-фундаменталисты, предлагающие руководство перед лицом одиночества и
трудности. Миллионы мужчин из Центральной Азии сделали Россию своим долгосрочным партнером.
временный дом — невольно превращаясь в широкий пул найма для
Вербовщики-салафиты-джихадисты ищут боевиков.

Между тем, ИДУ в боевых условиях и в конечном итоге подчиняется местным и многим другим
мощные группировки вдоль афгано-пакистанской границы приходили в упадок по мере того, как
гражданская война в Сирии набрала обороты в конце 2011 года. Когда ИГИЛ захватило Мосул,
Ирак, провозгласивший халифат летом 2014 г., предложил
непреодолимый и убедительный спасательный круг как для ветеранов, так и для начинающих бойцов
с небольшим прогрессом, чтобы показать в их собственном регионе.

Объединительный призыв к битве за аль-Шам

Возникающее движение на запад для борьбы с усилением салафит-джихадистов
пророчествует о возможном конфликте в Леванте после конфликта в
Хорасан — территория, занимающая большую часть современной Центральной Азии.Укреплен
согласно плану, санкционированному Богом, ИДУ — давно связанное с Аль-Каидой
группа — немедленно перешла на сторону лидера ИГИЛ Абу Бакра
аль-Багдади.

Присоединение к многонациональным многоэтническим боевикам, действующим по всей Сирии
оказалось лишь незначительной проблемой. Бойцы из Средней Азии поскользнулись
Русскоговорящий фасилитатор другому. Начиная со Стамбула, где их
прекращены международные рейсы, истребители и новобранцы двинулись на юг
через Анкару и Газиантеп, через открытую границу и в самые
важное и динамичное поле битвы джихадистов.Цель, доход и слава были
теперь под рукой для выходцев из Центральной Азии, которые испытали мало или совсем не испытали.

Жители Центральной Азии — около 2000 человек — играли разные роли, начиная от самоубийства.
бомбардировщикам высшему командиру, как отметил Гулмурод Халимов,
Обученный в США лидер антитеррористической полиции ОМОН Таджикистана, который
перешли на сторону ИГИЛ. С тысячами других бойцов на
поля боя, говорящие на едином русском языке, жители Средней Азии вошли в состав
большого джихадистского сообщества, связанного с Европой, Россией и Средним
Восток.

Глобальный охват

Но водоворот Сирии и Ирака был бы не единственной сценой для Центральной Азии.
Жестокие экстремисты Азии. С сообществами по всему миру они предложили
ИГИЛ — встроенная сеть потенциальных террористов-смертников и злоумышленников, которые
мог прислушаться к междугородному призыву к бою, прозвучавшему представителем ИГИЛ Абу
Мохаммад аль-Аднани.

И они нанесли удар на некоторых из крупнейших мировых медийных рынков. На
Канун Хэллоуина, 2017 г. в Нью-Йорке, узбекский волк-одиночка Сайфулло Саипов,
проехал на арендованном грузовике по велосипедной дорожке, убив восемь ни в чем не повинных людей.А
аналогичное нападение произошло в Стокгольме, Швеция, всего шестью месяцами ранее, в
руками другого узбека, Рахмата Акилова. Другие известные атаки
приписываемые выходцам из Центральной Азии, включают два недавних нападения в Турции: июньское
Атака в аэропорту Стамбула в 2016 г. (с участием узбеков, киргизов и русских).
преступников) и нападение в канун Нового 2016 года на стамбульскую Рейну.
ночной клуб, организованный гражданином Узбекистана Абдулкадиром Машариповым. Россия
Не обошлось и без нападения в апреле 2017 года на St.Петербург
Метро этнического узбека, выросшего на юге Кыргызстана.

Имея широкую этническую и языковую сеть для облегчения их передвижения,
Русскоязычные бойцы из Средней Азии могут относительно легко путешествовать
в географически непрерывной среде. Связанные через маргинальные
диаспоры и криминальных сетей, эта структура позволяет перемещаться и
пропитание, а также убежище. Авторитарный, малоэффективный
правительства, враждебные исламу, и потенциальные вызовы ему
позы к контролю режима и легитимности, будет продолжать укреплять
факторы, побуждающие молодых мужчин стремиться к членству и расширению прав и возможностей в
Салафитско-джихадские организации.

Хотя менее 1000 из примерно 8500 русскоязычных боевиков
вернулись в Россию или Среднюю Азию, они делают это как силу
множители — способные применить свои боевые навыки к режимам, которые они
поклялись свергнуть. Эти режимы — успешные на протяжении многих лет в представлении
Запад перед бинарным выбором между их «светскими» правительствами и
«Террористические группы» — смогут сослаться на возвращение опытных бойцов как
прикрытие для постоянного исключения альтернативных голосов и жесткого контроля
исламской практики — все это оказалось центральным для вербовки
бойцы в первую очередь.